ГЛАВА ПЕРВАЯ

Понедельник, 15 июня 2004 года

Питтсбург. Пенсильвания

Скоро начнется гроза.

Укия Орегон чувствовал в воздухе запах воды, а на коже — легкое давление. Он высунулся из окна «чероки» и увидел на дальнем горизонте за небоскребами Питтсбурга темные тучи.

Укия залез обратно в машину, откинул с глаз длинные черные волосы. Его партнер, Макс Беннетт, шумел в своей обычной манере: кричал по очереди по сотовому телефону — на собеседника, на транспортные пробки и сетевые страницы, информирующие о ситуации на дорогах… а поверх всего этого радио монотонно излагало новости.

— Крэйнак, детектив. Да, я подожду. Да на мосту Ветеранов пробка, ты, идиот! — Последний крик относился к навигационному компьютеру «чероки», который выдавал безнадежно устаревшую информацию. — Иначе что бы мы тут делали десять минут? Подвинь свой зад, дорогуша, дай дорогу!

На этот раз Максу не угодил белый «сааб» в левой полосе; в отличие от них он медленно, но все же продвигался вперед.

— Скоро пойдет дождь, — сообщил Укия. — Если Крэйнак вызвал нас для слежки, можем не успеть.

Макс только фыркнул, пытаясь одновременно втиснуть «чероки» в просвет между машинами и продолжить разговор с дежурным оператором питтсбургской полиции.

— Что вы сказали? А вы уверены, что правильно запомнили? Он К-Р-Э-Й-Н-А-К, Крэйнак. Да, с двумя «к». — Макс коснулся экрана «чероки», вызвал нужную страницу из Интернета. — Дать вам номер его значка? Могу и номер страховки назвать, и девичью фамилию жены. Да, подожду. Я сказал Крэйнаку, что мы будем в Окленде через час, но, по-моему, он меня не услышал.

Укия не сразу понял, что Макс обращается к нему.

— А он не сказал, зачем мы понадобились? Когда Укия и Макс только начинали работать вместе, их обычно прогоняли с места преступления — так волки гонят от своей добычи мелких хищников. Даже когда репутация напарников в области раскрытия трудных дел об исчезновении людей стала расти, полиция никогда не обращалась к ним напрямую. Иногда они узнавали, что офицеры, ведущие расследование, рекомендовали их детективное агентство отчаявшимся семьям. Сегодня им первый раз позвонили из полиции по такому поводу; правда, дело вел один из друзей Макса по Войне в Заливе.

Макс покачал головой.

— Подробностей он не рассказывал. Просто сказал, что для нас есть работа и что о деньгах беспокоиться не надо, он все с начальником урегулировал. — Брови Макса дернулись — дежурный оператор вернулся на линию. — Я знаю, что на месте его нет, потому и звоню. Соедините меня с ним по рации. Черт, когда же он поймет, какой сейчас век, и заведет мобильник?

Укия снова высунулся из окна, стараясь отгородиться от шума и неразберихи, царящих вокруг Макса. Его внимание привлекла кошка в белом «саабе», что ехал впереди них. У «сааба» были нью-йоркские номера и знак университета Дюквесн на переднем стекле, а внутри — множество ящиков и растений. На спинке заднего сиденья с видом бывалого путешественника лежала бесхвостая мэнская кошка, очень похожая на маленькую рысь. В Питтсбурге часто можно увидеть в машине собаку, которая высовывается из окна, принюхиваясь к ветру. Мама Лара хотела бы держать на ферме кошек, но не могла из-за волкодавов мамы Джо. Совсем недолго у них прожил котенок, и иногда забредали бездомные кошки, а в остальном Укия видел этих зверей только в чужих окнах. Кошка лежала так, как и должна лежать кошка, — подвернув под себя лапы и сузив глаза с выражением презрения и ленивого любопытства, но все же видеть ее в машине было странно.

