Ясновидящая, или Эта ужасная 'улица'

      - Мишка, а про меня ты забыл? - сказала Оля.
      Когда она тоже закурила, Миша предложил пачку Феде, тот как-то нерешительно потянулся к ней, но сестра ударила его по руке.
      - Федька, ты что, забыл?! - прикрикнула она на брата и пояснила остальным: - Он завязал. Силу воли испытывает.
      - Ага, - догадался подтвердить Федя. - Уже месяц почти.
      У себя в поселке Нюра из любопытства однажды попробовала закурить и даже затянулась по-настоящему. Ей это не понравилось, но особой беды не принесло, а Федю сразу начало тошнить от одного лишь вкуса табака во рту.
      Некоторое время курильщики молча курили. Наблюдательный Миша с досадой отметил, что белобрысая и Тараскин курят по-настоящему, не так, как они с Олей: набирают в рот дым да выпускают. Действительно, Леша тоже временами покуривал тайком в компании ребят. Сейчас, то ли от первых затяжек сигаретой, то ли от сочетания их с валерьянкой, голова его снова затуманилась, но на этот раз очень приятно. В нем клокотала радость, ведь он на глазах у всех хулиганов, психопатов и уголовников заставил отступить такого огромного парня! Эх, если бы отец видел его в этот момент!
      - Леша! - неожиданно услышал он голос бабушки.
      Антонина Егоровна стояла у входа на площадку, прижимая сумочку к груди, и пристально глядела на него.
      Леша помертвел. Он был уверен, что бабушка сейчас накинется на него, спросит, с каких это пор он начал курить, станет отчитывать, как заурядного маменькиного сынка... Но Антонина Егоровна не сделала этого.
      - Леша, я иду к магазину, мне надо позвонить, - сказала она громко и спокойно, словно всю жизнь видела внука с сигаретой во рту. - Ключи у тебя с собой?
      - С собой, бабушка.
      Антонина Егоровна ушла, а Леша с благодарностью подумал, что из четырех его бабушек эта самая умная.
      Однако радоваться было некогда. Надо было подумать, как вести себя дальше, как завязать отношения со всей этой бражкой. И Леша придумал. Он обратился к Феде:
      - Ты извини, конечно... Я, конечно, погорячился. Характер такой дурацкий: распсихуешься ни с того ни с сего, вот и кидаешься на первого встречного.
      - Ничего. Бывает, - сказал Федя.
      Леша протянул ему руку:
      - Будем знакомы. Тараскин Алексей.
      Федя назвал себя. Леша напряг все силы, чтобы стиснуть и встряхнуть широкую ладонь Красилина, а тот, наоборот, пожал его руку очень осторожно, словно боясь раздавить.
      Познакомился Леша и с остальными. Он теперь не выпячивал челюсть, не подгибал колени, словом, не строил из себя Волка из "Ну, погоди!", и Миша заметил, что Ольга слегка покраснела, пожимая руку Тараскину и внимательно вглядываясь в его лицо.
      А Леша все больше ликовал. Он понимал, что никто не заметил, что он выкрикивал нелепые фразы и лез грудью на Федю, когда у него все поджилки тряслись. Ведь недаром же этот Мишка Огурцов ему первому предложил закурить, и ведь ясно, что все смотрят на него хоть и без особой симпатии, но и отнюдь не презрительно.
      Леша радовался, а Нюра злилась на своего лопуха Федьку, который на глазах у всех стушевался перед "психованным". "Вот теперь, - думала она, - нам надо что-нибудь такое учудить, чтобы эти московские рты поразевали".
      - Ну, чего? Может, со знакомством это самое... бутылочку?
      Оля с Мишей переглянулись.
      - Не возражаю, - быстро ответил Миша. - Только у меня с собой денег ни копейки.
      - И не надо. Мы угощаем. Федька, сколько там у тебя?
      Федя вынул из кармана кошелек и подсчитал. Там оказалось три рубля сорок копеек.
      - Однако хватит, - сказала Нюра. - А то и на две, если чего подешевле.
      Миша с Олей запротестовали, сказали, что деньги у них есть, но только дома, и они сейчас принесут. То же самое сказал и Леша, только ему нужно было дождаться возвращения бабушки, которая вот-вот придет.
