Вот происхождение так называемых черных, или государственных, земель. Что сказано о селах, то должно быть применено и к городам, ибо города населялись точно так же, как села. Известный промышленник селился в городе на отведенной ему от правительства земле, ставил двор, оставлял эту землю и двор в наследство детям, передавал их за деньги, продавал другому подобному себе лицу - правительство не вступалось, лишь бы только эта черная земля не сделалась белою, не перешла бы к кому-нибудь в виде полной частной собственности: отсюда все известные распоряжения о непокупке земель черных людей, т. е. о непереводе собственности государственной в частную.
      Кроме повинностей, означенных выше в статье о доходах княжеских, в описываемое время встречаем известия о других обязанностях сельского народонаселения, например, об обязанностях город делать, двор княжой и волостелин ставить, коня княжого кормить, сено косить, на охоту ходить по приказанию ловчих княжеских (на медведя и на лося), давать корм, подводы и проводников князю, воеводам, наместникам, волостелям тиунам и всякого рода чиновникам и посланцам княжеским.
      Кроме означенных слоев народонаселения в первый раз в описываемое время, именно в конце первой половины XV века, встречаем название казаков рязанских, которые пришли на помощь к рязанцам и москвичам против татарского царевича Мустафы; они пришли вооруженные сулицами, рогатинами и саблями.
      Мы видели старание князей умножать народонаселение в своих княжествах; теперь обратим внимание на обстоятельства, препятствовавшие этому умножению, на бедствия - политические (войны междоусобные и внешние) и физические (голод, мор и другие). Мы видели на севере в описываемое время 90 усобиц, в продолжение которых Владимирская область (с Переяславлем, Костромою и Галичем) терпела 16 раз, Новгородская - 15, Московская - 14, Тверская - 13, Смоленская, Рязанская и Двинская - по 9 раз, Северская и Суздальско-Нижегородская - по 4, Ярославско-Ростовская - 3, Вятская - 2, Псковская - 1; таким образом, Владимирская область, более других терпевшая от усобиц, подвергалась опустошениям по одному разу почти в 15 лет, относительно же всей Северной России придется по одной войне с лишком на два года. Опустошениям от внешних врагов Новгородская область подвергалась 29 раз, Псковская - 24, Рязанская - 17, Московская - 14, Владимирская и Нижегородская - по 11, Северская - 8, Смоленская и Тверская - по семи, Ярославско-Ростовская - 4, Вятская - 1; следовательно, Новгородская область, более других, по-видимому, терпевшая от внешних войн, подвергалась неприятельским нашествиям по одному разу на 8 лет. Круглое число неприятельских нашествий будет 133; из этого числа на долю татарских опустошений приходится 48, считая все известия о тиранствах баскаков в разных городах; приложив к числу опустошений от внешних врагов число опустошений от усобиц, получим 232, следовательно, придется по опустошению почти на каждый год. Но понятно, чго на этих одних цифрах нельзя основать никаких выводов; так, например, Новгородская и Псковская области терпели больше всех других от нашествий внешних врагов, и, несмотря на то, Новгород и Псков оставались самыми богатыми городами во всей Северной России, ибо Псков во все это время был только раз во власти врагов, которые, впрочем, как видно, не причинили ему большого вреда: Новгород же ни разу не доставался в руки неприятелю; большая часть нашествий немецких, шведских и литовских, от которых терпели Новгород и Псков, ограничивались пограничными волостями их и нисколько не могут идти в сравнение с нашествием Батыя, с двукратным татарским опустошением во время усобиц между сыновьями Невского, с опустошением Тверской области татарами и Калитою, с нашествием Тохтамыша, Едигея. Также обманчивы приведенные цифры и относительно восточных областей; так, например, цифры показывают что Московское княжество подвергалось большим опустошениям, чем княжество Тверское; но рассмотрение других обстоятельств, и именно когда и какого рода опустошениям подвергались оба соперничествующие княжества, совершенно изменяет дело: Тверское княжество подверглось страшному опустошению вконец от татар и Калиты при князе Александре Михайловиче; потом, не успело оно оправиться от этого бедствия, начинаются усобицы княжеские, заставляющие народ выселяться из родных пределов в другие княжества, тогда как Москва не терпит опустошений от внешних