Глава 1. НА КАТОРГЕ

Николай осторожно, словно тень, прополз за толстый ствол, одиноко выступивший из сплошного ряда леса. Дерево старое-старое, кора давно изборождена морщинами, буграми, опоясавшими ствол. Копты на поляне, словно потерявшие след ищейки, настороженно озирались, нюхая воздух вывернутыми ноздрями. Коптов было девять, девять следопытов, некстати заступивших его путь. Преследователи прочно зацепились за его след — как липкая паутина, незаметно приставшая в дороге, которую пытаешься стряхнуть, но с каждым движением только еще больше вязнешь в тонко стонущих обрывках. Наверное, совсем недавно, минут пятнадцать-двадцать, но время будто совсем остановилось. Казалось, эти медведи-мутанты вечно гонятся за ним, пытаясь дотянуться страшными лапами. Схватят — разорвут.

Как неосторожно! Не думал Николай, что они так близко, шел, словно на прогулку, не захватив даже защитные аккумуляторы, не говоря уже об индивидуальной аптечке. Теперь он себя чувствовал все хуже и хуже. Николай осторожно выглянул из-за одного из мощных корней ствола, за которым притаился. Постарался вновь выбросить все мысли из головы. Он и так пытался думать бессвязными отрывками, чтобы коптам было труднее его засечь. Угораздило же Властителя породить таких тварей: не только сила и вполне достаточный для убийц разум, но еще телепатические способности, позволяющие улавливать чужой поток сознания. Правда, только осмысленный поток, на беспорядочные обрывки это не распространялось.

Солнце бросает оранжевые лучи сквозь редкую вату облаков. Посреди ровного поля будто подстриженной травы все девять ослепительно белых коптов, — девять бумажных плоских контуров, вырезанных из плотного картона, девять призраков из бездн подземного мира. Если верить рассказам людей, случайно выживших в коптском плену, эти мутанты получали одинаковое удовольствие и от охоты, и от мучений пленников, и от последующей трапезы из пленников. Перспектива во всех отношениях малоприятная. Особенно не хотелось быть съеденным.

Копты одновременно шевельнулись, видимо уловив отблеск мысли, разом повернулись в сторону Николая, и тогда он, не экономя, ударил по ним лучом бластера.

Ближайший копт, взвизгнув, покатился огненным шаром. Еще кого-то задел. Сколько? Он не заметил, бежал от дерева к дереву, стремительно, ломано уклоняясь от выстрелов. Позади вопли, топот шагов, треск горящих сучьев, гул погони, ропот потревоженного леса. Где-то здесь уже должны быть развалины того заброшенного храма, подобного многим, разбросанным по всем обитаемым планетам. Кто-то же их строил? Может, для Властителя? Посторонние мысли… Ну, где же тот храм?! Там хотя бы есть возможность спрятаться… может, копты не заметят, пройдут дальше…

Подпрыгнув, Николай уцепился за сук, бросил тело вверх и метнулся по стволу выше, скрываясь в листве. Внизу скользили копты: один, два, три… семь медведей-мутантов. Только двоих зацепил. Он уже собрался спуститься, когда появился еще один — хромой, благоухающий паленой шерстью. Его, Николая, копты тоже поджарят, ежели он попадется им в лапы. Паленый остановился под деревом, замер и, с натугой дыша, стал вертеть огромной головой — морщины на лысоватом лбу… копт посмотрел Николаю в глаза, и тот, прыгая вниз, выстрелил из бластера прямо в ощерившиеся желтые клыки.

Кончились заряды — одно к одному! Бластер лишь зашипел вхолостую, звякнув предохранителем. Мутант сразу все понял и с рычанием метнулся к врагу. Но тут же запнулся — брошенный бластер с костяным стуком попал прямо по клыкам, а через мгновение кованый нож, запущенный Николаем, завершая дугу полета, проткнул глотку зверя, кровь толчками окрашивала мех на груди, а в глаза вдруг вернулся испуганный разум… и глаза потухли.