      - Да ладно, после вернете, - сказала Нюра. - Федька, пошли!
      Красилины пошли с площадки, но возле младших ребят Нюра приостановилась.
      - Эй! Кто подскажет, где тут купить? А то мы ведь не знаем здесь ничего.
      Матильда двинулась было к ней, но Демьян опередил ее и подскочил первым.
      - Я провожу. Я тут все знаю.
      Они втроем направились в сторону универсама, Леша медленно двинулся в том же направлении, надеясь встретить бабушку, а Оля, прежде чем уйти с Мишей в свой подъезд, обратилась к Матильде:
      - Между прочим, ты не знаешь, за что этот Тараскин в колонию попал?
      - Ножом пырнул, - сорвалось с языка у Матильды.
      - Кого? - спросил Миша.
      Тут Матильда немножко поколебалась.
      - Девочку одну, - наконец решила она.
      - Девочку? - живо спросила Оля. - За что?
      - Из ревности, - брякнула Матильда.
      Оля посмотрела на Мишу загоревшимися глазами.
      - Слышишь?! Тут есть что-то романтическое. - Она снова обратилась к Матильде. - Ну а подробности?.. Ты какие-нибудь подробности знаешь?
      Вот такой вопрос Матильде не понравился. Ведь придумывать подробности - на это же требуется некоторое время!
      Матильда опустила голову и стала водить носком кеда по асфальту.
      - Н-ну... Это долго рассказывать, - сказала она.
      И тут, сам того не подозревая, ее выручил Миша. Его все больше и больше бесил интерес, который Ольга проявляет к патлатому, и он ей сказал:
      - Знаешь!.. Давай-ка лучше сначала сходим и раздобудем денег, а потом уж будем слушать романтические истории.
      Оля согласилась, и оба они ушли, а Матильда стала бродить по двору, погруженная в глубокое раздумье. С одной стороны, она придумала, что Леша уголовник, но с другой, она ведь правильно предсказала, что это самый отчаянный человек во дворе. И в голове Матильды помимо ее воли стала складываться история несчастной Леши Тараскина любви.
      ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
      Антонина Егоровна, мывшая в кухне посуду, не расслышала, как хлопнула дверь. Когда она вышла из кухни, то обратила внимание на тишину в квартире. Заглянула в одну комнату, в другую, в третью - нигде внука не было. Страшная догадка осенила ее: значит, Леша ушел во двор к царящему там хулиганью. Она побежала в лоджию, взглянула вниз и обмерла: ее внук, ее Леша, лез грудью на какого-то белобрысого верзилу, истерически выкрикивая: "Может, я тебе не нравлюсь? Ну, так дай мне по морде, ну ударь! Ну ударь, говорю!"
      Антонина Егоровна не сомневалась: ее внука сейчас будут бить. Она рванулась было в переднюю, но тут вспомнила, что на ней очень старый, рваный халат, который надевался для самых грязных работ по дому. Она сбросила этот халат, выхватила из шкафа и надела первое попавшееся платье, но тут в квартире запахло горелым, и Антонина Егоровна догадалась, что это убежало молоко. Пришлось броситься в кухню, выключить газ, дуть на горячую пену...
      Когда Антонина Егоровна вышла, наконец, во двор, она увидела такую картину: Леша, живой и невредимый, стоит в окружении парней и девчонок, которых она видела сверху, держит в зубах сигарету, а один из мальчишек, чиркнув спичкой, дает ему прикурить.
      То, что Лешу не побили, конечно, обрадовало Антонину Егоровну, то, что он курит, - огорчило.
      Но она сообразила, что ее внук каким-то образом завоевал расположение этих юных подонков, и теперь думала, что ей делать дальше. В руках у нее была сумочка с ключами от квартиры, а в сумочке, кроме ключей, были деньги, и она решила позвонить двум другим Лешиным бабушкам, рассказать о своих волнениях, посоветоваться. И вот тут она встретилась взглядом с Лешей, и вот тут ей чутье подсказало не обращать внимания на сигарету и спокойно сообщить внуку, что она идет звонить по телефону.
      На обратном пути она встретила верзилу, на которого кричал Леша, крупную желтоволосую девчонку, похожую на верзилу, и мальчишку помладше. Потом увидела и Лешу.