врагов от Калиты до Донского, а усобицы начинаются в ней только в княжение Василия Васильевича, когда она уже воспользовалась временем отдыха и взяла окончательно верх над всеми другими княжествами. Цифры показывают, что более частым нападениям внешних врагов подвергались пограничные области на юго-востоке и северо-западе Рязанская, Новгородская и Псковская; Рязанская - от татар, Новгородская и Псковская - от шведов, немцев и Литвы - и числовое большинство остается на стороне северо-западных границ. Но мы заметили, что нашествий шведских и немецких нельзя сравнить с татарскими; с другой стороны, не должно преувеличивать и вреда, который Россия претерпевала от татар; не должно забывать, что иго тяготело особенно только в продолжение первых 25 лет, что уже в 1266 году летописец извещает об его ослаблении, что уже в конце XIII века исчезают баскаки и князья сами распоряжаются относительно выхода; что после татарских опустошений, которые были следствием усобицы между сыновьями Невского, до опустошения Тверской области татарами с Калитою и после этого вплоть до Тохтамышева нашествия, в продолжение, следовательно, с лишком 50 лет, за исключением пограничных княжеств Рязанского и Нижегородского, Северо-Восточная Россия не слыхала о татарских нашествиях, а потом, кроме Тохтамышева, Едигеева и Улу-Махметова нашествия, набеги касались только границ, и по-прежнему терпело от них преимущественно княжество Рязанское. Вообще с цифрами в истории надобно обходиться очень осторожно.
      Обратимся к физическим бедствиям. Под 1230 годом летописец говорит о голоде, свирепствовавшем во всей России, кроме Киева: в половине сентября мороз побил весь хлеб в Новгородской области, и отсюда началось горе большое, говорит летописец: начали покупать хлеб по 8 кун, кадь ржи - по 20 гривен, пшеницы - по 40 гривен, пшена - по 50, овса - по 13; разошелся весь город наш и вся волость, и наполнились чужие города и страны братьями нашими и сестрами; оставшиеся начали мереть: трупы лежали по улицам, младенцев грызли псы; ели мох, сосну, кору липовую, лист разный; некоторые из черни резали живых людей и ели, другие обрезывали мясо с трупов, иные ели лошадей, собак, кошек; преступников казнили, вешали, жгли, но встало другое зло: начали зажигать домы людей добрых, у которых чуяли рожь, и грабили имение их; между родными не было жалости, сосед соседу не хотел отломить куска хлеба; отцы и матери отдавали детей своих из хлеба в рабство купцам иноземным; по улицам скорбь при виде трупов, лежащих без погребения, дома тоска при виде детей, плачущих по хлебе или умирающих с голоду; цены возвысились, наконец, до того, что четвертую часть кади ржи начали покупать по гривне серебра. Архиепископ Спиридон поставил скудельницу и приставил человека доброго и смиренного, именем Станил, возить в нее мертвецов на лошади со всего города; Станил возил целый день беспрестанно и навозил 3030 трупов; скудельница наполнилась, поставили еще другую и наклали 3500 трупов. Псковский летописец рассказывает об этом голоде у себя в тех же чертах; его особенно поразило то, что в великий пост люди ели конину. "Написал бы еще кой о чем похуже, да и так уже горько",- оканчивает он свой рассказ. В Смоленске выстроено было четыре скудельницы, в которых было положено 32000 трупов. В 1251 году пошли дожди в Новгородской области, подмочили хлеб и сено, осенью мороз побил хлеб; в 1291 году то же самое; в 1303 году там же зима была теплая, не было снегу через всю зиму, и люди хлеба не добыли. В 1309 году был голод сильный и по всей Русской земле, потому что мышь поела всякий хлеб. В 1331 году была большая дороговизна в Русской земле: это голодное время слыло под названием рослой ржи.
      В 1364 году с половины лета стояла мгла, зной был страшный, леса, болота и земля горели, реки высохли; в следующем году то же самое, и отсюда сильный голод.
      Осенью 1370 года было снегу много, и хлеб пошел под снег; но зима была теплая, весь снег сошел в самом начале великого поста, и хлеб был сжат в великий пост; летом в солнце показались места черные, как гвозди, мгла была такая, что на сажени нельзя было ничего перед собою видеть, люди сталкивались лбами, птицы падали с воздуху людям на головы, звери смешивались с людьми, медведи и волки бродили по селам, реки, болота, озера высохли, леса горели, голод был сильный по всей земле. В 1373 году при сильном зное не было ни капли дождя во все лето.
