В марте 1520 г. в парадный зал королевского дворца в Тордесильясе доставили срочный и весьма ценный груз: то была первая королевская пятина, которую переправил через океан удачливый конкистадор Кортес. Золотой диск астекское солнце размером с доброе колесо, огромная серебряная луна - ее не под силу было поднять человеку; золотые, словно живые, утки, золотые подвески - обезьяны и ягуары; бессчетное число великолепных ожерелий и диадем, тончайшие плащи из птичьих перьев - все это выставлено было для обозрения перед изумленным королем Карлом I и его придворными.
      Альбрехт Дюрер, великий немецкий художник, живший в то время в Испании, был приглашен на этот осмотр. "Со дня появления на свет,- писал он,- не видел я ничего подобного и ничто не волновало мое сердце так, как эти поразительные вещи. Изобретательность людей из столь отдаленных стран поистине достойна восхищения".
      Не тогда ли и прозвучали впервые никем и нигде не зафиксированные слова "эль пайс дорадо" - "золотая страна", или просто "эльдорадо" "позолоченная". Едва ли в ту пору кто-нибудь знал, что слову этому суждена долгая жизнь, что, обретя плоть и кровь, оно станет нарицательным образом, самым популярным героем конкисты. Отныне Эльдорадо будет обозначать любое место, город, провинцию, где было найдено либо где предстоит найти золото, золотые и серебряные рудники, драгоценные камни - все, что в глазах испанцев представляло реальную ценность. Отряды конкистадоров устремились к северу и югу от Мексики в надежде найти новые Эльдорадо.
      Летом 1528 г. перед Карлом I в Толедо предстал новый счастливчик Франсиско Писарро. Из далекой страны Перу он привез удивительных животных то ли овец, то ли верблюдов, которых индейцы звали ламами, тонкие одеяния из невиданной дотоле шерсти, прекрасные золотые и серебряные сосуды. Реальность Эльдорадо стала для всех еще более зримой. Да и как не поверить в золотую страну! Ведь, по словам солдат, которые клятвенно заверяли, что говорят чистую правду, Перу была именно такой страной. Вот как описывали очевидцы дивные сады верховного инки Атауальпы:
      "В садах этих были высажены самые красивые деревья и самые замечательные цветы и благоухающие травы, которые только произрастали в этом королевстве. Многие из них были отлиты из золота и серебра, причем каждое растение изображалось не единожды, а от маленького, едва видного над землей побега до целого куста в полный его рост и совершенную зрелость. Там видели мы поля, усаженные маисом. Стебли его были из серебра, а початки из золота, и было все это изображено так правдиво, что можно было разглядеть листья, зерна и даже волосочки на них. В добавление к этим чудесам в садах инки находились всякого рода животные и звери, отлитые из золота и серебра, такие, как кролики, мыши, ящерицы, змеи, бабочки, лисы и дикие кошки. Нашли мы там и птиц, и сидели они на деревьях так, словно вот-вот собирались запеть, другие же будто покачивались на цветах и пили цветочный нектар.
      И были там еще золотые косули и олени, пумы и ягуары, все животные и в малом, и в зрелом возрасте, и каждое из них занимало соответствующее место, как это и подобало его природе".
      Великолепные сады были разграблены испанцами, а их хозяина - сына Солнца, великого владыку Атауальпу Франсиско Писарро взял в плен. Это случилось в ноябре 1532 г. Атауальпа пожелал выкупить свою свободу. Сначала великий инка предложил покрыть пол комнаты, что служила ему темницей, золотыми изделиями. Другими словами, это означало выстелить золотом площадь в 38 квадратных метров. У очевидцев этой сцены захватило дух от волнения. Инка воспринял молчание своих мучителей как знак недовольства. Тогда, поколебавшись, он добавил: "и высотой докуда достанет моя рука". К июню 1533 г. комнату заполнило столько сокровищ, что завоеватели потребовали их раздела; однако прежде драгоценные вазы, кубки и украшения были переплавлены в слитки.
