Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Машка Самбо и Заноза

ModernLib.Net / Сотник Юрий Вячеславович / Машка Самбо и Заноза - Чтение (стр. 3)
Автор: Сотник Юрий Вячеславович
Жанр:

 

 


      – Так что же ты должна мне объяснить?
      С появлением учителя все смятение Люси куда-то исчезло.
      – По-моему, тут ничего смешного нет, – негромко, но отчетливо сказала она. – Я хочу работать в клубе. Я хоть в пятом классе, но у меня есть техническая идея: я хочу изобрести такую машину, чтобы она мыла полы. Чтобы ребятам не приходилось мыть.
      Дер Элефант внимательно посмотрел на Люсю, потом оглянулся на Эдика.
      – По-моему, тоже тут ничего смешного нет, – сказал он. Эдик снова хохотнул, но смех его был какой-то неуверенный.
      – Митрофан Фомич! Ну вы только подумайте: в нашем клубе... поломоечная машина!
      – И все-таки не вижу тут ничего смешного. Мы увлекаемся моделями космических кораблей, моделями космических ракет, моделями кибернетических машин, но все это лишь модели... а тут нам предлагают построить машину, которая реально облегчала бы труд. По-моему, задача интересная. – Учитель снова обратился к Занозе: – И как же ты собираешься эту задачу решить?
      Люся молчала.
      – У тебя есть какие-нибудь мысли на этот счет?
      – У меня мысли еще нет, но я хочу работать в клубе, чтобы ее изобрести.
      Эдик снова заулыбался.
      – А вот это уже хуже, дорогая, – сказал, помолчав, Митрофан Фомич. – Одного желания что-нибудь изобрести мало. Нужно хотя бы в общих чертах представлять себе, как ты осуществишь свой замысел. Нужно, понимаешь ли, не только хотеть изобрести, но хотя бы наполовину уже изобрести. Ты понимаешь меня?
      – Понимаю. До свиданья! – тихо сказала Люся.
      Она повернулась и быстро пошла, прижимая ладошки к ногам. Ей хотелось плакать, но даже сейчас, идя по пустому коридору, она сдерживалась. От стыда, от досады на себя ушам было жарко. Только теперь, поговорив с учителем, Люся поняла, какую она разыграла дуру перед Эдиком Лазовским.
      – Идиотка безмозглая! Кретинка паршивая! – шептала она, сбегая по лестнице.
      Но вот она выбежала на оживленную, светлую улицу, и настроение у нее вдруг изменилось.
      Ладно! Пусть Эдик Лазовский над ней смеялся, но Митрофан-то Фомич сказал, что такая машина нужна! Значит, надо изобрести такую машину и утереть нос этому противному типу с усиками, показать этому зазнавшемуся пижону, кто такая Людмила Пролеткина!
      И Люся начала изобретать. Она не пошла домой, она стала петлять по улицам, по переулкам... Прохожие недоуменно поглядывали на странную девочку с длинными, как червяки, ногами и хорошеньким овальным личиком. Она шла носками внутрь, заложив руки с портфелем за спину. Она шла, широко открыв глаза, но ничего не видя. Людям приходилось сторониться, чтобы не столкнуться с ней; когда она переходила улицы, машины скрежетали тормозами, а шоферы ругались.
      Но ничего у Люси не вышло. Никогда в жизни она не изобретала. Она просто не знала, с чего начать. Побродив так минут тридцать, Заноза направилась домой.

Разговор у подъезда

      – Эй! – окликнул кто-то ее, когда она вошла во двор.
      Люся увидела Митю Клюквина, который учился в параллельном классе, а жил на одной площадке с ней.
      Заноза остановилась. Клюквин подошел к ней.
      – Слушай! – заговорил он быстро, отрывисто и деловито. – Мне Тетеркина сейчас рассказала... как над тобой в классе надсмехались... А я сразу понял, что это дело, и сразу пошел к тебе. Я тебя здесь уже целый час жду. – Заметив, что Заноза ничего не понимает, Клюквин приостановился на секунду и продолжал: – Одним словом, так: хочешь вместе поломоечную машину изобретать?
      Люся не сразу ответила. Она долго и внимательно разглядывала своего лопоухого соседа.
