Глава 10

Провести ночь перед свадьбой в доме своего детства казалось Лизе совершенно естественным. После десяти часов, когда она застелила свою кровать, все стало таким же, как в те времена, когда она была подростком. Рэнди в своей комнате слушал радио. Мама в ванной смывала косметику. Казалось, что вот сейчас войдет папа, выключит свет и скажет: «Спокойной ночи, дорогая».

Она села на кровати и осмотрела комнату.

Те же бледно-голубые с цветочками обои, то же покрывало и занавески… То же…

Лиза подошла к туалетному столику. В рамку зеркала Бесс воткнула школьные фотографии. Не только ту, второго класса, которую они рассматривали вместе, когда она примеряла платье, а все тринадцать – от детского сада до окончания школы. Опершись руками на столик, Лиза с улыбкой глядела на них. Ее ждал еще сюрприз – на кресле-качалке она увидела свою куклу Мелоди. К ее виниловой руке была прикреплена записка от Пэтти Ларсон.

Лиза уселась в кресло и посадила куклу на колени. Сквозь складные двери шкафа виднелось ее свадебное платье…

Она была совершенно готова к замужеству. Вспоминать прошлое было приятно, но и только. Все ее мысли были о настоящем. Она счастлива. Счастлива, что беременна. Счастлива, что влюблена. Счастлива, что у них с Марком есть квартира.

В дверях появилась Бесс в милом пеньюаре и ночной рубашке персикового цвета.

– Ты выглядишь совсем взрослой, – сказала она, накладывая крем на лицо и руки.

– Я и чувствую себя взрослой. Я как раз думала о том, что готова к браку. Это прекрасное ощущение. А помнишь, как я спрашивала тебя, что ты думаешь о девушках, которые, не выходя замуж, живут с парнями. Ты ответила тогда: «Попробуй, дерьмо полетит, как от вентилятора». Спасибо тебе за это.

Бесс наклонилась и поцеловала дочь в макушку, обдав ее волной аромата розы.

– Не помню, чтобы я сказала именно так, но если это подействовало, то я рада.

Лиза обняла мать, прижалась головой к ее груди:

– Хорошо, что я сегодня здесь. Так и должно быть.

Бесс села рядом на кровать. Лиза спросила:

– А знаешь, что меня радует больше всего?

– Что?

– Ты и папа. Как здорово видеть вас снова сидящими рядом.

– Да, мы общаемся на удивление хорошо.

– А как насчет… – Лиза сделала выразительный жест.

Бесс засмеялась:

– Нет, никаких «насчет». Но мы снова становимся друзьями.

– Ну что ж, это ведь только начало?

– Что я могу сделать для тебя завтра? Я взяла свободный день, и у меня есть время.

– Сделай прическу утром и будь в церкви вовремя. Фотограф придет к пяти.

– Твой отец предлагает отвезти тебя в церковь. Он заедет без четверти пять.

– С тобой и с Рэнди? И мы поедем все вместе?

– А почему бы нет?

– Ура! Это нечто… После этих шести лет. Не дождусь!

– Странно, – сказала Бесс, поднимаясь. – Еще так рано. Разве это не чудо? Я могу как следует выспаться, проснуться свежей и бодрой и все утро принадлежать самой себе.

Она поцеловала Лизу в щеку.

– Спокойной ночи, дорогая. Сладких снов, маленькая невеста. Я люблю тебя.

В кухне над плитой все еще горел свет. Бесс пошла выключить его. Рэнди редко бывал дома в это время. Она спустилась вниз и тихонько постучала в дверь. Звучала музыка, но ответа не последовало. Бесс открыла дверь и заглянула в комнату. Рэнди лежал, отвернувшись к стене в своей новой одежде. В углу горела тусклая лампа, свет от висящей под потолком самодельной люстры разбрасывал графические пятна по стенам.

Он всегда спал с включенным радио. Бесс не понимала почему и зачем, но, сколько бы его ни ругала, ничего не менялось.

Она подошла к кровати, обвила его рукой и наклонилась, чтобы поцеловать в щеку. Рэнди был так похож на отца, такой молодой и красивый во сне. Она коснулась его волос, они тоже были как у Майкла, такого же темного оттенка, только круче завивались.