      Он брел очень медленно, обдумывая предстоящий разговор с бабушкой. И вот этот разговор состоялся.
      - Баба Тоня, - сказал Леша, - во-первых, спасибо тебе за сигарету... Не за сигарету, а что ты не обратила внимания. А теперь... мне нужен рубль.
      - Зачем? - по привычке спросила Антонина Егоровна.
      Леша подумал, что хоть бабушка сдержалась при виде сигареты, разговор о предстоящей выпивке может вывести ее из себя.
      - Бабушка, мне нужно! Понимаешь, очень нужно! - сказал он уже твердо и торопливо добавил: - И вообще, баба Тоня, могу я иметь карманные деньги так, чтобы никто меня не спрашивал, куда я их трачу?!
      И снова Антонина Егоровна проявила необычайную сдержанность. Она открыла сумочку и вынула из нее рубль.
      - Возьми! - сухо сказала она и зашагала своей дорогой.
      В то время как Матильда создавала любопытную репутацию Леши в глазах у Ольги и Михаила, в том же направлении поработал и Демьян, просвещая на этот счет Красилиных. Правда, у него это получилось скромнее. Нюра его спросила по дороге к магазину:
      - Ты этого психованного знаешь? Ну, который с висюлькой на груди?
      - Про него-то я знаю, - ответил Демьян. - Только я его сегодня первый раз видел, как и вы тоже.
      - Откуда он такой взялся? - спросила Нюра.
      - Из колонии.
      - Откуда?
      - Из колонии. Для малолетних.
      Нюра быстро обернулась к Феде.
      - Слыхал? Оно и видно! - сказала она брату и снова обратилась к Демьяну. - А за что его туда?
      Демьян фантазировать не умел, а Матильда, разговаривая с ним, еще не успела ничего придумать о ноже, о девочке, о ревности, и он ответил, пожав плечами:
      - Чего не знаю - того не знаю. Сидел за что-то...
      "Да, - подумала Нюра, - с таким бутылкой не обойдешься, тут надо что-нибудь пошибче придумать".
      Винный магазин находился в одном здании с универсамом, но вход туда был отдельный, и никакого самообслуживания там не было, вино отпускала продавщица. Перед дверью этого магазина Демьян сказал тихо:
      - Вы идите, а я вас тут подожду.
      Красилины вошли. Возле прилавка стояла небольшая очередь, человек пять, по углам неприглядного вида мужики о чем-то тихо разговаривали и пересчитывали деньги. Но что сразу бросилось в глаза обоим Красилиным это объявление, висевшее за спиной продавщицы: "Лицам в нетрезвом виде, в спецодежде и несовершеннолетним вино не отпускается".
      Нюра дернула Федю за рукав.
      - Видишь?
      Федя молча кивнул. Брат и сестра потоптались на одном месте, пошушукались и решили, что покупать должен Федя: как-никак, а по росту он не отличается от многих находящихся в магазине.
      - Ты лицо-то прикрой, будто зубы болят, - пробормотала Нюра, косясь на пожилую полную продавщицу. - А то эта сразу догадается.
      Они наметили бутылку портвейна ровно за три рубля, и Федя стал в очередь, прикрыв растопыренной пятерней правую щеку, правый глаз и часть носа. Однако это не помогло. Когда подошла его очередь, голос продавщицы уже не предвещал ничего доброго:
      - Ну а тебе, мальчик, чего тут надо?
      - Портвейн за тви вубля, - прошепелявил Федя себе в ладонь, протягивая левой рукой деньги.
      - Ну-ка иди, мальчик! Я за тебя отвечать не собираюсь.
      Федя подумал было, что надо изобразить возмущение, сказать, что он готов сходить домой за паспортом, сказать, что ему осенью в армию идти, но он не успел этого сделать. Продавщица повысила голос:
      - Иди, иди, мальчик, не задерживай людей! Я вас за версту вижу, акселератов.