      – А ты умеешь изобретать? – тихо спросила она.
      – Ты что, про мой автомат не слыхала? – с удивлением спросил Клюквин.
      Люся молча покачала головой.
      – Понимаешь, такой ящик, а на нем надпись: "Автомат для продажи спичек". Опускаешь копейку, а в окошечке появляется еще надпись: "Автомат не работает". О нем весь дом знает. Я, наверно, копеек тридцать заработал... Все опускают, и никто не обижается: смеются только.
      Тут Люся вспомнила, что она действительно что-то слышала об автоматическом мошеннике Мити Клюквина. А Клюквин, не дав ей слова вымолвить, продолжал:
      – Я и поломоечную машину почти изобрел.
      Люся смотрела на Митьку. Врет он или не врет? Только сейчас она убедилась, что не может даже подступиться к такому делу, как изобретательство, а этот лопоухий уже говорит, "почти изобрел"!
      – Ну, дальше! – сказала Заноза.
      – Электрополотер! Понимаешь? – проговорил Клюквин.
      Люся отрицательно помотала головой.
      – Мне Тетеркина рассказала, как ты предложила поломоечную машину изобрести... Я сразу понял, что это дело, и пошел к тебе... Прихожу а твоя бабушка электрическим полотером пол натирает. Я как посмотрел на этот полотер, так у меня шарики и завертелись: ведь можно же этим полотером полы мыть! Полил пол водой, а полотер надраивает. И можно даже сделать знаешь как? Можно сделать так, что и воду ведрами не надо таскать... Можно купить кишку, вроде как у клизмы, только длинную-длинную... Кишку надеть на кран в умывальной, провести в класс и из нее поливать... Понимаешь? А?
      Никогда в жизни Люся не испытывала столько переживаний, как за один сегодняшний день. То она ликовала, возомнив, что сделала изобретение; потом она ушла из клуба как оплеванная, поняв, что ее "изобретение" еще вовсе не изобретение; потом она решила, что изобретать могут только люди какие-то совсем особенные. И вот теперь перед ней стоял круглоголовый, с торчащими ушами Митька и предлагал удивительно простую вещь: мыть полы не щеткой, а полотером. Что это, изобретение?
      Люся прикинула в уме: натирать пол гораздо легче электрополотером, чем обычной щеткой. Значит, и мыть его будет легче, если только водить по нему полотером, а драить его будут щетки.
      Заноза очень пристально смотрела в круглые Митькины глаза.
      – Слушай, а почему ты говоришь, что почти изобрел?
      Клюквин ответил:
      – Потому, что я придумал, как мыть пол, а как его насухо вытирать, еще не придумал. А это самая грязная работа. Только сначала полотер испытать надо: будет он мыть или нет? А то, может, я чего-нибудь не учел.
      – А как... испытать? Кишку надо купить?
      – Сначала можно без кишки... Просто из чайника будем пол поливать. Главное – проверить, хватит у него силы, чтоб мыть, или нет.
      Заноза очень близко придвинула свой нос к носу Клюквина. Между носами она поставила торчком указательный палец.
      – Митька, слушай меня: никуда сегодня из квартиры не выходи. Как только наши уйдут, я тебе позвоню. Митька, ты будешь сидеть дома?
      – Ага. Буду, – понизив голос, ответил Клюквин, и они разошлись.

"Митька? Иди!"

      В тот день Люся похудела, наверно, не меньше чем на килограмм, так она изнервничалась.
      Когда она пришла домой, Маши не было, а бабушка сказала, что собирается ехать в ГУМ. Люся проглотила свой обед за пять минут, лишь бы не задерживать бабушку. Бабушка уже надела пальто, как вдруг заметила, что рукав его испачкан масляной краской (как видно, она задела где-то за свежевыкрашенную дверь). Бабушка сняла пальто и стала отчищать краску тряпочкой, смоченной в бензине, потом она сходила к соседке и попросила у нее пятновыводитель. Когда пальто было вычищено, бабушка сказала, что к обеду она не успеет (она обедала с папой и мамой), и решила пообедать сейчас. Потом зазвонил телефон, и бабушка с полчаса разговаривала по каким-то делам совета пенсионеров. Когда она наконец ушла, звать Митьку было уже поздно: вот-вот должны были явиться родители.