      Летом 1407 года было сумрачно и дождливо, крылатый червь летел от востока на запад, поел деревья и засушил их; в 1409 году множество людей померло от голоду; в 1412 дороговизна в Нижнем Новгороде; в 1418 году снег выпал 15 сентября, шел трое суток и покрыл землю на 4 пяди, пошли морозы; но потом стало тепло, снег сошел, но хлеба сжали мало после снега, и начался голод по всей Русской земле. В 1421 году свирепствовал голод в Новгороде и по всей Русской земле, много людей померло с голоду, другие ушли в Литву, иные померзли на дороге, потому что зима была очень холодна; в Москве оков ржи покупали по полтора рубля, в Костроме - по два рубля, в Нижнем - по шести; во Пскове тогда клети были полны хлеба от прежних лет, и вот пошли ко Пскову новгородцы, корела, чудь, вожане, тверичи, москвичи, просто сказать, пошел народ со всей Русской земли, и нашло его множество, стали покупать рожь во Пскове, по волостям и пригородам и возить за рубеж, цены поднялись, зобница ржи начала продаваться по 70 ногат, жита - по 50, овса - по 30, вследствие чего псковичи запретили вывозить хлеб за рубеж, а нахожих людей стали выгонять изо Пскова и изо всех волостей; иные разошлись, а которые остались во Пскове, тех множество перемерло, и наклали их в одном Пскове четыре скудельницы, а сколько погибло по пригородам и волостям - тем и числа нет. Осенью 1429 года земля и леса горели, дым стлался по воздуху, с трудом можно было видеть друг друга, от дыму умирала рыба и птица, рыба после того пахла дымом два года; следствием такой погоды был голод сильный по всей земле Русской; в 1436 году мороз побил хлеб в жатвенную пору, и была большая дороговизна; зимою 1442 года лютые морозы много причинили зла людям и животным; в 1444 году опять лютая зима и дороговизна сена; под 1446 годом новгородский летописец говорит, что в его области хлеб был дорог не только этого году, но в продолжение 10 лет, две коробьи по полтине, иногда больше, иногда меньше, а иногда и вовсе негде купить; была скорбь сильная: только и слышно было, что плач да рыдание по улицам и по торгу, многие от голоду падали мертвые, дети перед родителями, отцы и матери перед детьми; многие разошлись в Литву, к немцам, бусурманам и жидам, из хлеба отдавались в рабство купцам.
      О море долго не встречаем известий: под 1284 годом южный летописец упоминает о сильном море на животных в Руси, Польше и у татар: лошади, рогатый скот, овцы померли без остатка; северный летописец упоминает о море на скот под 1298 годом; потом, под 1308 о море на людей; под 1318 - о море в Твери; под 1341 - о море на рогатый скот в Новгороде; в Пскове же в этом году был мор сильный на людей:
      негде стало погребать, где выкопают могилу мужу или жене, там же положат и детей малых, голов семь или восемь в одном гробе. Но это бедствие было только предвестником ужаснейших: наступила страшная вторая половина XIV века. Еще под 1348 годом летописец упоминает о море в Полоцке; в 1350 году заслышали о море в дальних странах; в 1351 году начался мор во Пскове с таким признаком: харкнет человек кровью и на четвертый день умирает; предвидя скорую смерть, мужчины и женщины шли в монастыри и там умирали, постригшись; другие приготовлялись к смерти в домах заботами о душах своих, отдавая имение свое церквам и монастырям, духовным отцам и нищим; священники не успевали ходить за каждым мертвецом на дом, но приказывали свозить всех на церковный двор, и за ночь к утру набиралось трупов по тридцати и больше у каждой церкви, и всем было одно отпевание, только молитву разрешительную читали каждому порознь и клали по три или по пяти голов в один гроб; так было по всем церквам, и скоро стало негде погребать, начали погребать подальше от церквей, наконец, отведены были под кладбище пустые места совершенно вдалеке от церквей. Многие думали, что никто уже не останется в живых, потому что если мор войдет в какой-либо род или семью, то редко кто оставался в живых; если умиравшие отдавали кому детей своих или имение, то и принимавшие скоро заболевали и умирали, вследствие чего стали бояться принимать что-либо от умирающих и родные начали бегать родных; зато некоторые великодушные, отбросивши всякий страх, и чужих мертвецов погребали для спасения