      В очереди засмеялись, загалдели, и Федя, красный как рак, не отрывая руки от лица, ушел из магазина. Но еще раньше, за несколько секунд до брата, оттуда выскочила Нюра. Она была очень расстроена. Ну вот как им теперь вернуться во двор?! Что сказать Тараскину и всем прочим?! Мы, мол, пошли в магазин, а нам вина не дали. Почему? Потому, что мы еще маленькие... Это же позор, прямо срамота какая-то! И в этот момент Нюра услышала тихий голос:
      - Паренек! Ты для папаши хотел или себе?
      Нюра обернулась и увидела, что перед Федей стоит какой-то тип с полуседой щетиной примерно недельной давности, в мятом и грязном пиджаке, бывшем когда-то синим, и в брюках совершенно неопределенного цвета. На голове его, несмотря на теплую погоду, топорщился голубой берет из жесткого фетра, заляпанный какой-то белой краской.
      "Бич! Ну, законный бич!" - подумала Нюра и шагнула к брату. А "бич", оглянувшись на нее, понял, что Федя не один, и обратился с тем же вопросом уже к Нюре:
      - Так вы как? Вас кто послал или для себя?
      - Для себя, - поколебавшись, ответила Нюра. Она еще не была уверена, что ей следует заводить знакомство с этим человеком.
      А "бич" продолжал расспрашивать:
      - Вы чего хотите взять?
      - Портвейна. За три рубля, - ответил Федя.
      "Бич" помолчал немного, о чем-то думая.
      - А если я вам возьму, меня третьим примете? - сказал он, глядя куда-то в сторону. - Только у меня сорок копеек.
      Расчетливую Нюру возмутила такая наглость.
      - Да вы что?! За сорок копеек рубль хотите?! А во-вторых, нас не двое, а пятеро. Там еще трое ждут.
      "Бич" вздернул приплюснутый красный нос и обиженно заморгал на Нюру маленькими глазками.
      - Эх, красавица!.. Я же на какой риск иду за твои шестьдесят копеек! Мне же срок могут дать за такое дело, что я с вами связался. - И он отошел, бормоча себе под нос: - Сопляки! Бутылку на шестерых! Тут и мараться нечего.
      Но Нюра не хотела сдаваться. Она увидела, что в сторонке деликатно стоит Демьян, не вмешиваясь в разговоры старших, и окликнула его. Тот подскочил и вытянулся, как солдат перед командиром.
      - Где тут еще какой магазин? - спросила Нюра.
      Демьян огорченно поднял плечи и признался, что он здесь человек тоже новый и, кроме этого магазина, другого не знает. "Бич" услышал этот разговор, как видно, понял, что ребятам некуда деться, и снова подошел к ним.
      - Ребятки, а у вас сколько всего денег-то?
      - Ну, три сорок, - грубовато сказала Нюра. - А что?
      - Во! Это будет в самый раз! - оживился "бич". - Я свои сорок добавлю и получится точно на два вермута. А то бутылка на шестерых! Ну что с ней делать?! Это же смех один!
      Нюра поглядывала на брата, тот - на нее. Пожалуй, это был единственный выход из положения. А "бич" снова обратился к Нюре, чутьем угадывая, что она тут занимает руководящее положение.
      - Ну, ты прикинь: бутылка на шестерых! Ну ведь ты, можно сказать, уже взрослый человек, должна понимать!..
      Нюра еще немного поколебалась, на этот раз уже потому, что просто не доверяла этому типу. Наконец, она решилась.
      - Федька, давай деньги! - Она обернулась к Демьяну. - А ты свидетелем будешь.
      Услышав последнюю фразу, "бич" обиженно затряс головой.
      - Эх, девушка! Да я ж тебе в отцы гожусь, а ты про меня такое думаешь! Да меня ж тут все знают! Спроси кого хочешь! Хочешь - продавщицу спроси, хочешь - вот их спроси... - "Бич" указал на торчавших возле магазина субъектов примерно сходного с ним облика. - Вот ты спроси: дядя Коля себе когда-нибудь такое позволял? Э-эх!..
      Безнадежно взмахнув рукой, дядя Коля скрылся в магазине.
      Федя подумал, что этот человек ведет себя как-то нелогично: то говорит, что он рискует получить срок, распивая вино с несовершеннолетними, то предлагает им навести справки о нем у кого угодно и называет свое имя. Нюра в это время сомневалась: захочет ли дядя Коля их узнать, когда вернется из магазина, даже несмотря на то, что Демьян был призван в свидетели?