      Выкуп весил 1 326 539 "золотых" песо или кастельяно. Другими словами, 6 тонн, или 375 пудов, золота! Это была царская добыча. Делались попытки исчислить эту сумму в современных денежных единицах. Так, известный американский историк XIX в. Вильям Прескотт полагал, что в 1847 г. кастельяно равнялось 11,6 американского доллара. Таким образом, он оценил выкуп Атауальпы в 15 миллионов долларов. Историк Чапмен, наш современник, считает, что из-за инфляции, которую пережил доллар за последнее столетие, во много раз выросла стоимость испанского песо времен Писарро. В наши дни его могли бы уравновесить только 100 долларов. В таком случае великий инка предложил испанцам за свою голову 150 млн. долларов. Как бы там ни было, но выкуп Атауальпы и по тем временам был огромным. А вскоре в Перу открыли богатейшие залежи серебра, поток драгоценных металлов хлынул в Испанию, золото в Европе катастрофически подешевело. Европейские цены потеряли всякий смысл на перуанских рынках. Это и понятно. Ведь один только Писарро получил 57 тысяч золотых песо, не считая массивного трона инки из сплошного золота. Его соратники-офицеры стали миллионерами. Доля рядовых участников равнялась состоянию европейских герцогов и графов. Если за десять золотых песо в Кастилии тех времен можно было купить несколько акров плодородной земли, в Перу это была цена клочка бумаги. Бутылка вина стоила там 60, плащ-100, хорошая лошадь - несколько тысяч песо. В игре испанцы не скупились на ставки. Далеко за пределами Перу разошлась история о солдате Серро де Легисано, который за одну ночь проиграл в кости солнечный диск из чистого золота, сорванный с алтаря священного храма Кориканча. Отсюда, говорят, пошла испанская пословица: "Проиграть солнце до рассвета".
      Значит, Эльдорадо не соблазнительный миф, не пустая легенда, не лживая выдумка, а реальность. Истину эту твердо и бесповоротно усвоили и в Испании, и в заморских Индиях,
      Ко времени, когда в Санта-Марте появился Педро де Луго со своим войском, слухи и россказни об Эльдорадо передавались из уст в уста. Где искать это Эльдорадо, толком никто не знал. Однако большинство испанцев связывало его с Перу. Немалую роль в распространении слухов сыграл Эрнандо Писарро, старший брат покорителя страны инков. Он взялся доставить королевскую пятину от выкупа Атауальпы испанскому двору. Вместе с Эрнандо на родину выехало около 60 солдат, разбогатевших на инкском золоте. Вся эта ватага толстосумов - недавних нищих и бродяг без роду и племени - проездом остановилась в Санто-Доминго. Слух о несметных богатствах Куско и Кахамарки уже дошел до Антильских островов. И хотя сподвижники Писарро путешествовали без огласки, нетрудно было догадаться, почему так тяжелы переметные сумы и сундуки, которые они везли с собой.
      Аудиенсия11 Санто-Доминго, обеспокоенная волнениями среди конкистадоров, в послании ко двору от 30 января 1534 г. с тревогой сообщала: "Сии новости, столь великие и славные о богатствах Перу, принесли нам немалые заботы. Как удержать на месте людей, что живут на острове и в окрестных провинциях, ведь все поголовно горят одним желанием - немедленно отправиться в Перу". Сохранился любопытный документ от 1534 г., в котором аудиенсия Санто-Доминго запрашивала у королевского двора разрешение на организацию многочисленной (400 человек) экспедиции в Эльдорадо. Это самое раннее письменное упоминание об Эльдорадо. Несомненно, что речь в нем шла о Перу. Сам поход по неизвестным причинам не состоялся. Однако попытки проникнуть в Перу по суше, с северных берегов Южной Америки, продолжались. Из соседнего с Санта-Мартой города Картахены 1 июня 1534 г. вышел отряд конкистадоров, который намеревался пройти в желанную страну, следуя рекой Магдаленой. Но река не пропустила завоевателей. Ту же попытку, и вновь безуспешно, повторил годом позже Алонсо де Эредиа.