Как и положено кошке, мохнатая пассажирка зевнула и принялась вылизываться, не обращая на Укию ни малейшего внимания. «Сааб» нашел просвет между машинами впереди и умчался, превысив дозволенную скорость. Макс хотел последовать его примеру, но его опередил грузовик с хлебом, который тут же остановился, потому что не смог протиснуться мимо фургона службы доставки «Ю-Пи-Эс».

— Макс, зачем люди держат дома кошек?

— А я почем знаю.

— Зачем вообще держать дома животных? Собаки — я еще понимаю, кошки ловят мышей, но кому нужны змеи и хомяки? Или черепахи?

— Я полночи не спал, выслеживая неверного мужа, а ты меня о таких вещах спрашиваешь! Ах ты, маленький щенок!

— И вовсе я не щенок. Волчонок — да, но не щенок.

— Ладно, ладно. — Макс отхлебнул кофе, разбавленный сливками. — Просто люди — стадные животные. Под действием цивилизации потребность в стае отпадает, но желание-то остается! Если жить в лесу одному, от одиночества можно с катушек съехать. Даже в городе без семьи и друзей одиноко.

— А заведешь дома зверька — и уже в стае. Но почему так делают только люди? Если это настолько удобно, другие животные тоже должны так делать.

— У гориллы, которую научили языку жестов, есть котенок. В джунглях гориллы о кошках не заботятся. Животных заводят только цивилизованные особи. А это еще что? — Макс нахмурился: прибор глобальной навигации «чероки» запищал, на его экране возник знак дорожного происшествия. — Что это за оранжевая клякса? Укия, посмотри, что там!

Укия высунулся из окна, стараясь заглянуть за фургон службы доставки. Метрах в двадцати впереди под странным углом стоял бензовоз, перед ним были выставлены предупреждающие сигналы.

— На нашей полосе авария. Бензовоз.

Макс выругался и включил левый поворотник.

— Я ему сказал, что твой мотоцикл в мастерской и мне придется ехать за тобой на ферму. Сказал, что за полтора часа управлюсь, а он мне чуть истерику не устроил. Ну, я пообещал, что доберусь за час, но штраф за превышение скорости будет платить он. Где была моя голова! Надо было сказать «два часа». Нет, надо было вообще отказаться, а то у меня плохое предчувствие. Крэйнак сейчас в отделе по расследованию убийств. Какого черта им от нас понадобилось?

— А может, это вообще черта разумной расы? И домашние животные будут даже у инопланетян?

Макс фыркнул.

— У пришельцев? Я тебе говорил — не смотри телевизор, там один мусор, от него мозги набекрень.

Укия закрыл глаза и попытался вспомнить, что заставило его заговорить о пришельцах. Он восстановил в памяти последние несколько минут, отрешившись от разглагольствований Макса и кошки в «саабе», и на передний план восприятия выступило радио. В новостях часа как раз говорили о приземлении экспедиции на Марс.

— Про марсиан говорили по радио. Они сказали, — Укия процитировал: — «В 1996 году на Земле нашли первые свидетельства жизни на Марсе. На этой неделе мы можем обнаружить и саму жизнь».

— Ну слава Богу! — Грузовик с хлебом наконец-то протиснулся мимо фургона «Ю-Пи-Эс», и Макс тут же занял освободившееся место, едва не задев грузовик бампером. — Речь идет о микроорганизмах, Укия. Они не крупнее планктона.

— А разумный планктон будет держать дома животных?

Макс шлепнул его, не отрывая взгляда от дороги.

— Не дури. Ладно, мы почти на месте.

Они обогнули Хилл-дистрикт, проехали вдоль реки Мононгахела и оказались в одном из предместий Питтсбурга, расположенном на склоне холма, среди зарослей кустарника. Макс свернул на узкую улицу, с одной стороны которой располагались кирпичные дома, с другой — опушка Шенли-парка. На повороте улицу перегораживала полицейская патрульная машина — двери распахнуты настежь, мигалка включена, внутри никого. Внезапный порыв ветра донес до них запах смерти. Укия замер на сиденье, пораженный открывшейся картиной. Вдоль всей улицы стояли пустые полицейские машины, их рации издавали скрип и шум. Дома были похожи, как близнецы, и выглядели одинаково обшарпанно. Внимание всех полицейских было приковано к входной двери одного дома, в которую вливался поток людей. Сзади подъехал фургон следователя и остановился, окончательно перекрыв проезд.

