Второго сына, Юрия, благословил в Москве третью, которая была за князем Владимиром Андреевичем; но Юрий должен был разделить эту треть с братом Андреем Большим и держать ее по годам. Кроме половины московской трети Юрий получил в Москве же год князя Константина Димитриевича, потом волости: Дмитров, Юлку, Серебож, Бускутово, Рожественое, Можайск, Медынь, Серпухов, Хотунь, все волости, завещанные ему бабкою Софьею Витовтовною, с придачею Шипиловского села к Турабьевским. Мы замечаем желание князей округлить свои уделы, не иметь в них волостей, принадлежащих другим князьям: так, например, князь Владимир Андреевич требовал от своего сына Ивана, чтоб тот отказался от прикупа своего, приходившегося в уделе другого сына, Ярослава, теперь по завещанию Софьи Витовтовны села князя Юрия приходились в Коломенском уделе великого князя Иоанна, вследствие чего Василий Темный дает последнему право выменять их у младшего брата без обиды. Третий сын, князь Андрей Большой, получил Углич, Устюжну, Рожалово, Кистму, Бежецкий Верх, Звенигород, у Москвы село Сущевское. Четвертый сын, князь Борис, получил в Москве год князя Ивана Андреевича можайского, Ржеву, Волок, Рузу. Если князь Юрий Васильевич благодаря особенной любви бабки своей с отцовой стороны получил большую часть ее многочисленных прикупов, то князь Борис был любимцем другой бабки - с материнской стороны, княгини Марьи Федоровны Голтяевой, и получил от нее также много волостей, без сомнения доставшихся ей после отца, боярина Федора Федоровича Голтяя-Кошкина и бездетных братьев; эти волости были: у Коломны села Проскурниковские да Введенские, на Городне деревня, на Москве за Похрою Разсудовские села - Зверевское и Бирановское, во Владимире Симизинские села, Лазарское, Котязино, у Владимира Евнутьевское село, на Костроме, на Волге, Нижняя слобода, Базеевское, Мануиловское, на Вологде Турандаевское, Понизовное, Ковылинские села, Горка, на Шоме деревни да у Москвы село Шарапово, Лошаково, луг на Москве-реке под Крутицею, в Берендееве село Ростовцовское, в Кинеле Суровцово, Тимофеевское, Микульское, двор внутри города Москвы и дворы на посаде. Пятый сын, Андрей Меньшой, получил в Москве год князя Петра Дмитриевича, у Москвы село Танинское, Ясеневское, Раменейце, потом Вологду с Кубеною и Заозерьем, Иледам с Обнорою, Комелою и Волочком, Авнегу, Шиленгу, Пельшму, Бохтюгу, Ухтюшку, Сяму, Отводное с Перхушковскими селами, Тошну, Янгосар.
      Великая княгиня Мария получила в пожизненное владение: Ростов, т. е. ту часть города, которая была за Василием Темным, в остальной же части еще владели князья ростовские; по смерти великой княгини ее часть Ростова переходила к князю Юрию.
      Потом утверждались за нею купля ее Романов и устье Шексны; далее, великая княгиня получала волости по Волге и Шексне, которые были за князем Иваном можайским, вместе с селами, отобранными у изменившего боярина Петра Константиновичах Усть-Углы, Нерехту, у Москвы село Напрудское, мельницу Ходынскую с лугом Ходынским, Ногатинское, Новинки, Озерецкие села, Михалевское, Олешню, Лужские села, Павшинское, деревни боярина Петра Константиновича на Истре. Из уделов: из Коломенского: городок Брашову, с селцем, с Гвозднею и с Иваном, Устьмерску, Песочну, Малинские села, село Серкизовское с Мезынкою, Высокое, Шкинь, селце Федора Степанова, Свербеевское, Лысцевское, Бабышево у Коломны, Чухистово; в Переяславле: Рюминское, Маринину слободу, село Доброе; в Юрьеве: село Фроловское с Елохом, Красное, Курчево, Елцы, Варварино, Кузьмодемьянское, Голенищево, Добрыньское, Волстиново, Сорогошино, села Петра Константиновича: Матвеицово и Ворогово; в Суздале: Шокшов, Давыдовское; на Костроме: села Михайла Данилова, села Колдомские, данные ей Михаилом Сабуровым; на Устюге, в придачу к ее купле Леонтьевскому, Пятницкому и Вондокурью, село Мошемское и Дымкову сторону; из удела Андрея Большого: Елду, Кадку, Васильково; из удела князя Бориса: Издетемлю, Иудину слободу, Ядрово, село Андреевское во Ржеве; из удела Андрея Меньшого: Иледам с Комелою и Обнорою; из Нижнего Новгорода: села, которые были за великою княгинею Софьею Витовтовною, с Сокольским селцем и Керженцом; из Мурома - селце Муромское и Шатур. После составлена была еще приписная духовная грамота, по которой великой княгине отказаны: село Коломенское, Дьяковское, Хвостовское, луг