      За обедом папа с мамой заговорили о том, что надо сегодня же навестить тетю Веру, что это безобразие так долго не навещать больную старуху. Люся возликовала: тетя Вера жила очень далеко, за Новыми Черемушками. Но, пока папа с мамой собирались, вернулась из ГУМа бабушка, а за ней явилась Машка.
      Поговорить с Клюквиным по телефону Люся не могла. Она то и дело выходила на площадку, звонила у квартиры Клюквиных и, вызвав Митьку, шептала:
      – Еще совсем немножко подожди. Минут через пятнадцать уйдут!
      Так оба и протомились, пока их не уложили спать. Зато на следующий день изобретателям повезло. Когда сестры вернулись из школы, на столе в кухне они нашли записку: "Вернусь не скоро. Обедайте сами. Бабушка". После обеда Маша сразу уехала покупать медный купорос для своей гальванопластики. Когда Самбо ушла, Люся почему-то на цыпочках подбежала к телефону, быстро набрала номер и впервые произнесла два слова, которые потом повторяла много раз:
      – Митька? Иди!
      Клюквин тотчас явился, дожевывая котлету. Они достали из стенного шкафа полотер (на них, как всегда, упала раскладушка). Полотер втащили в кухню.
      – Тесновато тут, – сказал Клюквин. – Давай вынесем этот стол и эти стулья! Чтоб уж испытания так испытания!
      И они, пыхтя и надрываясь, выволокли из кухни обеденный стол, вынесли все стулья.
      Испытания начались. Клюквин поставил электрополотер среди кухни. Он еще не отстегнул защелку, державшую ручку, и та стояла торчком.
      – В чайнике вода есть? – спросил он, разматывая шнур.
      Заноза приподняла с плиты чайник и молча кивнула головой. От волнения ей трудно было говорить.
      – Когда я скажу, ты лей. Только потихоньку лей... а я буду орудовать.
      – Куда лить? – тихо спросила Заноза.
      – Ну, на пол, конечно. Не мне же на голову! – Клюквин вставил вилку в штепсель, и тут же оба вытаращили глаза: полотер взвыл и волчком завертелся на одном месте, наматывая на ручку длинный провод.
      Митька быстро выдернул вилку, подбежал к полотеру и схватил его. Оказалось, что выключатель на ручке был поставлен в положение "включено".
      Клюквин прижал ладонь к груди и посмотрел на Люсю.
      – Фу-ты!.. – вздохнул он. – У меня даже сердце заколотилось.
      – Он... он прямо, как живой, затанцевал, – пролепетала Люся.
      Отдышавшись немного, Митя опять вставил вилку в розетку. На этот раз полотер не пустился в пляс. У Клюквиных электрополотера не было, но Митя хорошо изучил эту машину, потому что часто помогал натирать полы своей соседке по квартире. Он нажал ногой на защелку и, взявшись за ручку, поставил ее в наклонное положение.
      – Ну... начнем? – сказал он, взглянув на Люсю круглыми голубыми глазками. Он был очень серьезен. Даже бледен.
      Заноза молча кивнула.
      – Лей! – очень тихо скомандовал Митька.
      Люся наклонила чайник, и тоненькая струйка воды полилась на пол. По линолеуму потекли два ручейка: один направился в сторону холодильника, другой – к двери.
      – Зигзагами лей, – сказал Клюквин, все еще не включая полотер.
      Люся стала покачивать чайник. На полу теперь появились зигзагообразные полосы. Они постепенно растекались, сливаясь в ровную лужу.
      – Хватит! – скомандовал Клюквин.
      Люся отошла в сторону. Митька включил полотер, тот завыл. Изобретатель вдвинул его в лужу, площадь которой достигала уже квадратного метра.
      Не отрывая глаз от лужи, Заноза медленно пятилась к подоконнику.
      – Моет! – воскликнула она. – Митька! Ведь он же моет!
      – Во! Моет! – расплывшись в улыбке, подтвердил Клюквин.
      Полотер действительно мыл. Вода, которую баламутили щетки и которая брызгами летела во все стороны, стала совсем мутной.
