- Значит, ее увезли, - удрученно сказал Конн.
      - Несколько недель назад, господин. Вы в любом случае не застали бы ее в Алжире. А потом, в Стамбуле она в безопасности.
      - В безопасности? В рабстве у какого-то безбожника? Что ты говоришь, человек? - Брайан О'Малли смотрел на Османа с враждебностью.
      - Я забыл представить вам моих братьев, господин Осман, - сказал Конн весьма сдержанно, а глаза великого астролога весело блеснули. - Этот господин с дерзким языком - мой старший брат Брайан, это - Шон, а это - Симус.
      Осман вежливо кивнул братьям О'Малли и спокойно продолжил разговор.
      - Разве не все женщины находятся в рабстве у мужчин? Что касается безбожника, - сказал он и усмехнулся, - ведь мы поклоняемся одному и тому же Богу, а думаем друг о друге как о безбожниках.
      У Брайана от неловкости покраснело лицо, но прежде, чем он смог принести извинения за свое необдуманное высказывание, Осман заговорил снова:
      - Вы приехали в Алжир впервые, братья моего дорогого друга Скай, и я придумал кое-что, что, надеюсь, доставит вам удовольствие. - Он хлопнул в ладоши, и немедленно появился слуга. - Если вы, мои новые друзья, втроем пойдете за Али, он приведет вас в бани, где вы освежитесь после долгого путешествия. Капитан Смолл и лорд Блисс присоединятся к вам позднее, когда мы обсудим с ними дела. Возникли кое-какие незначительные трудности, с которыми нужно разобраться.
      Удивленные, Брайан, Шон и Симус, ломая головы, вышли из комнаты следом за Али, который низко поклонился и широко улыбнулся им. Затем он проводил их в бани.
      Когда дверь за ними закрылась, Робби засмеялся.
      - Они вернутся из твоих бань счастливыми людьми, Осман.
      Осман улыбнулся в ответ.
      - Но они станут еще счастливее, когда увидят, каких сладких подружек я приготовил для них на время их пребывания здесь. Каждая, мой старый друг Робби, настоящая гурия. Для них это будет приятный жизненный опыт после тех девок из таверн, которых они с восторгом волокли в постель на Испанском Мейне.
      - Мы не задержимся в Алжире, господин Осман, - сказал Конн. - Мы зашли сюда только для того, чтобы выяснить у вас, что можно сделать для спасения моей жены?
      - Лорд Блисс, это и есть то небольшое затруднение, о котором я говорю. В настоящее время вы находитесь в Алжире, и даже я не могу ничего сделать, чтобы ускорить дело.
      На четвертый день августа войско португальцев встретилось с армией султана у Алькасарквивира. Португальцы потерпели сокрушительное поражение, и их юный король, Себастьян, был убит. Как следствие рынки рабов переполнены пленниками, в основном португальцами, но так как в португальской армии воевали солдаты почти из всех стран Европы, среди пленников есть испанцы, англичане, французы, фламандцы, датчане, немцы и итальянцы.
      Султан очень раздражен, что страны, которые заявляли о своем желании установить с ним отношения, послали своих воинов против него. Поэтому он запретил торговлю и приказал задерживать все корабли из немусульманских стран, которые заходят в его порты, в число которых, конечно, входит и Алжир. Приказ пришел только на прошлой неделе, и я не мог сообщить вам об этом и предупредить, чтобы вы не заходили сюда.
      - Это означает, что наши корабли конфискованы? - спросил Конн.
      - Нет, нет, ничего подобного, господин. Просто чиновники дея будут ежеминутно осматривать ваш груз в поисках контрабанды и проверять, нет ли в вашей команде беглых рабов. Я должен предупредить вас, что даже если у вас нет ни контрабандных товаров, ни беглых рабов среди ваших матросов, и то и другое будет обнаружено.