князя Юрия Димитриевича против великокняжеского двора, Юрьевский луг Казначеев, два стана к Марининой слободе; в Переяславле Городище с деревнями Волнинскими да Бармазово с деревнями; в Муроме Почап, Заколпье, Черсово; на Коломне - село Оксинское с деревнями, также Мячково, купленное у Настасьи, жены Федора Андреевича, села на реке Москве, купленные у ее дочери. В Можайске: село Чертаковское, Белевицы, Исмейское село, мельницу под городом; села муромские и села в Вотском Стародубе, данные Анною, женою Василия Ивановича; села Долмата Юрьева в Хотунском, Растунове и Перемышле - в опричнину. Двор князя Ивана можайского в Москве отдан старшему сыну Ивану; двор серпуховских князей за Архангельским собором - сыну Юрию, а двор, данный ему бабкою у церкви Иоанна Предтечи, отдан великой княгине; двор Шемяки - Андрею Большому; опальные же дворы бояр Константиновичей - Петра, Ивана и Никиты, также за городом дворы отдаются в распоряжение великой княгине - кому из сыновей что даст. Села Окуловское и Репинское, которые великая княгиня дала Федору Басенку, а в духовной своей отдала в распоряжение великому князю, - эти села будут находиться у Басенка в пожизненном владении, а после смерти его отходят к великой княгине Марии.
      Из этого обзора постепенного распространения, разделения и собирания Московских волостей мы видим, что в распространении Московского княжества завоевания играют весьма малую роль; первоначальное распространение на счет соседних княжеств - Смоленского и Рязанского, присоединение Можайска и Коломны с Вереею, Боровском, Лужею произошло силою оружия; но со времен Калиты распространение происходило преимущественно прикупами и примыслами особого рода, в которых оружие не участвовало. Московский князь скупает (отсюда название окупных князьков)
      отдаленные северо-западные и северо-восточные княжества, волости, как видно пустынные, бедные, которых князья не были в состоянии удовлетворять ордынским требованиям, а с другой стороны, не были в состоянии противиться ближайшим соседям, князьям более сильным. Таким образом, московские князья распространяют свои владения на счет слабых, раздробленных владений потомков Константина, Ивана Всеволодовичей, Константина Ярославича; Калитою куплены были Белоозеро, Галич, Углич; летописцы не говорят, как приобретен Дмитров; они говорят об изгнании из волости князей галицкого и стародубского при Донском; но волости стародубских князей не упоминаются среди волостей Донского и наследников его; следовательно, они оставались за князьями-отчичами, вошедшими в служебные отношения к московским князьям. Княжества Нижегородско-Суздальское и Муромское были заняты не силою оружия, только после нужно было в продолжение известного времени защищать этот примысл от притязаний прежних его князей; на юге московские князья распространяют свои владения на счет слабых, раздробленных областей Черниговско-Северских, на юго-востоке - на счет князей мещерских. Но в то время, когда волости присоединяются путем мирным, куплею или хотя насильственным, но без походов и завоеваний, продолжительные войны московских князей с соседними княжествами, хотя и оканчивавшиеся благополучно, не имели следствием земельных приобретений: так, ничего не было приобретено от Твери после счастливых войн с нею при Донском, ничего не было приобретено от Рязани после определения границ при Иоанне II; попытка приобресть волости Новгородские за Двиною при Василии Дмитриевиче не удалась. Кроме приобретения целых княжеств московские князья обогатились приобретением многих сел и мест. Мы знаем, что князья постоянно вносили в свои договоры условие - не приобретать волостей в чужих владениях, вследствие чего московские князья, несмотря на свои денежные средства, не могли купить волостей ни в Тверской, ни в Рязанской области; но им открыта была для прикупов великокняжеская область Владимирская, которою они постоянно владели, и мы видели из их завещаний, как они воспользовались этим, как преимущественно наполнили своими куплями уезд Юрьева Польского; вот также одна из причин усиления московских князей. Двояким путем князья московские приобретали села:
      куплею и отобранием у опальных бояр; так приобретены были села Вельяминовские, Свибловские, Всеволожские (Ивана Димитриевича), братьев Константиновичей.