Николай, выхватив из лап зверя ненужный тому бластер, вновь побежал по коричневой тропе, предполагая, что развалины левее. Копты услышали, взвыли за спиной. Не успеют, не догонят — ноги несут его вперед, сильно и плавно перебрасывая тяжелое тело. Вот в такие минуты бываешь благодарен тем гладким интеллектуалам, изобретшим, помимо всякой пакости, и реабилитационный карантин. Правда, без карантина и всех его медицинских чудес не было бы этих преследований, погонь, коптов и другой смертельно опасной дряни — все немедленно и без мучений превращались бы в покойников сразу по прибытии на планету.

Он бежал, подошвы сапог скользили по траве, но уже верил, что успеет. Внезапно перед ним выросла высоченная стена каменной кладки с узким проемом. Николай, ни секунды не медля, кинулся в туннель, для профилактики выстрелив перед собой широким лучом. И не зря: из-за деревьев автоматика выплюнула тонкие огненные нити лазерных разрядов, но промахнулась, попала лишь в то место, куда пришелся выстрел его бластера. Николай нырнул в открывшийся проход, упал, споткнувшись обо что-то, но тут же вскочил на ноги.

Позади, одновременно с выстрелом, что-то страшно, многоголосо взвыло. Николай, не думая уже ни о чем, огромными прыжками мчался внутрь, стараясь не упасть, г когда ноги попадали на что-то — тела животных?., полусгнившие побеги растения?..

Впереди — очень слабо — отсвечивало. Николай добежал до конца туннеля: сетка лиан закрывала выход. Что-то зашевелилось у выхода… небольшое… еще выстрел, чтобы предотвратить возможную опасность. Скорее всего, это были лианы, и, по-видимому, не хищные, но предосторожность не повредит. Он повел лучом по лианам, нащупывая проход. Хлынул свет.

Николай подошел ближе к выходу. Быстро выглянул. Уступ служил порогом, вознесенным над круглым каменным колодцем, заполненным черной, парчовой от мелких водорослей водой. Метров пять до воды, метров десять до верхнего среза колодца. Сзади в туннеле послышались вопли, рычание, топот — копты настигали.

Теперь другого пути не было. Николай сам себя загнал в ловушку. Бессильная ярость перекатывалась у него внутри, во рту, на зубах, которые он сжимал так, что скулы и подбородок пронзила боль — загнали, гады! А ведь надо было!..

Додумать он уже не успел — плита, повисшая над водой, на которую он ступил, невольно уходя от приближавшихся, громко рыкающих мутантов, неожиданно плавно опустилась. Николай потерял равновесие — и летел, летел… уже ничего не соображая, лишь ожидая удара о воду.

Вода, принявшая Николая, обожгла холодом. Он еще не успел вынырнуть, но вдруг всем телом почувствовал, как дрогнула гигантская масса воды, потекла вокруг него, увлекая вместе с собой. Он отчаянно заработал руками и ногами, но водоворот делал эти попытки бесполезными. Словно бы внизу включили гигантский мотор, легко раскручивающий гигантскую массу воды.

Николая несло все быстрее и быстрее. Резкая боль в плече — задел шероховатый камень стены, еще раз. Сообразив, что бороться бесполезно, и надеясь, достигнув дна, оттолкнуться и всплыть, Николай отдал себя на волю потока. Он быстро погружался в глубину, потом его повлекло в сторону. Еще раз больно ударило о суживающуюся стену… Вдруг впереди забрезжил свет, матово пробивавшийся сквозь темную воду.

Николай поплыл вперед, к свету. Течение помогло и, наконец, выбросило его, уже совсем задыхающегося, в огромный зал, купольным сводом похожий на пещеру.

Вода лениво колыхалась, словно в бассейне, мелкими волнами набегала на уходящие в глубину ступени. Непонятно откуда идущий свет освещал половину огромной пещеры.

Николай поплыл к каменным ступеням. Вылез. И только тут заметил, что пистолет все еще у него в руке. Это было хорошо. Это было просто замечательно!

