Конечно, ей не в новинку было выхаживать раненых. В конце концов, только благодаря ей отец сохранил правую руку после той бойни. � никакая магия тут не при чем. Но сразу двое раненых, лишенных сознания, один из которых твой кровный враг - это казалось непосильным даже ей. Это и еще кое-что…

Хлопнул люк над головой. В трюм спускался Тиэрон: его шаги Лемвен узнавала из тысяч других. На волосах застыли короткие сосульки, вымокшая и заледеневшая доха казалась излучающей холод, словно в нее попал десяток «Ледяных стрел». Лемвен стремительно, в два шага, преодолела пространство крошечного трюма и уткнулась в плечо вошедшему.

- Что, нелегко сегодня приходится? - хрипло спросил Тиэрон, сдирая с себя похожие на панцирь одежки. Лемвен помотала головой.

- Не хуже, чем всегда. Курс верный, человек спокоен. Да я бы дала знать, если бы закричал.

- Ну а наш славный герой еще не окочурился?

- Нет, - коротко ответила девушка, страясь быть как можно бесстрастнее.

- Леми, детка, ну-ка посмотри на меня? - сердито потянул ее за прядь волос Тиэрон. - Тебе не стало его жалко, ведь нет?

- Стало, - честно ответила девушка, отводя руку Тиэрона от своих волос. - Мне всегда жалко тех, кто не может сам даже проглотить ложку бульона, не может пошевелиться, стонет вполголоса и справляет малую нужду раз в сутки с моей помощью. � мне будет жалко его до тех пор, пока он не сможет снова держать мечи в руках. Тогда я достану свои и убью его. По праву старшей. � ты, Тири, не будешь больше приставать ко мне с этим, хорошо?

- Ты права, Леми, - Тири стало стыдно. - Трудно ненавидеть беспомощного…

- Тири… - осторожно переведя дух, сказала Леми вкрадчивым голосом. - Ты ведь помнишь о том, что сказала наша волшебница?

- Мне плевать! - немедленно взвился тот. - Если ты распустишь сопли и вздумаешь его простить, я сам убью его!

- Ни я, ни ты не станем убийцами вне закона, слышишь? - голос Леми стал холоднее забортной воды.

- Но он сын, его сын, это-то мы знаем точно. Сын мерзавца, убившего на наших глазах троих, искалечившего еще двоих и…

- � пытавшегося прирезать этого самого сына, потому что он не мог ехать верхом.

- �ди, расскажи это Седди! Он как раз вырезает из какой-то кривой деревяшки себе новую ногу.

- Седди опять упал? - побледнела Леми.

- Да, и опять неудачно. Попал деревяшкой в клюз. Эти пересохшие палки, которые он пытается использовать для протеза ломаются, как зубочистки. Он отбил себе культю и все равно клянется, что завтра будет стоять вахту со всеми, потому что это его часть платы за проезд.

- Я схожу к нему, Тири! - Лемвен стремительно собрала баночки со стола. - Если напялить самодельный протез на свежий синяк, можно остаться вовсе без ноги.

- Сходи, сходи. Рассскажи ему, что этот парень в сущности не виноват в том, что произошло. Он невинен, как новорожденный элпи. Это не его папаша крошил живых людей, как монстров только для того, чтобы замести следы, - Тиэрон заводил сам себя, не глядя на Леми.

- Знаешь, братец, я так и сделаю, - холодно отозвалась Лемвен с трапа.-� я уверена, что Седди выслушает меня куда как внимательнее.

Напоследок она хлопнула крышкой люка так, что человек с пустыми глазами взрогнул всем телом, а раненый снова тихо замычал. Тиэрон подошел к нему. Тряпка сползла со лба на глаза и щеку, делая и без того нездоровое лицо совсем ущербным. Если в тот день, когда Тири увидел этого типа впервые, он еще напоминал знатного, тренированного воина после серьезной переделки, то теперь больше походил на нищего полудурка. Это вечно скошенный рот, безвольное лицо, слабые мягкие руки, цепляющиеся неожиданно за проходящего мимо койки…

Нет, в Тиэроне не было той непримиримой ненависти, которую он выказывал сестре. Он и сам прекрасно помнил, что во время бойни этот тип так и провалялся на земле. � отец сам вынес его из горящего ада, в который превратилось все ущелье. Вынес на спине, придерживая двумя руками, одна из которых была отрублена по локоть, а другая по плечо…

Тиэрону хотелось расплатиться. За левую руку отца, которую не смогли спасти ни мази, ни заклинания. За ногу Седди, отрубленную под коленом и отброшенную каким-то мерзко-привычным пинком в сторону голодных ревущих страйдеров. За дикие глаза матери, вцепившейся в них с сестрой, но не посмевшей остановить мужа, когда тот метнулся в ревущее пламя за этим… этим… За Доникора, убитого навсегда какой-то зловещей магией. За весь тот бой, почти сразу вышедший за ту грань жизненных сил, когда еше можно отделаться вымороком и уцелеть. Бой на смерть. Его первый и единственный в жизни смертный бой. За то, что он уцелел, не принял на себя хоть часть чужой боли, чужого увечья.