      Теперь становится понятно, почему и в Санта-Марте столько надежд связывалось с Перу. Страна инков возбуждала такой соблазн, что в 1535 г. городской совет с прискорбием доносил в Совет Индий: "Перу - это единственная приманка для усталых и отчаявшихся солдат; если и есть средство снять их с насиженного места - так это пообещать им поход в Перу".
      А между тем дела в Санта-Марте шли все хуже и хуже. Дизентерия и лихорадка косили людей на проклятом берегу Карибского моря. Поход к истокам Магдалены, реки, которая зарождалась где-то далеко на юге, казался всем единственным спасением.
      Старый губернатор не решился возглавить эту опасную экспедицию. Выбор его пал на Гонсало Хименеса де Кесаду. Нелегкий груз принял на свои плечи Кесада. Прежде всего предстояло избрать путь следования. Магдалена, река великих надежд, была строптива и коварна. "Корабли не могут войти в устье этой реки,- жаловался Гарсиа де Лерма,- потому что так велик напор ее вод, стекающих в море, что ни одно судно не в состоянии преодолеть его".
      Низовья Магдалены нельзя было обойти и по суше. Дельта ее - это скопище озер, бесчисленных ручьев и протоков, между ними - зыбкая трясина. Места гиблые и для пешего, и для конного. Правда, пленные индейцы говорили, будто бы в сухое время года можно было преодолеть этот злополучный участок. Однако ни одному из европейцев не удавалось это сделать. Риск был слишком велик.
      Пришлось искать обходные пути. В южных предгорьях Сьерры-Невады, куда изредка отваживались заходить испанцы в поисках золота, брали начало реки Сесар и Вальедупар. От индейцев стало известно, что реки эти, устремляясь на запад, впадали в Магдалену далеко выше устья. Значит, можно было миновать топкие болотистые низовья. Однако, избавившись от болот, завоеватели сталкивались с новыми трудностями - земля эта была неизведанна; идти в обход Магдалены значило в то же время обречь себя на голод и не рассчитывать на гостеприимство местных индейцев. "Да, труден и нелегок будет путь в Перу,- с тревогой думал Кесада.- Впрочем, путешествие, вероятно, будет недолгим".
      Недолгим? Да, так казалось Кесаде потому, что он, как и многие другие его современники, разделял забавное географическое заблуждение: Санта-Марта и близлежащие земли считались тогда островом, подобным Эспаньоле или Ямайке. А остров - это не материк, его можно объехать, пересечь в любом направлении. Значит, и море Южное не так уж далеко от моря Северного (то есть Карибского)! Вот почему губернатор дон Педро напутствовал солдат, участников экспедиции, словами: "Мужайтесь! Изгибы горных цепей недолго вам будут докучать!"
      Что же касается Эльдорадо, то оно внушало Кесаде основательные сомнения. Его мало привлекали соблазнительные слухи, и, будучи реалистом, он прежде всего искал новый путь в Перу. Когда 30 лет спустя он будет добиваться у испанской короны дозволения на экспедицию "Эльдорадо", он напишет: "Экспедиция так названа мною не потому, что действительно существует Эльдорадо или другая страна с подобным же названием, а потому что есть в этих местах много равнин и есть надежда, и не малая, на то, что удастся тут найти "добрую землю" (buena tierra)".
      Однако по иронии судьбы Кесада нашел отнюдь не то, что искал, а то, что не собирался искать. Он открыл путь в страну, которая увенчала его громким титулом "рыцаря Эльдорадо".
      История пятая
      РЕКА ВЕЛИКИХ НАДЕЖД И РАЗОЧАРОВАНИЙ
      Я, дон Педро Фернандес де Луга, аделантадо Канарских островов и по воле Его Величества пожизненный губернатор Санта-Марты и всех окружающих ее провинций, назначаю моим генерал-капитаном лиценциата Кесаду. Назначаю его также предводителем как пехоты, так и конницы всей армии, которые готовы
      выступить в путь к истокам Великой реки Магдалены.