Ее сын, такой гордый, такой ущемленный, не желающий сдаваться. Она видела сегодня, как он осадил Майкла, и считала, что он не прав. Ее сердце разрывалось между ними двумя. Материнство – это такая сложная вещь. Бесс не знала, как вести себя с этим молодым человеком, который находился на краю обрыва, и любая попытка повлиять на него могла решить его судьбу надолго, если не навсегда. Она четко понимала, что он может стать неудачником во многом. Во взаимоотношениях с людьми, в бизнесе и в том, что наиболее важно в жизни, – в личном счастье.

«Если его постигнет неудача, то в этом будет и моя вина», – подумала она. Еще немного постояв возле него, выключила лампу, а радио оставила тихо играть.

Когда дверь закрылась, Рэнди открыл глаза и посмотрел через плечо.

Ой-е-ей. Он чуть не попался.

Он опустил голову на подушку и перекатился на спину. Он думал, что мать пришла задавать вопросы, и, когда она гладила его волосы, ждал, что она будет его трясти и заставит повернуться. Если бы она посмотрела ему в глаза, сразу бы все поняла и выставила бы его из дома. Рэнди не сомневался, что в последний раз, когда она сказала, что выгонит его, если он будет курить травку, она говорила это серьезно.

Он еще не пришел в себя. Свет под потолком казался угрожающим, будто он шел из углов его глаз, во рту пересохло, челюсти сводило.

Челюсти. Господи, они всегда у него болели. И еда после курева казалась совершенно безвкусной. Сейчас ему надо что-то выпить.

Рэнди скатился с кровати и направился к двери. Ему показалось, что он прошел полторы мили. Наверху было темно. Он ощупью добрался до кухни, включил свет над плитой и нашел пакетик крекеров «Фритос». Поискал в холодильнике пиво, но там был только сок и кувшин чая со льдом.

Глотнул из кувшина. Вкус был божественный.

Кто-то прошептал:

– Рэнди, это ты?

Он выскочил в носках из кухни в холл. Лиза нагнулась над перилами.

– Я-я-я, сестра.

– Что у тебя?

– «Фритос». И чай со льдом.

– Я не могу уснуть. Принеси мне это сюда. Карабкаясь по ступенькам, Рэнди бормотал:

– Иисус, я ненавижу чай со льдом.

Лиза в сером спортивном костюме сидела на кровати, скрестив ноги.

– Входи и закрой дверь.

Он послушался и опустился у кровати на пол, который качался под ним, как палуба.

– Дай мне тоже, – сказала Лиза, протягивая руку за крекером.

Она уронила пакетик и повернула брата лицом к себе.

– Рэнди, глупая ты задница, ты снова курил эту гадость? Сознавайся!

– Нет, – пробормотал он – сес…

– У тебя такие глаза! Господи! Господи, как ты нагрузился! А если бы тебя мама поймала? Она бы тебя просто выгнала.

– Ты ей скажешь?

– Я должна, ты знаешь.

Видно было, что она колеблется.

– Но я не хочу портить завтрашний день. Ты обещал мне, что больше не будешь курить это дерьмо.

– Помню. Но я сделал всего несколько затяжек.

– Почему?

– Не знаю. – Рэнди свалился поперек кровати в ногах у Лизы. – Не знаю.

Она взяла у него из рук чай, глотнула, села на кровать, снова подобрав под себя ноги. Как ему помочь?

– Ты понимаешь, что ты делаешь со своей жизнью?

– Это всего лишь курево. Я не колюсь.

– Лишь курево!

Лиза покачала головой, а он уставился в потолок.

– Сколько ты тратишь на это в неделю?

Рэнди пожал плечами и отвернулся.

– Сколько?

– Тебя это не касается.

Она толкнула его ногой:

– Посмотри на себя. Тебе девятнадцать лет, у тебя есть комплект барабанов «Перле». Что еще? Приличная работа? Мебель? Машина, за которую заплатила мама? Друг, который чего-то стоит? Берни, дырка в заднице. Господи, да я за свою жизнь не поручусь, когда он рядом с тобой болтается.

– Брось, с Берни все в порядке.

– Берни – дрянь. Когда ты это поймешь?

Рэнди покрутил головой и посмотрел на нее. Она съела уже три крекера. Лиза вложила крекер и ему в руку. Съела еще один и сказала:

– Ты знаешь, я думаю, что дело в том, что ты себя недостаточно любишь.

– Ой-ой! Послушайте ее. Лиза Фрейд.

Она дала ему еще крекер.

– Не любишь. И ты это знаешь. Поэтому ты и болтаешься со всякими неудачниками. Давай посмотрим правде в глаза. А твои девицы? Кого ты приводил ко мне? Мне хотелось надеть на руку презерватив, прежде чем поздороваться с ними.