      Границы Московского княжества при кончине Иоанна Калиты не совпадали даже с границами нынешней Московской губернии, ибо для этого недоставало ему Дмитрова, Клина, Волока Ламского; потом захватывали некоторую часть Тульской и Калужской губерний; но при кончине праправнука Калитина, Василия Темного, московские владения последнего не только обнимают всю нынешнюю Московскую губернию (кроме Клина), но простираются по губерниям: Калужской, Тульской, Владимирской, Нижегородской, Вятской, Костромской, Вологодской, Ярославской, Тверской.
      Границы собственно Московского княжества на юго-востоке с Рязанскою областию определены в договорах рязанских князей с московскими: граница шла по реке Оке и Цне; прежние места Рязанские, от Коломны вверх по Оке, на стороне Московской:
      Новый городок, Лужа, Верея, Боровск - и все другие места на левой стороне реки принадлежат Москве, а вниз по Оке от Коломны по реку Цну и от устья Цны вверх все места на Рязанской стороне - к Рязани, а на Московской - к Москве.
      Вследствие этого раздела Окою старые Рязанские места на правом берегу, бывшие до времен Иоанна II за Москвою, отошли к Рязани, именно: Лопастна, уезд Мстиславль, Жадене городище, Жадемль, Дубок, Броднич с местами. Места: Талица, Выползов, Такасов - отошли к Москве, равно как Мещера, купля Донского. Иначе, думаем, нельзя понимать этого места: "А межи нас роздел земли по реку по Оку, от Коломны вверх по Оце, на Московской стороне почен, Новый городок, Лужа, Верея, Боровск, и иная места Рязанская, которая ни будут на той стороне, то к Москве; а на низ по Оце, по реку на Тцну от усть Тцны вверх по Тцсне, что на Московской стороне Тцсны, то к Москве; а что на Рязанской стороне за Окою, что доселе потягло к Москве, почен, Лопастна и проч., та места к Рязани". Но спрашивается: каким образом Лопастна могла быть на Рязанской стороне, за Окою? Относительно Тулы новая трудность: "А что место князя великого Димитрия Ивановича на Рязанской стороне, Тула, как было при царице при Тайдуле, и коли ее баскаци ведали; в то ся князю великому Олгу не вступатся, и князю великому Димитрию". Тула называется местом великого князя Димитрия на Рязанской стороне, он от нее отступается - это понятно, но в то же время отступается от нее и великий князь Олег! В чью же пользу? Можно было бы предположить ошибку в договоре Донского и, основываясь на позднейших договорах рязанских князей с Василием и Юрием Дмитриевичами, принимать, что великие князья московские отступились от Тулы в пользу князей рязанских, ибо в этих позднейших договорах московские князья обязываются не вступаться в Тулу; но здесь опять затрудняет дело договор рязанского князя Ивана Федоровича с Витовтом, где встречаем следующее условие: "Великому князю Витовту в вотчину мою не вступатися Ивана Федоровича, в землю ни в воду, поколе рубежь Рязанские земли Переяславскые моее вотчины вынемши Тулу, Берестей, Ретань с Паши, Дорожен, Заколотен Гордеевской".
      Любопытно, что в договорах московских князей с рязанскими не только Лопастна, но также Верея и Боровск называются старыми местами Рязанскими, тогда как, по свидетельству летописца под 1176 годом, Лопастна была волостию Черниговскою; но уже из этого самого свидетельства можно заметить, что рязанские князья начинают захватывать ближайшие к ним волости Черниговские, как, например, упоминаемый тут же Свирельск. По всем вероятностям, рязанцы захватили и Лопастну, и Верею, и Боровск, и Лужу вскоре после Батыева нашествия, когда Черниговско-Северское княжество опустело, раздробилось и обессилело.
