но Василий Темный начинает с того, что благословляет старшего сына отчиною своею, великим княжением, потом дает ему треть в Москве, Коломну, и за Коломною следует Владимир - отдельно от великого княжения, за ним города, принадлежавшие прежде к Владимирской области, - Переяславль и Кострома; за Костромою следует Галич, за Галичем - Устюг, который до сих пор не упоминался в завещаниях княжеских, равно как Вятка и Суздаль, что все отказывается старшему сыну, великому князю, вместе с Новгородом Нижним, Муромом, Юрьевом, Великою Солью, Боровском, Суходолом, Калугою, Алексином - огромные владения в сравнении с теми, которые были отказаны самому Василию отцом его. Второй сын, Юрий, получил Дмитров, Можайск, Медынь, Серпухов и Хатунь; третий сын, Андрей Большой, получил Углич, Бежецкий Верх и Звенигород; четвертый, Борис, - Ржеву, Волок и Рузу; пятый, Андрей Меньшой, - Вологду с Кубеною, Заозерьем и некоторыми Костромскими волостями. Жене своей великий князь отказал московскую часть Ростова с тем, чтобы по смерти своей она отдала ее второму сыну, Юрию. Таким образом, старший получил городов гораздо больше, чем все остальные братья вместе, не говоря уже о значении городов и величине областей; замечательно, что все уделы младших братьев назначены на севере и западе, отчасти юге, тогда как весь восток сплошь составляет участок старшего, великого, князя; замечательно также, что в уделы младшим отданы те волости, которые и прежде были уделами, область же великого княжения Владимирского и примыслы - Нижний, Суздаль и Муром - без раздела переходят к старшему брату, которому даны были все материальные средства держать младших под своею рукою.
      В княжение Темного чаще, нежели прежде, встречаются имена служилых князей, бояр и воевод московских. Еще в княжение Василия Дмитриевича мы видели, как литовский выходец князь Юрий Патрикеевич оттеснил (заехал) некоторых бояр и занял первое место между ними. И в княжение Темного князь Юрий Патрикеевич водил в поход полки московские, но неудачно: он был разбит и взят в плен Косым и Шемякою; но после, под 1437 годом, мы видим его опять в Новгороде в качестве посла великокняжеского. Сын его Иван Юрьевич наследовал отцовское место: под духовною Темного он подписался прежде всех; этот Иван Юрьевич замечателен тем, что участвовал в покорении Вятки. Из князей Рюриковичей на службе московского князя виднее других являются князья Ряполовские и Палецкий, потомки Ивана Всеволодовича Стародубского, и Оболенские, потомки св. Михаила черниговского. Мы видели, какую важную услугу оказали Ряполовские семейству великого князя; из четверых братьев - Ивана, Семена, Димитрия и Андрея Лобана Ивановичей Семен известен неудачным походом под Вятку, Димитрий - удачным, Андрей Лобан убит в сражении с татарами под Б елевом, двоюродный брат их князь Федор Давыдович Палецкий-Пестрый известен победою над татарами в 1428 году. Из шести сыновей князя Ивана Константиновича Оболенского трое внесли свои имена в летопись:
      Василий, Семен и Глеб; Василий разбил татар под Переяславлем Рязанским в 1444 году; Семен явился ревностным приверженцем Темного, по ослеплении которого бежал в Литву вместе с князем Василием Ярославичем; Глеб был убит Косым; сын Василия Ивановича Оболенского, князь Иван Васильевич Стрига, подобно отцу, известен победами: он отбил Шемяку от Костромы в 1449 году, потом разбил новгородцев под Русою. Из потомков св. Михаила черниговского упоминается также князь Федор Тарусский; по родословным, это должен быть один из князей Мезецких, упоминается и несколько других князей северного происхождения. Из старых московских знатных фамилий прежнее значение удерживает фамилия Кобылиных-Кошкиных, которой представителями в княжение Темного являются Андрей Федорович Голтяев, внук старого главного советника при Василии Дмитриевиче, Федора Кошки, чрез второго сына его, Федора Голтяя, и другой внук того же Федора Кошки через третьего его сына, Александра Беззубца, Константин Александрович Беззубцев. Андрей Федорович Голтяев уговаривает князя Ивана можайского не отставать от Василия Васильевича при торжестве дяди Юрия, в 1435 году он попадается в плен к Косому в Вологде; в 1438 ведет переговоры с ханом Улу-Махметом у Белева; в 1444 году вместе с князем Василием Ивановичем Оболенским разбивает татар у Переяславля Рязанского; Константин Александрович Беззубцев разбивает татар в 1450 году. Что касается до старшего их двоюродного брата Ивана Ивановича, сына того знаменитого советника при великом князе Василии Дмитриевиче, на которого так жаловался Эдигей, то, по всем вероятностям, это тот самый боярин Иван Иванович, который подписался под завещанием Темного на втором месте после князя Юрия Патрикеевича и который вместе с князем Иваном Юрьевичем покорил Вятку. Из знаменитой фамилии Акинфовых упоминается Федор Михайлович Челяднин. Верными слугами Темного являются члены другой древней фамилии - Плещеевы: Михаил Борисович и двоюродный брат его Андрей Федорович, правнуки Александра Плещеева, младшего брата св. Алексия, митрополита: Михаил был отправлен захватить Москву под Шемякою, Андрей - объявить в Москве об освобождении великого князя из татарского плена. Одного рода с известною нам прежде фамилиею Белеутовых было двое братьев Сорокоумовых - Иван Ощера и Дмитрий Бобр, вместе с знаменитым Басенком отличившие себя верностию к Темному; действовавший с ними заодно Семен Филимонов принадлежал к роду Морозовых, был родной племянник известного Семена Морозова, любимца князя Юрия Дмитриевича; Юрий или Юшка Драница, литовский выходец, был вторым воеводою в Нижнем, потом действовал вместе с поименованными лицами в пользу Василия Темного и был убит под Угличем: летопись называет его храбрым человеком; Василий Федорович Кутузов, потомок слуги Александра Невского, был послан Темным к Шемяке требовать возвращения из плена великой княгини Софьи Витовтовны. Это все приверженцы Темного; врагом его оказался Иван Старков, который был наместником в Коломне и приставом при Шемяке, когда последнего отослали в Коломну под стражу; этот Старков, по родословным, причитается внуком татарского царевича Серкиза, выехавшего из Большой орды при Димитрии Донском. Из бояр Шемякиных главными советниками своего князя выставлен Никита Константинович с братьями; Михаил Федорович Сабуров, потомок мурзы Чета перешел от Шемяки к Темному. Дьяками у последнего были Федор и потом Василий Беда.