      Вой полотера изменился. Он стал низким, прерывистым. Ручка полотера отчаянно дергалась и дрожала в ладонях у Клюквина. Но изобретатели не обращали на это внимания. Митька вошел в азарт.
      – Давай лей еще! Сюда лей! Уж испытывать так испытывать! закричал он под рев полотера.
      Люся стала поливать из чайника уже полной струей, а Клюквин принялся водить машину по всей кухне. Наконец он выключил полотер. Наступила удивительно приятная тишина. В кухне пахло горячим машинным маслом. Заноза и Клюквин смотрели друг на друга и счастливо улыбались.
      – Митька! – наконец сказала Люся. – Я сколько лет учусь с тобой в одной школе и даже не знала, что у тебя такая голова!
      Клюквин пропустил эту похвалу мимо ушей. Он снова заговорил, что сделана только половина дела, что надо механизировать удаление с пола воды.
      – Ты вот чего, – сказал он, – ты достань тряпку и вытирай пол, а я посмотрю, что тут можно придумать.
      Заноза извлекла из-под мойки тряпку и стала вытирать ею мокрый пол. Изобретатель следил за каждым ее движением: он наклонялся, держась руками за колени; он садился на корточки, глядя, как Люся возит тряпкой по полу; он подымался на цыпочки и вытягивал шею, когда Люся выжимала тряпку над мойкой. Однако на сей раз он ничего придумать не смог. Он попрощался с Занозой, сказав, что позвонит, как только у него появится какая-нибудь идея. А вечером для Люси началась жизнь, которую в книжках зовут жизнью на вулкане.

Неприятности

      Сначала все было очень хорошо. Папа, который работал начальником геодезической партии и которому до смерти надоели командировки, сегодня узнал, что ему уезжать не через неделю, а через два месяца; мама, работавшая юрисконсультом, сегодня отсудила в пользу своего завода двенадцать тысяч рублей с какого-то другого предприятия; бабушка была очень довольна, что наконец-то выгнали из совета пенсионеров некоего Крынкина, клеветника и склочника. Кроме того, у нее отлично получилось новое блюдо – треска с майонезом, запеченная в духовке. Когда у взрослых в семье настроение хорошее, тогда и детям не на что жаловаться.
      После ужина все остались сидеть за кухонным столом. Папа, облаченный в теплую пижаму, читал журнал "Наука и жизнь", мама вязала себе джемпер. Папа прочел вслух несколько анекдотов из отдела юмора, мама рассказала о том, как глупо себя вел юрисконсульт кожгалантереи. Все очень смеялись.
      Тут бабушка решила внести свою лепту в общее веселье. Она откинулась на спинку стула, скрестила руки на полной груди и сказала, хитро улыбаясь:
      – Ну, а теперь, граждане, интересно было бы узнать, что это вытворяла наша Мария сегодня на кухне.
      Маша выпрямилась и широко открыла глаза:
      – На кухне?
      – Да, именно здесь, на кухне.
      – Когда?
      – А вот тогда, когда никого в доме не было. И ты, милая, не прикидывайся, у меня тоже наблюдательность есть.
      Маша замотала головой:
      – Ничего не понимаю!
      – Не понимаешь? Ах, ты, значит, не понимаешь? А кто сегодня в кухне пол мыл? – с торжеством вопросила бабушка и, прищурив левый глаз, уставилась на Машу правым.
      Только теперь Заноза смекнула, в чем дело. Ей стало не по себе. Маша тупо смотрела на бабушку.
      – Пол?.. – машинально переспросила она.
      Папа с мамой переглянулись.
      – По правде сказать, я тоже ничего не понимаю, – пробормотала мама. – Михаил, ты что-нибудь понимаешь?
      – Гм! Я тоже что-то не очень...
      И тут бабушка рассказала, как она вернулась домой, как вошла на кухню и как ей бросился в глаза чисто вымытый пол, который она только собиралась сегодня вечером вымыть.
      – Да не мыла я никакого вашего пола! – уже громко воскликнула Маша. – Понимаете, не мыла!
      Мама склонила голову набок и опустила вязанье себе на колени.