— Ты в порядке?

Макс остановил машину у соседнего дома, больше свободного места на улице не осталось. Укия собрался с мыслями и кивнул.

— Там как минимум два трупа. И стены забрызганы кровью.

— Дело мне уже не нравится. Ладно, говорить буду я, ты помалкивай и не высовывайся, — пробурчал Макс. — А вот и Крэйнак.

Толстый полицейский бросил курить три месяца назад, даже во время игры в покер он не прикасался к сигарам, но сейчас дымил, как паровоз. Он подбежал к ним и сделал знак выходить из машины.

— Что, плохо?

Макс и сам знал ответ.

— В Питтсбурге такого просто не бывает. В Нью-Йорке — да, через день, в Лос-Анджелесе — так вообще по два раза на дню, но не здесь и не так. Кто-то зарезал трех девушек, студенток Карнеги-Меллон, а четвертую, похоже, увел с собой. Надо найти ее как можно быстрее, а то беды не миновать.

— Черт, Крэйнак, это множественное убийство! А мы зачем понадобились?

— Быстрее вас ее никто не найдет. Мы отправили в Шенли-парк человек двадцать, прогнали над ним вертолет с приборами теплового обнаружения — и ничего.

Макс многозначительно глянул на Укию, тот кивнул в ответ.

— Ладно. Основные правила: ему необходимо место для работы, так что освободите дом. Он будет трогать все, что захочет. Если выйдет из дома — дайте ему подкрепление, как минимум двоих, и чтобы быстро бегали.

— У вас губа не дура!

— Если девушку увели, он сможет сказать, кто и куда.

Крэйнак сердито посмотрел на детективов и глубоко затянулся.

— Черт! — Он выбросил окурок на тротуар и затоптал его. — Пойду посмотрю, можно ли очистить дом. Следователю это не понравится, он думает, что в таких делах он сам Господь Бог.

Крэйнак ушел, и Макс посмотрел в лицо Укии.

— Ты справишься.

— Я знаю, но дело мне тоже не нравится. Я чувствую, что будет нелегко.

Макс сморщился и отвернулся.

— Ты же слышал, забрали девушку. Может, она еще жива, и если так, то мы — ее единственная надежда. Нам дадут хорошее подкрепление, а как только ты ее найдешь, мы отойдем в сторонку, и полиция закончит дело.

Укия не находил себе места. Волнение, страх и нервное возбуждение заставляли его дрожать, словно от холодного ветра. Макс хлопнул Укию по плечу и пошел открывать багажник «чероки».

— Ладно, давай готовиться.

Укия надел головной телефон и проверил передачу голоса. На портативном компьютере Макса появилось четкое изображение с перископической камеры. Сам Макс открыл оружейный бокс и выдвинул пистолетную секцию.

— Никаких винтовок. Возьмешь «кольт» — тут нужна энергия торможения.

— Ненавижу пушки.

— Возьмешь сорок пятый калибр и кевлар.

Укия нахмурился, но все же прицепил на пояс кобуру. Кевларовый бронежилет придал ему уверенности в том, что он выйдет целым из любой переделки. Внезапный порыв ветра, окрашенный запахом смерти и распотрошенных тел, поднял в воздух сухие листья, и по коже Укии побежали мурашки. Чтобы отвлечься, он потер руки. Макс крепил на него маячок, когда подошел Крэйнак с капитаном — крепко сбитой блондинкой с необычайно острым взглядом. Сурово нахмурившись, она осмотрела частных детективов и их оборудование.

— Так это и есть парень, выросший с волками? — Блондинка фыркнула. — Не знаю даже, как ты смог меня уговорить, Крэйнак. — Она по вернулась к Укии: — Ты действительно так хорошо умеешь искать пропавших людей?