Узкая каменная площадка проходила по всей пятнадцатиметровой ширине подземного зала. С обеих сторон она была ярко освещена. Николай разглядел туннели, но сразу не мог решить, в какой из них идти, потому что близкие изгибы ходов позволяли видеть только небольшой отрезок пути. Вдруг он заметил на стене большие круглые часы с весело скачущим секундным лучиком. Электроника в древнем замке! Впрочем, почему бы и нет? Он пригляделся — в действительности это были не часы, а яркое световое пятно, со странной игрой внутри, которую он принял за движение указателя времени. Непонятно. Он встряхнул головой — пятно тут же исчезло— гладкая каменная кладка… Николай внезапно почувствовал недомогание и еще раз пожалел, что не захватил с собой аптечку с анализатором! Сделать бы сейчас укол— и все. Еще и аккумуляторы забыл…

Пуля, вылетевшая неожиданно из мрака, едва не попала в него. Николай мгновенно пригнулся и бросился к ближайшему выходу, вынырнувшие словно белые поплавки копты стреляли поверх воды.

Оторваться-таки он не смог!

Сзади плеснуло, у входа в коридор Николай, обернувшись, стремительно выстрелил: пронзительно вопя, огненным бревном падал в воду уже было выскочивший на ступени мутант.

Пригнувшись, Николай побежал внутрь туннеля.

Проскользнув плавный поворот, Николай оказался в прямоугольном коридоре, напоминавшем сужающееся кверху ущелье. Впереди виднелся скупо освещенный тамбур. Николай, все время оглядываясь, пробирался вперед… Не нравился ему этот скрежещущий, все усиливающийся шорох.

У самого выхода, где коридор сужался, пол обрывался до самого тамбура. Подозрительный шорох доносился именно оттуда. Николай заглянул вниз и мгновенно отпрянул: этого еще не хватало! — огненный кактус — мерзость, открытая бог знает на какой планете и иногда применяющаяся в диверсионной войне. Это была живая протоплазма с примитивной нервной системой, покрытая жесткой колючей кожей и реагирующая на малейшее движение любого теплокровного. При приближении к добыче из кактуса вылетал похожий на небольшую гранату шар, начиненный колючими семенами, который оглушительно взрывался. Семена, поражая живую ткань, выделяли жгучий яд, быстро растворяющий клетки. Если сам кактус не мог добраться до пораженного организма, добычу съедали растущие семена, образовывая новые организмы. В общем, отсюда надо было срочно выбираться.

Прикинув на глаз ширину препятствия, Николай отошел назад, разогнался и прыгнул.

Уже завершая прыжок, он услышал характерный хлопок и, приземляясь, извернулся, чтобы попытаться засечь снаряд, брошенный ему вслед чуткой мерзостью. Смертоносный шарик удалось отбить бластером, послав его, словно теннисный мяч, в яму, но и сам Николай при этом поскользнулся, упал и покатился по покатому скользкому полу.

Николай быстро скатывался в темноватый зев тамбура. Уже догадываясь, что все неспроста, он наудачу пальнул туда, куда влекла его тело чья-то темная воля. Впереди взорвалось зелено-багровым, стало немного светлее, но все равно еще ничего нельзя было разобрать.

Николая по инерции пронесло сквозь остывающий жар проплавленного металла, — жидкие капли лизнули тело там, где могли коснуться… И он оказался в ином мире.

Выстрел Николая прожег просеку в сумеречном, мертвенно-бледном лесу стволов, лиан и ветвей. Здесь пол тоже был каменным. Вскочив, Николай словно нажал невидимую кнопку, включающую сложный механизм: вся окружающая заплесневелая растительность пришла в движение — зашевелилась, задергалась, стала извиваться и потянулась к нему, слепо размахивая бичами руконог. Николай, тут же бросившись на пол, откатился как можно дальше под вытягивающиеся щупальца хищника. Здесь было безопаснее всего.

Однако эта кунсткамера потрясающе банальна: сначала огненный кактус, теперь плотоядный Гомстар — ходячий кустарник с Альтаира. Может быть, найденный Николаем храм — реликтовый оазис первых лабораторий смерти, продукция которых потом заполонила всю планету?