      Из новгородских договорных грамот мы знаем, что Волок, Вологда и Бежецкий Верх считаются до последнего времени владениями новгородскими; но в то же самое время в договорах и духовных грамотах великокняжеских мы видим, как великие князья распоряжаются и Волоком, и Бежецким Верхом, и Вологдою - знак, что здесь волости Новгородские находились в смесном владении с великокняжескими; и действительно, великий князь Василий Васильевич, утверждая Бежецкий Верх за Шемякою и братом его Дмитрием Красным, ставит условием договора, чтобы они держали эту волость по старине с Новым городом. Мы видели, что новгородцы хотели здесь размежеваться с великим князем; по Василий Васильевич Темный почему-то не хотел этого размежевания. На основании известия под 1220 годом, что великий князь Юрий Всеполодович велел племяннику, Васильку Константиновичу ростовскому, выслать против болгар полки из Ростова и из Устюга, мы заключили, что Устюг зависел от ростовских князей. Не знаем, удержали ли они Устюг во время своей слабости и зависимости от великих князей, или Устюг отошел к Владимирской области; знаем только, что Устюг является как город, принадлежащий князьям московским, впервые только в завещании Василия Темного, когда в первый раз города Владимирского княжества были смешаны с московскими и когда в первый же раз Ростов был отказан великим князем жене. Что касается общих русских границ на юго-востоке, то с большою вероятностию можно предположить, что они совпадали с границами епархии Рязанской и Сарайской, ибо последняя находилась уже в собственных владениях татарских. Этой границею в митрополичьих грамотах определяется река Великая Ворона, из тех же грамот узнаем, что христиане находились в пределе Черленого Яру (реки) и по караулам возле Хопра до Дону. На восточном берегу Дона, там, где эта река имеет ширину одинакую с шириною Сены в Париже, Рубруквис нашел русскую слободу, построенную Батыем и Сартаком; жители ее обязаны были перевозить через реку купцов и послов. Относительно этих границ важно для нас известие о путешествии Пимена митрополита в Константинополь. Митрополит отправился из Рязани сухим путем, взявши три струга и насад на колесах. Достигши Дона, путешественники спустили суда на реку и поплыли вниз. Вот как описывается плавание по Дону: "Путешествие это было печально и уныло, потому что по обеим сторонам реки пустыни: не видно ни города, ни села, виднеются одни только места прежде бывших здесь городов, красивых и обширных; нигде не видно человека, но зверей множество: коз, лосей, волков, лисиц, выдр, медведей, бобров, множество и птиц - орлов, гусей, лебедей, журавлей и разных других". Миновавши реки Медведицу, Высокие Горы и Белый Яр, также место древнего козарского Саркела, путешественники начали встречать татарские кочевья. Видно, что на Донской системе в конце XIV века крайним русским княжеством было Елецкое; кочевья же татарские начинались в нынешней земле войска Донского, около тех мест, где Дон находится в самом ближайшем расстоянии от Волги.
      Касательно юго-западных границ с литовскими владениями мы знаем, что при Василии Дмитриевиче московском и Витовте литовском границею была назначена река Угра; но это определение односторонне. Мы видели также, как рязанский князь определил свои границы с Литвою; но из этого определения ничего понять нельзя. Из княжеских договоров и завещаний мы знаем, что Перемышль, Лихвин (Лисин), Козельск, Тросна считались в числе Московских волостей. Что же касается до земель присяжных князей Одоевских, Белевских, Воротынских, то здесь границ определить нельзя, потому что, по собственным словам Иоанна III, эти князья служили и его предкам и предкам Казимира литовского, на обе стороны, сообща; мы знаем также, что город Одоев, например, разделялся на две половины: одна принадлежала линии князей, зависевших от Москвы, а другая - линии князей, зависевших от Литвы. Из переговоров между московскими боярами и литовскими послами при Иоанне III мы знаем также, что договоры, заключенные с Литвою при Василии Дмитриевиче и сыне его Василии Темном, были невыгодны для Москвы, которая должна была тут уступить волости, принадлежавшие ей по прежним договорам, заключенным при Симеоне Гордом и брате его, Иоанне II. При Олгерде половина Серенска принадлежала Москве, а другая половина - Литве; в договоре Василия Темного с Казимиром Козельск был написан на обыск, т. е. по заключении договора должно было обыскать, кому этот город принадлежал прежде; но обыска не было, и Козельск остался за Москвою. Со стороны Смоленской или Верхнеднепровской области границею между московскими и литовскими владениями была сначала Угра, потом далее, на севере, границ Москвы и Твери с Литвою должно искать по водоразделу между речными областями Днепра и Волги. Границы между Литвою и новгородскими (с псковскими) владениями должны были оставаться те же самые, какие были между Смоленским и Полоцким княжествами и Новгородом. Как на востоке были волости, находившиеся в смесном владении у новгородцев и великих князей владимирских, например Торжок, Волок, Бежичи, так и на юге были такие же смесные владения у новгородцев и великих князей литовских; таковы были Великие Луки, Ржева (Новгородская) и еще волостей десять, менее значительных: все эти земли принадлежали к новгородским владениям, но дань и некоторые другие доходы шли с них великому князю литовскому; как в Торжке были два тиуна новгородский и московский, так и на Луках сидели два же тиуна новгородский и литовский, и суд у них был пополам. Без сомнения, такие отношения к Лукам, Ржеве и другим местам литовские князья наследовали от князей смоленских, которых княжеством они овладели. Такое явление, что волость принадлежала одному государству, а дань с нее шла другому, мы видим не в одних Новгородских областях: в договорах великих князей тверских с литовскими читаем: "Порубежные места, которые тянут к Литве или к Смоленску, а подать дают к Твери, должны и теперь тянуть по-старому, равно как те места, которые тянули к Твери, а подать давали к Литве или к Смоленску, тем и ныне тянуть по-прежнему и подать давать по-прежнему же".