Вопрос был адресован именно ему, поэтому Укия ответил, не дожидаясь, пока заговорит Макс:

— Если они шли пешком, я дам ответ с точностью до ста процентов, если сели в машину, точность упадет до сорока.

— Сто процентов! — Капитан присвистнула. — Будем надеяться, они шли пешком. Крэйнак сказал, вам нужно много места.

Укия кивнул, и тут вмешался Макс:

— Ему лучше работается, когда нет отвлекающих факторов. Работа очень тонкая, а если люди будут бегать вокруг, то затопчут след.

Капитан вздохнула.

— Даю вам двадцать минут на дом. Судмедэксперты уже поработали, но следователь захочет взглянуть на тела.

Укия нахмурился. Тел много, ему может понадобиться столько времени лишь для того, чтобы определить, кто побывал в доме и которая из женщин исчезла. Должен найтись способ сократить время поисков.

— Откуда вы знаете, что девушку увели?

— Соседи сказали, что все четыре девушки были дома — три блондинки и брюнетка. Все три трупа — блондинки. — Капитан подняла прозрачный пакет с водительскими правами. — Пропала доктор Дженет Хейз, ее сумка и ключи остались в доме. На улице весь день играли дети, они сказали, что парадной дверью никто не пользовался, так что убийца вошел через заднюю дверь. Вот черт, телевизионщики!

Телевизионщики приехали в фургончике с эмблемой местной телестанции и параболической антенной на крыше. Фургончик остановился рядом с патрульной машиной, перегородившей улицу. Капитан поманила к себе полицейского в форме и отправила его на перехват журналистов.

— Ее надо найти, волчонок, и как можно быстрее. Если кто-нибудь узнает, родители тридцати с лишним студенток колледжа впадут в панику.

Раз убийца вошел через заднюю дверь, то и вышел скорее всего через заднюю. Но Укии все равно придется идти в дом: надо выяснить о пропавшей девушке хотя бы что-нибудь, кроме имени.

— Ладно, начнем.

Первая девушка растянулась у входной двери, кровавый след говорил о том, что полиции пришлось сдвинуть ее, когда ломали дверь. Кожа на ее голове свисала лохмотьями, а на руках не хватало пальцев — она пыталась защитить голову руками. Укия подавил волну тошноты и коснулся одной из ран, обнаружив следы плотной стали.

— Оружие нашли?

— Нет, — ответил Крэйнак с крыльца. — Никогда не видел таких ран. Порез тонкий, как от ножа, но нанесен с поразительной силой — так разве что топором можно ударить.

Укия оглядел комнату и указал подбородком на кусок черного лакированного дерева на стене.

— Подставка для катаны.

— А что это?

— Японский меч. — Макс переступил через тело и постучал по подставке. — Самого меча не видно. Тут, кажется, жил отаку — поклонник всего японского.

— Вот черт, — выругался Крэйнак. — А я думал, это такая настенная вешалка. Меча мы не нашли, значит, он остался у убийцы.

Макс нагнулся и указал на полый деревянный футляр:

— Он забыл ножны.

— С них надо снять отпечатки.

Крэйнак надел одноразовую перчатку, поднял ножны и положил их в длинный прозрачный пластиковый пакет.

Тело второй девушки обнаружили в захламленной гостиной; Укия осмотрел его и двинулся дальше. Третий труп лежал на кухне, ручка задней двери была окровавлена, а сама дверь открыта. Молодой детектив вернулся в холл, и Крэйнак, по-прежнему стоявший у входной двери, взглянул на него с удивлением.

— Я все еще не знаю, кого искать, — объяснил Укия и отправился наверх — осматривать спальни.

В них было куда больше порядка, чем на первом этаже. Укия методично проверил одежду и постельное белье в каждой спальне, чтобы установить, какая из них принадлежала какой девушке.

— Есть еще спальня на чердаке. — Макс постучал по двери в холле.

— Значит, это ее.