      ГЛАВА ТРЕТЬЯ
      ВНУТРЕННЕЕ СОСТОЯНИЕ РУССКОГО ОБЩЕСТВА
      ОТ КОНЧИНЫ КНЯЗЯ МСТИСЛАВА МСТИСЛАВИЧА ТОРОПЕЦКОГО
      ДО КОНЧИНЫ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ВАСИЛИЯ ВАСИЛЬЕВИЧА ТЕМНОГО (1228-1462)
      Общий ход событий.- Причины усиления Московского княжества.- Московские волости.- Их судьба по княжеским завещаниям.- Способы их увеличения.Границы их.- Перемены в отношениях между старшим и младшими князьями.Положение женщины в роде княжеском.- Служебные князья.- Титулы княжеские.Печати.- Посажение на стол.-Отношение к татарам.- Законодательная власть князя.- Финансы.- Богатство князей.- Жизнь русского князя на севере и юге.- Положение дружины.- Войско.- Характер войны.-Города.- Сельское народонаселение.- Казаки.- Бедствия политические и физические.- Торговля.Деньги.- Искусство, ремесла.- Церковь.- Законодательные памятники.Международное право.- Правы.- Обычаи.- Литература.- Летописи.- Общий ход русской истории до образования Московского государства
      Мы обозрели события более чем двухсотлетнего периода времени - от смерти Мстислава торопецкого до смерти Василия Темного. Мы остановились на смерти Удалого, потому что это был последний князь, который связывал еще судьбы обеих половин Руси, Северной и Южной, который, будучи представителем последней, оказал между тем сильное влияние и на судьбы первой, тогда как прежде, при Андрее Боголюбском и Всеволоде III, наоборот, Южная Русь подчинялась влиянию Северной, князь последней считался старшим, главным князем, без которого князья южные не могли обойтись, по собственному их признанию. Следя за внутреннею связью явлений, наблюдая за переходом от старого быта Руси к новому, от родовых княжеских отношений к единовластию, мы заметили в Северной Руси внутренние условия, благоприятствующие этому переходу, заметили несостоятельность Южной в этом отношении. Еще прежде Мстислава, при Романе Великом, можно заметить, что и в Южной Руси главная сцена действия готова уже оставить Приднепровье, славные горы Киевские и перенестись в богатую область Галицкую, издавна служившую посредницею между Русью и миром западным; Мстислав умирает в Галиче, и там же является достойный ему преемник в сыне Романовом Данииле. Не менее Мстислава доблестный, но не странствующий герой, подобный ему, Даниил отчинными преданиями привязан к одной известной области; он с ранней молодости не знает покоя, чтобы добыть отцовское наследие; добывши его, заботится об нем, устанавливает наряд внутренний, старается защитить от татар, ятвягов и Литвы, старается распространить свое влияние на севере и западе. Будущность Южной Руси в руках Даниила и его потомства, в котором историк надеется увидеть собирателей Русской земли на юге; но надежды эти оказываются обманчивыми. Южная Русь не собирается в одно самостоятельное целое; большая часть ее подчиняется князьям литовским, меньшая отходит к Польше. Литва и Русь соединяются с Польшею под одною династиею; но соединение это оказывается внешним, непрочным, слияния внутреннего, государственного и народного нет, и причина этого заключается в том, что большую часть владений князей литовских составляют русские области, большую часть их подданных составляет русское православное народонаселение, которое с самого начала, будучи затронуто в самом существенном своем интересе, должно было вступить в борьбу с католическими стремлениями Ягеллонов и преемников их. Историк должен со вниманием и участием следить за этою борьбою по тому великому значению, какое имела она, и особенно исход ее, на судьбы России, на судьбы Восточной Европы, но при этом внимании и участии он не может дать истории Юго-Западной Руси равного места, равного значения с историею Руси Северо-Восточной, где вследствие внутренних движений образовалось самостоятельное Русское государство, и важность Юго-Западной Руси, важность исхода борьбы ее с Польшей для судеб Восточной Европы условливается самостоятельным существованием Московского государства на севере; довольно сказать, что история Юго-Западной Руси после Гедимина и Казимира Великого немыслима одна, сама по себе, но только в связи с историею Литвы и Польши. Итак, если несправедливо, в научном отношении неверно и односторонне упускать из виду Юго-Западную Русь после отделения ее от Северо-Восточной, поверхностно только касаться событий ее истории, ее быта и отношений к Литве и Польше, тем более что ее быт представляет постоянно народные русские особенности и самая видная сторона ее отношений к Литве и Польше есть борьба для поддержания основ русской народности, то, с другой стороны, также несправедливо, также неверно историю Юго-Западной Руси ставить наряду с историею Северо-Восточной: значение Юго-Западной Руси остается всегда важным, но всегда второстепенным; главное внимание историка должно быть постоянно обращено на север.