      – Машка! – укоризненно сказала она. – Ну до чего же ты все-таки тяжелый человек! Ну чего ты злишься? Ведь бабушка тебя ни в чем не обвиняет. Бабушка прекрасно понимает, что ты могла нечаянно разлить или рассыпать какие-нибудь химикалии... Пойми ты, ничего тут дурного нет. Наоборот, это хорошо, что ты догадалась убрать за собой. Какая ты...
      Мама не договорила, а Заноза съежилась. Сидевшая с ней рядом Самбо поднялась со стула. Серые глаза ее сузились, скуластое лицо порозовело.
      – А я говорю, что я вашего пола не мыла, – сказала она глухим басом, затем она уперлась кулаками в бока, посопела немного и закричала сквозь слезы уже во весь голос: – Я вашего пола не мыла! Ясно вам? Не мыла! Не мыла!
      Треснула дверь, ведущая из кухни в переднюю, хлопнула дверь, ведущая из передней на лестницу. Оставшиеся в кухне молчали по крайней мере минуту.
      – Что за характер все-таки! – вздохнула мама.
      Папа посмотрел на Люсю:
      – Люська, а ты, случайно, не того... пол не мыла?
      Едва только бабушка завела разговор о поле, Люся стала напряженно думать, как ей поступить. Сказать, что это она вымыла пол? Но тогда ее спросят, зачем она это сделала. Сказать, что ей захотелось помочь бабушке? Но в такую добродетельность едва ли кто-нибудь поверит. Значит, честно рассказать про поломоечную машину? Но тогда придется поведать и о том, как мочили в воде электрополотер, а Люся не была уверена, что бабушка это одобрит.
      Пока Заноза раздумывала обо всем этом, Маша уже раскричалась, захлопала дверьми, и Люся поняла, что признаваться в чем-нибудь уже поздно. Она слегка пожала плечами и взглянула на папу с грустным удивлением.
      – Ну папа... ну ты скажи, зачем мне это нужно?
      Бабушка вздохнула и покачала головой.
      – Что я люблю в своих внучках, так это откровенность, – сказала она. – Пол кто-то из них вымыл из каких-то своих тайных побуждений... Хотя бы из вежливости могли бы соврать, что хотели сделать приятное бабушке. Так нет: "зачем мне это нужно", и всё тут!
      Заноза пожелала взрослым спокойной ночи и удалилась к себе в комнату. Там она быстренько разделась и юркнула под одеяло. Она еще не спала, когда явилась Маша. Люся притворилась спящей, но потом ей захотелось посмотреть, что поделывает ее сестра. Она открыла один глаз как раз в тот момент, когда Маша, держа в руках чулок, пристально смотрела прямо ей в лицо. Самбо дернула подбородком и погрозила Занозе кулаком, а та быстро закрыла глаз.
      Утром Самбо проснулась в прекрасном настроении и даже не вспомнила о вчерашнем разговоре. После обеда Люсе позвонил Клюквин и шепотом сказал, чтобы она вышла во двор.
      – У тебя двадцать копеек есть? – спросил он, когда они встретились.
      – Есть.
      – Тогда давай, а то у меня не хватает. Мы сейчас кишку купим.
      – Какую кишку?
      – От клизмы... ну, для поломойки нашей. У нас в аптеке такую кишку продают – во всей Москве не найдешь!
      И он объяснил, что трубки для клизмы обычно продаются уже нарезанными метра по полтора, а тут он увидел в аптеке огромный моток, от которого продавец может отрезать хоть три метра, хоть пять. Словом, сколько попросишь.
      – А как вытирать пол, ты придумал? – спросила Люся.
      – Нет, пока не придумал. Мы сегодня знаешь что сделаем? Прицепим кишку к полотеру, а другой конец – к водопроводному крану. Поглядим, как полотер с кишкой работает.
      Сначала Люсе показалось, что нетрудно без всяких испытаний представить себе, как будет работать полотер с кишкой. Потом она вспомнила, что ничего не понимает в технике, и решила не перечить Клюквину. Она только спросила, нельзя ли на этот раз произвести испытания у него в квартире, но Клюквин сказал, что у них квартира коммунальная: там на кухне всегда торчит кто-нибудь из соседей.