За дверью обнаружилась узкая и крутая лестница. Укия сразу почувствовал запах молодой женщины, к которому примешивался запах болезни. Подушки, лежавшие на нижней ступеньке, вывалились в холл, Укия переступил через них и направился в тесную спальню. Слуховое окно было открыто, и ветер играл черным одеялом, которое повесили вместо занавески. На столе стоял компьютер, над монитором болталась штепсельная вилка. Пластмассовые динозаврики, открытая книга, старый плюшевый кролик в зеленой водолазке, неубранная постель…

Обычная спальня обычной девушки, но по спине Укии снова пробежали мурашки: что-то тут не так. Что-то очень неправильно, но что, он определить не мог.

— Наши двадцать минут кончаются, — тихо произнес стоявший у двери Макс.

Укия переключился на исследование постельного белья, закрыл глаза, сосредоточился… Простыни отличного качества, стопроцентный хлопок, плотная ткань. Женщине лет двадцать пять, высокая, темноволосая, глаза темно-синие. Она болеет: на влажных простынях следы кислого пота, и количество белых кровяных клеток слишком высокое. Молодой детектив нахмурился: в ДНК девушки наблюдались странные переломы и жесткие изгибы, раньше он таких не встречал.

Укия рывком вышел из состояния сосредоточения. Девушка погибнет, если он не найдет ее. Он бегом спустился по лестнице, бросив Максу: «След взял». На деревянном крыльце у задней двери не было, казалось, вообще никаких следов. Укия опустился на колени, провел по чешуйчатому дереву руками. Просто дерево. Грязь. Асфальт. Раздавленная трава. Кровь! Он замер и сосредоточился. Кровь двух разных групп смешалась. Одна принадлежала девушке в холле, другая — девушке в гостиной. Укия решил, что на лезвии меча кровь смешалась и капнула на дерево. У первого следа (женская туфля, правая, маленький размер) осталось даже пятнышко крови. Детектив пополз вперед, ощупывая дорогу перед собой. На цементных ступенях обнаружился еще один отпечаток правой женской ноги. Укия двинулся к стоянке машин, обнюхивая асфальт, стараясь не потерять след.

Внезапно перед его глазами обнаружилась рука Макса, другая его рука лежала у него на плече. Укия смутно понял, что Макс что-то говорит ему. На крыльце появились молодые, здоровые, одетые в форму полицейские — их группа поддержки.

— Ты слышал?

— Они хотят, чтобы ты выступил связным. Ты не пойдешь в парк, но я дал группе поддержки один из наших маячков, так что сможешь видеть и их, и меня. Я постараюсь от них не отрываться. Если след выведет из парка, я буду ждать, пока ты не подъедешь на «чероки».

— Молодец. — Макс похлопал его по плечу. — Что ты узнал?

— Она вышла из дома. — Укия еще раз взглянул на следы. — Нет. Выбежала. Расстояние между следами большое, и она едва касалась земли, так быстро бежала.

— Она спасалась. — Макс выругался. — Выдвигайся по моему сигналу. Будь осторожен.

Укия смотрел ему вслед, и на душе у него скребли кошки. Они часто разделялись, особенно если след оказывался четким, но старым, — тогда он мог вести слежку на бегу, а Макс, который был почти на двадцать лет старше, отслеживал его маршрут, пользуясь навигационным компьютером «чероки». Без оборудованного джипа клиента можно было и не вытащить живым. «Я уже работал без Макса, — напомнил себе Укия. — Я справлюсь». И все равно он чувствовал себя неуютно — ведь придется иметь дело с убийцей.

— Укия, я в «чероки», можешь отправляться.

За стоянкой и узенькой грязной улицей открывалась стена деревьев — опушка Шенли-парка. След женщины вел в заросли травы, скрывающие утоптанную тропу. Спустились сумерки, под деревьями парка пряталась ночь. Укия быстро шел по тропе, согнувшись почти вдвое, касаясь земли руками, когда нос и глаза подводили его. На засохшей грязи не осталось следов женщины, однако тропа была неровно забрызгана кровью — меч убийцы раскачивался в такт бегу. Но кто же убийца? Его след еще предстояло найти.