Николай энергично продвигался к основанию толстых стволов, где отсутствовали охотничьи рецепторы. В естественных условиях кустарник сосуществовал с крупными червями-санитарами, присасывающимися к корням, поэтому привык не реагировать на живность у основания стволов.

Можно было бы выжечь всю эту мерзость несколькими залпами, но тогда он обнаружил бы себя. Поэтому с этим придется повременить. Николай огляделся и осторожно пополз внутрь организма, стараясь не касаться подрагивающих корней. В особо труднопроходимых местах он быстро рассекал бледные переплетения ножом, зная, как долго блуждает сигнал по несовершенной нервной системе полурастения-полуживотного.

Коптов он заметил случайно. Переползая очередной отросток ствола и уже переваливаясь через тепловатое бревно, заметил, что за ним, почти сливаясь с сероватым фоном, словно гигантские пушистые гусеницы, ползли два копта.

Николай пополз быстрее. Копты не стреляли. Но они спешили, и расстояние медленно сокращалось. Николай уже хорошо видел, как горят их черные как сажа глаза и сверкают желтоватые, как местный сахар, клыки. Николай стал выискивать глазами пропускаемые ранее железные конструкции. Наконец повезло — по дороге показалась винтовая лестница, уходящая вверх. Ступеньки были сварены из железных прутьев и оказались свободными от побегов кустарника. Медведи-мутанты неотступно перекатывались сзади, словно змеи или безногие ящерицы.

Николай на четвереньках, все еще боясь выпрямиться, полез вверх, чувствуя звериное дыхание совсем близко за спиной. Когда Николай вполз на предпоследний пролет, он обнаружил, что верхний отсутствует. Метрах в трех над лестницей в потолке зиял открытый люк. Николай инстинктивно пригнулся: длинное и мощное охотничье щупальце со свистом пронеслось именно над тем местом, где только что была его голова. Щупальце вернулось, оно продолжало равномерно, словно метроном, качаться из стороны в сторону. В верхней точке оно как раз пролетало под люком. Если попытаться вылезти, то оно обязательно заденет. А тут еще копты! Николай посмотрел вниз — мутанты были уже близко. Из двух зол надо было выбирать меньшее.

Николай повернулся и выстрелил как можно ниже к основанию охотничьего побега. Щупальце еще падало, а внизу уже началось нечто невообразимое. Кустарник словно взорвался, беззвучно бросив к лестнице всю массу ловчих руконог, которые извивались, будто ошпаренный кипятком клубок спящих змей.

Подпрыгнув, а потом пролезая в люк, Николай слышал сзади свист и удары — словно бы пастухи-атланты щелкали гигантскими бичами — и ужасный крик! — в край люка вцепились огромные руки копта, когти скребли металл, пытаясь удержаться…

Николай осторожно заглянул: щупальце крепким кольцом обвило ноги копта и тянуло мутанта вниз. Чуть ниже мелькал лопнувший клубок другого мутанта — уже смятого и раздавленного. Николаю хорошо были видны кости, прорвавшие кожу и торчавшие красными острыми изломами. А рядом с собой, совсем близко, Николай видел глаза — умоляющие жалкие глаза не хотевшего умирать зверя.

Николай отвернулся. Коптом больше, коптом меньше…

Здесь начинался новый коридор. Пол — каменная мозаика — был изрядно запыленный. Стены — обшитые деревянными панелями — практически сгнили, с двух сторон коридора были овальные ниши, прикрытые металлическими дверями. С торцов еще двери. Копт все еще сопротивлялся. Николай вернулся клюку. Медведь-мутант сквозь напряжение и муку выдавил едва разборчиво:

— Помоги!

Николай терпеть не мог эти свои порывы гуманизма, которые когда-нибудь могли привести его к могиле. Выхватив бластер, он отсек петлю, захватившую копта. Освобожденный мутант вылетел из люка и обессилено рухнул на пол рядом с Николаем.

А что дальше?