      Из руководства губернатора Санта-Марты дона Педро
      Еще недавно Гонсало Хименес де Кесада, наверное, не помышлял, как скоро ему придется сменить судейское перо на острую шпагу. Немало были удивлены его назначением и боевые капитаны, отточившие клинки на полях европейских сражений или в битвах с индейцами на Антильских островах и в Мексике.
      Очевидно, старый губернатор хорошо представлял, сколь многотрудна предстоящая экспедиция, и не слишком полагался только на воинские доблести своего избранника: здесь требовались сила и ловкость ягуара, хитрость и изворотливость лисицы, мудрость змеи и осторожность оленя.
      Нелегкие задачи стояли перед Кесадой. Об этом свидетельствует документ, составленный доном Педро в канун отправления войска.
      "Руководство и наставление о том, что надлежит делать генералу, отправляющемуся в поход по Великой реке по воле Нашего Господа и по приказу аделантадо, его сеньора, согласно каковому он должен управлять, вершить суд и исполнять то, что содержится в руководстве:
      - Перво-наперво, вступив на незнаемую землю, вы обязаны споспешествовать мирным сношениям с ее жителями; хорошо обходитесь с индейцами, дайте им понять через толмачей, что, дескать, пришел я в ваши земли с миром для всех тех, кто желает быть слугами и вассалами Его Величества; твердите им об этом неоднократно, дабы сие они усвоили на веки вечные.
      - А буде отнесутся они к вам с миром, выпросите у них золота столько, сколько можно получить в этих селениях и у этих народов, поведайте им о своих нуждах, о еде для христиан и прочих заботах.
      - Испрашивая у них золото, не причиняйте им насилия или другого вреда, делайте это так, чтобы, доставив все необходимое вам, эти люди оставались веселыми и довольными, дабы и впредь они верны были бы миру и вновь могли бы отдавать оное злато.
      - Но буде они окажут отпор христианам, объявите им войну, уничтожайте их огнем и мечом или как вам заблагорассудится.
      - Любую золотую вещь, каковую удастся раздобыть, надлежит показать инспектору и лиценциату Хименесу де Кесаде, генерал-капитану; все золото и низкой и высокой пробы да будет взвешено по отдельности, и пусть инспектор так же, как и генерал, заведет книгу учета, ибо обе книги будут приниматься в расчет; все собранное золото должно храниться у генерала.
      - Приказываю также, чтобы добыча делилась между участниками таким образом: мне как губернатору и генерал-капитану - десять частей от наибольшей кучи до того, как из нее отберут все, чтобы покрыть налоги; мой заместитель имеет право на пять частей и каждый капитан - на четыре, аркебузиры и арбалетчики - на полторы, щитники - на одну, а всадники -на две части. Приказываю также, чтобы знаменосец, коего я посылаю с моим генералом, получил бы три доли, а мой секретарь Сурита - две доли. На прочих же участников похода не распространяются ни привилегии, ни право присваивать украшения.
      - Сим приказом назначаю моим заместителем и генерал-капитаном лиценциата Хименеса де Кесаду, его брата Эрнана - старшим альгвасилоя [надзирателем]; в случае смерти Хименеса его будет замещать капитан Хуан де Хунко, а по смерти последнего - капитан Гонсало Суарес Рендон.
      - Повелеваю капитанам, конникам и всем другим солдатам выполнять волю Хименеса де Кесады и слушаться его во всем; тот же, кто будет виновен в противном, заплатит за непокорство своей жизнью и потерей всего состояния.
      Дано в Санта-Марте первого апреля 1536 г. Аделантадо Дон Педро Фернандес де Луго".
      Каждая строка этого наставления дышит лицемерием, цинизмом и неприкрытой жаждой наживы. И хотя, кажется, трудности неизведанного пути должны были бы уравнивать участников похода, их доли в добыче были скрупулезно расписаны задолго до того, как они тронулись с места.