      Западные границы, границы Псковских волостей с Ливонским орденом, совпадали с нынешними границами Псковской губернии с Остзейским краем. Что касается границ Новгородской области со стороны шведских владений в Финляндии, то мы не имеем возможности определить их до 1323 года, к которому относится дошедший до нас договор великого князя Юрия Даниловича с шведским королем Магнусом. В этом договоре сказано, что Юрий с новгородцами уступили шведам три корельских округа:
      Саволакс, Ескис и Егрепя, вследствие чего и сделалось возможным определить границу.
      Дошел до нас перечень и Новгородских Двинских волостей: Орлец, Матигоры, Колмогоры, Кур-остров, Чухчелема, Ухть-остров, Кургия, Княж-остров, Лисич-остров, Конечные дворы, Ненокса, Уна, Кривой, Ракула, Наволок, Челмахта, Емец, Калея, Кирия Горы, Нижняя Тойма. Потом из северных местностей упоминаются:
      Вельск, Кубена, Сухона, Кемь, Андома, Чухлома, Каргополь, Кокшенга и Вага. Из вятских городов упоминаются Орлов и Котельнич. На востоке определить границу трудно: знаем только, что на Суре был уже русский нижегородский город Курмыш.
      Мы обозрели исторически распространение Московского княжества, усиление владельцев его волостями на счет других князей; но рядом с этим усилением московских и великих князей, разумеется, должно было идти изменение в отношениях между старшим и младшими князьями. Рассмотрим также и это изменение исторически; сперва обратим внимание на отношения князя московского и вместе великого князя владимирского к ближайшим родичам своим, удельным князьям, а потом на отношения его к дальним родичам, которые благодаря ослаблению родовой связи назвались, каждый в своей волости, великими князьями и пользовались одинакими правами с великим князем владимирским, хотя последний при удобном случае и старался приравнять их к своим удельным; таковы были князья тверской, рязанский, нижегородский.
      В завещаниях своих великие князья определяют отношения между старшими и младшими сыновьями по старине; Калита говорит: "Приказываю тебе, сыну своему Семену, братьев твоих младших и княгиню свою с меньшими детьми: по боге ты им будешь печальник". Донской завещает детям: "Дети мои, младшие братья князя Василия, чтите и слушайте своего брата старшего, князя Василия, вместо меня, своего отца; а сын мой князь Василий держит своего брата князя Юрия и своих братьев младших в братстве без обиды". Против духовной Калиты в завещании Донского встречаем ту новость, что он придает волостей старшему сыну на старший путь. Одинакое наставление детям насчет отношений младших к старшему повторил и великий князь Василий Васильевич в своем завещании. Но описываемое время было переходным между родовыми и государственными отношениями; первые ослабели, вторые еще не утвердились; вот почему неудивительно встретить нам такие завещания княжеские, где завещатель вовсе не упоминает об отношениях младших сыновей своих к старшему: таковы завещания Владимира Андреевича и Юрия Дмитриевича. Можно было бы подумать, что так как эти завещания писаны младшими, удельными князьями, то они и не упомянули об отношениях между сыновьями, которые все были одинаково младшие братья относительно великого князя; но в таком случае они упомянули бы об обязанностях своих сыновей к этому великому князю, чего мы не находим; притом, например, Владимир Андреевич делает же различие между старшим своим сыном и младшими, назначает первому особые волости на старший путь, наконец, определяет обязанности сыновей к их матери, своей жене, говорит, чтоб они чтили ее и слушались, говорит, чтоб они жили согласно, заодно, и, однако, не прибавляет старой обычной формы чтоб они чтили и слушались старшего брата, как отца.
