Глава 11

Перед самым началом церемонии, когда гости собрались в вестибюле, а мать и невеста фотографировались в комнате для переодевания, Майкл увидел, что к нему направляются двое знакомых.

– Барб и Дон! – воскликнул он, расплываясь в улыбке. Он все еще не мог прийти в себя от удивления, когда обнимал их. Они в свое время были на их свадьбе, он – шафером, она – подружкой невесты. Барб и Дон, их лучшие друзья. После развода из-за каких-то глупых предубеждений они не встречались. Майкл не видел их лет пять. Обняв Барб, он ощутил ответный порыв, а пожатие руки Дона вызвало такой прилив дружеских чувств, что он тут же обнял старого друга.

– Нам вас не хватало, – шепнул Дон Майклу и так сжал его в ответном объятии, что у того перехватило дыхание.

– Что случилось? Мы совсем вас потеряли!

– Ты знаешь, как это… Черт, я не знаю.

– Ну, все. Этой сегрегации – конец.

Сказать что-то большее не было возможности. К Майклу постоянно кто-нибудь обращался – бывшие соседи, дядюшки и тетушки с обеих сторон, Лизины школьные подружки, сестра Бесс Джоан и ее муж Кларк, которые прилетели из Денвера.

Наконец распорядители, показывающие гостям их место, всех рассадили, йевеста приготовилась войти. Пока Марианна поправляла шлейф Лизиного платья, Майкл улучил момент и прошептал Бесс:

– Здесь Дон и Барб.

Ее лицо осветилось. Она пыталась найти их глазами среди гостей, но не успела – началась церемония. Расстелили белый ковер. Впереди стоял священник. Бесс и Майкл заняли свои места по обе стороны от Лизы. Рэнди шел под руку с Марианной.

Наконец они вступили на ковер, и их охватило сильное волнение. У Бесс ослабели колени, Майкла била внутренняя дрожь. Они прошли мимо множества лиц, устремленных к ним, не видя ни одного. Бесс и Майкл передали свою дочь ожидающему ее жениху и стояли рядом, пока не прозвучал традиционный вопрос:

– Кто отдает эту женщину?

Майкл ответил:

– Ее мать и я.

Он проводил Бесс к передней скамье, они сели рядом.

Этот час был самым трудным за весь до отказа наполненный переживаниями день. Отец Мор мягко улыбнулся Лизе и обратился к собравшимся:

– Я знаю Лизу с той ночи, когда она пришла в этот мир. Я крестил ее, когда ей было две недели, принял ее первую исповедь перед первым причастием, когда ей исполнилось семь лет, и конфирмовал ее в двенадцать. Поэтому так естественно, что я венчаю ее сегодня.

Отец Мор обвел взглядом аудиторию и продолжал:

– Я знаю многих присутствующих сегодня на церемонии бракосочетания.

Он бросил быстрый взгляд на Бесс и Майкла и продолжал, обращаясь к остальным:

– Я приветствую вас от лица Лизы и Марка и благодарю за то, что вы пришли. Своим приходом вы не только оказываете честь этой молодой паре, но и подтверждаете свою собственную веру в институт брака и семьи, в освященную временем традицию союза мужчины и женщины, дающих друг другу клятву хранить любовь и верность до того дня, когда смерть разлучит их.

«До смерти, которая одна может разлучить их… И это долгий, долгий путь». Проповедь продолжалась. Майкл и Бесс, сидящие рядом друг с другом, не пропустили ни единого слова. Священник рассказал идиллическую историю о том, как один очень богатый человек хотел доказать свою любовь к невесте. Он привез сто тысяч шелковых червей и накануне свадьбы выпустил их в тутовую рощу. Они трудились всю ночь, и в предрассветные часы вся листва в роще превратилась в кружево. Прежде чем на шелковых нитках высохла роса, жених приказал, чтобы по всей роще разбросали золотую пыль. И в этой вот позолоченной беседке невеста и жених в лучах восходящего солнца, от которых все засияло вокруг, произносили клятву любви и верности.