      Здесь благодаря Мстиславу торопецкому и Липецкой победе старший сын Всеволода III, Константин, усиливается не в пример перед братьями, которые как побежденные должны были удовольствоваться ничтожными волостями, данными из милости победителем. Но преждевременная смерть Константина помешала ему воспользоваться своим выгодным положением и упрочить могущество сыновей своих, которые должны были удовольствоваться одною Ростовскою волостью. Очередь усиливаться перешла к Юрию; но этот Всеволодович погиб от татар со всем семейством своим и двумя племянниками Константиновичами. Оставались еще трое Всеволодовичей, и старшим между ними был Ярослав. Этот князь уже давно из всех сыновей Всеволодовых отличался предприимчивым духом, охотою к примыслам; будучи еще только князем переяславским, он не отставал от Новгорода, все старался привести его в свою волю, несмотря на урок, заданный ему Мстиславом на Липице. По отношениям новгородским он завел ссору с Черниговом и, не надеясь получить скоро старшинства на севере, бросился на юг и овладел Киевом. Татары истреблением семейства Юриева очистили Ярославу великое княжение и обширные волости для раздачи сыновьям своим. Он отдал Суздаль брату Святославу, Стародуб - другому брату, Ивану; свою отчину, Переяславль, передал нераздельною старшему сыну Александру, остальных же пятерых сыновей поделил волостями из великого княжения, не давши ничего из него потомкам Константиновым. Неизвестно, что он дал второму сыну своему, Андрею, вероятно Юрьев, который уступил ему Святослав Всеволодович за Суздаль; третий сын, Константин, получил Галич, четвертый, Ярослав, Тверь, пятый, Михаил, - Москву, шестой, Василий, - Кострому. Таким образом, вся почти Владимирская область явилась в руках сыновей Ярославовых: что могли предпринять против этих шестерых князей дядья их князья суздальский и стародубский? Ясно, что при ослаблении родовых понятий по смерти Ярослава брат его Святослав не мог долго держаться на старшем столе, был изгнан Михаилом Ярославичем московским, а после даже лишился и Суздаля, который перешел к Ярославичам же, а Святослав и его потомство должны были удовольствоваться опять одним Юрьевом. При этом надобно заметить, что сыновья Ярославовы и по личному характеру своему были в уровень своему положению, могли только распространить и укрепить отцовское наследство, а не растратить его: Александр получил название Невского, в отваге Андрея нельзя сомневаться, когда он решился поднять оружие против татар; Михаил прозывается Хоробритом, Ярослав идет постоянно по следам отцовским, постоянно хлопочет о примыслах, хочет привести Новгород в свою волю, но не может этого сделать, потому что Василий костромской также не хочет спокойно смотреть на деятельность старших братьев. Кратковременная вражда между Александром Невским и братом его Андреем не могла принести вреда семье Ярославовой; важное значение Невского не ограничивается только подвигами его против шведов, немцев, литвы и благоразумным поведением относительно татар: в нем с первого же раза виден внук Всеволода III и дед Калиты; он страшен Новгороду не менее отца и деда; в великом княжении распоряжается по-отцовски; Переяславскую отчину без раздела отдает старшему сыну Димитрию, остальных сыновей наделяет волостями великокняжескими:
      Андрею отдает Городец с Нижним, Даниилу - Москву, выморочный удел Михаила Хоробрита. По смерти Невского Ярославу тверскому помешал усилиться Василий костромской, но сам умер скоро и беспотомственно, очистив таким образом старший стол для сыновей Невского; здесь повторяется то же явление: Димитрию переяславскому мешает усилиться Андрей городецкий; начинается продолжительная усобица, во время которой старшие Александровичи истощают свои силы, не могут сделать ничего для своего потомства, притом же сын Димитрия умирает бездетным; а между тем во время этой усобицы князей переяславского и городецкого в тиши усиливаются два княжества: Тверское - при сыне Ярослава Ярославича, Михаиле, и Московское - при младшем сыне Невского, Данииле. Соперничество между ними по этому самому необходимо; но будет ли это соперничество последним?