      Это значит, что вам нужно выплатить штрафы чиновникам дея, которые, конечно, являются чиновниками султана, и кроме того, вам придется выкупать обратно ваших матросов, которых обвинят в том, что они беглые рабы. За своих людей не бойтесь. Я присмотрю, чтобы их не обидели, и использую все свое влияние и прослежу, чтобы вас не обобрали, когда будете выкупать их. Сейчас рынок переполнен рабами, и цены на них не очень высоки. Вас на некоторое время задержат здесь.
      Когда султан известит правителей христианских стран Европы о своем решении, все опять пойдет своим порядком.
      Я очень сожалею.
      - Что же будет с моей женой. Осман? Как она перенесет свое пленение? У нее сердце разорвется, если я не приеду.
      - Она не знает, приедете вы или нет, господин, - последовал ответ. - Хотя я и обещал ей, что извещу моего милого Друга, вашу сестру, о ее трудном положении, я предупредил, что, может быть, и не удастся добиться ее освобождения. Я знаю, что и вас в свое время об этом предупреждали.
      - Я хочу вернуть свою жену, - почти закричал Конн, - и если для этого мне нужно будет приступом брать стены дворца султана Мюрада, я сделаю это.
      - Иншалла, - пророчески сказал Осман.
      - Что, черт побери, это значит?
      - Да будет на то воля Аллаха, - сказал Осман с едва заметной улыбкой. Как вы похожи на свою сестру, господин.
      - Вы называете мою сестру по имени, - сказал Конн, - я чувствовал бы себя лучше, если бы и меня вы называли так же. Меня зовут Конн. Осман снова улыбнулся.
      - Тогда я буду называть вас Конном. Поскольку вы брат моего милого друга Скай, я теперь буду говорить с вами так, как часто говорил с ней. Вашу жену послали самому могущественному правителю в мире в качестве подарка от одного из его чиновников. Сразу уясните себе, что выкупить ее невозможно, потому что султан - не какой-нибудь обычный пират. Он не вернет ее вам, если вы не попросите, ну а если вы это сделаете, вероятнее всего, он прикажет отделить вашу голову от плеч.
      - Как же я могу вернуть ее, если я не могу ни брать штурмом султанский дворец, ни выкупить ее, ни даже попросить, чтобы мне ее отдали обратно? раздраженно спросил Конн.
      - Здесь я не могу вам помочь, - сказал Осман. - Я не знаю ни Стамбула, ни конкретной ситуации, в которой вы там окажетесь. Очень может быть, что вы не сможете добиться освобождения вашей жены, Конн. Но попытаться нужно. Если вы вернетесь домой сейчас, вас всю жизнь будет преследовать вопрос, сумели бы вы это сделать или нет.
      Не освободить Эйден? Он, несомненно, вернет ее. Но удастся ли ему сделать это? Его стали мучить сомнения, и Конн почувствовал если не страх, то что-то похожее на него. Они очень молоды, он и Эйден. Впереди у них такая замечательная жизнь. Он не мог себе представить жизни без нее. Он не хотел жить без нее. Он был уверен, что не нужно расспрашивать Османа о каких-то других возможностях, кроме тех, о которых знаменитый астролог уже сказал ему. Если бы это было совсем безнадежным делом. Осман, несомненно, сказал бы ему об этом, Скай в разговорах с Конном особенно выделяла честность Османа.
      С глубоким вздохом он сказал:
      - Как вы думаете, господин Осман, долго ли будут нас держать в Алжире?
      - Несколько недель, - честно признался Осман. - Здесь дела делаются медленнее, чем у вас дома.
      - Чиновники, не важно где, - заметил сэр Роберт Смолл, - всегда двигают дела со скоростью улитки. Осман, и ты знаешь это.
      Осман усмехнулся.
      - Конечно, - сказал он, - великие мира сего и другие власть предержащие, кажется, пленены собственной значимостью и совершенно потрясены мудростью произносимых ими слов. Мы редко прислушиваемся к своим словам, Робби.