Дальше все было просто, убедительно и очень быстро. Мутант беспомощно шевельнул рукой, задел ногу человека, затем тут же ухватил за лодыжку и так дернул, что Николай всем телом впечатался в многолетнюю пыль ковра. Выбитый ударом бластер отлетел в сторону. Копт вскочил, перехватил руку спасшего его человека, только что утерявшего пистолет, завернул за спину и потащил Николая, словно пустой мешок.

Унижение и злоба не помешали Николаю выхватить второй рукой рукоять веерного ножа и направить его вверх и вперед. Николай выстрелил. Его подбросило вверх — копт, падая, едва не оторвал ему руку. Но обошлось.

Медведь-мутант корчился, проткнутый насквозь десятком лезвий, прочно засевших в стенах и потолке. Может быть, стены здесь уже и не каменные, а впрочем, в бетон лезвия тоже вонзались. Ножи без приспособлений не освободишь. Зверь конвульсивно дергался и хрипел. Он подыхал. Конечно, все знают, что у коптов отсутствует кодекс чести. Человеческой чести. Есть кодекс воина и победителя. Коптский кодекс. Все знают… Плечо болело.

Николай подобрал потерянный бластер. Не глядя на труп, прошел к дверям. Было тихо. Он вновь почувствовал себя плохо. Двери вокруг не заперты, пыльные комнаты, брошенные столы, мониторы, кресла у настенных экранов — все пусто. Да, храм оказался еще тот.

У торцовой двери Николай остановился. Сквозь проем он разглядывал круглый зал, освещенный светильниками по периметру потолка. В противоположном конце помещения выстроился еще один ряд дверей. В центре потолка было круглое, похожее на люк пятно. Пол покрыт упругим стеклянистым веществом, утолщавшимся к центру зала. Больше ничего видно не было.

Держа бластер наготове, Николай прошелся вдоль стен к дверям — все заперты. Еще раз оглядел зал.

Его внимание привлек странный отблеск в середине, там, где полупрозрачное покрытие пола имело наибольшую толщину, проглядывало что-то темное. Николай нагнулся: под слоем пластика виднелась человеческая голова. Николай протянул руку и дотронулся до погребенного лица.

Это было ошибкой. Над головой сухо щелкнуло, отпрыгнув, Николай откатился в сторону, но хлынувший сверху поток шипящей жидкости все же накрыл его.

Николай выстрелил в потолок. Что-то взорвалось, и гигантский пульверизатор утих. Комбинезон промок насквозь.

Это была не вода. Когда Николай понял, что это такое, он стал торопливо срывать с себя одежду. Ткань, стекленея на глазах, хрустела под пальцами. Ноги едва успели вырваться из сапог, зазвеневших при падении. Хорошо еще, что вовремя отскочил в сторону: на кожу сквозь одежду просочилось совсем немного. Лишь кое-где на сгибах хрустели, отрывались кусочки твердой ткани и сочилась кровь. Дешево отделался. Однако волосы придется сбрить: на голове застыл твердый шлем.

В потолке зияла оплавленная черная дыра. Николай методично, с легким остервенением выжег все пять дверей. Одинаково запущенные кабинеты и коридор-прихожая за каждой из дверей. Кожа рук сочилась кровью. Шея проворачивалась с болезненным хрустом. Николай вошел в коридор-прихожую, запертую с противоположной стороны полированной металлической плитой. В одном месте обнаружился бугорок. Он нажал и отступил.

Плита стала прозрачной, Николай смотрел, словно в стену аквариума, где, медленно перемещаясь, плавали мертвые рыбы. Аквариум размерами не уступал тому колодцу с мрачной водой, где он сам недавно плавал, словно рыба. Живая рыба. А здесь, в хорошо освещенном пространстве медленно перемещались рыбы-люди, рыбы-копты, рыбы-звери… Все — спящие, мертвые, — приближаясь, смотрели на Николая невидящими глазами, уплывали дальше по кругу, сменяли друг друга… Люди, одетые в звериные шкуры, люди, одетые в ткани, настоящий кентавр, мерзкое двуногое существо, отдаленно напоминающее обезьяну… древнее оружие: луки, топоры, мечи. Звери… Олень, собака… огромный, словно медведь, волк… птица, покрытая перламутровой чешуей, с приоткрытым, полным острых зубов клювом…