      До сих пор при стремлении северных князей к примыслам, к увеличению своих волостей, своих материальных средств, они обыкновенно стараются привести в свою волю Новгород Великий, утвердиться здесь прочнее прежних князей; но борьба с Новгородом ни для одного из них не увенчивается полным успехом; средства князей еще не так велики, средства Новгорода обширны; притом же предприятие слишком важно, слишком громко, возбуждает внимание, опасение других князей, которые стараются ему воспрепятствовать. Московские князья при начале своего усиления поступают благоразумнее: вооружаются против ближайших соседей, слабых, с которыми легко сладить, притом же примыслы на их счет слишком далеки от главной сцены действия, не могут возбудить подозрения и сильного противодействия. Даниил Александрович вооружается против Рязани, берет в плен ее князя, упрочивает за своим княжеством Коломну, важный пункт при устье Москвы-реки в Оку; сын Даниилов Юрий обращается на другую сторону, берет Можайск у Смоленского княжества, также важный пункт при верховьях Москвы-реки. Гораздо заметнее, крупнее по тогдашним отношениям было приобретение Переяславля Залесского, доставшегося Даниилу по завещанию бездетного племянника Ивана Димитриевича: Андрей городецкий не хотел уступить Переяславля московскому князю; не хотел уступить ему его и Михаил тверской, когда стал великим князем владимирским, но Москва крепко держалась за свой примысл, несмотря на то что и ее князья, до самого Василия Темного, признавали Переяславль волостию великого княжения. Уже одно держание Переяславля могло повести к усобице между Москвою и Тверью кроме явного намерения Юрия спорить с Михаилом и о самом Владимире. Борьба сначала решилась было в пользу Твери; но мы уже видели, что все великие князья стремятся примыслить к своей отчине Новгород: не мог не последовать отцовскому примеру и Михаил тверской, ближайший сосед Новгорода. Но мы заметили также, что предприятие против богатого Новгорода было для князя довольно затруднительно: и теперь, стесненные Михаилом, новгородцы обращаются к Юрию московскому, и нет сомнения, что деньги их всего более помогли последнему успеть в Орде и сблизиться, породниться с семейством ханским, что и было причиною гибели Михаиловой. Но Тверь не пала вместе с Михаилом; Юрий, хлопотавший так много для примыслов, не разбиравший средств для них, проведший всю жизнь в беспокойствах, странствованиях, не воспользовался плодами своих тяжких и непривлекательных трудов, погиб беспотомственно в Орде от руки сына Михаилова. Но ему наследовал брат его Иоанн Калита, и если Александр Михайлович тверской получил от хана великое княжение Владимирское, то Калита перезвал к себе в Москву митрополита, что было важнее всяких ярлыков ханских.
      Борьба, следовательно, не кончилась; Калита ждал удобного случая, и вот в Твери вспыхнуло восстание, вырезали татар; Калита с татарским войском опустошил, обессилил вконец Тверское княжество и погубил потом Александра в Орде. Москва восторжествовала и, не имея более соперников, стала собирать Русскую землю.