      Престарелый дон Педро возлагал большие надежды на свою долю трофеев. Позорное бегство сына в Испанию чуть не свела старика в могилу. Тяжелая болезнь надолго приковала губернатора к постели. Да и как не закручиниться, ведь тайком уведенный сыном корабль был гружен не только индейским золотом. Кое-что Алонсо забрал и из окованного медью сундучка, где отец хранил фамильные драгоценности. На последние оставшиеся сбережения дон Педро снарядил несколько бригантин и одну фусту - легкое гребное судно, способное поднять до восемнадцати человек. А сколько средств понадобилось, чтобы вооружить многочисленную пехоту! Чего стоило раздобыть порох - он был дороже самого золота, и экономить его было приказано с первых дней пути. Экспедиция на Магдалену была последним козырем неудачливого дона Педро.
      Давно не видела забытая Санта-Марта столь торжественного зрелища. Стоял знойный день - 5 апреля 1536 г. Вдоль берега в боевом порядке выстроилось войско Кесады. Как уверяют очевидцы, в нем было более 600 пехотинцев, разбитых на восемь отрядов. Кто с аркебузами и арбалетами, кто с пиками и копьями, а кто с боевыми топорами и щитами - с надеждой смотрели солдаты на гарцевавшего перед ними Кесаду. Вот он подскакал к отряду конников. Конники - их насчитывалось 70 человек - были его гордостью. Многие вели за собой сменных лошадей: так, у одного Кесады их было девять. И хотя невелико было число всадников, а в грядущих боях им отводилась главная роль. По опыту конкисты испанцы знали, что одна лошадь стоит пяти человек - такой панический страх наводили кони на индейских воинов.
      Не была забыта и "пища духовная". Заботам монахов-доминиканцев Доминго де лас Касаса и Антонио Лескано вверялись души этой многочисленной и отнюдь не мирно настроенной паствы. Да и сами "святые отцы" называли себя не иначе как "воинами во Христе" - ведь недаром меч и крест были символами эпохи завоевания.
      И наконец, не обошлось без такого всенепременного участника, как "тесореро", другими словами - казначея, того самого недремлющего ока, что неукоснительно следило за разделом добычи, а пуще всего за "соблюдением королевской кинты". За войском следовала вереница индейцев. Не солдатам, а именно им надлежало перенести на своих плечах весь запасной груз.
      По плану пехота и конница должны были проникнуть на берега Магдалены обходным путем по суше. Войти в Магдалену с моря предстояло морскому отряду. На рейде слегка покачивались на волнах пять бригантин и одна фуста. На них разместилось 200 моряков. Поднимаясь вверх по течению, моряки обязаны были снабжать шедших по берегу провизией, помогать ИМ при переходе полноводных стремительных притоков Магдалены, перевозить больных и раненых, обследовать труднопроходимые берега. Разрабатывая маршрут экспедиции, предусмотрительный Кесада учел все, что удалось разузнать конкистадорам об этих краях за три прошедших десятилетия.
      Жители Санта-Марты, хотя и невелико было их число, сбежались на проводы экспедиции. Казалось, все обещало только удачу. Вид многочисленного воинства внушал самые радужные надежды. Благом было даже и то, что постылая Санта-Марта оставалась позади.
      Вот отслужена торжественная месса, звучат последние напутствия - дон Педро желает легкого пути, скорого возвращения и богатой добычи участникам похода. С бригантин губернатору салютуют две чудом сохранившиеся пушчонки. Кесада, верхом на боевом коне, приказывает трогаться в путь.
      Морскому и пешему отрядам предстояло самостоятельно проделать первую часть пути. Встреча была назначена близ индейского селения Тамаламеке, что стоит в 150 лигах выше устья Магдалены. Морякам легко - путь им указывает сама река. Куда хуже пехотинцам и конникам - ни Кесада, ни старые ветераны капитаны Сан-Мартин и Хуан де Сеспедес не знали этих мест и не заходили в глубь страны далее земли воинственных индейцев чимила. Путь через их владения был отвергнут с самого начала .