душ своих. Псковичи послали в Новгород звать владыку Василия, чтобы приехал благословить их; владыка приехал, обошел весь город с духовенством со крестами, мощами святых, весь народ провожал кресты, взывая: "Господи помилуй!" Пробыв немного дней во Пскове, владыка поехал назад здоровым, но на дороге, на реке Узе, занемог и умер. Вслед за владыкою мор шел изо Пскова в Новгород: во Пскове свирепствовал он с весны до зимы, в Новгороде - от Успеньева дня до весны следующего года; единовременно с Новгородом мор свирепствовал в Смоленске, Киеве, Чернигове, Суздале; в Глухове и Белозерске не осталось ни одного человека; мы видели, что в 1353 году мор свирепствовал в Москве. В 1360 году свирепствовал второй мор во Пскове с новым признаком: у кого выложатся железа, тот скоро умирал; опять псковичи послали в Новгород звать к себе владыку Алексея; тот приехал, благословил всех - от великого до убогого, обошел весь город со крестами, отслужил три литургии, и мор начал переставать. В 1363 году явился мор с низовьев Волги, начал свирепствовать в Нижнем Новгороде, потом в Рязани, Коломне, Переяславле, Москве, Твери, Владимире, Суздале, Дмитрове, Можайске, Волоке, Белоозере; пред началом болезни человека как рогатиною ударит в лопатку, или под груди против сердца, или между крыльцами, потом больной начинает харкать кровью, почувствует сильный жар, за жаром следуют обильный пот, за потом дрожь - и это последнее; болезнь продолжалась день, два, редко три; показывалась и железа не одинаково: у иного на шее, у другого на стегне, под пазухою, под скулою, за лопаткою; умирало в день человек по пятидесяти, по сту и больше; бедствие продолжалось не один год, обходя разные города. Под 1373 годом летописец упоминает о сильном море на людей и скотском падеже вследствие жаров и бездождия. В 1375 упоминается о море в Киеве; в 1387 был сильный мор в Смоленской области: из самого Смоленска вышли только пять человек живых и затворили город; под 1389 годом упоминается сильный мор во Пскове, под следующим годом - в Новгороде. Под 1402 годом упоминается мор в Смоленске, под 1403 - во Пскове - железою, мор пришел из Дерпта; в 1406 году это бедствие возобновилось во Пскове; в 1409 году мор с кровяною харкотою свирепствовал в волостях Ржевских, Можайских, Дмитровских, Звенигородских, Переяславских, Владимирских, Юрьевских, Рязанских и Тарусских, показывался и в некоторых Московских волостях:
      первый признак - у больного руки и ноги прикорчит, шею скривит, зубы скрежещут, кости хрустят, все суставы трещат, кричит, вопит; у иных и мысль изменится, ум отнимется; иные, один день поболевши, умирали, другие полтора дня, некоторые два дня, а иные, поболевши три или четыре дня, выздоравливали; в 1414 была болезнь тяжкая по всей Русской земле костолом; в 1417 мор с кровохарканием и железою опустошил Новгород, Ладогу, Русу, Порхов, Псков, Торжок, Дмитров и Тверь; в Новгороде владыка Симеон с духовенством всех семи соборов и всеми жителями обошел крестным ходом около всего города, после чего новгородцы, одни на лошадях, другие пешком, отправились в лес, привезли бревен и поставили церковь св. Анастасии, которую в тот же день освятили и отслужили в ней литургию, а из остального лесу поставили церковь св. Илии; в Торжке также в одно утро построили церковь св. Афанасия; под 1419 годом упоминается мор в Киеве и других юго-западных странах; в следующем году мор начал опустошать северо-восточную полосу - Кострому, Ярославль, Юрьев, Владимир, Суздаль, Переяславль, Галич, Плесо, Ростов; хлеб стоял на нивах, жать было некому; потом мор вместе с голодом опустошил Новгород и Псков; в 1423 году - мор с железою и кровохарканием в Новгороде, Кореле и по всей Русской земле; в 1425 мор был в Галиче, а с Троицына дня в Москве и по другим областям продолжался в следующих годах; явился новый признак - прыщ; если будет прыщ синий, то человек на третий день умирает, если же красный, то выгнивал, и больной выздоравливал; в декабре 1441 года начался сильный мор железою во Пскове и продолжался все лето 1442 года, а по пригородам и волостям - до января 1443 г. Последнее известие о море под 1448 годом: был мор на лошадей и на всякий скот, был и на людей, но не сильный. Таким образом, в продолжение