      И снова, оставшись одна, Заноза позвонила по телефону и тихо сказала: "Митька? Иди!" Клюквин явился с кишкой длиною в пять метров, один конец которой они привязали к ручке полотера, а другой с большим трудом надели на водопроводный кран. Снова они водили полотером по мокрому полу, пока от машины не запахло горелым. Клюквин сказал, что вполне удовлетворен испытаниями и что теперь он вплотную приступит к вопросу об откачке воды.
      Папа и мама вернулись поздно ночью, а бабушка и Самбо пришли домой еще засветло. Люся была уверена, что бабушка на этот раз не обратит внимания на пол: к ее приходу он уже высох, к тому же он утром был еще совсем чистый. Но вот бабушка ушла на кухню, провела там не больше минуты и вышла оттуда с поджатыми губами и неподвижным лицом. Так она и проходила весь день с поджатыми губами. На внучек она не смотрела, а когда они к ней обращались с чем-нибудь, еле отвечала. Заноза сразу смекнула, в чем дело, и помалкивала, с тревогой поглядывая на старушку.
      – Бабушка, чего это с тобой? – наконец спросила она. – Чем ты расстроена?
      – Оставь меня в покое, – скорбно и сухо ответила бабушка и удалилась из комнаты.
      – Что это с ней?– спросила Маша сестру.
      – Ничего не понимаю! – пожала плечами Люся.
      И только вечером, когда сестры улеглись спать и потушили свет, бабушка внезапно появилась на пороге.
      – Весь день, Машка, ждала, когда ты скажешь правду. И так не дождалась! Ну, не стыдно тебе, Машка, а?
      Самбо села на постели:
      – Ну где я не сказала правду? Где?
      – А помнишь, когда мы встретились во дворе, я тебя спросила: "Ну как, надеюсь, ты сегодня пол не мыла?"
      – Ну, я ответила: "Не мыла". И еще я сказала: "Чего вы все пристали ко мне с вашим полом!"
      Бабушка покачала головой и подняла указательный палец:
      – Вот именно! А я, между прочим, сегодня утром на пол специально чернилами накапала, и именно там, где никто не ходит. А к вечеру все пятна исчезли. Стыдно, Мария!
      Бабушка тихонько прикрыла дверь, оставив сестер в полумраке.
      Заноза очень быстро сообразила, что сейчас произойдет, и успела приготовиться к обороне. Пока Самбо вставала с постели, пока она, сжав кулаки, шла в одной ночной сорочке к Люсе, та быстро вскочила на кровати, прижалась спиной к стене и широко-широко открыла рот. Самбо поняла, что сейчас раздастся такой визг, что не только домашние сбегутся, но и соседи в стену застучат.
      А еще через день Клюквин подошел к Люсе и сказал, что у него есть новая идея: надо сзади привязать к электрополотеру тряпку. Полотер будет мыть пол, а тряпка – вытирать его. Люся уже не рада была, что связалась с изобретателем, но она все-таки впустила его, когда все из дому ушли.
      С тряпкой ничего не получилось. Ее то и дело приходилось отцеплять от полотера, чтобы выжать воду. Вечером дела в семье приняли совсем скверный оборот. Бабушка впервые заметила грязные брызги на кафельных стенах и показала их маме. Тут мама, помогавшая бабушке мыть посуду, не выдержала: она брякнула ножи и вилки в мойку и закричала, что это, в конце концов, просто безобразие, что надо быть полной идиоткой, чтобы в тринадцать лет загаживать новую квартиру, которую с таким трудом получили.
      В кухню вошел папа. Он только что принял ванну и был одет в пижаму, которая к нему очень шла. Небольшого роста, худощавый, он был сейчас как-то особенно хладнокровен.
      – Значит, таким образом, – сказал он сестрам, постукивая мундштуком папиросы по крышке портсигара, – я не хочу оскорблять Марию необоснованными подозрениями: может быть, виновата она, а может быть, Людмила. Так что разбирайтесь между собой сами. Но предупреждаю: если это еще раз повторится, будете наказаны обе. Пусть ту, из-за которой пострадала невиновная, мучает совесть.
      Больше папа ничего не сказал. Ничего не сказали ни мама, ни бабушка. И даже Мария на этот раз не устроила истерики. Весь вечер она не промолвила ни слова, только громко сопела. Занозе было ужас как не по себе: ведь затишье перед бурей всегда страшнее самой бури.