Вдруг что-то тяжело и твердо опустилось ему на затылок. Упав, Николай с удивлением сообразил, что лежит не на твердом полу, а в невидимых объятиях силового кокона анабиозного саркофага. И сразу вокруг него выросли белые фигуры, в которых он узнал — не коптов, нет, — людей, облаченных в медхалаты.

Глава 2. ПРОБУЖДЕНИЕ

Кто-то тряс его за плечо, и в жаркой испарине, с гулко бьющимся сердцем Сергей очнулся. Сознание медленно возвращалось к нему. Воспоминание, насильно вторгшееся в память, таяло в глубине, в той бездне, где он стремился похоронить все, относящееся к ужасам каторги.

Окружающие предметы медленно, с резиновой инерцией получали имена: люди в белых комбинезонах — персонал медотсека, на стене — эстампы, круглые электронные часы, увиденные им сквозь кошмар, бежевые анабиозные саркофаги, в одном из которых, очнувшись, лежал он.

Заметив, что Сергей очнулся, оператор уступил место долговязому офицеру в черной форме, приблизившему в резких морщинах лицо. Офицер внимательно разглядывал его, а потом что-то быстро спросил.

— Что? — переспросил Сергей, и офицер повторил:

— Волков! Ваш серийный номер?

Он не понял, но вдруг в памяти всплыла цепочка цифр — фиолетовых, жестких, — и, непроизвольно называя их: ХХП-635718, Сергей вспомнил все.

Пепельные от звезд ночи, страшные и безумные, как и все на Уране — планете-каторге, где он сумел выжить эти долгие десять лет своего тюремного срока, роение огней в зонах, затянувшаяся партия в шахматы с тем могучим парнем с Альдебарана, съеденным коптами три года назад, сухой и сладкий запах, затаившийся во мраке подсознания, незабываемый вкус удачно переброженного вина в старом деревянном чане, случайно обнаруженном под лестницей блока лагерного старосты, известие о собственном освобождении, долгие увещевания вмиг налетевших вербовщиков вступить в гвардейские роты разных планетных систем, где так ценились прошедшие Уран бойцы, — все это плыло в его сознании, пока в сопровождении оператора Сергей шел на обязательный медосмотр. И хотя в отдельности эти мысли и воспоминания ничуть не были какими-либо новыми или особенными для него, они в совокупности образовали, быть может, наиболее благоприятную среду для вспышки, для резкого, как щелчок, упорядочивания того хаоса, что недавно властвовал у него в голове.

Волков медленно выходил из послеанабиозного ступора.

Сидя в кресле под колпаком сканера, вынюхивающего возможные отклонения в еще не проснувшемся теле, Сергей пользовался передышкой себе во благо — восстанавливая в памяти события последних месяцев, он в который раз оценивал правильность своего решения приехать в метрополию, на планету, являвшуюся столицей всей Империи, — в Мечтоград.

Продолжая формально оставаться узником до посадки в пассажирский ракетный модуль, он еще мог передумать и улететь на любую из планет Империи, жаждущих как приза получения урановского бойца. Его убеждали, что шум, гам, толкотня обезличенная суета, оскопленный игрушечный риск, мятная приторность лишенной остроты столичной жизни сведут его с ума. Сергей соглашался, но твердо держался своего выбора: никто не знал, что это не просто сумасшедший каприз уставшего супермена.

— Сколько вам лет? — внезапно задал вопрос проследовавший и сюда за Сергеем офицер.

— Не помню, — признался он. Это была чистая правда, потому что год назад катастрофа с вулканом Грозным начисто стерла не только его память, но и половину их зоны. Последовавшая за катастрофой амнезия устояла даже перед оперативным сканированием: он помнил лишь то, что ему помогли усвоить потом.