      Но дядя Коля оказался честнее, чем Нюра думала. Он вернулся очень быстро и сразу подошел к ребятам. Карманы его брюк оттопыривались спрятанными там бутылками, горлышки которых были прикрыты пиджаком. Левый карман он почему-то придерживал рукой, а лицо его теперь выражало большую озабоченность.
      - Ну-ка, пойдемте-пойдемте-пойдемте! - сказал он тихой скороговоркой, и все отошли подальше от магазина. - Ну-ка, держи одну, держи одну, держи одну, а то у меня карман с дырой, карман с дырой... И, пряча бутылку от окружающих, он передал ее Феде. - А теперь пошли, тут делать нечего, нечего тут делать!..
      Дядя Коля зашагал как раз в том направлении, где жили ребята. Нюра и Федя пошли за ним, а Демьян последовал чуть позади и в сторонке. Федя чувствовал себя ужасно: из кармана его новеньких черных брюк торчала бутылка, и он, как ни вертел ладонью, не мог ее прикрыть. У них в поселке даже взрослые стеснялись ходить таким образом, а тут... Федя думал о том, что его могут встретить соседи и рассказать родителям, как он тащил эту бутылку. Нюра тоже сознавала всю трудность его положения.
      - Вынь рубаху из брюк! - шепнула она. - Прикрой!
      - Да ну, она же там мятая вся! - тихо, в полном отчаянии воскликнул Федя.
      А дядя Коля шел быстро, тревожно озираясь по сторонам. На ребят он старался не оглядываться, но все время бормотал достаточно громко, чтобы его слышали.
      - Ну, вот куда тут денешься?! Кругом народ, ткнуться некуда... И милиция... - Дядя Коля опять безнадежно махнул рукой. Как видно, у него была такая привычка.
      Нюра поглядывала на дядю Колю и предавалась сомнениям. С одной стороны, она сказала Матильде, что привыкла выпивать с бичами, и присутствие дяди Коли может лишь подтвердить ее слова. С другой стороны, она заметила, что все хулиганье в их доме выглядит довольно чисто, даже психованный Тараскин, несмотря на растрепанный вид, производит впечатление человека, знакомого с мылом и мочалкой. А вот дядя Коля такого впечатления не производил, и у Нюры возникло опасение, что, пожалуй, не стоит являться во двор с подобным типом. Она стала ждать, когда дядя, наконец, выпьет свою порцию и отпустит их восвояси. Но тот продолжал оглядываться да тревожно бормотать, и у Нюры появилась идея: может быть, дядя Коля, если ему дать такую возможность, удерет от них с одной бутылкой и избавит от своего присутствия. Она уперлась ладонью в живот своего брата и стала подмигивать ему, замедляя шаги. Но тут дядя Коля, как назло, остановился, обернулся и спросил:
      - Ребята! Вас, значит, пятеро? А где ваши дружки? Вы где сами-то живете?
      - В доме восемнадцать, - не подумав, ответил Федя, и это дядю Колю обрадовало.
      - Во-во! Это в самый раз! Я сам аккурат недалеко живу, я там место знаю. Пошлите-ка, пошлите-ка, пошлите-ка!.. - И он, уже не оглядываясь по сторонам, устремился к дому номер восемнадцать.
      Красилины могли бы просто удрать от него, но вовремя об этом не догадались и, удрученные, последовали за ним.
      ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
      Степа и Шурик слышали разговор Матильды с Олей и Мишей и теперь с нетерпением ждали возвращения последних: ведь Матильда обещала рассказать, за что Леша угодил в колонию. Мальчишкам казалось, что прошел уже час, но Закатова и Огурцов отсутствовали недолго и появились во дворе почти одновременно. Миша не проявлял ни малейшего желания говорить о Тараскине, но Оля тут же подозвала Матильду и сказала, как будто разговор их не прерывался:
      - Ну так что, значит, с Тараскиным?
      Шурик со Степкой подошли насколько возможно ближе, боясь, что старшие их шуганут, а Матильда начала свой рассказ не очень уверенно, потому что история Тараскина еще не полностью сложилась у нее в голове.