      Итак, 5 апреля 1536 г. огромный караван людей потянулся на восток от Санта-Марты вдоль побережья Карибского моря. По правую руку виднелись затянутые синеватой дымкой вершины Сьерры-Невады. Ближайшая цель - селение Рамада, что лежит на границе с провинцией Венесуэла.
      Каменистый пустынный берег враждебно встретил солдат Кесады. Раскаленный воздух, потрескавшаяся от зноя земля, . томительная жара и ни капли воды. На каждом шагу засады. Индейцы нападали внезапно и так же внезапно и бесследно исчезали. После одной из стычек капитан Хуан де Ривера снял с себя и с попоны, покрывавшей его коня, две сотни стрел.
      После Рамады испанцы круто повернули на юг. Неприступная Сьерра-Невада по-прежнему возвышалась справа. Вскоре индейский проводник вывел испанцев к истокам реки Сесар.
      6 мая 1536 г. испанцы вошли в селение индейцев чиригуана. Здесь люди передохнули, пополнили припасы и выманили у хозяев (по точным реестрам книги учета) золотых изделий на 21 песо и 10 томинов - сумму ничтожную. Впрочем, Кесада утешал себя тем, что добыл сведения о дальнейшем маршруте. Теперь он твердо знал - надо идти на запад, по течению реки Сесар.
      Позади четыре недели мучительного пути, позади первый круг ада. И сразу же начался второй.
      В новых местах все было иначе - как в другой стране: царство бесчисленных ручейков и речек, озер и топей, крики неведомых птиц, рев диких зверей, тяжелый, гнетущий запах затопленного леса. Ни клочка твердой земли под ногами.
      Нелегко было добраться сюда с побережья, но продвигаться вдоль реки оказалось еще более мучительным. И тогда (впрочем,так же, как и теперь) берега реки Сесар представляли собой дремучие, непролазные леса, перевитые лианами, заваленные буреломом. Это была подлинная сельва, сельва дикая и враждебная.
      Но Кесада не сдавался. Да у него и не было другого выхода. Чрезвычайная обстановка требовала чрезвычайных решений. Кесада лично отобрал самых сильных и выносливых солдат. Вооружившись секачами и тяжелыми ножами - мачете, они вышли вперед и начали прорубаться сквозь береговые заросли. Временами Кесада сам присоединялся к мачетерос, вдохновляя их личным примером.
      Если раньше людей угнетали жара и жажда, то теперь воды было слишком много. Она пропитывала, казалось, все - землю под ногами и небо над головой. Удушливый влажный воздух разъедал одежду, проникал в легкие. Появились первые больные - они желтели, бредили, их тело сотрясала омерзительная дрожь. Это была тропическая лихорадка, враг беспощадный. И никто не знал, как с этим врагом бороться.
      А бурные протоки, кишевшие кайманами! Их приходилось преодолевать вплавь. Иногда наводили временные висячие мосты. За сутки порой проходили всего лишь короткую испанскую лигу.
      Генерал Кесада и его войско стоически выдержали трудности. 26 июля 1536 г. они вышли на правый берег Великой реки, к назначенному месту встречи - селению Тамаламеке (правильнее - Тамараме, что значит "пальмовое селение").
      Однако радость сменилась вскоре удивлением, затем легким беспокойством и, наконец, сильной тревогой. Бригантин не было. Предпринятые по приказу Кесады розыски ничего утешительного не дали. Река была пустынна. Огромное войско расположилось на берегу, снедаемое муками голода. В довершение всего начались тропические ливни. Сладкие видения богатой добычи таяли как дым. Мрачные и раздраженные солдаты бесцельно бродили по лагерю. К этому времени погибло уже 200 человек. Кесада терялся в догадках. Что это - измена, несчастье, катастрофа?