— Если я правильно понял, — продолжал черный офицер, — вам было под тридцать, когда вас осудили. Вы десять лет провели на Уране (он непроизвольно поежился), а компьютер утверждает, что ваш биологический возраст около 25 лет. Вы — долгоживущий?

— Не знаю.

Сергей этим действительно не интересовался, хотя все, что касалось его моложавости, было предметом нескончаемых дискуссий среди товарищей-каторжан. Как всякое явление, не способное принести на Уране немедленных материальных выгод, этот факт когда-то перекочевал на хранение на задворки его сознания.

— Мне об этом никто никогда не говорил, — продолжил Сергей. — Я даже не знаю, делали мне прививку Фролова-Коршунова.

— Почему вы решили приехать в столицу? — поинтересовался офицер.

— Как искупивший свою вину перед гражданами нашей Империи, я имею право быть там, где захочу.

— Вы были осуждены за убийство на Радуге — сектор пять, четвертый уровень Лебедя. Почему вы не хотите вернуться домой, где, возможно…

— У меня нет дома, — резко перебил его Волков. — Мне что, хотят запретить высадиться в Мечтограде?

— Нет. Это остается на ваше усмотрение, — поспешно заверил сопровождающий, — но я бы советовал…

— Плевать я хотел на ваши советы, офицер. Если не трудно, я попросил бы оставить меня в покое.

Офицер удалился, явно недовольный, а Сергей стал размышлять, что ему делать дальше в этом совершенно незнакомом городе?

Глава 3. ТАКИХ НЕ НАДО ПУСКАТЬ В СТОЛИЦУ

Больше они не разговаривали.

Попытавшись отключиться от беспокоящих мыслей, Сергей стал рассматривать вырастающий под ним гигантский диск планеты. Он ведь видел это раньше по визору и помнил ошеломляющее впечатление от редкого и органичного синтеза красоты и утилитарности. Теперь он мог это лицезреть воочию.

Модуль снова вошел в тень планеты, и его объяла ночь, в которой они, казалось, медленно тонули. Как все это было прекрасно! Зеркало, отразившее танец радужных созвездий! Пыльца туманностей, светлячки одиноких гигантов, сумасшедшее фанданго протуберанцев — ночная сторона планеты-столицы вполне могла соперничать по красоте со звездным небом. Но не это, не это! Посреди, в центре этого искусственного мироздания, одиноким колоссом вздымался пылающий массив немыслимых очертаний, зыбко дрожащий, словно мираж, от переливов красок: все цвета радуги!.. или глаза просто не могли воспринять всего!.. словно застывший взрыв салюта, пестрые шлейфы тянулись вслед за взлетевшими звездолетами, неожиданно заканчиваясь воронкой входного отверстия для приземляющихся ракет.

Сергей посмотрел вверх, туда, где нависала искрящаяся плащаница звездного неба, и увидел, что к ним, стремительно увеличиваясь в размерах, приближается одна из звезд. Через мгновение можно было разглядеть подлетающий челнок. Казалось, он летел прямо к ним. Вероятно, пилот тоже заметил их корабль. В последний момент, когда столкновение казалось уже неизбежным, их модуль сделал ошеломляюще крутой вираж, и встречный корабль пронесся мимо. Никто из пассажиров не обратил на маневр никакого внимания. Ускорения Сергей тоже не ощутил. Видимо, летательные аппараты здесь, в Мечтограде, работали по иному принципу, чем у них на Радуге или Уране.

Модуль стремительно падал вниз. Планета росла, и вместе с ней расползался сверкающий и блистающий город внизу. Столица становилась все больше и больше, хотя, казалось, увеличиваться дальше уже невозможно. С такого расстояния было видно, как что-то, похожее на снаряды или пули, пронзало сияющий ореол города под разными углами. Казалось, словно со всех сторон велся обстрел города цветными трассирующими очередями.

Затем снизу стала плавно вырастать огромная воронка причального хобота, в которую превратился при их приближении острый конец цветного фейерверочного шлейфа. Воронка, разбухнув, словно надувная и гигантская пещера, казалось, просто всосала модуль, хотя раньше Сергей готов был биться об заклад, что их приземление произойдет совсем в другом месте.