      Изложивши ход событий, вследствие которого княжество Московское усилилось на счет всех остальных княжеств и собрало около себя Русскую землю на севере, мы должны еще обратить внимание на некоторые обстоятельства, благоприятствовавшие усилению Москвы. Здесь, разумеется, прежде всего мы должны обратить внимание на географическое положение Москвы и ее области. Уже прежде, в своем месте, было замечено о важном значении Москвы как срединного, пограничного места между старою, Южною, и новою, Северною, Русью. Когда Южная Русь потеряла свое значение, княжества обессилели от усобиц, размельчения волостей и особенно от погрому татарского, после которого не было здесь более безопасности, то необходимо должно было усилиться переселение народа с юга на север, в места более безопасные, и первым пограничным княжеством было Московское: боярин Родион Несторович пришел из Киева в Москву на службу к ее князьям и привел с собою 1700 человек дружины; черниговский боярин Плещеев вследствие татарских опустошений также перешел в Москву. Но если переселялись дружинники, то нет основания полагать, что не переселялись люди других сословий. Притом же кроме Южной Руси в Московское княжество должно было стекаться народонаселение и из ближайших областей - Рязанской, Тверской, Ростовской, постоянно менее безопасных, чем область Московская; пограничная с степью, Рязанская волость часто терпела от татарских нападений, тогда как Москва после 1293 года до самого Тохтамышева нашествия не слыхала о них. Тверское княжество было страшно опустошено татарами и Калитою, потом здесь начинаются усобицы княжеские, заставлявшие жителей, по прямому свидетельству летописи, переселяться в другие области; в Ростовском княжестве насилия москвичей при Калите заставили многих жителей из городов и сел перейти в московские владения. Увеличение народонаселения в княжестве вместе с его продолжительною безопасностию увеличивало доходы княжеские, и отсюда объясняется, почему уже Калита был так богат, что мог покупать целые княжества, как Белоозеро, Углич и Галич; но что же заставило князей белозерского и галицкого продать свои волости Калите? По всем вероятностям, невозможность платить выходы ордынские. Обилие в деньгах не только позволяло московским князьям увеличивать свои владения внутри и удерживать за собою великокняжеское достоинство, задаривая хана и вельмож его; оно давало им еще новое средство увеличивать народонаселение своих волостей, скупая пленных в Орде и поселяя их у себя; так произошел особенный класс народонаселения - ордынцы, о которых часто упоминается в завещаниях и договорах княжеских; не говорим уже о том, что обилие в деньгах позволяло московским князьям давать переселенцам большие льготы, чем какие они могли получить в других областях, от других, менее богатых князей.
      Любопытно, что древние путешественники, хваля плодородие Владимирской и Нижегородской областей, называют область собственно Московского княжества малоплодородною. Мы знаем, что относительно плодородия почвы Владимирская область не имеет преимущества пред Московскою, и потому известие путешественников может быть объяснено только более ранним истощением московской почвы вследствие более раннего и более густого населения.
      Кроме увеличения доходов, зависевшего от умножения народонаселения, казна московских князей должна была обогащаться также вследствие выгодного торгового положения их области, которая не только была посредствующею областию между севером и югом, но также благодаря своей реке посредствовала в торговом отношении между северо-западом и юго-востоком. Впоследствии мы видим большой торговый путь из Азии в Европу и обратно по Волге, Оке и Москве-реке; видим указания путешественников на важность торгового положения Московской области вследствие удобства речной системы; нет сомнения, что этот торговый путь существовал и в описываемое время, и прежде: этим объясняется, почему торговые новгородцы утвердили свое владение на Волоке Ламском, важном торговом пункте между рекою Москвою, притоком Оки, Ламою, притоком Волги, и озерною их областию.
      Но кроме Волжского торгового пути Москва-река имела важное торговое значение для Новгорода как путь в Рязанскую область, богатейшую естественными произведениями из всех областей Северо-Восточной Руси, по уверению путешественников, и особенно изобилующую медом и воском, а этими товарами, как известно, Россия чрез Новгород и Псков снабжала всю Европу.
      Важно было положение Москвы в средине, на границе между Северною и Южною Русью, в политическом отношении; важно было посредничество ее речной области между юго-востоком и северо-западом в отношении торговом; думаем, что срединность положения ее между Северною и Южною Русью имела немалое значение и в отношении церковном. Всероссийские митрополиты, пребывавшие на юге, в Киеве, после того как этот город потерял значение, перешедшее на север, и после погрома татарского должны были обратить особенное внимание на Русь Северо-Восточную, куда, видимо, перенеслась главная сцена действия русского православного мира. Митрополиты начинают часто путешествовать с юга на север и наконец утверждают свое пребывание во Владимире Клязьменском; но в то же время, блюдя единство русской церкви, не переставая называться митрополитами киевскими и всея Руси, они не могли оставить без внимания и Руси Юго-Западной; в этом отношении Владимир не мог быть для них удобным местопребыванием, находясь слишком далеко на Северо-Востоке, тогда как Москва, пограничный город между старою и новою Русью вполне удовлетворяла потребности всероссийского митрополита, долженствовавшего одинаково заботиться и о севере и о юге.