За то, что он так испугался тогда. Струсил, да! Никто не знает этого, никто не смотрел в его глаза во время боя, не слышал, как он тихо скулит, вцепившись в свои мечи, понимая, что любой удар обезумевшего воина, любой выстрел его чудовищного орудия, может оказаться последним в жизни, что он успеет заметить в яростно пляшущих пламени и дыму горящего каравана.

Никто, кроме отца этого вот разголемского пленника, который валяется тут на койке и смеет своим мычанием вызывать жалость у Леми. Как он посмотрел в лицо поперхнувшемуся своим страхом Тиэрону! Понимающей усмешкой, как мечом с оттягом, он ударил его прямо в сердце. � лишь после этого небрежно смахнул с дороги, как мальчишку, как сухую ветку на тропе.

А Леми кладет этому тряпку на лоб и не забывает каждый день напоминать, что она старше. Старше-то всего на два часа! Но тем не меняя, право вызвать на бой благородного пленника принадлежит ей. � она его не уступит, пока не узнает правду.

- Я буду называть тебя Тряпка! - сказал Тири в ненавистное лицо. - Может быть, тогда ты первый вызовешь меня, а?

Глаза раненого неожиданно распахнулись. Они жили своей жизнью, отчаянной, сжигающей плоть. Этот взгляд был так нереален на обмякшем, истекающем слюнями лице, что Тиэрон отшатнулся от койки, забыв, что пленник крепко привязан.

- Меня зовут Аннарин, - выговорили непослушные губы. - � я не могу вызвать тебя.. Потому что Ле… твоя сестра, - он на миг закрыл глаза, будто погасив пламя. Но вот оно вспыхнуло вновь. - Твоя сестра уже вызвала меня. Если я останусь жив. Только тогда.

Проговорив все это едва ли не по слогам, Аннарин долгую минуту всматривался в лицо Тиэрона. Что он прочитал там, он не сказал. Веки упали и раненый снова впал в забытье.

А вся злоба Тири, замешанная на стыде и боли, мучавшая его последнюю неделю, мешавшая дышать и думать, вдруг испарилась. Он проверил состояние белоглазого человека, поменял тряпку на так и не пошевелившемся Аннарине и неторопливо поднялся на палубу. Ветер стих, и было почти не холодно. Наверху, возле мачты стояла Леми. «Ле… твоя сестра.» - вот как он сказал. Тири подошел к девушке.

- Знаешь, - сказал он, рассматривая выплывающие из-за туч отмытые до блеска созвездия. - Его зовут Аннарин.

- Знаю, - кивнула Леми.

Близнецам и прежде не требовалось много слов, что бы понять друг друга. Леми благодарно положила голову на плечо брата. Все-таки она была почти на пол-головы его ниже. Тиэрон пригладил растрепанные белые пряди. Ему все-таки нестерпимо хотелось сказать что-нибудь. Молчаливое понимание не оставляло места для слов, а ему их так сейчас не хватало.

- А помнишь ту гадалку, которая клялась тебе, что ты будешь женой брата короля? - напомнил он сестре давнюю семейную шутку. Та ярмарочная старуха-гадалка явно была не только мошенницей, но и полуслепой. �наче она не приняла бы темную эльфийку за человеческую девушку. Ведь всем известно, что у эльфов уже много веков нет королей. Тем не менее, Леми много лет верила в это гадание.

- А помнишь легенду об �двуре-Освободителе, который спас пятерых похищенных принцев и стал потом их названным братом? - задумчиво отозвалась на подначку Леми. - Никода не знаешь, чем обернется сделанное тобой.

- А что там эта Жрица говорила про твою магию? - продолжал приставать к сестре Тири.

- Вот уж наплевать! - мгновенно взвилась Леми. Папина дочка, она не представляла себя без своих парных мечей, и учить непонятные слова по запыленным книгам и свиткам, как мать, не собиралась.

- Ну-ну, горячка! - усмехнулся Тиэрон. - Подумай сама, никто не отнимает у тебя любимые железки! Но пара заклинаний перед ударом никогда не помешает.