всего описываемого времени встречаем не менее 23 известий о море в разных местах; но если мы обратим внимание, что до второй половины XIV века о море упоминается не более трех или четырех раз и все остальные известия относятся к этой несчастной половине века, то здесь придется по известию на каждые пять лет. Нельзя не заметить, что после успокоения от внешних и внутренних войн, которым наслаждалось княжество Московское, Владимирское и Нижегородское во времена Калиты и Симеона Гордого, с первых же годов второй половины XIV века начинает свирепствовать моровая язва, и скоро потом опять начинаются сильные внутренние и внешние войны; возобновляется борьба Москвы с Тверью, Рязанью, Новгородом, видим опустошительные нашествия татарские и литовские. Несмотря, однако, на это, Димитрий Донской нашел средства вывести на Куликово поле войско, достаточное для победы над Мамаевыми толпами; при этом нельзя забывать того явления что после физических бедствий, пагубных для народонаселения, последнее стремится к увеличению с большею силою; таким образом, на Куликовскую битву явилось молодое поколение, которое родилось уже после страшной язвы, опустошившей Русь в конце княжения Симеона Гордого. Из других разрушительных явлений природы летописи упоминают о землетрясении под 1230 годом и потом не ранее как под 1446 годом; о первом упоминают летописцы суздальский и новгородский, о втором - московский; суздальскому рассказывали самовидцы, как в Киеве во время землетрясения 1230 года расступилась в Печерском монастыре Богородичная каменная церковь на четыре части, в трапезнице снесло со столов все кушанье и питье; в Переяславле Русском церковь св. Михаила расселась надвое; земля тряслась везде в один день и час, 3 мая, во время литургии. Того же месяца 10 числа солнце при своем восхождении было на три угла, как коврига, по выражению летописца, потом сделалось мало, как звезда, и погибло; 14 числа солнце опять начало погибать и три дня являлось в виде месяца; того же 14 числа, как солнце стояло месяцем, по обе его стороны явились столпы красные, зеленые, синие, и сошел огонь с небеси, как облако большое, над ручьем Лыбедью; всем людям показалось, что уже пришел последний час, начали целоваться друг с другом, прощаться, горько плакали, но страшный огонь прошел через весь город без вреда, пал в Днепр и тут погиб. В Новгородской летописи встречаем известия о сильных наводнениях: например, в 1421 году, в мае месяце, вода в Волхове поднялась, снесла великий мост и два других, в одном месте снесла церковь, во многих церквах могли служить только на хорах (полатях), потому что внизу была вода. Под 1399 годом летописец упоминает о необыкновенно ранней весне, о страшных грозах, от которых погибло много людей; такие же грозы были и в 1406 году, между прочим, под этим годом встречаем в летописи следующее известие: после Петрова дня в Нижегородской области была такая буря, что ветер поднял на воздух человека вместе с телегою и лошадью; на другой день нашли телегу висящею на верху высокого дерева, и то на другой стороне Волги, лошадь - мертвою на земле, а человека нигде не нашли; о лютых морозах зимою, о страшных грозах и бурях летом упоминается еще под 1442 годом; в июне 1460 года в Москве с запада явилась туча страшная и темная, и поднялась такая буря, что от пыли никому нельзя было смотреть, люди были в отчаянии; на этот раз мрак и ветер скоро прекратились, но на другой день к вечеру взошла туча с юга, поднялась опять страшная гроза и буря, многие и каменные церкви поколебались, забрала на кремлевских стенах были сорваны и разнесены, крыши с церквей и верхи сметаны, по селам многие церкви из основания вырваны и отнесены далеко в сторону, леса старых, боры и дубы с корнем вырваны.
      Из обычаев, вредно действовавших на народное здоровье, видим обычай хоронить мертвых внутри городов, около церквей; не знаем, какие, наоборот, принимались меры предосторожности во время моровых язв; что же касается вообще до врачебных средств, то об них не имеем почти никаких известий; узнаем только, что великий князь Василий Васильевич как средство от сухотной болезни приказывал зажигать у себя на теле трут, во многих местах и часто; раны разгнились, и болезнь кончилась смертию.