      Таковы были обстоятельства, содействовавшие усилению Московского княжества; обратимся теперь к рассмотрению волостей этого княжества и их постепенного увеличения. Вот Московские волости, как они, подробно исчисленные, являются в первый раз в завещании Иоанна Калиты. "Приказываю сыновьям своим, - пишет Калита, - отчину свою Москву, а вот как я разделил им волости". Из этих слов видим, что город Москва находится в общем владении сыновей завещателя; в таком же общем владении Москва продолжает находиться у всего потомства Калиты. Общее владение Москвою противополагается частному, отдельному владению каждого князя известными волостями, уделу. Эти уделы сыновей Калиты были следующие: удел старшего сына Симеона: Можайск, Коломна со всеми Коломенскими волостями, Городенка, Мезыня, Песочна, Середокорытна, Похряне, Устьмерска, Брошевая, Гвоздна, Иваны деревни, Маковец, Левичин, Скулнев, Канев, Гжеля, Горетова, Горки, село Астафьевское, село на Северьсце в Похрянском уезде, село Константиновское, село Орининское, село Островское, село Копотенское, селце Микульское, село Малаховское, село Напрудское у города. Удел второго сына, Иоанна: Звенигород, Кремична, Руза, Фоминское, Суходол, Великая свобода, Замошская свобода, Угожь, Ростовци, Окатьева слободка, Скирминовское, Тростна, Негуча; села: Рюховское, Каменичское, Рузское, Белжинское, Максимовское, Андреевское, Вяземское, Домонтовское, село в Заможской свободе, село Семцинское.
      Удел князя Андрея Иоанновича: Лопастна, Северска, Нарунижское, Серпухов, Нивна, Темна, Голичичи, Щитов, Перемышль, Ростовец, Тухачев; села: Талежское, Серпуховское, Колбасинское, Нарское, Перемышльское, Битяговское, Труфоновское, Ясиновское, Коломнинское, Ногатинское. Княгине с меньшими детьми завещаны:
      Сурожик, Мушкина гора, Радонежское, Бели, Воря, Черноголовль, на Вори свободка Софроньевская, Вохна, Дейково Раменье, Данилищева свободка, Мишев, Селна, Гуслицы, Раменье; села: Михайловское, Луцинское, село у озера, село Радонежское, Дейгунинское, Тыловское, Ротожь, Протасьевское, Аристовское, Лопастенское, Михайловское на Яузе, два села Коломенских. В духовной у Калиты означены и прикупы его: село Аваковское в Новгороде, на Улале, Борисовское во Владимире, которые оба отданы князю Симеону, четыре села на Масе, Петровское, Олексинское, Вседобричь и Павловское; половина их была куплена, и половина выменена у митрополита; все они отданы князю Ивану. Два села: Варварское и Меловское у Юрьева - князю Андрею. Новое селце, купленное на Костроме, вместе с покупкою бабки Калитиной, жены Александра Невского, селом Павловским, завещатель отказал жене своей. Купленное в Ростове село Богородицкое отдано в поместье Бориску Воркову. Три селца, одно на Кержачи, другое Леонтьевское, третье Шараповское, отданы св. Александру на поминанье. Но в духовных Калиты умолчано о важных прикупах, о которых говорится в завещании Донского, - о Галиче, Белеозере и Угличе, остававшихся, по всем вероятностям, еще за прежними князьями своими на известных условиях; умолчано также и о другом прикупе - Кистме в Бежецком Верхе, которая впервые упоминается в завещании Василия Димитриевича.