      - Что я буду делать эти несколько недель? - недоумевал Конн.
      - Алжир - приятное место для ожидания, - сказал Робби ухмыляясь.
      - Ха! Но после Халид эль-бея здесь уже нет таких фантастических домов удовольствия, какие были при нем. Алжир уже не тот. Ты увидишь, что матросы с твоих кораблей не будут буянить, потому что самодовольные янычары сейчас раздражены больше обычного. После смерти Джалиля не нашлось капитана, который смог бы держать их в руках. Он был дрянной человек, но командовал умело.
      Некоторое время оба молча вспоминали своего старого врага. Потом Роберт сказал:
      - Я хочу сходить в твои бани, Осман, а после того, как ты накормишь меня вкусными кушаньями, которые только твоя жена, Алима, может приготовить должным образом, мне бы хотелось повидать тех близнецов. Сегодня у меня зверский аппетит на все!
      Осман снова усмехнулся и, поднявшись со своего удобного сиденья, сказал:
      - Пойдемте, господа, и я присоединюсь к вам, потому что час поздний, а день был жаркий.
      Конн колебался.
      - Лучше я пойду на корабль, - сказал он, но ни Робби, ни Осман не дали ему уйти.
      - Пойдем, парень, - подбадривал его Робби, - ты поймешь, что ни разу не мылся как следует, если не побываешь в банях Османа. Господи меня прости, но это единственная причина, почему я опять оказался в этом погруженном в невежество городе. Давай! Не робей!
      Держу пари, твои братья уже приобщились к удовольствиям бань Османа.
      Именно так и было. Брайан, Шон и Симус страшно удивились, войдя в домашние бани Османа и увидев девушек, вполне достигших брачного возраста. Девушки были так же обнажены, как в тот день, когда родились. Их было примерно около полудюжины, они были разного цвета кожи, от очень белого до черного. Они с хихиканьем потащили трех озадаченных мужчин в комнату, где на каждого из них пришлось по две девушки. Прежде чем растерявшиеся братья поняли, что происходит, они обнаружили, что уже почти раздеты.
      - Эй, девушки, прекратите! - Брайан О'Малли был смелым парнем, но ни разу в своей жизни не показывался перед женщиной совершенно раздетым. Даже перед своей женой Мегги! Он хлопнул по легким маленьким ручкам, которые стаскивали через голову его рубаху.
      - Мосье, - братья повернулись и увидели красивую чернокожую женщину, которая только что вошла в комнату. - Вы должны позволить моим девушкам раздеть вас. Иначе вы не сможете мыться. Наш хозяин, господин Осман, будет очень недоволен. - Она остановилась напротив Брайана О'Малли. - Вы же, конечно, не хотите, чтобы нас наказали?
      Брайан О'Малли посмотрел на эту женщину и понял, что красивее женщины он не видел. Ее кожа была похожа на полированное красное дерево, а голова была такой изящной, слегка удлиненной, короткие тугие кольца волос острижены почти до черепа. У нее были высокие скулы, черные удлиненные глаза, потрясающий классический нос и губы, широкие и чувственные. Она была очень высокой для женщины - не менее шести футов, тонкая как тростинка. У нее были изумительные большие, полные груди. Брайан почувствовал, как загорается его желание, и ему было интересно, осмелится ли он дотронуться до этих великолепных грудей.
      Женщина улыбнулась ему, так как поняла, что творится у него в голове. Ее глаза смеялись, и она сказала:
      - Итак, мосье, позволите ли вы девушкам выполнить их работу или нет?
      - Кто ты? - прокаркал Брайан хриплым голосом.
      - Я Нигера, распорядительница бань господина Османа.
      - Ты будешь меня мыть? - природная дерзость Брайана постепенно возвращалась к нему.
      - Я надзираю за всем, мосье, - сказала она, - и вы можете быть уверены, что о вас хорошо позаботятся.