– Спасибо.

Лиза дала ему последние два крекера, бросила пустой кулек и отряхнула руки.

– Ты с папой сегодня разговаривал, как с дерьмом.

– Дерьмо и есть дерьмо.

– О, брось это, Рэнди. Он из кожи вон лезет, чтобы наладить с тобой отношения. Когда ты это перерастешь? Ведь это тебя разрушает.

– Не он сегодня меня беспокоит.

– Да, а кто же?

– Марианна.

– С ней тоже дров наломал?

– Послушай, я старался. Правда, старался.

– Что старался-то? Забраться к ней под юбку? Оставь ее, Рэнди. Она хорошая девушка.

– Ну и ну. Хорошенького ты обо мне мнения.

– Я тебя люблю, братишка. Но чтобы я могла тебя любить, мне очень на многое приходится закрывать глаза. Я бы любила тебя еще больше, если бы ты постарался: бросил эту дурную траву курить, нашел работу.

– У меня есть работа.

– Ну да. Этот сумасшедший дом. Чего ты боишься? Что ты не годишься для этих твоих драгоценных барабанов?

Она вытянула ногу и положила на его грудь.

– Ты будешь помнить утром то, что я тебе сейчас скажу?

– Буду. Я в порядке. Пришел в себя.

– Хорошо. Тогда слушай, и слушай как следует. Ты – лучший барабанщик из всех, кого мне доводилось слышать. Если хочешь барабанить, давай! Но запомни, это рисковая работа, особенно если ты куришь эту дрянь. Потом ты станешь колоться, потом все хуже и хуже, и ты погиб. Поэтому, если хочешь быть музыкантом, найди себе стоящий оркестр.

Он долго молча глазел на нее, потом сел.

– Ты правда думаешь, что я хороший барабанщик?

– Самый лучший.

Рэнди недоверчиво ухмыльнулся:

– Правда?

Она кивнула.

– Хорошо. Что случилось с Марианной? Она не выглядела счастливой, когда ворвалась в дом.

– Ничего не случилось. – Он глядел в сторону, запустив руку в волосы. – Я выругался, вот и все.

– Я сказала тебе, что она хорошая девушка.

– Я извинился, но она уже умчалась.

– В следующий раз придержи язык. Это не так уж трудно.

– И не успел я войти в ресторан, как она стала вопить, что я плохо обращаюсь с отцом.

– Значит, это заметно.

– Я даже не знаю, почему это она мне нравится.

– Почему же?

– Я сказал: не знаю.

– Держу пари, что я знаю.

– Да? Ну скажи.

– Она не потаскушка, вот почему.

Рэнди проглотил комок в горле. Некоторое время он сидел молча.

– Я увидел ее первый раз – и бац! Все, конец! – Он стукнул себя по груди. – Я почувствовал, что дышать не могу.

Лиза улыбнулась:

– Иногда это случается и так.

– Я старался себя вести сегодня как можно лучше. Честно, старался. – Он показал на свой новый свитер. – Я даже себе одежду новую купил, машину вычистил, стул ей пододвигал, дверь в машине открывал. Но она упрямая. Ты знаешь?

– Иногда упрямая женщина – это лучше всего. То же относится и к друзьям. Если бы у тебя были такие друзья, может быть, ты и подошел бы Марианне.

– Ты думаешь, я не подхожу?

Лиза некоторое время смотрела на него, потом потянулась к столику у кровати и подала ему холодный чай.

– Можешь подойти, но это не так просто, надо поработать. Пойди проспись, чтобы у тебя завтра глаза были нормальные. Хорошо?

Он покорно улыбнулся.

– Хорошо. – Поднялся с кровати и пошел к двери.

– Эй, – сказала она спокойно. – Поди сюда.

Лиза подняла руки, Рэнди бросился в ее объятия. Они некоторое время раскачивались обнявшись.

– Я люблю тебя, мой маленький братец.

Рэнди зажмурился, чтобы не заплакать. Он поверил ей, что может стать достойным.

– Я тоже тебя люблю.

– Кончай это с папой.

– Да, я понимаю.

– Завтра для этого подходящее время.

Рэнди поторопился уйти, чтобы не заплакать.

– Да, – пробормотал он и вышел из комнаты.