      Мы видели обстоятельства, долженствовавшие содействовать умножению народонаселения в некоторых областях преимущественно перед другими, например в княжестве Московском. Из областей, и прежде имевших относительно густейшее народонаселение вследствие выгод положения, благоприятного для торговли, области Новгородская и Псковская сохраняли эти выгоды. Торговое значение Новгорода для Восточной Европы в описываемое время не могло нисколько уменьшиться, по-прежнему он был посредником торговых сношений между Азиею, Восточною и Северною Европою; отсюда понятно накопление богатств в Новгороде, увеличение его народонаселения, расширение, украшение самого города, который после упадка Киева, бесспорно, оставался самым богатым, самым значительным городом во всей России. Новгородских купцов видим на отдаленном юго-западе, во Владимире Волынском, везде Великий Новгород выговаривает путь чистый без рубежа и новых мытов для купцов своих, торжокских и пригородных, для чего куплена была в Орде и ханская грамота; выговаривает, чтоб князья не нарушили договоров, заключенных им с городами немецкими, не затворяли двора немецкого, не приставляли к нему приставов и торговали на этом дворе только посредством новгородцев. Как немцы дорожили Новгородом, видно из того, что, когда в 1231 году свирепствовал здесь голод, немецкие купцы приехали с хлебом из-за моря и сделали много добра, по словам летописца, значит, продали товар свой дешевою ценою. С 1383 до 1391 года не было крепкого мира у Новгорода с немцами, и вот в 1391 году съехались в Изборске новгородские послы с немецкими; в числе последних были не только послы из Риги, Юрьева и Ревеля, но также заморские, из Любека и Готского берега. Встречаем в летописи особый отдел новгородских купцов, производивших торг солью (прасолов); встречаем упоминовение о торговых дворах - Готском, Псковском. Наконец, от описываемого времени до нас дошли три договора новгородцев с Любеком, Готским берегом и Ригою: первый относится к 1270 году и немногим отличается от приведенного прежде договора; второй относится к концу XIII или началу XIV века, ко времени княжения Андрея Александровича: в нем новгородцы дают купцам латинского (немецкого) языка три сухих (горных) пути по своей волости и четвертый водяный (в речках) с условием, что если путь сделается нечист (опасен), то князь подаст об этом весть иностранным купцам и велит своим мужам проводить их. В другой грамоте, относящейся ко второй половине XIV века, новгородцы обязываются не поминать вперед вреда, причиненного их купцам немецкими разбойниками перед Невою; из этого договора узнаем, что новгородцы ездили торговать в Любек, на Готский берег и в Стокгольм. Любопытны некоторые подробности о немецкой торговле в Новгороде, заключающиеся в постановлениях, или так называемых скрах: например, запрещалось брать у русских товар в кредит, вступать с ними в торговую компанию и перевозить их товары; запрещалось вывозить поддельный воск, ввозить поддельные сукна; запрещалось продавать товары по мелочам; розничная продажа с ограничениями дозволялась только так называемым Kindern. Никому не позволялось ввозить товаров на сумму, превышавшую 1000 марок серебра. Право избирать олдерманов было впоследствии предоставлено только депутатам Любека и Висби, и притом из их же граждан; то же самое соблюдалось и при выборе священников. Запрещалось испрашивать привилегии для личных выгод или делать новые постановления без согласия Любека и Висби. Запрещалось привозить купцов иностранных, не принадлежавших к немецкому обществу, преимущественно ломбардских. Главный путь иностранных купцов шел по-прежнему - Невою, Ладожским озером, Волховом через Старую Ладогу, к волховским порогам, по которым за известную плату проводили их суда особенные лоцмана, далее к Taberna piscatorum (Рыбацкая слобода на 33 версте от Ладож. озера), потом к Gestevelt (Гостинопольская пристань на 34 версте от Ладож. озера), где платили пошлину наконец приезжали в Новгородскую пристань.