      - Ну, значит, так... Ну, в общем, таким образом... Ну, короче говоря, получилось, значит, такое дело. - Тут Матильда наконец раскачалась, и ее повествование потекло довольно гладко. - Когда-то Леша Тараскин был мальчик как мальчик: учился на одни пятерки и по дисциплине у него было все в порядке... Но у Леши с самого детства была подруга. Эта... Тамарой ее зовут. Они жили почти что в одном доме, всегда вместе играли, вместе в садик ходили, вместе в школу пошли... Ну, сначала это у них была... просто так, детская дружба, но когда Леша перешел в шестой класс, он понял: это всерьез! И он, значит, признался во всем Маргарите.
      - Кому? - спросил Миша.
      - Тамаре, я хотела сказать. И они поклялись друг другу, что, когда им исполнится восемнадцать лет, чтобы, значит... чтобы значит, пожениться...
      Возникла небольшая пауза. Миша недоверчиво улыбался, но Оля смотрела на Матильду серьезно.
      - Ну а дальше?
      - Ну а дальше... - Матильда грустно вздохнула. - Дальше, значит, обычная история. Появился в классе новый ученик. Как его по имени? Вспомнила: Альфред его зовут. Сын обеспеченных родителей, отец какой-то там профессор, на собственной "Волге" каждое утро Альфреда в школу привозит... А кто у Тараскина родители? Простые геологи, ни дачи у них, ничего... И вот Леша стал замечать: Тамара все больше с этим Альфредом, с этим Альфредом, с этим Альфредом... Тараскин, конечно, из гордости вида не подает, но ужасно переживает... Забросил учебу, стал хулиганить, курить, даже пить с горя...
      Матильда опять немножко передохнула. Миша по-прежнему иронически улыбался, а Оля нетерпеливо спросила:
      - Ну а Тамара что?
      Матильда возмущенно помотала головой.
      - А эта Тамара... Ей прямо как вожжа под хвост! Альфред за ней заходит, иногда даже на папиной машине с шофером заезжает... Всякие там кино, всякие там концерты, всякие там вечеринки и все такое... Ну, и вот!.. - Матильда сделала долгую паузу, и лицо ее приняло очень значительное выражение. - Ну, и вот! Наступает у Тамары день рождения. Лешу всегда на день рождения приглашали, а теперь - нет. А Леша уже подарок купил и еще букет цветов... Он ждет, а его не приглашают... Теперь Матильда смотрела только на Олю широко раскрытыми глазами. Голос ее зазвенел, сердце забилось чаще, и вообще вся она содрогнулась в предвидении ужасной сцены, которую ей предстояло описать. - И вот, значит, у Тамары вечер в разгаре, магнитофоны всякие, радиолы, дискотеки, танцы... И вдруг раздается звонок. Входит Тараскин. Тут, значит, гробовая тишина и все такое, а он молча подходит к Тамаре и вручает ей букет. "Это тебе, говорит, а вот это - тоже тебе!" И, значит, Тамару ножом...
      - Насмерть? - тихо спросила Оля.
      Матильда немножко подумала и решила Тамару спасти:
      - Нет. Нож чуть-чуть до сердца не достал.
      Потрясенные слушатели долго в молчании смотрели на Матильду. Потом Оля сказала Мише, чуть улыбаясь:
      - Интересно! Значит, еще не перевелись романтики, способные убить за неверность.
      - Психопат твой Тараскин, а не романтик, - буркнул Миша и вдруг, прищурившись, посмотрел на Матильду. - Слушай-ка! А ты не придумала все это? Уж больно все на старинный роман похоже. И на дешевенький притом.
      Озадаченная Матильда помолчала: ведь она и в самом деле опять согрешила. Но она тут же пожала плечами и сказала с достоинством:
      - Не верите - и не надо!
      - Когда это произошло? - спросил Миша.
      - Н-ну... в прошлом году, - поколебавшись, ответила Матильда.
      Миша уставился на Олю, хлопая себя ладонью по лбу.
      - Ты соображаешь, что она мелеет? Нож чуть до сердца не достал, а Тараскин года не отсидел и уже на свободе бегает! Нет, уж извините, пожалуйста, я немножко законы знаю!
      Тут Миша ошибся: если бы он знал закон, он сказал бы, что подростков до четырнадцати лет вообще в колонии не направляют, их помещают в специальные ПТУ для трудновоспитуемых ребят.
      Тут и Степа решил показать, что он тоже разбирается в подобных вопросах.
      - А может, его выпустили пораньше... за хорошее поведение, - заметил он.
      - Вон как раз Тараскин идет, - сказал Шурик.
      В конце двора и правда показался Леша. Миша обратился к Оле:
      - Знаешь, пойди и спроси его, за что он сидел и сидел ли вообще. Спроси!
      Оля с сожалением посмотрела на него.
      - Ты, оказывается, совсем глупенький, Огурцов. Ну как я могу приставать с такими вопросами к человеку, с которым двух слов не сказала?!
      - А он и не скажет, что сидел, - вставил Степка. - Зачем ему про себя такое говорить?
      Оля кивнула на него.
      - Видишь? Даже первоклашка или второклашка это понимает!
      Миша понял, что сморозил глупость, и чуть не прокусил губу от досады.
      Оля смотрела на приближающегося Лешу и думала, верить или нет истории, рассказанной Матильдой. Ей очень хотелось, чтобы это оказалось правдой.
      Тараскин шел медленно, задумчиво глядя на скрученную трубочкой рублевку, которую он машинально вертел в руках. За ним, быстро нагоняя его, шагал какой-то грязный небритый дядька, за дядькой шли Нюра и Федя с несколько озадаченными лицами, и позади всех - Демьян.
      Сначала ребята подумали, что небритый дядька не имеет к Красилиным никакого отношения, но тут же поняли, что ошиблись. Красилины подошли, Леша увидел бутылку, торчащую из Федькиного кармана, и протянул ему деньги.
      - Вот. Сколько с меня?
      Но Нюра угрюмо ответила:
      - После сочтемся. Сперва поздоровайтесь. Это наш знакомый. В магазине встретились.
      Но дядька приостановился лишь на несколько секунд.
      - Здороваться потом, потом здороваться, потом... - зачастил он. - А сейчас пошлите-ка, пошлите-ка, пошлите-ка... Тут народ... Тут народ...
      Беспокойно озираясь, он устремился вперед, за ним пошли Красилины, а за Красилиными - Леша, Оля и Миша. Каждый из этих троих считал недостойным проявлять любопытство, и они шагали молча, с лицами невозмутимыми, как у индейцев из книжек Фенимора Купера. Далеко позади следовали Демьян с Матильдой и Сема с Шуриком.
      Идти пришлось несколько минут. Двор почти упирался в зеленый дощатый забор, за которым сооружалось какое-то большое нестандартное здание, но между забором и торцовыми стенами корпусов были оставлены не асфальтированные пыльные проходы. Дядя Коля свернул в один из этих проходов, затем обогнул забор, свернул еще раз, прошел через целый городок металлических гаражей и наконец остановился в очень неприглядном закоулке. Слева его ограничивала глухая стена жилого дома, спереди высокий бетонный забор, а справа - задняя стена приземистого кирпичного строеньица, приткнувшегося боком к бетонному забору. Как видно, здесь когда-то помещался небольшой магазин, теперь закрытый: на обитой железом задней двери его висел замок, сплошь покрытый ржавчиной, а у забора громоздилась куча деревянных, серебристых от времени ящиков. Несколько таких ящиков стояло на земле, и вокруг валялось множество колпачков от бутылок, консервные банки, рыбьи хвосты и головы.
      Едва дядя Коля очутился здесь, как с него слетела вся напряженность, вся озабоченность. Он повел себя как любезный хозяин, принимающий гостей.
      - Вот теперь ладно! Теперь, сталбыть, надо познакомиться. Тебя, выходит, Федя звать, а тебя как?
      Нюра назвала себя. Она и ее брат обменялись с дядей Колей рукопожатием, и тот обратился к Оле:
      - Очень приятное знакомство! Дядя Коля, сталбыть...
      Поколебавшись, Оля сунула вялую руку в его грязную ладонь, после чего дядя Коля поздоровался с Лешей и Мишей.
      - Очень приятное знакомство, дядя Коля... Очень приятное знакомство, дядя Коля, сталбыть... - Он оглядел стоящие на земле ящики. - Ну, чего? В ногах правды нет, а тут места всем хватит, прошу - пожалуйста! - Вынув из кармана бутылку, дядя Коля поставил ее на землю и сел перед ней на один из ящиков. Увидев, что его собутыльники в нерешительности топчутся, он сказал: - Да вы не сомневайтесь, ребятки, сюда никто такой не зайдет, это место верное.
      - Да ну садитесь! Что вы, как в гостях! - сказала Нюра и тоже села. За ней сел Федя, предварительно вынув из кармана бутылку, а за ним - все остальные.
      Каждый был уверен, что он, не моргнув глазом, выпьет положенную ему порцию и покажет другим, какое это для него привычное дело. Но присутствие дяди Коли кое-кому портило настроение, особенно Ольге и Леше. Еще когда они приближались к закоулку, Оля поотстала с Мишей от других и тихо спросила:
      - Из горлышка будем?
      - А ты думала, тебе фужеры подадут? - мрачно ответил Миша.
      Олю передернуло. Она была очень брезглива, однако выпить из горлышка после кого-нибудь из ребят - это испытание она уж как-нибудь перенесла бы. Но ее бросало в дрожь при мысли о том, что ей придется пить сразу после дяди Коли. Этот же вопрос волновал и Лешу, который был не менее брезглив. И он и Оля на некоторое время успокоились, увидев, что дядя Коля тоже принес вино. Может, он будет пить из своей бутылки, а все остальные из другой.
      - Черт! Нож забыл, - сказал в это время Федя, порывшись в карманах, и обратился к дяде Коле: - У вас есть чем открыть?
      - Это мы быстро! - Дядя Коля взял у Феди бутылку, но, прежде, чем открыть, некоторое время разглядывал этикетку.
      Оля снова забеспокоилась.
      - Из горлышка... - непроизвольно вырвалось у нее.
      - Зачем из горлышка, так некультурно, - ответил дядя Коля. - Из стакана. - И он вынул из кармана пиджака и поставил на землю граненый стакан с коричневатым налетом изнутри и матовый от множества отпечатков пальцев снаружи.
      - А я предпочитаю из горлышка, - сказала Оля, посмотрев на стакан.
      - Из горлышка так из горлышка, - согласился дядя Коля. - Мы ж не на банкете.
      - Ужасно пить хочется! Во рту пересохло! - громко сказала Оля, в надежде, что дядя Коля учтет это и предложит ей выпить первой.
      Она не ошиблась в своем расчете. Дядя Коля сунул горлышко в рот и стал желтыми, но крепкими зубами сдирать пластмассовый колпачок. Он жевал пластмассу довольно долго, наконец откупорил бутылку.
      - Говоришь, пересохло? Вот тебе скорая помощь! Вот посюда пей. А вторую порцию мы из другой будем. - Ногтем большого пальца с черной каймой он показал Оле, сколько она может выпить, и передал бутылку ей.
      Оля помертвела. Она точно знала: стоит ей сунуть горлышко этой бутылки в рот - ее тут же вырвет. Чтобы оттянуть время, она понюхала из бутылки - пахло очень противно, - затем, подобно дяде Коле, стала смотреть на этикетку. Она не замечала, что за ней, сузив голубые глаза, наблюдает Нюра. И вдруг спасительная мысль осенила Олю.
      - Ах, это вермут! - воскликнула она. - Терпеть его не могу!
      - А чего ж тебе надо-то? - несколько обиженно спросил дядя Коля.
      - Н-ну, уж лучше простую водку. На, Тараскин, пей!
      Бутылка очутилась в руках у Леши, а Нюра теперь навела на него свои прищуренные глаза.
      Леша тоже понюхал, повертел бутылку, посмотрел на ее влажное горлышко.
      - Я тоже как-то... Мне это вино тоже что-то не очень... пробормотал он.
      И тут раздался громкий голос Нюры:
      - А видать, вы слабаки оба насчет этого дела! А ну, давай сюда! Нюра выхватила у Леши бутылку, вытерла горлышко ладонью и показала дяде Коле ногтем большого пальца, сколько она собирается выпить. - Вот посюда?