      Только к концу второго месяца томительного ожидания вдали показались долгожданные паруса. Каково же было разочарование Кесады, когда он узнал от вновь прибывших о гибели кораблей. Много удивительного рассказал надменный, с хитроватым прищуром глаз незнакомец Хуан Гальегос - капитан новой флотилии.
      Нет, не зря опасались испанцы коварной Магдалены. Эта строптивая река не захотела пропустить непрошеных гостей. Дело обстояло так. Через несколько дней после выхода Кесады из Санта-Марты собрались в путь и моряки. В селении Унхаке, в восьми лигах от устья Магдалены, были завершены последние приготовления. Когда все разместились по кораблям, капитан Диего де Урбина дал знак к отправлению. Поплыли вдоль берега на запад. Море спокойно плескалось у бортов кораблей. Уже показались низкие, полузатопленные, густо заросшие берега устья, как вдруг налетел яростный шторм.
      Стремительные желто-бурые воды Магдалены мгновенно рассеяли испанскую эскадру. Река на своем пути с корнем выворачивала гигантские деревья, подмывала берега, с бешеной скоростью выносила далеко в море истерзанные лесины, все сметая на своем пути. И в наши дни крупные речные суда с трудом форсируют устье Магдалены. Быстрое течение крутит их, как соломинки, прижимает к берегу, словно это легкие индейские каноэ. Не мудрено, что четыре столетия назад преодолеть эту дьявольскую горловину было делом куда ,более рискованным.
      Шквальный ветер подхватил бригантины, пронес их мимо острова Саламанки, что подобно брошенному поперек течения огромному камню закрывал устье реки, и увлек их далеко на запад. Утлые испанские суденышки быстро потеряли друг друга из виду. Первой затонула фуста, затем еще три корабля. Все драгоценное снаряжение пошло ко дну. Немногим удалось выбраться на берег, да и те угодили прямо под индейские стрелы. Оставшиеся в живых пешком добрались до Картахены, давней соперницы Санта-Марты. Здесь же нашли убежище и команды двух других бригантин, которые пощадил шторм.
      Один из потерпевших, капитан Кардосо, с трудом нашел трех человек, которые согласились вместе с ним отправиться в Санта-Марту, чтобы рассказать там о трагическом происшествии. Остальные наотрез отказались возвращаться. Среди них был и главный капитан флотилии Диего де Урбина. Крайне разочарованный неудачным началом экспедиции, он подговорил еще нескольких капитанов и вместе с ними сбежал в Панаму. Пройдя через перешеек, они отправились в Перу искать свое конкистадорское счастье.
      Пришлось тяжелобольному Педро де Луго сделать еще одно усилие и направить нарочного в Санто-Доминго за новыми судами. Под командой нового капитана Хуана Гальегоса они отправились вскоре в Картахену, чтобы забрать там остатки экипажа. Испанцы вновь пустились на штурм непокорной Магдалены. С "превеликим трудом", как пишут хронисты, удалось наконец преодолеть сопротивление ее вод и двинуться против течения. Судам предстояло пройти около 150 лиг до встречи с отрядом Хименеса Кесады. Произошла эта встреча в сентябре 1536 г. Минуло пять месяцев с начала похода, а испанцы все еще блуждали в низовьях Магдалены.
      Тем не менее Кесада не терял присутствия духа. Хотя и не сулила успеха экспедиция, начавшаяся столь прискорбно, ему удалось договориться с вновь прибывшими о равноправном дележе будущей добычи. Велика же магическая сила клятв и посулов - солдаты и впрямь приободрились. Они верили своему генералу.
      Новый член экспедиции Хуан Гальегос, бывалый моряк и опытный конкистадор, прежде доставлял грузы из Санто-Доминго в Санта-Марту. Он быстро смекнул, что ему представляется возможность заняться более счастливым промыслом.