      Брайан кивнул, ослепленный этой женщиной, а два его брата стояли с открытыми ртами. Оба никогда не видели, чтобы их старший брат растерялся перед женщиной. Но чернокожая была первоклассным товаром, и они не сомневались, что со временем Брайан завалит ее на спину.
      Всех троих раздели и повели в самые бани, где сначала ополоснули теплой водой, потом отскребли явную грязь и только тогда очень старательно вымыли сладко пахнущим мягким мылом, которое девушки горстями брали из гипсовых горшочков и размазывали по телам. Они с неловкостью пересмеивались друг с другом, когда банщицы равнодушными движениями брали в руки и мыли их мужские прелести, которые, к их смущению, начинали возбуждаться. Но женщины, казалось, не замечали этого. Для братьев О'Малли все это было в диковинку, но для девушек это была повседневная работа, которую они выполняли по приказу своего хозяина для всех гостей, и мужчин, и женщин.
      - Проклятие, - сдавленным голосом сказал Шон О'Малли, - такое лакомство я не прочь иметь и дома. Не думаю, что когда-нибудь раньше меня мыла женщина.
      - Ты вообще не мылся, - посмеялся Симус О'Малли. - Потри немножко левее, милочка, - приказал он полненькой невысокой блондинке, которая отскребала его спину большой морской губкой. - Ох-ох, вот здесь, милочка, именно здесь. - Он повернулся к Брайану. - Как ты думаешь, Брайан, - сказал он, переходя с французского на родной ирландский, - как ты думаешь, потом мы сумеем завалить их? После небольшой морской прогулки от всех этих голых тел я раскалился докрасна.
      - Нужно спросить Робби, - задумчиво сказал Брайан. - Мы не должны обидеть нашего хозяина, ведь он близкий друг Скай и сейчас помогает Конну.
      Их ополаскивали чистой водой, когда в бани вошли Осман, Робби и Конн, уже лишившиеся своих одежд. Как и его братьев, Конна немного смутило, что его будут мыть милые женщины, но, умудренный жизнью больше, чем его братья, он думал об этом просто как о чем-то новом для себя.
      Нигера торопливо шла навстречу своему господину и его гостям.
      - Нигера, вкусная штучка! - сказал Робби, ласково хлопая ее по пухлым ягодицам. Нигера широко улыбнулась.
      - Добро пожаловать, капитан! Я уже слышала, что вы здесь. Приятно снова встретиться с вами. Здоровье, как видно, у вас отменное.
      - Я вижу, что о моих гостях ты хорошо позаботилась, Нигера, - сказал Осман распорядительнице бань, - надеюсь, не было никаких затруднений.
      - Нет, мой господин.
      - Ты все хорошо сделала, - сказал Осман, - и я хочу наградить тебя. Тебе понравился кто-нибудь из этих троих?
      - Самый большой, похоже, возжелал меня, - сказала она. - Это может оказаться забавным, господин, если вы позволите.
      - Он твой, - последовал ответ.
      Конна потряс этот диалог. Пока две девушки ополаскивали и отскребали с них грязь, Робби объяснил ему, что остальных братьев девушки сейчас натирают сандаловым маслом.
      - Нигера живет у Османа очень давно. Она была ребенком, когда он купил ее и ее сестру Африкану. У Османа всегда была только одна жена, которой он не изменяет. Но он очень любит Нигеру и Африкану и балует их. Нигера - главная в банях, а Африкана экономка. Они нормальные, чувственные женщины. Поэтому, когда кто-то из гостей Османа приглянется любой из них, он разрешает им соблазнять их. Твой брат Брайан явно полюбился Нигере. Я сам заваливал ее несколько раз, она устроит ему такую ночь, которую он никогда не сможет забыть, это я обещаю! - Робби ухмыльнулся. - Да, она редкостная женщина, Брайан не скоро забудет пребывание в Алжире.