Позади полицейская группа поддержки продиралась сквозь заросли, как стадо лосей. Укия смутно слышал в наушниках голос Макса, тот сообщал полицейскому диспетчеру данные о продвижении погони.

Кровавый след, на котором сосредоточился молодой детектив, сошел с тропы, повернул и двинулся по звериной тропке сквозь подлесок. Укии пришлось согнуться, чтобы не цепляться за нижние ветви. Погоня все дальше углублялась в заросли, которые так странно было видеть в центре города. Внезапно в ухе детектива раздался громкий свист, и он остановился.

— Что такое, Макс?

— Ты убежал далеко вперед, группа поддержки отстала. Не сосредоточивайся так сильно, а то потом костей не соберешь.

— Хорошо, Макс.

Укия подумал, не остановиться ли, но услышал, что полицейские приближаются, неловко шумя. Представив, каково будет идти по следу в окружении всех этих людей, он прибавил ходу, сбежал по крутому склону и в овражке снова увидел следы девушки, они хорошо отпечатались в грязи. Девушка вскарабкалась по противоположному склону оврага и, видимо, постояла под деревом — там, где на боку ее должен был висеть меч, скопилась лужа крови. Справа, по течению ручья, сюда вели следы еще одного человека, тяжелого, с большими ногами. Девушка отошла за дерево, ожидая, пока он пройдет.

— Макс, — прошептал Укия, понимая, что почти ничего не слышит — поднимался сильный ветер.

Он уже знал, что найдет за деревом, но все же двинулся вперед.

— Слушаю, Укия.

Девушка подождала, пока мужчина пройдет, и двинулась за ним, ступая по его следам.

— Эта женщина — убийца, Макс. Меч у нее.

— Ты уверен?

Она шла за мужчиной метров двадцать сквозь густой кустарник, а потом убила его. Укия присел возле полицейского в форме, разрубленного опытной рукой.

— Она убила полицейского, я нашел тело. Тут больше никого, только я и она.

— Укия, уходи!

Спиной он почувствовал чей-то взгляд и обернулся.

Девушка съежилась в подлеске, белки ее глаз, казалось, светились в сумерках.

— Ты один из них, ведь так? Я чувствовала, как ты приближаешься, словно свет в темноте, словно крик тысячи голосов. Ты один из них.

— Черт, — прошипел в наушнике голос Макса, — я ее вижу.

Женщина засмеялась совершенно сумасшедшим смехом.

— Как ты это терпишь? Они не затыкаются. Не затыкаются! Послушай! Ты слышишь?

— Укия, уходи.

Голос Макса звучал совсем плоско и холодно.

— Вы не сказали, что будет так. Что я не смогу спать, потому что буду все время слышать их дыхание. А даже если их нет, все равно слышно, как по венам течет кровь!

— Укия, уходи немедленно.

— Как мне перестать слышать?! — Девушка выла словно попавший в беду зверь. Она вцепилась в свои спутанные волосы, в которых застряли листья и трава, и принялась выдирать их окровавленной левой рукой; в правой она все еще держала меч. — Как мне не слышать?

Укия готов был подойти к ней, готов был помочь ей, если это вообще возможно, но тут девушка снова сверкнула на него глазами, как норка при виде крови.

— Ты знал, что так будет! Этого вы и хотели! Вам ничего не было нужно, только чтобы я убила их, так?

Укия поднял руки.

— Я тебя не знаю. Я ничего тебе не сделал.

Девушка рассмеялась каким-то ломаным смехом.

— Не ври мне, я знаю, когда люди врут. Проклятые жуки! Так громко жужжат, а их самих не видно! Их миллионы вокруг, где они прячутся днем?

— Достань пистолет, Укия. Когда она прыгнет, стреляй.