      В договоре великого князя Симеона с братьями встречаем уже новые села: Новое село на Купавне и Вышневское означены во владении великого князя; села:
      Михайловское, Микульское на Пруженке, Микифоровское и Парфеньевское во владениях младших братьев - Ивана и Андрея. Из шестерых сыновей Симеона Гордого ни один не остался в живых; Симеон завещал весь свой удел, все свое движимое и недвижимое имение жене Марии, не означив в духовной, кому все это имущество должно принадлежать по ее смерти. Но добровольно или нет, Мария еще при жизни передала свои волости великому князю Иоанну, оставив за собой только два примысла мужа своего; да и те обязалась передать по своей смерти великой княгине Александре, жене Иоанновой, причем у великого князя не было никакого дележа с племянником Владимиром Андреевичем. Таким образом при Иоанне II две части Московского княжества (Коломенско-Можайская и Звенигородская), как они были при Калите, соединились опять в один участок. В завещании Симеона Гордого упоминаются следующие новые волости, ему принадлежавшие: Заячков, которым благословила его тетка, княгиня Анна, и Гордошевичи; потом села: Ивановское, село на Клязьме Хвостовское, Дейгунинское, село на Сулешне погосте; купли в Переяславле: село Самаровское, Романовское на Кержаче, Ортаковское в Юрьевской волости, село Семеновское во Владимирской волости, село на Костроме Александровское, село в Дмитрове и Заберег.
      Иоанн II, умирая, разделил свой участок двоим сыновьям - Димитрию и Иоанну, и таким образом Московское княжество опять разделилось на три части, как по смерти Калиты: Коломенско-Можайский удел Симеонов отдан был старшему сыну Димитрию; здесь при исчислении Коломенских волостей между Каневом и Гжелею встречаем Каширу; примыслов Симеоновых - Заячкова и Заберега - нет, потому что они оставались при вдове Симеоновой, Марии; но неизвестно, почему нет других примыслов Симеоновых, равно села Астафьевского; зато встречаем названия новых волостей: село Малино, село Холмы, Мещерка у Коломны. Младший сын Иоанн получил прежний отцовский удел Звенигородский; здесь вместо Великая свобода встречаем название Истерва свободка; нет Угожа, Акатьевой свободки и Скирминовского; из сел нет Рузского, Белжинского, Вяземского, Семцинского, вместо которых встречаем: Михалевское, село на Репне в Боровеце, Милцинское, Выславское, Кузминское, Каринское и Козловское. Из мест Рязанских по сю сторону Оки дан Владимиру Андреевичу Новый городок на устье Поротли, а другие Рязанские места князьям Димитрию и Иоанну; Димитрию же - село на Рокше Романовское, и Ивану - село Афинеевское да селце у Павловского села, само же село Павловское - св.
      Александру впрок - на память. Жене своей Александре Иоанн завещал село Семцинское, которого потому и недостает между волостями Ивановыми; потом из уделов обоих сыновей выделил ей волости в пожизненное владение, а после смерти ее они отходили к уделу того князя, у которого были взяты; из Коломенских волостей были ей выделены: село Лысцевское вместе с Похрянами, Песочною и Середокорытною; из Звенигородских: Угожь, Великая свобода Юрьева, село Кляповское и Белцинское с Новым селцем. В завещании Иоанна II встречаем также распоряжение относительно волостей мачехи его, жены Калиты, княгини Ульяны:
      волости ее - Сурожик и Лучинское - после ее смерти поступают к ее дочери, остальные же волости и пошлина в Москве, называемая осмничим, по ее смерти переходили к князьям Димитрию, Ивану и двоюродному брату их Владимиру Андреевичу.
      Князь Иван скоро умер, и опять две части Московского княжества соединились в одних руках - Димитрия, как были они в руках отца его Иоанна; притом же Димитрий успел увеличить свои владения примыслами, которые делали не так чувствительным раздробление волостей на пять или даже на шесть участков - по числу сыновей его.