День, о котором Бесс накануне говорила, что можно расслабиться, принес с собой все. что угодно, только не это. Утром – парикмахер, следом – маникюр. Из магазина дважды звонила Хидер с какими-то вопросами. В церкви надо было развесить белые атласные банты; приготовить коробку, в которой гости должны оставлять поздравительные карточки; увязать все воедино в зале приемов; проверить, доставили ли свадебный торт; убедиться, что стол убрали в нужных тонах, что таблички с указанием имен гостей расставлены; и – Бог мой, как она забыла про свою собственную поздравительную открытку! Не говоря уже о колготках – почему она не проверила раньше, есть ли они?!

К назначенному времени – без четверти четыре – Бесс совершенно вымоталась. Лизы еще не было дома, и она беспокоилась о лимузине. И Рэнди все время приставал то с тем, то с другим: то ему бумагу наждачную, то зубной эликсир, то чистый носовой платок, то рожок для обуви.

– Рожок для обуви! – кричала она, перегнувшись через перила. – Возьми нож, и все!

Вернулась Лиза, самая спокойная из всех троих. Мурлыча и напевая, она красилась и одевалась. Бросила свои туфли и косметику в пакет, забрала вуаль и была полностью готова, когда заехал отец.

Майкл позвонил в дверь ровно без четверти пять.

Бесс наверху ходила по комнате и вдевала в ухо сережку, когда услышала звонок. В животе у нее все перевернулось, она поспешила к окну и подняла занавеску. Там на улице стояли два белых лимузина, а в дом, впервые после того, как он собрал свои вещи и уехал, входил Майкл.

Бесс опустила занавеску, прижала руку к груди, заставила себя глубоко вздохнуть, взяла сумочку и вышла из комнаты. Наверху лестницы она остановилась. Майкл, улыбающийся, красивый, в смокинге цвета слоновой кости с бабочкой абрикосового оттенка, обнимал Лизу. Кружево ее подола закрывало его брюки. Дверь была открыта, позднее солнце освещало их своими лучами, и на какое-то мгновение Бесс показалось, что она смотрит на самое себя. Знакомое платье, интересный мужчина, оба они смеются, он, обнимая, поднимает ее, и ноги девушки отрываются от пола.

– О папа, правда? – визжала она. – Ты серьезно?

Майкл смеялся.

– Конечно. Ты же не думала, что мы отправим тебя в церковь в тыкве.

– Да, но два!

Лиза высвободилась из объятий и затанцевала вокруг него.

– Та же мысль пришла в голову твоей матери, так что в общем-то это от нас двоих.

Через открытую дверь заходящее солнце наполняло дом золотым сиянием, лучи его падали на Майкла, который любовался своей дочерью, а потом стал оглядывать то, что некогда было и его домом.

Сверху Бесс видела, как его взгляд вбирал знакомое: пальму в кадке за дверью, зеркало, уголок гостиной налево от входа, частично закрытый от него свадебной вуалью, которая висела на дверной раме, семейную гостиную. Майкл сделал три шага и остановился как раз под тем меетом, где наверху на лестнице стояла Бесс. Она не двигалась, глядя на его широкие плечи в искусно сшитом смокинге, густые волосы, темные брови, нос, шелковую полосу на правой брючине, кремовые открытые туфли. Он тоже стоял неподвижно, впитывая в себя увиденное, как человек, который стосковался по всему этому. Какие воспоминания оживали в нем, когда он стоял вот так неподвижно? Какие картины прошлой жизни вставали перед его глазами? В эти несколько минут она почувствовала, что он хочет остаться здесь, так же отчетливо, как тысячу раз ощущала его поцелуй.

Одновременно вошли Лиза с улицы и Рэнди из своей комнаты. Он остановился как вкопанный, увидев отца.

Майкл заговорил первым:

– Привет, Рэнди.

– Привет.

Ни один из них не сделал встречного шага. Лиза стояла в дверях, наблюдая за ними.

После паузы Майкл сказал:

– Ты здорово выглядишь.

– Спасибо. Ты тоже.

Они напряженно молчали, и Лиза поторопилась прийти на помощь:

– Эй, Рэнди, посмотри, что заказали папа с мамой – два лимузина. – Бесс спустилась по лестнице, и Лиза улыбнулась ей:

– Мам, это так здорово! Марк знает?

– Нет еще, – ответила Бесс. – И не узнает, пока не приедет в церковь. Жениху не положено видеть невесту до венчания.