- В том-то и дело, что она говорила про мои целительные силы, - вздохнула Леми. - Не хочу я быть на подпевках, не хочу прятаться за спиной у кого-то и беречь несчастную магическую силу. Я ведь лучше тебя дерусь, между прочим!

- Так это все никуда от тебя не денется, - пожал плечами Тири. Он подозревал, что сестре жалко не перестать сражаться, как воин. Ей жалко перестать быть свободной. Женское начало неизбежно поднимало в ней голову, и она была напугана этими переменами.

- Если бы ты умела кое-что, хотя бы на уровне Ларины, ты бы с легкостью помогла своему… Аннарину, - вздохнул он, прощаясь со своей мстительной злобой навеки.

- Он не мой вовсе… - привычно отговорилась Лемвен, но надолго задумалась. Ветер становился холоднее, грозя новым ледяным шквалом. Тиэрон обнял сестру за плечи и увлек в теплый полумрак трюма.

Через несколько дней трое эльфов - темные близнецы и пришедший в себя, но еще очень слабый Аннарин - и два гнома, братья Седди и Вокан, держали совет возле койки белоглазого человека. Только несколько часов назад он снова мычаньем и криками потребовал смены курса корабля. � Вокан, несколько лет плававший со своими родичами по торговым делам, уверял теперь, что они движутся прямо в центр зимних бурь, куда не заплывает ни один, самый прочный и защищенный магией корабль.

- А уж наша скорлупка как пить дать и булькнуть не успеет, как на дне окажется, - мрачно предрекал гном, скручивая свою бороду в лохматые жгуты.

- Может, обойдется? - пожимал плечами Тири. До сих пор все шквалы их корабль, действительно небольшой, переживал неплохо. Приходилось только следить, чтобы не оторвало какую-либо часть оснастки, да очищать палубу и борта ото льда.

- Жрица велела его слушать, но не до такой же степени. «Слушайте, и он вас приведет!» - так может и в обход приведет? Тут архипелаг небольшой, обогнем его и на прежний курс, а? - продолжал тревожиться Вокан.

Седди мрачно молчал, то и дело ощупывая место крепления деревянного протеза к культе. Лемвен тоже косилась на него с тревогой. Упрямый гном с трудом согласился лечиться ее мазями, а теперь словно назло прикрутил эту деревяшку слишком туго. Вон, видна покрасневшая кожа.

- Леми, что скажешь?

- Я не знаю, почему зимние бури должны нас потопить. Можно подумать, до сих пор были прямо летние! - фыркнула девушка. - А слушать, как наш проводник воет в голос, когда вы там меняете курс, буду я, правильно?

- Ничего себе, причина переть на рожон! - возмутился Вокан. - Нежные женские ушки, ха!

- Я тебе сейчас отрежу твой нежный язык! - вспылила Леми.

- Лучше бороду, - хмыкнул Тири. - Он все равно вот-вот ее оторвет.

- Расскажите мне еще раз про Жрицу и человека, - тихо попросил Аннарин, до сих пор молчавший.

- Ну… - осторожно выбирая слова начал Тиэрон - Когда твой отец поджег чем-то наши товары, прямо из огня вышла Темная Жрица, которую искали два друга этого вот человека. Они все надеялись, что она исцелит его…

- А твой папаша, - перебил его Седди нарочито грубым тоном, которым гном отпугивал самых наглых попрошаек и воришек в городах, - Тех эльфов порешил насмерть, как гоблинов каких. Но сначала он своей поганой волшбой нашего отца прикончил. Подло, как трус. Даже в бой с ним не вступил. А меня и ихнего вот батьку покалечил, ровно мясник на бойне. Думаю я, если б не та Жрица, он бы весь наш караван положил, как собирался. Доспехи-то на нем были заговоренные, и мечи не простые. А стрела, которой… - гном гулко сглотнул, откашлялся и продолжил, - Которой он батьку застрелил и вовсе черным дымом изошла. Пытался он тебя на страйдера посадить, да ты как кукла из седла упал. Это наша Ларина постаралась, усыпила-таки тебя. Тогда он достал кинжал и хотел тебя прикончить, да Жрица вышла из огня и ногой его прям по сусалам, по сусалам. Он как ее увидал, так тебя недобитого бросил, да не куда попало, а прямо в телегу, где магические заряды лопались, и тикать. Так что если ты за своего папашу тут стоять собираешься, то ничего нам с тобой и разговоры разговаривать, понял, светленький? - Седди притопнул протезом и поморщился.

- С моим отцом я разберусь сам, бородатый, - мрачно ответил Аннарин. - Сейчас я хочу знать все про тех эльфов и жрицу.