      При виде толпы изрядно потрепанных, голодных испанцев делец и коммерсант Гальегос сразу же оценил выгоды своего положения. Его мало тревожили страдания ближних. "У меня быстрая, крепкая бригантина, куда захочу, туда и отправлюсь; в трюмах полно продовольствия, есть и лекарства, немало и одежды, найдется чем торговать, есть и кому продавать",- рассуждал он. И вскоре начался беззастенчивый торг. Продвигаясь вверх по реке, следуя вдоль обоих берегов Магдалены, Гальегос добывал маис у индейцев и вместе с другими товарами сбывал его своим голодавшим товарищам на суше по баснословным ценам. Сохранились документы, со всей очевидностью изобличающие сего "благородного рыцаря", которому безразлично было, с кого драть три шкуры: с индейца или с попавшего -в беду соотечественника.
      Разумеется, поведение Гальегоса было не по душе Кесаде, но приходилось закрывать глаза на многое. Уходило драгоценное время, таяли терпение людей, вера в успех предприятия. А надо было идти дальше, на юг, идти во что бы то ни стало.
      Наконец оба отряда двинулись вверх по реке. Первое время проводниками служили испанцы, которые осели здесь среди местных индейцев лет за пять до Кесады. Это были солдаты, отставшие от экспедиции немецкого конкистадора Альфингера. Однако вскоре проводники потеряли направление и завели сухопутный отряд в глухие дебри, где он и проплутал целых 12 дней. С большими потерями испанцам удалось вновь выбраться на Магдалену.
      Как быть дальше? Правый и левый берега реки - дикие, непроходимые заросли. Проводников не было, так же, впрочем, как и карт. Даже небо над головой выглядело непривычным. Н хотя небосклон усеяли яркие звездные россыпи, эти чужие звезды не были путеводными для людей из северных стран. Однако выбора не оставалось. Совет капитанов принял решение продолжить путь по левому берегу реки.
      Хименес Кесада обратился к войску с таким напутствием: "Сеньоры! Если я и испытываю печаль, то причина тому смерть и гибель многих наших товарищей. Но печаль моя не сродни отчаянию, она как бы часть нашего естества. Всем нам ведомо - коли отправляешься в поход за тридевять земель, готовься шагать в ногу со смертью. Таков суровый закон войны... То, что двое наших людей предали нас,- я имею в виду дона Диего де Урбину и дона Диего де Кордову,- меня не беспокоит. Напротив - их поступок мне кажется благом: ведь теперь мы знаем, что это были за рыцари. Если корабль гибнет в бурю, то разве сдается на милость морю его команда? Если стрелок бьет мимо цели - разве отбрасывает он арбалет в сторону?
      Было бы позором для нас вернуться ни с чем. Вот почему я приказываю всем выйти в путь с первым проблеском зари, ибо намерен я отправиться дальше".
      И таков был авторитет этого человека, что, выслушав его, солдаты обрели второе дыхание. Всю ночь в лагере шли спешные приготовления. Больных погрузили на корабли, отряд мачетерос вновь возглавил колонну, которая должна была передвигаться по суше.
      И снова зеленый ад, имя которому тропическая сельва. Через болота и топи пробирались люди, через порожистые реки и овраги, по совершенно безлюдным местам. Наступил сезон паводков- время тропической зимы. С неба изливался истинный потоп. Нельзя было ни разжечь костра, ни согреться, ни просушить промокшую одежду. Москиты и муравьи донимали и людей, и лошадей. Ночами летучие мыши-вампиры, неслышно обмахивая крыльями свои жертвы, высасывали столько крови, что ничего не подозревавшие люди вставали утром совсем без сил. Чтобы спастись от диких зверей и змей, гамаки на время сна подвешивали к ветвям деревьев.
      Но и эта предосторожность не всегда помогала. Так, в одну из темных сентябрьских ночей исчез из своего гамака солдат Хуан Серрано. Утром нашли окровавленные обрывки его последнего ложа. Сомнений не было: в лагере побывал ягуар. Реку, на берегу которой испанцы разбили бивак, так и назвали именем несчастного солдата - Серрано; ее и сейчас можно найти на карте Колумбии.
      Мучительно было само продвижение вперед... Узкую просеку, которую мачетерос вырубали за неделю, отряд проходил за день.