      Посмотрим теперь, как определялись обязанности удельных князей к великому в их договорах друг с другом. В договоре сыновей Калиты младшие братья называют старшего господином князем великим; клянутся быть заодно до смерти; брата старшего иметь и чтить вместо отца. Кто будет, говорят они, брату нашему старшему недруг, тот и нам недруг, а кто будет ему друг, тот и нам друг. Ни старший без младших, ни младшие без старшего не заключают ни с кем договора.
      Если кто станет их ссорить, то они должны исследовать дело (исправу учинить), виноватого казнить после этого исследования, а вражды не иметь друг к другу.
      Старший обязан не отнимать у младших волостей, полученных ими от отца: "Того под ними блюсти, а не обидети". Когда кто-нибудь из младших умрет, то старший обязан заботиться (печаловаться) об оставшемся после умершего семействе, не обижать его, не отнимать волостей, полученных в наследство от отца; не отнимать также примыслов и прикупов. Если старший сядет на коня (выступит в поход), то и младшие обязаны также садиться на коней; если старший сам не сядет на коня, а пошлет в поход одних младших, то они должны идти без ослушанья. Если случится какая-нибудь оплошность (просторожа) от великого князя, или от младших князей, или от тысяцкого, или от наместников их, то князья обязаны исследовать дело, а не сердиться друг на друга.
      В договоре Димитрия Донского с двоюродным братом Владимиром Андреевичем встречаем уже важные дополнения: младший брат обязывается держать под старшим княженье великое честно и грозно, добра хотеть ему во всем: великий князь обязывается держать удельного в братстве, без обиды: "Тебе знать свою отчину, а мне знать свою". Заслышавши от христианина или от поганина что-нибудь доброе или дурное о великом князе, о его отчине или о всех христианах, младший обязан объявить ему вправду, без примышления, по крестному целованию, равно как и старший - младшему. Оба князя обязываются не покупать сел в уделах друг у друга, не позволять этого и своим боярам, не держать закладней и оброчников, не давать жалованных грамот; если случится иск одному князю на подданных другого, давать исправу. Младший обязан посылать своих воевод с воеводами великокняжескими вместе, без ослушанья; если кто-нибудь из воевод ослушается, то великий князь имеет право казнить его вместе с удельным. Если во время похода удельный князь захочет оставить кого-нибудь из своих бояр у себя, то он обязан доложить об этом великому князю, и оба распорядятся вместе, по обоюдному согласию (по згадце):
      кому будет прилично остаться, тот останется, кому ехать, тот поедет. Младший должен служить старшему без ослушанья, по згадце, как будет прилично тому и другому, а великий князь обязан кормить удельного князя смотря по его службе.
      Когда оба сядут на коня, то бояре и слуги удельного князя, кто где ни живет, должны быть под его знаменем. Если случится какое-нибудь дело между обоими князьями, то они отсылают для решения спора (для учинения исправы) своих бояр; если же бояре будут не в состоянии покончить дела, то едут к митрополиту, а не будет митрополита в Русской земле, то едут к кому-нибудь на третейский суд (на третей), кого сами себе выберут; и если который князь проиграет свое дело, то бояре его не виноваты в том.
      Владимир Андреевич отказался от старшинства в пользу племянника, обязался признавать последнего старшим братом, но все же он был дядею Василию Димитриевичу, и потому договор, заключенный между ними, написан в более легких для серпуховского князя выражениях. Последний обязывается держать своего племянника, брата старейшего, честно, а слова грозно нет; великий князь обязывается держать дядю и вместе брата младшего в братстве и в чести без обиды.
      Во втором договоре старик дядя выговаривает даже себе право не садиться на коня, когда племянник сам не сядет; этот второй договор замечателен тем, что договаривающиеся уже хотят продлить и упрочить свои отношения: здесь в первый раз князья клянутся исполнять условия договора за себя и за детей своих. В завещании своем Владимир Андреевич приказывает жену, детей и бояр своих брату старшему, великому князю; если между детьми его случится какой-нибудь спор, то они для его решения посылают своих бояр; если и эти не согласятся между собою, то идут пред старую княгиню-вдову; которого сына княгиня обвинит, на том великий князь должен доправить, так, однако, чтоб вотчине их и уделам было без убытка.