Сверкнула молния, и девушка кинулась на него со скоростью жалящей змеи. Укия отскочил назад, выбрасывая вверх руку, чтобы защититься от удара… и тут же вспомнил о мертвой девушке с отрубленными пальцами. Меч сверкнул при вспышке молнии, как электрическая дуга, руку обожгла острая боль. Укия поскользнулся, пытаясь достать пистолет, снова встал на ноги — и меч опять поцеловал его, на этот раз в незащищенное горло. Из раны полилась кровь, пульсируя в такт биению сердца; он зажал рану левой рукой и вслепую нажал на спуск, потом еще и еще раз. Пистолет прыгал в руке, выстрелы ярко вспыхивали в ночном лесу, девушка дергалась, когда в нее попадали пули. Ноги Укии подогнулись, и он упал, все еще отчаянно прижимая руку к скользкому горлу. Снова раздался гром, заглушив эхо выстрелов, и хлынул ливень.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Понедельник. 15 июня 2004 года

Питтсбург. Пенсильвания

На Укию навалилась тьма, и какое-то время он не мог ни слышать, ни видеть, ни чувствовать, ни думать. Когда мир снова обрушился на его органы чувств, он понял, что прошло несколько минут.

Укия все еще лежал лицом вниз на земле в ночном лесу, зажимая шею левой рукой. Лил холодный дождь, вбивая запах пороха и крови в развороченную землю. Вдалеке завыла сирена, звук стал приближаться. Слева сквозь подлесок ломились тяжелые тела, полицейские рации шипели и трещали. По воздуху барабанили лопасти вертолетного винта, свет прожектора бродил по лесу, как ангел смерти. В наушниках раздавался голос Макса, он с кем-то разговаривал:

— … левее, Крэйнак, черт возьми, ты отличишь левую руку от задницы? Он мой напарник, и если…

Укия замерз, но от слабости не мог даже дрожать. Помощь была рядом, и он лежал без движения, зная, что его скоро найдут.

— Беннетт, черт возьми, дождись «скорой». — Голос раздался где-то справа от него, там, где подлесок трещал под кем-то тяжелым. — Тропы тут нет, придется тебе их направлять. Я найду парня.

— Тогда сверни левее, ты почти там.

— Тут на пути какой-то камень, я его обхожу.

Внезапно прожектор вертолета двинулся к Укии, и тот оказался в овале света настолько яркого, что кожу щипало. Из кустов раздался крик, и к нему кинулись люди, пачкая ноги в крови и не замечая этого.

— Мы его нашли. — Голос Крэйнака словно отдавался эхом вокруг. Грузный детектив наклонился над Укией и пробормотал: — О черт.

— Он жив? Что с ним? Крэйнак, отвечай!

— Я… — прохрипел Укия. «В порядке»? Да нет, какое там «в порядке». — Я здесь.

— Укия! — заорал Макс прямо ему в ухо. — Ну, слава Богу!

Крэйнак опустился на колени.

— Это твоя кровь? Ты ранен?

— Шея…

Молодой детектив хотел разжать руку и показать рану, но Крэйнак остановил его.

— Держи крепче. Если истечешь кровью, Беннетт меня убьет. Эй, Беннетт, где там «скорая»?

— Я нашел дорогу, но ближе ста футов не подъехать. Как он?

— Давайте быстрее.

Место схватки продолжали освещать, пока на грязной дороге за деревьями не остановилась машина «скорой помощи». Сквозь деревья протащили носилки, и полицейские очень аккуратно уложили на них Укию. Когда носилки подняли и понесли к машине, он увидел молодую женщину — она лежала в неудобной позе совсем недалеко. Грудь ее украшала цепочка дыр от полуавтоматического пистолета, глаза были открыты, зубы оскалены. И все же казалось, что она еще жива.

— Макс… — Укия мог только шептать, но он надеялся, что микрофон выручит и Макс услышит его. — Она еще жива…

Один из медиков взглянул на него, нахмурился и потянулся к наушнику.

— Простите, нам придется это снять.

Он был слишком слаб, чтобы возражать. Где-то на границе сознания висела непроглядная тьма, и Укия почел за лучшее сдаться на милость врачей.

— Вас словно в банк крови окунули, а на шее только царапина.

Впервые за весь вечер с Укией кто-то заговорил, а не выкрикивал непонятные инструкции над его распростертым телом. Молодой ординатор в старомодных очках в металлической оправе явно скучал — опасная для жизни рана оказалась всего лишь порезом.

— Вам повезло. — Ординатор вносил пометки в больничную карту Укии. — На полдюйма длиннее и глубже, — и смертельная кровопотеря за несколько минут. А так — только царапина.

— Холодно, — прошептал детектив.

— Шоковая реакция. — Ординатор посветил фонариком в глаза Укии и зафиксировал реакцию зрачков в карте. — Неудивительно, учитывая, чтос вами произошло. Мы прокапаем вам глюкозу, это поможет. До утра останетесь в больнице, под наблюдением. Назовите дату рождения. Укия поморгал.

— Не могу.

Ординатор нахмурился и снова посветил ему в глаза фонариком.

— Вы знаете, какой сейчас год?

— Две тысячи четвертый. — Укия не сразу понял, о чем спрашивает врач. — Меня бросили в детстве, дня своего рождения я не знаю. Мы отмечаем день, когда меня нашли.

— Ясно. Простите. А в каком году вы родились?

Укия покачал головой.

— Вы не знаете, когда вас нашли и сколько вам было лет? — Он снова потряс головой. — Даже приблизительно?

— Да, — прошептал Укия.

Не будь он беспомощен, как новорожденный щенок, разговор не казался бы таким ужасным. Ординатор снова нахмурился и стал говорить медленно и громко:

— Мне надо записать ваши данные. Вы не можете не знать, сколько вам лет. Вы говорите, вас бросили. Где, когда, как?

Меня бросили, — неохотно объяснил Укия, — в окрестностях Орегона, в глуши, когда мне было… — он беспомощно пожал плечами, — когда я был маленьким. — Укия закрыл глаза, подумал минуту и нашел ответ, который может устроить ординатора. — Три года назад суд признал меня совершеннолетним, чтобы я мог голосовать, водить машину, носить оружие и подать заявку на получение лицензии частного детектива. Конечно, не все сразу, но это хоть как-то определяет возраст.

Ординатор посмотрел на него с некоторым недоверием, однако внес информацию в больничную карту.

— Хорошо, запишем, что вам двадцать один год, значит, родились вы в восемьдесят третьем. Место рождения?

«Если я опять скажу „не знаю“, он станет говорить еще громче и медленней».

— Меня нашли у города Укия в Орегоне и назвали в честь города.

— Так и запишем, — бормотал ординатор. — Значит, вы неизвестно сколько жили в орегонской глуши. Как же вы выжили? Вас что, снежный человек воспитывал?

— Я вырос в стае серых лесных волков.

— Не может быть! — Ординатор взглянул на Укию в изумлении, очки его соскользнули на кончик носа. — Не верю. — Он поправил очки и потряс головой. — Вы не маугли. Я читал о них, и вы не такой. Маугли так отстают в развитии, что их нельзя научить даже говорить, а тем более — жить в обществе. На них жуткие шрамы, и через несколько лет эти дети умирают. Еще ни один из них не дорос до двадцати.

Укия поискал подходящий ответ, потом решил не тратить силы. Его собственные родители поражались и радовались тому, как всего за шесть лет он из бессловесного найденыша превратился в частного детектива. Он пожал плечами и подумал, как будет здорово, если ординатор наконец уйдет.

— Зачем мне врать?

Молодой врач наградил его долгим взглядом и снова уставился в карту.

— Номер социальной страховки?

Ординатор как раз заканчивал заполнять карту, когда за ширмой появился Макс. Он назвал себя, и они с доктором о чем-то тихо поговорили. Потом Макс откинул ширму и пошел к Укии с улыбкой облегчения, спешно стирая с лица беспокойство.

— А вот и ты! Ну и досталось тебе, парень. Твои мамы меня убьют, когда это увидят.

— Считай, что ты покойник. — Укия засмеялся, но сразу посерьезнел. — Та девушка… Что с ней?