Молодой паре священник сказал:

– Конечно, этот подарок был прекрасным. Но то самое ценное, что муж может дать жене и жена мужу, нельзя соткать из шелковых нитей, нельзя купить в ювелирном магазине или положить на руку. Это любовь и верность, которые они дарят друг другу до конца жизни.

Уголком глаз Бесс видела, что Майкл повернул голову и смотрит на нее. Выражение его лица было торжественным, взгляд твердым. Она чувствовала это, как чувствуют смену времени года, когда, распахнув дверь, видишь, что кончилась зима. Бесс опустила глаза, а он продолжал смотреть на нее. И из-за этого она даже пропустила какие-то слова священника.

Бесс не хотела этого, но взгляд ее постоянно возвращался к Майклу, к краю его одежды – она позволила себе смотреть не далее… к коленям, к боковому шву на его смокинге, которой касался ее юбки… к его запонкам, его элегантным пальцам и рукам, которые так часто прикасались к ней, которыми он держал их новорожденных детей, рукам, которыми позвонил сегодня в дверь, обнял Лизу и несколько раз деликатно коснулся Рэнди. О, как она любила руки Майкла!

Бесс пробудилась от своего полузабытья, увидев, что все встали. Майкл, в свою очередь, поднялся и покачал коленом, поправляя брючину. Как все эти мелочи сейчас действовали на нее! Он всегда так делал, но прежде это ничего не значило. Теперь же все было иначе. Они снова сели. Бесс почувствовала прикосновение его плеча, но ни один из них не отодвинулся.

Отец Мор снова обратился к присутствующим:

– Невеста и жених сейчас будут произносить свою клятву, приглашаю всех, кто женат, взяться за руки и повторить слова этой клятвы вместе с ними.

Лиза и Марк взялись за руки.

Марк говорил четко, громко, так, что слышали все:

– Я, Марк, беру тебя, Лиза…

Слезы ручьями бежали по щекам Бесс и оставили две темные полоски на ее жакете, Майкл вынул платок, вложил его ей в руку, другую взял в свою и сильно пожал ее. Она ответила ему тем же.

– Я, Лиза, беру тебя, Марк…

Лиза, их первенец, когда-то стала центром их счастливой семьи… Лиза, сделавшая так, чтобы их руки сегодня снова соединились.

– Властью, данной мне волей Бога, Отца и Сына и Святого Духа, я объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать невесту.

Лиза подняла счастливое лицо, чтобы Марк поцеловал ее, и Майкл сжал руку Бесс так сильно, что ей стало больно.

Утешение?

Сожаление?

Страсть?

Это было не важно, потому что она тоже сжимала его руку, этот контакт был ей необходим – твердое пожатие его пальцев и прикосновение ладони.

Бесс смотрела на затылок Рэнди и молилась про себя, чтобы неприязнь сына к Майклу прошла. Она следила, как поднялся на три ступеньки шлейф Лизи-ного платья: они с Марком приближались к алтарю, чтобы зажечь общую свечу. Чистый голос-сопрано пел: «Он выбрал тебя для себя…» Рука Майкла все еще держала ее руку, большим пальцем он рисовал на ее ладони крылья ангела.

Пение кончилось, зазвучал орган, Лиза и Марк пошли к матерям, у каждого в руке была красная роза на длинном стебле. Марк приблизился к Бесс, и Майкл отпустил ее руку.

Марк поцеловал Бесс в щеку и сказал:

– Спасибо, что вы здесь вместе. Вы сделали Лизу счастливой. – Он пожал руку Майклу. – Она будет счастлива, я обещаю.

Подошла Лиза и поцеловала каждого из них в щеку.

– Я люблю тебя, мама. Я люблю тебя, папа. Берите пример с нас с Марком.

Когда она отошла. Бесс пришлось снова воспользоваться платком Майкла. Минуту спустя, когда они преклонили колена, он сжал ее локоть и протянул руку ладонью вверх. Она вложила в нее платок, и Майкл, вытерев глаза и нос, положил платок в карман.

Они прослушали окончание мессы и вместе приняли причастие, как бывало в прошлом. Оба раздумывали, что может означать то, что во время клятвы они держались за руки.

Всю оставшуюся часть церемонии Бесс и Майкл старательно держались друг от друга на расстоянии. Когда зазвучали последние аккорды органа, они, улыбаясь, вышли из церкви вместе с детьми. Майкл поддерживал Бесс за локоть.

Гости последовали за женихом и невестой.

На лестнице начались объятия, поздравления, на молодых посыпался дождь из пшеницы, и они направились к ожидающим их лимузинам.

Жених с невестой сели в первый, фотограф сделал несколько кадров, и Майкл позвал:

– Рэнди, Марианна, идите к нам.

Марианна ответила с сожалением в голосе:

– Я бы с удовольствием, но я на своей машине.

Рэнди сказал:

– Я поеду с Марианной, встретимся на месте.

Бесс дотронулась до руки Майкла:

– Я должна взять вещи Лизы из комнаты для переодевания. Я обещала ей привезти их в ресторан.

– Я пойду с тобой.

Они вновь вошли в церковь и прошли в ярко освещенную комнату. В ней никого не было. Бесс собирала вещи – туфли, косметику, сумку. Она укладывала все в пакет, и тут на нее накатила волна меланхолии. Опустив пакеты на пол, она закрыла глаза рукой и, стоя спиной к Майклу, пыталась найти в сумке бумажный носовой платок, чувствуя, что еще минута, и она разрыдается.

– Ну и ну… Это что такое? – Майкл осторожно обнял ее.

– Не знаю. – Она прижала платок к лицу. – Просто захотелось поплакать.

– Ну что ж, это не запрещено. Ведь ты мать.

– Ну что я за нюня!

– Не важно. Ты ее мать.

– О Майкл! Все. Она замужем.

– Я понимаю. Она наш ребенок, но теперь она уже не принадлежит нам.

Бесс больше не сдерживалась. Она обняла его плечи и зарыдала. Майкл поглаживал ее по спине. Она перестала плакать, но они так и стояли обнявшись.

– Помнишь, когда она была маленькая, как она устраивала для нас концерты?

– И мы были уверены, что это будет новая Ба-рбра Стрейзанд.

– И как она всегда сидела на буфете, когда я пекла печенье, и помогала мне размешивать тесто. Ее головка все время лезла мне под руку.

– А как она закутала лампочку в кукольной комнате игрушечным одеялом и чуть не сожгла весь дом?

– А ты помнишь, как она повредила руку на катке, и врачу пришлось ее сломать до конца, чтобы можно было наложить гипс? О Майкл, я бы предпочла тогда, чтобы он сломал мою.

– И я тоже.

Они помолчали, вспоминая. И только через какое-то время опомнились: стоят обнявшись и прекрасно при этом себя чувствуют.

Бесс сказала:

– Наверное, я испортила твой смокинг.

– С Лизой все в порядке, Бесс. – Голос Майкла был спокойным, и он говорил искренне. – Она победительница.

Бесс заглянула ему в глаза:

– Да, я согласна. И я верю, что она будет счастлива с Марком. Поэтому обещаю больше не плакать.

Они продолжали стоять, как стояли, наслаждаясь близостью друг друга. Она не торопилась высвободиться из его объятий.

– Я обещала Лизе, что мы проверим, чтобы в комнате все осталось чисто. Закрой, пожалуйста, если не возражаешь, коробки с цветами, пока я накрашусь.

Он опустил руки и сказал:

– Конечно. Закрою.

Увидев себя в зеркале, Бесс ужаснулась:

– Господи, на кого я похожа!

Майкл оглянулся через плечо, завязывая коробки. Бесс поправляла макияж. Он положил коробки на стул у двери, застегнул Лизину сумку и встал позади Бесс, с интересом наблюдая, что она проделывает со своими глазами.

– Не смотри, – сказала она, поднимая голову, чтобы свет падал получше.

– Почему?

– Я начинаю нервничать.

– Почему?

– Потому что это интимное дело.

– Мне приходилось видеть тебя и в более интимном.

Ее рука застыла, когда она увидела его отражение в зеркале. Он был на полголовы выше ее, галстук-бабочка и белый воротничок были выше ее плеча и выгодно подчеркивали смуглость его кожи и черноту волос. Она продолжала заниматься своим лицом, накладывая на веки зеленые тени. Он стоял за ней, засунув руки в карманы, следя за каждым ее движением и получая от этого явное удовольствие. Бесс откинула голову назад, положила тушь сначала на верхние ресницы, потом на нижние.

– Я не помню, чтобы ты раньше возилась со всем этим.

– Я посещала курсы.

– Какие?

– Ну, не курсы, а уроки, что ли, по макияжу.

– Когда?

– Сразу после нашего развода. Как только стала зарабатывать деньги.

Он слегка улыбнулся:

– Результат налицо.

Их глаза встретились, и ей пришлось сделать над собой большое усилие, чтобы не показать, что его слова ее взволновали. Это ей не удалось. Она положила тушь в сумочку и защелкнула ее.

– Майкл, ты флиртуешь со мной?

Она подняла подбородок и поправила волосы за левым ухом.

Продолжая усмехаться, он взял ее под руку:

– Пошли, Бесс. Пошли праздновать свадьбу нашей дочери.

Прием устроили в «Ривервуд клаб», с видом на Сент-Крой, на той стороне реки, где находится Висконсин. Они доехали туда, отгороженные от мира замкнутым кожаным салоном лимузина: каждый на своем сиденье, не касаясь друг друга даже краем одежды. Уже стемнело, но когда они спустились с холма в город, огни Стилуотера отражались в стеклах машин, падали на их плечи и лица. Время от времени они взглядывали друг на друга в надежде, что отблеск упадет на лицо другого, а когда это происходило, отворачивались.

Они пересекли мост. Миннесота осталась позади, и машина поднялась вверх к Хултону.

Наконец Майкл повернулся, позволив себе чуть приблизиться к ней.

– Бесс, – сказал он.

Она попыталась разглядеть его лицо. Освещенные улицы остались позади, и они ехали по сельской местности.

– Что, Майкл? – наконец сказала она.

Затаив дыхание, он колебался: все еще обдумывал, надо ли говорить то, что собирался сказать.

– Ничего, – ответил он наконец, и она постаралась скрыть разочарование.

«Ривервуд клаб», старое здание семнадцатого века, стоял на высоком берегу реки среди сучковатых дубов. К нему вел подковообразный въезд. Перед зданием расположился сквер в форме сердца, края которого образовывал подстриженный под углом вечнозеленый кустарник. Над шестью белыми колоннами высились два этажа. Все здание опоясывала веранда.

Майкл помог Бесс выйти из лимузина, взял ее под руку, открыл тяжелую входную дверь, отдал ее пальто вместе со своим в гардероб и положил номерок в карман.

В вестибюле висела гигантская люстра, в бальный зал вела роскошная лестница.

– Вот за что мы платим, – сказал Майкл, поднимаясь с Бесс по лестнице. – Не знаю, как ты, но я намерен получить за свои деньги все возможные удовольствия.

Он начал с шампанского. Перед входом в бальный зал был устроен фонтан из шампанского, а рядом стояла пирамида бокалов на высоких ножках, выстроенная столь искусно, что не всякий решился бы ее разрушить. Майкл взял один с самого верха и сказал Бесс:

– Ну как? Шампанского?

– Раз мы за него платим, почему бы и нет?

С бокалами в руках они смешались с толпой. Бесс поймала себя на том, что по пятам следует за Майклом: останавливается, когда останавливается он, беседует с теми же людьми, что и он, в общем, так, как это было до развода. Осознав это, она двинулась в другом направлении, но через минуту уже искала его глазами. Площадку для танцев окаймлял круглый стол, накрытый абрикосовой скатертью. Люстра, не менее великолепная, чем в вестибюле, освещала площадку теплым светом.

На каждом столике горели свечи, и сотни их отблесков отражались на стеклянной стене, выходящей на реку, за которой играли огни Стилуотера. Зал был большой, но она за считанные секунды могла найти в нем Майкла, его кремовый смокинг и темные волосы, где бы он ни стоял.

Она следила за ним глазами, когда к ней подошла Стелла и сказала:

– Он, несомненно, самый интересный мужчина здесь. Джил тоже так думает.

– Мама, ты неисправима.

– Вы во время клятвы держались за руки?

– Ну что за чепуха!

Подошла Хидер с мужем:

– Прекрасная служба и прекрасный зал! Я так рада, что вы нас пригласили.

Они отошли, и их место заняла Хилда Пэдгетт.

– Слава Богу, что я прохожу через такое не каждый день.

Подошедший сзади Джейк сообщил:

– Она проплакала всю службу.

– Я тоже, – созналась Бесс.

Появились Рэнди и Марианна. Вслед за ними, держась за руки, Лиза и Марк, которых все обнимали и целовали. Бесс не заметила, как рядом возник Майкл, и поняла это, только когда Лиза обняла его и сказала:

– Папа, ты так хорош, что тебя можно подавать на десерт. Это напоминает мне о том, что обед готов. Папа, мама, вы с нами во главе стола.

И вновь Майкл и Бесс оказались рядом. Отец Мор поднялся и начал читать благодарственные молитвы. Обед состоял из тушеной говядины в винном соусе, дикого риса и брокколи. Им становилось все легче друг с другом. Официанты подошли, чтобы наполнить их бокалы шампанским. Сейчас должен был последовать официальный тост.

Рэнди как шафер встал.

– Внимание! Внимание! – сказал он, застегивая свой смокинг и ожидая, когда смолкнут разговоры. Кто-то постучал по стеклу ложкой, и в комнате стало тихо.

– Ну что же. Сегодня моя большая сестричка вышла замуж.

Рэнди остановился и почесал голову.

– Видит Бог, я рад. Она всегда расходовала горячую воду в ванной и оставляла меня…

Смех заглушил его слова.

– Нет, правда, Лиза. Я очень за тебя счастлив. И за тебя, Марк. Теперь ты будешь от нее зависеть – когда занять ванную и вертеться у зеркала.

Снова смех. Рэнди стал сентиментальным.

– Серьезно, Лиза… Марк… вы оба молоды.

Он отсалютовал им своим стаканом.

– За любовь и счастье на всю жизнь. Я думаю, у вас обоих его будет много.

Все зааплодировали, Рэнди сел на свое место рядом с Марианной.

Она улыбнулась ему:

– Ты держался так естественно.

Он пожал плечами:

– Надеюсь.

– Ты бы хорошо себя чувствовал на сцене.

Он отпил шампанского и усмехнулся:

– Значит, ты не думаешь, что я туда попаду.

– Откуда я знаю? Я никогда не слышала, как ты играешь.

– Расскажи, как ты занимаешься спортом. Я думаю, ты играешь в школьных командах.

– Все три года.

– И отметки у тебя самые лучшие.

– Конечно.

– И ты редактор школьного ежегодника.

– Школьной газеты.

– Да, газеты… извини.

Он какое-то время ее разглядывал.

– А что ты делаешь для удовольствия?

– Что ты хочешь сказать? Для меня все это и есть удовольствие. Я люблю школу.

– А кроме школы?

– Я многое делаю в своей общине. Хочу этим летом отправиться в Мексику, чтобы помогать там жертвам урагана. Церковь это организует. Могут поехать пятьдесят человек. Но мы сами должны найти деньги на дорогу.

– И что вы будете делать?

– Разное.

Он был обескуражен. Церковная община? Жертвы урагана?

– А что же вы там делаете, в Мексике?

– Работы много. Тяжелой. Мешаем бетон, восстанавливаем крыши, спим в гамаках, обходимся без ванны целую неделю.

– Извини меня. Но если вы будете обходиться неделю без ванны, эти мексиканцы выгонят вас, прежде чем кончится эта неделя.

Она засмеялась, прикрыв рот салфеткой.

– Но сегодня от тебя хорошо пахнет, – сказал он самым игривым тоном, на который был способен.

Она перестала смеяться, положила салфетку и переключила внимание на еду.

– Ты так со всеми девушками разговариваешь?

– Какими «всеми»?

– Я думаю, их достаточно много.

Он сказал ей правду:

– Что-то серьезное у меня было последний раз в десятом классе.

– О, брось. Не рассчитывай, что поверю.

– Правда.

– В десятом классе?

– Ну, я встречался кое с кем после этого, но все это было несерьезно.