      Относительно пользования уделами, Владимир Андреевич определяет, чтоб сыновья его не въезжали в уделы друг ко другу на свою утеху, т. е. на охоту, равно и в удел матери своей, разве получат позволение; не должны присылать в удел друг к другу приставов и не судить судов.
      Димитрий Донской имел всю возможность привесть в свою волю двоюродного брата, который не имел средств бороться с владельцем двух частей Московского княжества и целого Владимирского; притом же серпуховской князь не имел права на старшинство ни в Москве, ни во Владимире. В других отношениях находился Василий Димитриевич к родным братьям, которых надобно было щадить, ласкать, чтоб заставить решиться сделать первый тяжкий шаг отказаться от старшинства в пользу племянника. Отсюда понятно, почему в договорах Василия Димитриевича с братьями мы не находим тех резких выражений, тех прямых указаний на служебные отношения удельного князя к великому, какие встречаем в договорах Донского с Владимиром Андреевичем. Младшие братья обязываются держать Василия только вместо отца; Юрий Димитриевич в отдельном договоре своем с старшим братом обязывается держать его в старшинстве, и только; нет выражения честно и грозно, нет обязательства служить старшему брату.
      Василию Димитриевичу не удалось склонить брата Юрия к уступке старшинства племяннику; отсюда усобица в княжение Василия Васильевича. Эта усобица кончилась торжеством нового порядка вещей, собранием уделов, но в продолжение ее великий князь иногда находился в затруднительных обстоятельствах и потому не мог слишком круто поступать с удельными. Дядя Юрий Димитриевич, принуждаемый отказаться от старшинства, хотя и называет племянника старшим братом, однако заключает с ним договоры как союзник равноправный, безо всякого определения, как он должен держать старшего брата; Юрий освобождает себя от обязанности садиться на коня даже и тогда, когда сам великий князь выступит в поход; относительно этого обстоятельства в первом договоре встречаем следующее условие: если Василий Васильевич сядет на коня, то Юрий посылает с ним своих детей, бояр и слуг; если великий князь пошлет в поход младших дядей своих или детей Юрия, то последний обязан выслать детей с боярами и слугами; если же великий князь посылает своих воевод, то и Юрий обязан выслать только своего воеводу с своими людьми. Во втором договоре: когда Василий сам сядет на коня или пошлет в поход дядю Константина, то Юрий высылает сына; если же великий князь пошлет двоюродных братьев или воевод, то Юрий высылает только воевод своих; если же великий князь пошлет одного сына Юриева на службу, то последний должен идти без ослушанья.
      Выражения честно и грозно в начале княжения Василия Васильевича не находим в договорных грамотах этого великого князя даже и с двоюродными братьями Андреевичами, встречаем только в договоре с князем Василием Ярославичем, внуком Владимира Андреевича; нет этого выражения и в договоре Андреевичей с Юрием; но после смерти Юрия оно является постоянно в договорах Василия Васильевича с удельными князьями.
      Договоры великих князей московских с великими же князьями тверскими и рязанскими сходны с упомянутым выше договором великого князя Василия Васильевича с дядею Юрием, с тою только разницею, что Юрий, как удельный князь, не может сам собою, непосредственно, сноситься с Ордою, посылает дань чрез великого князя, тогда как великие князья тверской и рязанский сохраняют относительно татар вполне независимое от московского князя положение, сами знают Орду, по тогдашнему выражению. Если тверской князь и обязывается иногда считать московского старшим братом, то это определение отношений остается без дальнейшего объяснения.
      Относительно выступления в поход в договорах между великими князьями московским, тверским и рязанским - встречаем обыкновенно условие, что если великий князь московский сядет на коня, то и другой договаривающийся великий князь обязан садиться на коня; если московский пошлет воевод, то и другой обязан сделать то же; только в договорах Димитрия Донского и сына его Василия с Михаилом тверским встречаем особенности: в первом тверской великий князь обязан садиться на коня и в том случае, когда выйдет на рать двоюродный брат московского князя Владимир Андреевич. В договоре Василия Димитриевича читаем: