Ожидание старого учителя (Принцип Криницына - 3)

Что же до подонков, так они, как известно, национальности не имеют. А в общем - организованная нация, в массе своей - образованные люди, не пьяницы, причем. Религия у них рациональная. -Религия у них рациональная, да! Рациональнее не придумаешь! О сионизме анекдот слышал? Вопрос: чем занимаются Сара и Абрам под одеялом? Ответ: сионизмом. Ха-хаха: -Да-да, их религия объединила нацию, сохранила ее. А наше православие со своим сюсюканием и непротивлением? Ничего дурнее ведь не придумаешь! Позволять в своей стране русских же людей растаскивать по разным сектам и толкам! Кого оно православие - объединяет? Я нервно (а было с чего нервничать - событий сколько!) вскочил с табурета и зашагал из угла в угол, силясь найти самые убийственные аргументы, унизительные в отношении Эдитки и ее мужа-еврея. -Приедет сейчас в Германию, как же! Здесь Матвей Абрамов, там - Маттеус фон Абрамер. Хитрющие ведь какие! -И в русской истории хитрость и изворотливость ума - не порок. Слышал - мудрый, хитроумный? А это ведь синонимы. Вот и тебе бы похитрее быть. С Эдитой - это тебе урок, а не наказание. -В этом и заключается смысл нашей беседы? - я уже успокоился, уселся на свое место и спрашивал совсем равнодушно и устало. -В принципе - да. -Господи, ну, почему вы меня с мамочкой евреем не записали. Я согласен даже на обрезание. -Не богохульствуй. Быть русским - тоже не так уж плохо. Русский - это не национальность, это - состояние души. -Согласен. С состояние души - согласен. Извини, отец, но у меня есть и свои принципы. На этом, собственно, и закончилась официальная часть беседы. А неофициальная часть - это не беседа, а обед. Он был вкусен и обилен. -Чем же ты сейчас занимаешься, если не секрет, конечно? - спросил меня после обеда отец. После некоторого раздумья я вкратце рассказал ему, как человеку проверенному, историю с Викой и Филиппом, упомянув и о гибели учителя математики Заботина Александра Максимовича. -Эта записная книжка - не улика, скажем, для суда, но - ключ к разгадке гибели Заботина. Скорее всего, есть нечто более существенное, чем записная книжка с номерами телефонов и именами, пусть даже - влиятельных и, честно говоря, не очень чистоплотных людей. Иначе, не стали бы убивать старого человека. А ты отдаешь себе отчет в том, что ввязываешься в серьезное и опасное дело? Поискать Викторию и Филиппа можно. И даже нужно, если об этом просил такой человек, как Александр Максимович. Но убийство - это дело прокуратуры. В любом случае будь осторожнее, пожалуйста, - попросил меня отец на прощание.
      ***
      Труп Заботина был доставлен в морг областного бюро судмедэкспертизы. Вскрытие проводил сам начальник бюро Москавец Николай Алексеевич. На вскрытии присутствовали и представители прокуратуры, в том числе и военной прокуратуры. Был там, естественно, и Егорий Васильевич. Все основные предположения Русинова подтвердились. Присутствовавший на вскрытии эксперт-криминалист предварительно дал заключение по извлеченной из тела убитого пуле. Пуля выпущена из автомата Калашникова. Совпадение таких событий, как убийство Заботина и дезертирство из воинской части Груздева Филиппа, вооруженного именно автоматом Калашникова, только усилило подозрения, что убийца - сбежавший сержант. Честно говоря, мы (я имею в виду себя, Русинова и Егория) и не сомневались, что основная версия будет таковой. О следах в лесу будто забыли. Валерий позвонил своим приятелям в угрозыск, пытаясь чтото сказать в защиту Филиппа, но его едва не подняли на смех. Заключение по найденной пуле криминалисты-баллисты обещались дать к вечеру. Но чего-то утешительного ждать не приходилось, потому что стрелковое оружие в воинских частях Министерства обороны, как оказалось, не паспортизируется. Имеется в виду, что данных о характерных следах на гильзах и пулях нет. И не существует, потому что и экспериментальные отстрелы из тех же автоматов в системе Минобороны не производятся для этих целей. Самым убедительным доказательством того, что это не Груздев производил выстрел, могло быть только найденное оружие. А где оно? Там, где Филя, естественно. На всякий случай, мы сходили с Русиновым в отдел криминалистики, располагавшийся в УВД области, где Валера еще сохранил свои знакомства. Именно это нам и рассказали. Да, из автомата Калашникова. А если с глушителем? Да, возможно, такие варианты автомата есть. Но покажите оружие. А его нет. Выйдя из здания УВД, мы остановились с Валерием недалеко от входа, решив закурить от пережитых волнений. -Что будем делать, - спросил я Русинова. -Вику надо искать, - ответил Валера, бросая зажженую спичку в крону растущего рядом дерева. -Липу не подожги. -Что? Липу? -Ну, да. Именно липу. А что, по-твоему, это за дерево? -Липы! Липы вокруг здания УВД, где я столько лет работал. Ты во сне своем вещем видел это здание? - показал пальцем (совсем не по-интеллигентски, кстати) Валера на здание УВД. -Да-а, - уже заинтересованно, даже зачарованно, промямлил я в ответ. Действительно, это здание. -Вот и исполнитель, а то и заказчик убийства, из этой "берлоги", помяни мое слово. -Я думаю немного иначе, но как исходное предположение - допускаю. -Давай сейчас же заедем на квартиру, где живет Виктория. Она ведь, как мне помнится из рассказа ее матери, с какой-то девушкой вместе живет? -Живет на улице Павлова, в доме 17, с девушкой по имени Люся. Люся Червякова, продемонстрировал я Русинову свою память.
      Дом мы отыскали без труда еще засветло. Небольшой домишко на окраине города, по всему видать - "засыпушка", обшитая крашенной "вагонкой". Мы постучали в дверь, открыла дверь небольшая ростом старушка с непропорционально длинными руками и коротким туловищем. Это мы сначала не разглядели, что у старушки - горб на спине. От этого и туловище казалось коротким, а руки - длинными. На маленькой головке старушки надет был старенький какой-то чепец. Сама хоть и уродец с виду, а глаза добрые, улыбчивые. -Здравствуйте, мы с поручением к постоялице Вашей, Виктории Кузнецовой, от ее матери, Валентины Ивановны, что в деревне Березовка живет. Можно нам Вику увидеть? - спросил я старушку. -Ну, вы сами-то навряд в деревне живете. Чай, я деревенских-те видала за свою жизнь. Не-е, не деревенские вы. А Вики нет. Почитай, уж вторые сутки пошли, как нет. Прошлую ночь дежурить она должна была. Ушла как вчера, так ее и не видали. Так, кто вы сами-то будете? К ней ведь частенько в этом году приезжать стали какие-те. Ухажеры они ей, что ли, какие? Не понять мне энтова? Да все, в основном, здоровенные какие-те, на машине. Наглые какие - страсть! Особливо - один, который бритоголовый. И что она в них нашла? И девчушка ведь кака хорошая из себя. Ну, пройдите в дом, коли люди вы хорошие да от матери ее приехали. Я вот ей, Валентине-то Ивановне, все прописать хотела про дочь ее. Неладное ведь с девкой-то творится, а в последние дни так совсем больная с виду стала она. Глазищи одне на лице-те и осталися. Этак она похудела. Тетей Олей меня кличут, - представилась в самом конце длиннющей тирады горбатая смешная старушка. -Тетя Оля, а с кем она живет, Вика, то есть? Вроде как с девушкой по имени Люся? Люся Червякова, верно? - спросил Валерий старушку. -Верно, верно. Тоже стала гулять больно много. Матери-то ее вот ужо напишу, будет знать у меня. Вон и комната у них. Я раздвинул занавеску, отделявшую комнату девушек от остальной жилплощади, и увидел махонькую бедно обставленную комнатку. В комнатке с трудом умещались два узеньких диванчика с округлыми подлокотниками, старый грубо сколоченный деревянный стол и один столь же старенький стул. За столом сидела и писала что-то девушка в простеньком халатике, с косичками. На лице веснушки, а глаза - зеленые, потешные какие-то. Вроде и грустная она сидит, а глаза, как она взглянула на меня, все равно смеются. Это, как я давно заметил, особенность всех зеленых глаз. А веснушки на курносеньком маленьком носике и совсем делали лицо ее смешливым, хотя она и пыталась придать лицу своему самое что ни на есть строгое выражение. -Здравствуйте, Люся! Валерием меня зовут. Мы по просьбе Валентины Ивановны, матери Виктории, хотели бы узнать кое-что. Не уделите нам немного времени? -Здравствуйте, - прошептала испуганно девчушка, вставая при этом из-за стола. Оказалась она стройной и совсем уж милой девушкой. Я откровенно залюбовался ею. Надо бы Егорию Люсю Червякову показать. Вот бы ему спутница жизни, а не какая-то безобразно-жирная и шелопутная Венерка, к тому же пьющая больше иного пьяницымужика. Я бы и сам не прочь приударить за такой девушкой, да прошлая ноченька на душистых клеверах под звездным одеялом мне покоя не дает. А ленточка голубая до сих пор в кармашке лежит, сердце мое стонущее согревает. -Ты, Люся, не пугайся так. Мы - люди добрые, добра и Вике, подруге твоей, желаем. Суть дела в том, что она написала письмо покаянное другу своему ли, жениху ли, Филе Груздеву. А он, глупая голова, совершил совсем уж необдуманный поступок - сбежал из воинской части. И будет теперь ему не сладко. А к этому я хочу добавить и совсем страшную весть: учитель, к которому ездила прошлым вечером Виктория, был сегодня утром обнаружен убитым на берегу речки Черной. Понимаешь ты теперь всю опасность ситуации, в которую попала Вика, подружка твоя? А если понимаешь, так расскажи нам о Виктории, - предложил я Люсе. -Откуда я могу знать, что вы сами зла Вике не желаете? -Вот записная книжка, которую Виктория Кузнецова оставила учителю, Александру Максимовичу. К нему ведь она поехала вчера? -Она к нему поехала, чтобы он передал записную книжку, кассету и еще дискету для компьютера какому-то детективу, что ли. Криницин его фамилия. Мы с Валерием переглянулись, ошарашенные новостью. Вот так, были еще и кассета с дискетой. А где же они тогда? У старика ведь ничего другого не было, мы посмотрели хорошо. А что мы просмотрели бы, так оперативники из уголовки нашли бы. Но разговора о дискете, о кассете не было среди них. Уж Валере-то они бы точно сказали. С этим, значит, разобраться еще надо. Скорее всего, эти, не обнаруженные нами вещи, и были поводом для убийства Заботина. Кое-что, все-таки, проясняется. Уже лучше. -Криницин - это я. Вот мои документы, - и я показал ей свое удостоверение частного детектива. - Удостоверилась? - еще раз спросил я ее после того, как она сличила фотографию в удостоверении и мое лицо в "натуре". -Да, теперь я Вам верю. Спрашивайте, Вика о Вас, Иван Андреевич, хорошо отзывалась. Ей о Вас Александр Максимович рассказывал, о том, например, как Вы девочку Зою из села Ильинского отыскали. -Ну, допустим, немного и заслуги моей в поиске Зои, там все - дело случая. Так давай присядем, что ли. -А я вам сейчас чаю: -Ничего не надо, Люся. Ты рассказывай. Все по порядку. А мы по ходу твоего рассказа вопросы задавать будем, хорошо? -Мы с Викой учимся в одной группе в медицинском училище, она такая красивая девушка - ее все в группе обожают. Я, как только ее увидела еще на первом занятии, тоже в нее буквально влюбилась. Мы вместе с ней санитарками на скорой помощи по ночам и в выходные подрабатываем, на "Северной" подстанции. Она скромная такая была. Нет, вы не подумайте, мне она и сейчас: Только все изменилось после того, как ее силой затащили в автомобиль какие-то крепкие парни из отеля "Жемчужина", где Вика по вечерам пела и танцевала. Ей за это, как и другим красивым девочкам из нашего училища, платили немного. Это по предложению нашего директора они там выступали, почти голыми. А его предложение ведь все равно, как приказ. Попробуй откажись. Виктория поступала в мединститут, но по конкурсу не прошла. А как поступила в медучилище, то и этим очень дорожила. Ослушалась бы, так и исключили бы. А что? У них вся власть в руках. Другие девчонки не очень-то и стеснялись, а запросто уходили на ночь в номера по приглашению кого-нибудь из посетителей ресторана в отеле. А Вика не такая была, у нее парень был - Филипп Груздев, которого она из армии ждала. Пока это не случилось, когда ее силой привезли в какой-то загородный дом на озере, а мужчина тот ее не изнасиловал. Да еще после и укололи ее сильным наркотиком. Видать, такой наркотик, что с одной иньекции к нему привыкание. У нее утром ломка началась, плохо ей было. А Жорик Ветлицкий, что в одной смене с Викой работает, сразу все понял и предложил ей уколоться морфином. Вам все можно рассказывать? - наивно и простодушно спросила нас Люся. -Да, Люся, ты все рассказывай. Важна каждая деталь, от этого очень многое зависит. Жизнь Виктории, например. Да и Фили тоже. Рассказывай, Люся, рассказывай, - сказал ей Валерий. -С тех пор Вика стала колоться постоянно. Наркотики они поначалу с Жориком из ампул, что выдавали для оказания медицинской помощи, шприцом высасывали, кололись, а ампулы пустые заполняли физраствором, потом Жорик их запаивал. Никто не замечал, а вреда больным не было. И пользы тоже. Они до сих пор так и делают, но таких доз стало не хватать. Жорик и здесь стал Вике помогать. Не безвозмездно, конечно. -А как это? - спросил я Люсю. -Ну-у: что вы, не понимаете разве? Вика ему отдавалась. Она уже стала употреблять героин. К тому мужчине в загородном доме ее возили регулярно. За ней приезжали парни, наглые такие. Иногда они были в гражданской одежде, чаще - в милицейской. Тете Оле они не нравились очень. Деньги Вике давали, но сколько - я не знаю. А потом вот она и решила покончить с этим, записав разговоры того мужчины на диктофон. Так она и сделала. -Она шантажировала Того мужчину? И вообще она говорила, что это за мужчина? -Да, - прошептала Люся. - Как-то раз она мне сказала, что это сам: Губернатор. Только она просила меня: А вы ведь меня не: -Не беспокойся ты за себя. Можешь поверить, что мы - люди надежные. Никто о тебе не узнает ничего. Кто ее надоумил шантажировать Губернатора? И вообще, где сейчас может быть Вика? - спросил я ее. -Кто надоумил? Я, думаю, Жорик и надоумил, которому она, наверное, все рассказала. Под кайфом когда была, наверное, тогда и рассказала. А тот ухватился за эту идею, потому что почувствовал - можно большие деньги заиметь. Где сейчас Виктория, я не знаю. Перед отъездом она сказала, что вернется домой. Ей на дежурство в ночь прошлую успеть надо было, но на дежурство она не явилась. Об этом я точно знаю. Бросить она хотела употребление наркотиков, но уже, наверное, поздно было. Да еще Филиппу, парню своему, все написала, всю правду. -Вика еще каких-то людей упоминала? -Ну, а как же? И этот, из милиции который, их начальник, на дачу к себе возил. Ко мне еще приставал, да тетя Оля, слава Богу, отбила. Казиев Султан, вот как его зовут. В основном, он-то и приезжал за Викой. Не знаю: правда ли, нет ли, но вроде как и отель тот - собственность Казиева. -Казиев? Султан? Ты не ошибаешься ли, крошка? - спросил растерянно Валерий. -Нет, точно - не ошибаюсь. Да и Вика мне все рассказала. Рассказывает, а сама и : плачет. -Фамилий не называла, но говорила, что голоса еще других людей на загородной вилле на пленку записала. Говорила: Иван Андреевич разберется. -Люся, а как бы нам Жорика Ветлицкого увидеть? Где он живет? -Так он на дежурстве завтра с утра будет и до восьми вечера. А где живет - не знаю. -Спасибо тебе за беседу. Если что нужно будет - звони вот по этому телефону, - и я подал Люсе Червяковой визитную карточку. - А где, кстати, сейчас может быть Вика Кузнецова? Может быть, у подруги или знакомых? Адреса нам не подскажешь? -Нет, Иван Андреевич, я даже и ума не приложу, где же она может быть сейчас. На этом мы и распрощались со словоохотливой, но пугливой и зеленоглазой Люсей Червяковой и ее смешной горбатенькой хозяйкой тетей Олей.
      -Ну, что скажешь? - спросил я Валерия уже в машине, когда мы ехали к центру города. -Скажу, что Люся - хороша! Упоминание о Казиеве меня, правда, шокировало. Это ведь мой преемник на должности начальника уголовки. И в том самом здании среди лип. Такие дела. Давай пока заскочим в отель, в ресторане посидим, выпьем малость. Нет возражений? Возражений не было.
      Отель "Жемчужина" сдан был полтора года тому назад, стоял он на берегу рукотворного пруда. Сейчас, в уже вечернее время, все это в комплексе: и пруд, и отель, выстроенный в современном стиле - выглядели довольно живописно. Вокруг здания зеленые кустарники и голубые молоденькие ели. По обеим сторонам дорожек из фигурной разноцветной тротуарной плитки - красивые фонари на чугунных рельефных столбах. Оставив машину на платной стоянке, рядом с отелем, мы прошли в ресторан. Зал блистал чистотой, официанты - все молодые вышколенные парни в жилетках, с галстуками-бабочками. Едва мы вошли, как к нам подскочил один из них. Так и ожидалось, что он сейчас угодливо согнется в поясе и произнесет: "Чего изволите-с, барин?". Но все было попроще - не царская Россия. Но к столику нас проводил, усадил, заказ принял. И заказ исполнили почти молниеносно. Мы сидели в уголочке и посматривали на посетителей, служащих, беседу вели о том, что дальше делать будем. -Мне, Валер, ехать надо с утра в Березовку. Мы оба с тобой молчим. А ведь и у тебя мелькнула мысль о том, что плот наш "увел", скорее всего, Филя. Нет? -И я так думаю. Да, ты, пожалуй, поезжай. А я с утра поеду на станцию скорой медицинской помощи и для начала ознакомлюсь заочно с Жориком. На Северной подстанции главный врач и старший фельдшер - мои знакомые. Вот для начала я с ними и побеседую. А вечером, к окончанию рабочего дня, мы с тобой нагрянем на "скорую" вдвоем. Надо бы для острастки взять кого-нибудь из оперативников в милицейской форме. Жорик этот со страху бы побольше нам чего порассказал. Беспокоит меня отсутствие Виктории. О кассете преступники могли и не знать, а если даже и знали, так вреда им от диктофонной записи немного. Разве что для Губернатора, которого в недалеком будущем ждут новые выборы. Этот Казиев - тот еще "фрукт". В свое время, когда я в уголовке работал, много он сил отдал, чтобы мое место занять. Да у него и покровители есть среди мафии и властных структур, что, как я погляжу, одно и то же. По всему выходит, что дискета что-то в себе серьезное таит. -Зачем ты меня притащил сюда? - спросил я Валерия. -Зачем? А вон тот, с кавказским лицом, и есть сам Казиев Султан. Рядом с ним оперативник, тоже из уголовки, Иванцов Алексей. Я посмотрел на вошедших в зал ресторана двух атлетически сложенных молодых людей. Один из них был смугл, с узкими усиками над верхней губой. Взгляд злой и отчаянный, даже наглый - взгляд хозяина, одним словом. В нем я без труда распознал кавказца. Второй был рыжеволос, плохо выбрит. К ним уж совсем угодливо подскочил не официант даже, а служащий куда как повыше рангом. Султан подошел к стойке бара и взял поданную ему рюмку, выпил и о чем-то поговорил с барменом, потом оглядел медленным взглядом зал с посетителями. Русинов даже голову склонил, чтобы тот не узнал его. Мы ушли из ресторана тотчас же, как только Султан (по всему видать - хозяин негласный этого заведения) покинул зал, выйдя через боковую дверь в соседнее помещение. -Ты вхож в милицейскую компьютерную сеть? - спросил я Русинова. -Могу, - скоромно ответил мне Валерий. -Данные с фотографиями бы на Казиева и его приближенных дружков из милиции получить. Сможешь? -Постараюсь. -Поехали в офис.
      В офисе сидели, как ждали нас, Егорий и Леночка. Русинов мне о Леночке заикнулся в том смысле, что надо бы ее к нам забрать. Значит, она ждала его по предварительной договоренности. Если ее трудоустройство от меня зависит, то - вопрос решен. О чем еще думать? Егорий, сидевший у компьютера, увидел нас и начал с жаром расписывать, что ввязался в игру на литературном сайте "Чужая Планета", открытом эмигрантами из России самой последней волны где-то в Германии. Ему понравились стихи и проза неких Элен Массон и Ирины. Прочтя их стихи о любви к лошадям, он заволновался невероятно. Егорий, подписываясь в своих посланиях как "Судебный медик", в возвышенных чувствах написал первые в своей жизни стихи, как тот Незнайка из Волшебного города:
      Пусть я пишу и бесталанно И это странно: Чтоб в годы зрелые начать Стихи крапать! И мне знакомы были кони, Гнедые маленькие пони, Собаки, кошки и дрозды: Младые годы и мечты Уж позади, В пыли времен. Я в зависти к Ирине и Массон. О лошадях чтоб так писать Нужна великая к ним страсть!
      "Судебный Медик" Массон в разделе "Тусовка" ответила изысканными стихами в том смысле, что Егорий - как "Розовый слон, с соловьем поющий в унисон". Хуже того, некий Вернер, на том же сайте, с нескрываемым сарказмом записал: "Среди наших поэтов есть хирург, теперь появился Судебный медик. Интересно, а проктологи среди поэтов есть?" Васильич пытался сейчас сочинить подходящие вирши, но у него ничего пока не получалось. В душе я хохотал над Васильичем: виртуально он влюблен во француженку Элен Массон, а реально - ему не "дает" даже его жирная Венерка. Сколько раз я ему говорил: найди себе поскромнее и побогаче. "Пусть она хрома-горбата, но червонцами богата". -Отвали от компьютера на х: на фик, - вовремя осекся и поправился я: матерщина в нашем кругу (к тому же - в присутствии дамы) не допускается. - Нам надо делом заниматься. А поскольку Егорий, хоть и написал кое-как сообщение тусующимся на сайте "Чужая Планета", но не отправил, то я дописал в конце его "творения":
      "P.S.
      Сипеть с похмелья
      в унисон
      Согласный лишь
      с Элен Массон", и отправил сообщение эстетствующим эмигрантам. Эмигранты - они и есть эмигранты: ни наши, ни ваши. И пусть себе тусуются, нам бы их заботы. К компьютеру подсел Русинов и вскоре вышел в сеть органов правопорядка, вот он набрал пароль - "пожалте" к секретным архивам. -Ну, ладно. Вы сидите и работайте, а уезжаю домой. Устал я сегодня.
      ***
      Утром следующего дня, часам к десяти, я оставил машину у Варенцовых во дворе. Прежде, чем отправиться к деревне Березовка, где я намеревался еще раз посетить дом Кузнецовых и справиться - не появлялась ли дома Виктория, решил зайти к Зинаиде Груздевой, матери Филиппа. Она оказалась дома, встретила меня молчаливо. А и было от чего молчать и переживать. На больной женщине события последних дней отразились самым пагубным образом. Под глазами круги темные, глаза огромные и с поволокой тоскливой, губы синюшные. "Да, достало женщину", - подумал я с состраданием. Она направилась впереди меня в дом, и я заметил отечность на ногах ее, да и шла она медленно и видно, что с трудом, едва ноги передвигала. Мы немного были знакомы с ней, Нюра нас как-то знакомила. Да и я приезжал когда к Варенцовым, так виделись изредка, здоровались при встрече. -Зина, простите, не знаю, как по батюшке-то Вас? -Николаевна. Зинаида Николаевна. Вы мне о Филиппе что-то сообщить хотите, да? -К сожалению, не сообщить, а спросить. Не заявлялся он к Вам домой? Я понимаю, что вопрос этот : как бы это выразиться :. В общем, при жизни еще Заботин Александр Максимович попросил помочь и Вике, и Филиппу. Вот из памяти к этому человеку мы и хотим выполнить его просьбу. Вы можете мне все сказать, меня совершенно не опасаясь. -Я и не опасаюсь Вас, Иван Андреевич. Только сказать мне Вам нечего. Нет, не приходил Филя. Что же теперь будет с ним? Это ведь, если даже сам он явится с повинной головушкой, так судить его за дезертирство будут. -Дело, конечно, не очень и хорошее, только верить надо, что все обойдется. Мне его найти бы надо, вот что. Этим и хочу заняться. А Вы, Зинаида Николаевна, держитесь, нельзя Вам волноваться сильно, здоровье свое поберегите. -Нет мне смысла в жизни этой мучиться без Фили моего. И если поможете чем, так Бог Вам в жизни поможет за доброту Вашу. Точно так же мои ожидания о получении каких-либо сведений о Вике от ее матери оказались тщетными.
      С час я добирался до знакомого мне места, где убили учителя. Я огляделся. На этом, пологом берегу спрятать плот было негде, скорее всего, он где-то в неприметной заводи на берегу противоположном. Да, наверное, так. Я разделся и, скрутив снятую одежду в узел, вплавь перебрался на другой берег. Оделся вновь и пошел лесистым бережком вдоль по течению реки. Шел я, наверное, с час и уже отчаялся было найти то, что искал, как выбрался к небольшой заводи, скрытой со стороны реки зарослями ив и черемухи. Все было именно так, как и думалось. Ну, а куда, собственно, мог плот деться? Только вот зачем ему, Филе, нужно было свой след показывать? И в прокуратуре, и в уголовном розыске тоже не идиоты работают. И они могли думать так же, как мы. Я осторожно раздвинул кусты и увидел наш плотик, почти скрытый склоненными ветвями ив, и стал наблюдать за тем местом, никем, как мне думалось, не видимый. Я ошибся. В спину мне вдруг уперлось нечто жесткое. -Тихо стоять. Подыми руки и не оборачивайся, а то схлопочешь пулю, - послышался мне негромкий глуховатый басок. - Кто ты? И чего тебе надо? -Мне нужен Филипп Груздев, а ищу я его по просьбе учителя Заботина, теперь уж убитого. А ты ведь Филипп и есть, разве я не прав? Молчание длилось с минуту-другую, а затем ствол автомата (автомат и оказался) опустился. Я повернулся и увидел перед собой довольно высокого светловолосового парня с рубчиком над верхней губой. Верхняя губа уголочком вздернута была кверху, а в открытом уголке от этой неровности виден был зуб в желтой фиксе. Он стоял и молча смотрел на меня. Взгляд у него был отрешенный, а глаза измучены усталостью и мыслями. И я догадывался, что это были мысли о его девушке, Вике Кузнецовой. -Вы ведь Иван Криницин, я не ошибся, нет? На том пакете, что лежал рядом с убитым Александром Максимовичем, была бумажка с надписью: для Ивана Андреевича Криницина. Когда вы на том берегу стояли, я за вами с противоположного берега наблюдал, все ваши разговоры слышал. А тот, что жирный - Егорий, плечистый такой и высокий - это Русинов Валерий. Так? И что Вы хотите? -Пойдем-ка присядем где-нибудь да побеседуем. Еда у тебя еще осталась? У меня вот фляжка есть с коньяком. Ты из детского возраста уже вышел? Вышел, раз с автоматом по лесу бегаешь. Вот Заботин за тебя и просил. Нас просил, чтобы мы помогли тебе из дерьмовой ситуации выйти с честью. И я хочу спросить тебя: что дальше делать собираешься? Назови мне причину, по которой ты из части дезертировал? -Так во мне все возмутилось, когда я от Вики письмо получил покаянное, что помутилось в голове, вот и сбежал. Гадам тем, что девчонку мою изгадили, отомстить захотелось. -Заботина кто подстрелил? -Рыжий какой-то мужик, коренастый, высокий, в джинсах и куртке легкой. Я его и спугнул, но стрелять не стал. Не потому, что не хотел, а исчез он куда-то. А стрелять в никуда не хотелось. -Так ты что же - видел, кто в учителя стрелял? - буквально опешил я Филькиным откровением. -Видел. Я даже видел, как этот мерзавец целился, как стрелял. Не знал только поначалу - в кого он стрелял. Заметил, что на автомате у него глушитель навинчен был, автомат с оптическим прицелом. Вот и все. А убитого мужчину я позднее увидел. Потом через речку вплавь перебрался, разглядел, что убит Александр Максимович. На пакет я только взглянул, а кассету и дискету какую-то он в руке сжимал. Их я забрал. -А вот за это хвалю. То, что ты наш плот забрал - нам не жалко, но если сразу внимание на это никто не обратил, то все равно кто-то да вспомнит об этом. Тебя ищут уже не только как дезертира, но как первого подозреваемого в убийстве. И сюда наверняка уже едут, чтобы плотик этот отыскать, а заодно и тебя. Не знаю и сам - почему, но я тебе верю. На мой взгляд, на время укрыться тебе надо. А того рыжего поискать. Оружие твое так спрятать надо, чтобы потом доказать твою невиновность в убийстве. Это - главное в твоем алиби. Мысли у меня появились в отношении тебя. Кассета и дискета с собой? -Да, вот, - ответил он мне и вытащил из куртки дискету для компьютера и кассету от диктофона. -Храни, это тоже, возможно, очень нужный материал. -А куда скрыться? -Со мной поедешь, в город. Я подъеду на машине по шоссе к мосту через реку. Знаешь, где это? -Да, знаю. -Через полтора часа буду на месте. И чтобы без фокусов. Хватит уже фокусов.
      Уже через полтора часа, как и обещалось, Филя сидел на заднем сиденье моего замечательного дедовского лимузина. Я попросил только Филю голову спрятать, чтоб кто излишне интересующийся его заячью губу не разглядел ненароком. Я а ведь опять (уже в который раз!) оказываюсь прав: проезжали мы уже Ильинское, как с воем навстречу нам пролетело несколько милицейских машин. Других преступников, кроме Фили, в этих местах, вроде бы, не водилось. Так получается - вовремя мы слиняли. -Как ты думаешь, Филя, куда убийца мог смыться с места преступления? -Где-то в этих местах он ошивается, лежка у него тут или хозяин живет, заказчик, в смысле, убийства. -Я так думаю, что тебя лучше всего укрыть у моего отца, Андрея Петровича. А там решим, что дальше делать. Автомат твой спрячем пока в нашем офисе, завтра наш друг Валера Русинов передаст его криминалистам, как вроде бы случайную находку на берегу реки. Да придумаем что-нибудь.
      Завернув оружие в подходящую тряпку, я затащил его в наш офис. Филя на время моего отсутствия укрылся в машине. Поднявшись в холл на втором этаже нашего уютного домика, я увидел довольно занятную картину: в кресле перед письменным столом сидела : Люся Червякова, подружка Виктории. Напротив ее - наш приятель Егорий. Они о чемто переговаривались, но на лице Васильича то пот выступал, то пятнами красными (от волнения, по всему видать) лицо его покрывалось. Глазки маленькие блестели от возбуждения. И ему понравилась Люся. -Привет, Егорий. Здравствуй, Люся. Вот и опять свиделись. Что же за причина у твоего визита? -К нам завалились вчера вечером эти: парни, с ними и Казиев Султан. Орали, спрашивали, куда Вика те самые кассету и дискетку запрятала. Все перерыли, переколотили, - всхлипывала Люся. - Мы с тетей Олей всю ночь после этого не спали. -Про Вику ничего не говорили? Где она? -Не-ет, ничего: -А парня, рыжего такого из себя, среди этих "посетителей" не было случаем? -Был рыжий, высокий и крепкий парень. Он молчал, но от этого молчания только страшнее всех казался.
      Вошел Валерий Русинов. Поздоровавшись с ним, я предложил ему поболтать немного о деле в моем кабинете. -Филю нашел, - тут же сообщил я ему, как только закрыл за собой дверь. - Сидит сейчас в машине, отправлю его к отцу. А это вот, - передал я ему завернутый в тряпку автомат, - спрячь в сейф. Это самое главное доказательство невиновности Филиппа в убийстве учителя. Физиономии своих бывших сотрудников перекачал вчера? -Все готово, а как же. И распечатал, как ты просил. Я забрал интересующие меня материалы и, наконец, спросил о его работе с Жориком Ветлицким, на что он ответил: -Подготовительная работа проведена, я поговорил с главным врачом и старшим фельдшером. Оказывается, сегодня - последнее дежурство у Ветлицкого. Отбывает он на морской траулер в славный город Мурманск. Там ему родители место приготовили. Так что, у Жорика Ветлицкого сегодня будет последняя гастроль в качестве фельдшера "скорой". -Встречаемся в половине восьмого здесь, в офисе. Годится? -Годится.