Модуль погрузился в сияющий с золотыми разводами туман, сквозь который угадывались исполинские прозрачные массы стен. Трудно было даже представить, что нечто подобное можно было сотворить человеческими руками. Впервые с того момента, как Сергей решил прилететь сюда, у него начало просыпаться любопытство.

Внезапно из мерцающей желто-золотистой мглы, обволакивающей все вокруг, ясно проступила твердая платформа. Модуль застыл. Вот и приземлились. Мимо них, не обращая никакого внимания на приземлившийся челнок, двигалась цветная толпа. Большая часть стены вместе с дверью раздвинулась, пропуская пассажиров. Гул, похожий на шум океанского прибоя, ворвался внутрь модуля. Все вставали с кресел и выходили на платформу. Ребенок, который сидел впереди Сергея и всю дорогу пытался достать его рукой, все же сумел извернуться и крепко вцепиться в его пиджак. Молодая мама с улыбкой разжала пальцы сына. Их соседка, извинившись, протиснулась мимо. Сергей вышел вслед за всеми.

Вот он и прибыл.

Со всех сторон доносился негромкий, но могучий рокот титанического механизма космопорта. Сергей был растерян. Он не представлял, что жизнь в пределах одной культуры может так различаться. Оглядываясь вокруг, он начинал понимать, что смотреть хронику по визору и оказаться здесь на самом деле — вещи совершенно разные. Бывший арестант продолжал ощущать себя букашкой. Он был подавлен увиденным.

Особенно Сергея поражали масштабы. Не было пределов всему, что его окружало, снизу вверх, справа налево— нигде взгляд не встречал монолитных препятствий, обозначающих границу зала, здания, — города. Сергей взглянул вниз: к вышедшим из их модуля пассажирам поднималась еще одна точно такая же платформа. Голоса стали звучать глуше, люди проходили мимо Сергея на вновь прибывший перрон. Он замешкался, но потом решил остаться. Вновь прибывшая платформа сразу же утонула вниз. Рядом немедленно стали появляться отовсюду подходившие люди, по-видимому ожидающие новой платформы или модуля.

Сергей посмотрел вверх. Какой огромный зал! Да и зал ли?! Ни потолка, ни стен — медленное, плавное передвижение титанических цветных масс. Сквозь прозрачные поверхности мелькали вереницы расплывчатых цветных теней. То ниже, то выше в некотором отдалении возникали подобные площадки разных размеров — грузовые платформы причаливали к перронам, принимали контейнеры, иногда людей и, без видимой страховки, стремительно уносились прочь, оставляя за собой цветные шлейфы. Видимо, то, что издали он принял за подобие трассирующих снарядов, и были платформы, пронизывающие необъятную массу помещения во всех направлениях. Все это сверхъестественным образом сотворенное великолепие существовало как идеально функционирующая деталь гигантского города. Сергей был подавлен…

Легкий ветерок, налетев, взлохматил волосы, повеяло сильным цветочным ароматом. Прибыла новая платформа, заполненная людьми. Пассажиры переходили с перрона на платформу и обратно. Сергей перешел вслед за другими — сейчас ему было все равно куда идти: ни знакомых, ни друзей в этом городе у него не было. Оглянувшись, он вздрогнул — оставленный перрон стремительно падал вниз. Нет, только показалось, — это их платформа с головокружительной быстротой возносилась вверх. Было удивительно, но Сергей и сейчас не ощущал инерции.

Снизу всплыла, догнав их платформу, более узкая полоса причала. Часть пассажиров перешла на нее. Сноп разноцветных искр, будто по краю зажгли бенгальские огни, вибрируя от высокой скорости, расплылся шлейфом сигнальных огней. Платформа умчалась. Сергей посмотрел назад. Позади них тоже продолжал тянуться трассирующий след. Их платформу настигали все чаще и чаще. Опустевшая часть внезапно отделилась и ушла вниз.