      Смоленск продолжает торговые связи с Ригою, которые были так выгодны, что правительства обоих городов условились в 1284 году не препятствовать взаимной торговле, хотя бы между смоленским князем и епископом, или магистром, и произошли какие-нибудь неприятности; кроме послов от магистра или горожан рижских заключили этот договор двое купцов - один из Брауншвейга, другой из Мюнстера. От половины XIV века до нас дошел также договор между Смоленском и Ригою, заключенный по докончанию дедовскому и по старым грамотам, смоленский князь называет магистра братом, обещается блюсти немцев в своих владениях, как своих смольнян, а правительство рижское обязывается поступать точно так же у себя с смольнянами. Полоцк продолжает свои торговые связи с Ригою и под литовскою зависимостию: в 1407 году полочане заключили договор с рижанами о свободной торговле между обоими городами; постановлено, чтоб полочане в Риге, а рижане в Полоцке не торговали малою торговлею, что розницею зовут; полочане могут мимо Риги ездить в какую угодно землю сухим путем и водою, то же право имеют и рижане относительно Полоцка; если полочанин совершит какое-нибудь преступление в Риге, то его отсылать для суда в Полоцк, и наоборот; соль в Полоцке должно весить тем же весом, каким весят воск, теми же колоколами, вес полоцкий будет больше рижского полупудом; сперва рижане посылают свои колокола и скалвы в Полоцк на свой счет, а потом, когда эти колокола сотрутся, или изломаются, или пропадут, то уже полочане на свой счет посылают в Ригу для исправления этих колоколов; серебряные весы держать в Риге полузолотником больше одного рубля; весовщикам целовать крест, что будут весить справедливо; как одному, так и другому весовщику при взвешивании отойти прочь от скала и рукою не принимать, а весчую пошлину брать в Риге на полочанах такую же, какую берут в Полоцке на рижанах. Если случится тяжба между полочанином и рижанином, то истцу знать истца, а другому никому в их дело не вмешиваться и за это препятствий торговле не делать; купцам будет путь свободный и во время усобицы между магистром Ордена (мештерем задвинским) и земскими людьми. Привозимые немецкими купцами товары были: хлеб, соль, сельди, копченое мясо, сукно, полотно, пряжа, рукавицы, жемчуг, сердолик, золото, серебро, медь, олово, свинец, сера, иголки, четки, пергамент, вино, пиво. Вывозимые: меха, кожи, волос, щетина, сало, воск, лес, скот и произведения востока: жемчуг, шелк, драгоценные одежды, оружие. Во Псков из Немецкой земли приходили вино, хлеб, овощи. Из вещей, носивших название русских, встречаем: русские перчатки, русские постели, русские чашки. Мы видели возвышение цен на съестные припасы; о ценах же обыкновенных на севере можно иметь понятие из одной жалованной грамоты великого князя Василия Васильевича Троицкому Сергиеву монастырю: "Волостелю дают с двух плугов полоть мяса, мех овса, воз сена, десять хлебов, а не люб полоть, то два алтына, не люб овес алтын, не люб воз сена - алтын, не любы хлебы - за ковригу по деньге".
      Если Новгород, Смоленск, Полоцк, старинные русские торжища, богатели по-прежнему торговлею благодаря выгодному положению своему, то древнее средоточие южной, греческой торговли на Руси, Киев, опустошенный усобицами и татарами, переставший быть главным городом Руси, презренный сильнейшими князьями, суздальскими, галицкими, литовскими, представлял во второй половине XIII века жалкое зрелище:
      Плано-Карпини насчитывает в нем не более 200 домов. Но природные выгоды оставались прежние, и купцы из разных стран по старой привычке продолжали приезжать в Киев: так, вместе с Плано-Карпини приехали туда купцы из Бреславля; потом приходило туда много купцов из Польши, Австрии, Константинополя; последние были итальянцы: генуэзцы, венециане, пизане. Купцы из Торна приезжали на Волынь и в Галич: в 1320 году здешний князь Андрей Юрьевич, который называет себя Dux Ladimiriae et dommus Russiae, дал торнским купцам грамоту, в силу которой никто из его мытников или служителей не смел требовать от них сукон или других товаров, уступает им все права, которыми они пользовались при отце его; обещает, что если кто-нибудь из них потерпит обиду, то за каждый денарий, неправедно отнятый, получит вдвое. После Гедиминовичи, княжившие на Волыни, не хотели пропускать купцов из Польши и Германии через свою землю на восток (Heidenland), дабы утвердить складку товаров во Владимире, Луцке и Львове, как бывало исстари.
      О торговле галичан и подольцев в Молдавии, Бессарабии, Венгрии получаем известие из уставной грамоты, данной львовским и подольским купцам господарем молдавским в 1407 году; русские купцы покупали в молдавских владениях татарский товар:
      шелк, перец, камки, тебенки, ладан, греческий квас, потом покупали скот: свиней, овец, лошадей, меха беличьи и лисьи, овчины, кожи, рыбу, воск; продавали сукно, которое складывалось в Сочаве, шапки, ногавицы, пояса, мечи, серебро жженое венгерское, куниц венгерских.