      Бури так и не последовало, но Занозе от этого не стало легче. Дома, пока сестры одевались и завтракали, Самбо как-то очень странно на Люсю поглядывала. В школе на переменах Машка шепталась со своей подругой Ирой, и, встречая Люсю, они как-то странно поглядывали на нее.
      Однажды мимо нее по коридору пробежал Клюквин. Он на две секунды задержался возле Люси.
      – Люська! Все! Готово изобретение! – сказал он, торжествующе улыбаясь. – Сегодня звони!
      – Пошел ты знаешь куда?.. – начала было Заноза.
      Но изобретатель уже не слышал ее: он спешил куда-то с компанией других мальчишек.
      А после уроков случилось такое, что Люся решила не ссориться с Клюквиным. Сбегая по лестнице в раздевалку, она столкнулась с Эдиком Лазовским и Митрофаном Фомичом. Эдик заулыбался и преувеличенно вежливо поклонился ей, а Митрофан Фомич положил ей на темя большую мягкую ладонь.
      – Ну-с... не придумала еще, как осуществить свою идею?
      – Еще... я... еще не придумала, – тихо ответила Люся.
      – Ну, думай, думай! А то я, знаешь ли, хочу предложить работать над этой темой своим конструкторам. Вот, например, товарищ Лазовский наконец понял, что над такой задачей стоит поломать голову. Я не ошибаюсь, товарищ Лазовский?
      Высокий, очень стройный Лазовский опять улыбнулся.
      – Нет. Совершенно верно, – сказал он, обращаясь к Люсе, и опять ей поклонился.
      Заноза даже не сообразила, что надо что-нибудь ответить. Она пошла прочь, так осторожно ступая, словно боялась разбудить спящего. Сам Митрофан Фомич торопит ее с изобретением! Сам Эдик Лазовский собирается ломать себе голову над задачей, которую предложила она, Людмила Пролеткина! Нет! Она еще помнит, как он издевательски хохотал над ней. Нет! Нельзя допустить, чтобы этот воображала сам изобрел поломоечную машину! Надо утереть ему нос! Надо опередить его!
      Люся бросилась искать Митю Клюквина, но он уже из школы ушел.
      А дома она застала у Маши ту же Иру, и они все так же шептались и все так же странно поглядывали на нее. А потом они удалились в комнату родителей, где был телефон. Закрыли дверь и кому-то звонили, и при этом Ирка говорила так тихо, что Заноза, как ни прислушивалась, ничего не могла разобрать.
      А потом Ирка ушла, но вскоре к Маше пришел кто-то другой.
      А потом Заноза заглянула в комнату к Машке и увидела там знаменитого на всю школу сыщика Петю Калача...
      А потом... бабушка вынула из стеклянного шкафа мокрый полотер...
      А потом... потом вы сами знаете, что произошло.

Заноза находит выход

      Итак, значит, изобретатели тихонько удалились из кухни, оставив детектива взаперти под мойкой. Они вошли в комнату к Люсе и там долго стояли в молчании, хлопая глазами друг перед другом. Сыщик покричал, покричал, чтобы его выпустили, но скоро затих.
      – Пылесос спалили... полотер, наверное, тоже это самое... вполголоса подвел итоги Клюквин.
      Люся трагически смотрела на него большими карими глазами.
      – Митька, а ты знаешь, что мне теперь будет? Мне теперь в семье лучше не жить!
      Изобретатель дернул носом и вытер его рукавом.
      – "Что мне будет, что мне будет"! – передразнил он. – У тебя отец хотя бы культурный... а у меня знаешь какой? Чуть что – и за ремень.
      Клюквин скривил рот, часто задышал и стал вытирать рукавом уже не нос, а глаза.
      – Мальчишка, а еще ревет! – прошипела Заноза. – Как будто меня Маша не отколотит. Придумать надо что-нибудь, а не реветь.
      – Попробуй придумай! – всхлипнул изобретатель.
      Заложив руки за спину, Люся деловито зашагала по комнате.