Майкл смотрел, как Бесс спускается по лестнице. Бледно-персиковый костюм, туфли в тон, жемчуг в ушах и на шее, волна волос до плеч, легкая улыбка на губах. Она остановилась на секунду на последней ступеньке, положив руку на стойку перил. Только слепой не заметил бы, как их тянет друг к другу. Их взгляды встретились, и Майкл поправил свою абрикосовую бабочку смущенным жестом, так, как в подобных случаях делают мужчины.

– Привет, Майкл, – поприветствовала его как ни в чем не бывало Бесс.

– Бесс… ты выглядишь просто потрясно.

– Я то же самое подумала о тебе.

Улыбаясь, несколько секунд он молча смотрел на нее, пока не спохватился, что за ним наблюдают дети.

– По-моему, все великолепны. Рэнди… и Лиза, наша прекрасная невеста.

– Великолепна, – согласилась Бесс, направляясь к дочери.

Волосы Лизы были закреплены двумя маленькими гребенками и падали на спину крутыми локонами. Бесс повернула ее к себе:

– Прекрасная прическа. Тебе нравится?

– Очень. Чудо из чудес.

– Отлично. Нам нужно идти. Съемка в пять.

Майкл сказал:

– Можно взять твое пальто, Бесс?

– Да, оно в шкафу, за тобой, и Лизино тоже.

Лиза сказала:

– Нет, я свое не надену, изомнется платье. Кроме того, на улице почти весна.

Майкл открыл шкаф, как он делал это сотни раз, достал пальто Бесс. Лиза сняла вуаль с дверной рамы, Рэнди взял ее сумку.

– Как мы сядем? – спросил Рэнди, когда они направились к ожидающим их машинам, возле которых стояли водители в ливреях.

Майкл вышел из дома последним и закрыл входную дверь.

– Твоя мама и я решили, что поедем в одной, а ты, Рэнди, будешь эскортом Лизы, если не возражаешь.

Водители улыбались, один из них снял фуражку и протянул Лизе руку:

– Сюда, пожалуйста, мисс, примите мои поздравления. Сегодня прекрасный день.

Лиза поставила ногу в машину, но передумала и сделала шаг назад, когда Бесс уже была готова сесть во вторую машину.

– Мама, папа! – позвала она.

Бесс и Майкл обернулись.

– Скажите Рэнди, чтобы он в церкви не ковырял в носу, ведь гости будут смотреть.

Все засмеялись, а Рэнди пообещал, что даст ей как следует, как в детстве.

Двери машины закрылись, Лиза потрепала Рэнди по щеке:

– Молодец, братец, и глаза твои сегодня лучше.

Он сказал:

– Между этими двумя что-то происходит.

Лиза ответила:

– Надеюсь.

Во второй машине Майкл и Бесс сидели на белых кожаных сиденьях на безопасном расстоянии и избегали смотреть друг другу в глаза. Но чувствовали себя великолепно! Не только каждый в отдельности, но вместе. Совпадало все, вплоть до сочетающихся по цвету туалетов.

Когда искушение стало слишком сильным, Майкл повернулся к ней и сказал:

– Мы вот так же ездили в церковь утром по воскресеньям.

Она тоже позволила себе взглянуть на него.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду.

Лимузин повернул за угол, и водитель спросил:

– Невеста – ваша дочь?

– Да, – ответил Майкл.

– Значит, счастливый день.

– Очень счастливый.

Майкл снова посмотрел на Бесс. Этот день сулил им кое-что. Водитель опустил стекло, отделяющее его от пассажиров, и они остались одни. Атмосфера была искушающей, изоляция романтичной. Оба сознавали, что на них работает и прошлое, и настоящее, притягивая их друг к другу и расслабляя.

Через какое-то время Майкл сказал:

– Ты сменила ковер в вестибюле.

– Да.

– И обои.

– Да.

– Мне нравится.

Она отвернулась, тщетно пытаясь образумить себя.

– Бесс?

Майкл накрыл ее руку своей. С усилием она отняла ее.

– Майкл. Прошлое будет преследовать нас сегодня, но оно не изменит того, что есть.

– А что есть? – спросил он.

– Майкл, не надо. Это неразумно.

Некоторое время он молча смотрел на нее.

– Хорошо. Пусть будет, как ты хочешь.

Остаток пути они проехали молча, но Бесс чувствовала на себе его взгляд. Сердце ее билось где-то в горле, и ей казалось, что он это видит. Она чувствовала и восторг, и смущение и понимала, какая во всем этом таится угроза.