- А мы хотим знать, откель вы такие на нашу голову взялись, - ответил мрачный Седди.

- Хорошо, я расскажу первый, - Аннарин постарался сесть поровнее. - Мой отец участвовал в каком-то заговоре, связанном с последним Преобразованием. Меня он в эти дела не посвящал, и я бы так и остался в неведении, если бы его соратникам не понадобились все силы, какие возможно. Так я получил приказ вести мой отряд в некие пещеры и там поступить в подчинение генерала Кад'ерра. Этот генерал на поверку оказался самым натуральным гноллом - гиено-человеком. Но держался так, словно я ниже его по рождению… впрочем, это неважно. Я всегда строго придерживался дисциплины, приказ есть приказ. � мои люди тоже смирили свое возмущение. Разумные под началом у монстров!

Видимо, чтобы не обострять наши отношения с «соратниками», нас разместили довольно далеко от основных пещер, где находились войска монстров. Но все равно, через некоторое время часть моих людей послала ко мне младших офицеров с просьбой отпустить их. Чтобы тут ни затевалось, им это не нравилось сильнее, чем дезертирство. Сначала-то я возмутился. Я сам подбирал своих людей, и мне было горько слышать, что они способны оставить меня. Я приказывал, я уговаривал подождать. Наши разведчики рассказывали про кровавые жертвы в лагерях тварей, про знатных пленников, доставляемых на драконах, околдованных, безразличных… Через несколько дней я сам был готов отправиться вместе с моими людьми. Мы двинулись боевым порядком, готовые прорываться с боем, но среди нежити царил разброд. Они больше не напоминали войско, бессмысленно бродя по коридорам пещер, бросаясь друг на друга, бегая на четвереньках, словно потеряв последние крохи разума. На нас никто не обращал внимания. Я вывел отряд из ущелья, где скрывался вход в пещеры, и приказал им отправляться… в Приграничье. Многие из них выросли там, и понимали, что любые потрясения в мире прежде всего, как прилив, накатывают на новые земли. Сам я собирался найти отца и спросить его, во что он чуть не втянул меня. Но мне не пришлось этого делать. Едва я повернул обратно к ущелью, как он сам выехал мне навстречу. Он был растерян, и все твердил, что его обманули. Мне было непривычно видеть его таким. Он… всегда был властным, уверенным в себе…

Аннарин замолчал. Лемвен протянула ему кружку отвара. Эльф долго и жадно пил, не поднимая опущенных глаз. Почему-то даже Седди расхотелось задираться. Что-то тяжелое, темное проглядывало в рассказе эльфа.

- �так, мой отец был растерян, и не способен отвечать на мои вопросы. Теперь я думаю, что это просто была уловка. Я был на взводе, собирался выяснять отношения, требовать ответа, но я не был готов к тому, что отец окажется такой же жертвой обмана, как и я.

Однако, действовал дальше он совсем не в панике. Прежде всего, мы заехали в небольшой домик в лесу, где отец нагрузил на страйдера какие-то ящики и тюки. Дом он поджег. Потом он посетил некого человека, живущего на хуторе. Отец сказал ему несколько слов, сгрузил большую часть тюков и переоделся. Я полагал, что он наденет для маскировки скромную, однотонную одежду, но он нарядился как на прием, и мне велел сделать то же самое.

- Нас обманули, сын. Но сами мы никого не обманывали, - так сказал он мне, гордо усаживась на своем страйдере. Еще он надел мне браслет на запястье, и попросил не снимать его ни днем, ни ночью. � ехать не торопясь, чтобы ни случилось.

Во всяком случае, это сработало - нас ни разу не пытались остановить стражи, когда мы проезжали через города. Он посещал разных магов, оставляя им кошели с золотом, а взамен они накладывали разные заклинания на его доспехи и оружие. Всюду отца находили какие-то посыльные. Мне начало казаться, что он не так уж потерян, и действует по плану. Я попросил у него объяснений. Он отговорился тем, что расскажет мне все позже, сейчас, дескать, ему важнее помочь другим, втянутым в заговор, невинным.

Это было… чересчур для моего отца. Его редко волновал кто-то кроме него самого. Поэтому-то я не сумел ему поверить. Я стал присматриваться и прислушиваться, но он удвоил осторожность со мной.

Все, что я сумел узнать, это то, что он движется по следам жрецов, искавших некую Чашу. Даже шепотом отец произносил слово «Чаша» таким тоном, что делалось ясно - он вожделеет ее больше всего на свете. � помощь соратникам тут вовсе не при чем. Отец, я думаю, забыл про побежденных заговорщиков за миг до их поражения. � мне не нравилось, что он использет меня втемную.