      Изобретатель все еще всхлипывал. Из кухни послышался стук и голос детектива:
      – Эй! Откройте, слышите! Все равно вам никуда не уйти.
      Заноза остановилась. Когда детектив перестал кричать, она приблизилась к Клюквину и сказала:
      – А вот я и придумала: нам из дому надо уйти.
      Митя перестал плакать.
      – Куда уйти? – спросил он.
      Люся не сразу ответила. Она на цыпочках вышла в переднюю и прислушалась к тому, что делается в кухне. Оттуда не доносилось ни звука. Тогда она вернулась в комнату и прикрыла за собой дверь.
      – Понимаешь, мы должны уйти из дому и оставить записку: дорогие, там, папа, мама, и все такое... Мы понимаем, что вы нас никогда не простите, и поэтому навсегда уходим из дому и будем сами зарабатывать себе на жизнь, и вы нас никогда не увидите. Понимаешь?
      Клюквин обалдело смотрел на невозмутимую Занозу. В глазах у него уже не было ни одной слезинки.
      – Как это – "навсегда ушли из дому"? Ты чего?.. А где мы будем жить?
      Заноза смерила его таким взглядом, что он почувствовал себя круглым дураком.
      – Знаешь, Клюквин... ты хоть и изобретатель, но все-таки ты какой-то недоразвитый. Нигде нам не надо жить... покатаемся в метро, и все.
      – А... а... – начал было Клюквин и умолк.
      – "А, а"! – передразнила Заноза. – Ты что, не понимаешь? Мы только напишем в записке, что убежали навсегда, а ночью вернемся.
      – Да ведь еще больше попадет! – почти во весь голос вскрикнул Клюквин.
      – Ой! С тобой говорить – ну прямо... Ведь в том-то и дело, что вовсе не попадет! Ты что, родителей не знаешь? Они так рады будут, что мы наконец нашлись, что даже не вспомнят о каком-то там пылесосе.
      Люсе еще долго пришлось уговаривать Митьку, прежде чем он понял наконец, что другого выхода нет,
      – Ладно, – сказал он. – Схожу пальто надену.
      – И вещи какие-нибудь захвати, – приказала Заноза. – Рубашку там, штаны... Хлеба кусок... Как будто мы взаправду навсегда уходим.
      Клюквин ушел. Люся быстро натолкала в дерматиновую хозяйственную сумку всяких носильных вещей и продуктов, потом вырвала из тетрадки листок и нацарапала послание родителям.
      Митька задержался. От нечего делать Заноза направилась в кухню, прихватив с собой сумку.
      – Эй ты, сыщик! – сказала она вполголоса, – Сидишь?
      Детектив под мойкой заворочался. Как видно, ему было уже совсем невмоготу: голос его прерывался, и в нем слышались жалобные нотки:
      – Послушай!.. Ну... ну давай по-хорошему... Ведь я сломаю же дверь, и все!
      – И будешь отвечать, если сломаешь. Знаешь, такая мойка сколько стоит?
      – Слушай! Выпусти, говорю! Чего ты этим добьешься?
      – Машка тебя посадила, пусть она тебя и выпускает. – Люся помолчала, – А ты знаешь вообще, что ты наделал? Мы с Митькой теперь должны из дому убежать. Навсегда! И нас родные никогда больше не увидят. Ни мама, ни бабушка, ни папа, ни твоя Машка! – Заноза так ясно представила себе вечную разлуку с близкими, что голос ее слегка задрожал. – И все из-за тебя! В другой раз будешь знать, как соваться в чужие дела!
      – Убежите? – прохрипело под мойкой. – Нет, это дудки!
      Дверца мойки содрогнулась. Но то ли замок оказался прочнее, чем рассчитывал Петя, то ли сам он ослабел, так долго просидев скрючившись, – дверца не поддалась. Увидев, однако, как она вздрагивает, Заноза отступила в переднюю.
      – Скажи Машке, что я записку в комнате оставила! – крикнула она и вышла на площадку лестницы.
      Там она встретила Митю, выходившего из своей квартиры. Он показал ей авоську, набитую каким-то тряпьем.
      – Еле выбрался с этой штукой. Мать дома: то в кухню уйдет, то в комнату войдет, то в кухню уйдет, то в комнату войдет...

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6