      Вымытые с мылом, очищенные от грязи, ополоснутые чистой водой, трое опоздавших вскоре присоединились к братьям в комнате с мраморными скамьями для массажа.
      Конн обнаружил, что опытные руки девушки действуют на него расслабляюще, и уснул. Его разбудили после часового сна, когда принесли холодный шербет из свежих персиков. В растерянности он быстро сел, но увидел, что другие тоже спят. После того, как мужчины освежились, им подали широкие белые одеяния и удобные сандалии. Потом хозяин провел их в столовую, где они расселись на подушках вокруг длинного низкого стола, уставленного замечательными кушаньями.
      Блюда с едой стояли по всей длине стола, и гости сами обслуживали себя. Скоро прекрасные бело-голубые тарелки из Феза были наполнены роскошной едой.
      На столе красовалась целая баранья нога, обложенная овощами, морской окунь, зажаренный на углях и лежащий в дольках лимона, вырезанных в форме цветов, куры, зажаренные до золотистой корочки и начиненные рисом и абрикосами, и глиняный горшок с исходящим паром кушаньем, которое братьям О'Малли показалось похожим на мясное рагу с овощами и крупой. Осман сказал, что оно называется кус-кус. На столе были артишоки, приправленные винно-красным уксусом, шафранно-желтый рис с кусочками зеленого и красного перца, маринованные огурцы, спелые и зеленые оливки, плавающие в соленом масле. Им подали свежие лепешки и кружок сладкого масла, а также огромное количество воды с лимоном и мятой, чтобы запивать пищу.
      Когда вся еда была быстро уничтожена, пришел слуга и сел на корточки сбоку от стола. Он тщательно, одно за другим, отбирал кофейные зерна и, смолов их, варил каждому в отдельности чашечку турецкого кофе.
      Робби и Осман показали О'Малли, как подсластить и быстро выпить горькое варево. На стол рабы поставили изогнутые, как рога газели, сласти, засахаренные орехи, фисташки и вазы с зеленым виноградом, сочными золотистыми абрикосами и липкими сладкими финиками.
      Они сидели на подушках, насытившиеся и совершенно не верящие извинениям Османа за скудность сегодняшнего стола. Увы, он не знал, когда точно они приедут, а в этом климате трудно сохранить пищу свежей. Потребуется время, чтобы подготовиться к настоящему пиру, который состоится завтра. Потом он хлопнул в ладоши, и в комнату вбежали и начали танцевать перед ними женщины, которые раньше мыли их в бане. Они не заметили, как в комнату вошли музыканты. Теперь они сидели в углу и старательно играли на своих инструментах. Рабы внесли кальяны, и снова Осман и Робби учили остальных, как ими пользоваться. Они сидели, удобно развалившись, наблюдая за цветисто одетыми женщинами, которые показались Конну гораздо более чувственными в своих тонких кисейных одеждах, чем в банях, когда они были совершенно нагими.
      Кальян действовал успокаивающе, лампы притушили. Конн заметил, что Осман и Робби ушли. Музыканты тоже исчезли. Женщины оказались на подушках вместе с мужчинами, и Конн увидел, что черная красавица Нигера полностью завладела его старшим братом Брайаном. Шон и Симус развлекались каждый с двумя девушками, Конн попытался подняться с подушек, но две смуглые берберийские девушки ласково толкнули его обратно и, несмотря на его неистовые протесты, стали возбуждать его.
      Извиваясь, они оплетали его, дразня руками и ртами. "Они мне не нужны", думал он, но не мог пошевелить ни руками, ни ногами. Он не знал, как заставить их покинуть его. Не торопясь, с большим старанием и очень умело они возбуждали его, пока его огромный член не стал прямым и твердым.
      Потом каждая по очереди оседлала его и насадила себя на его огромный кол. И все же он был не удовлетворен. Затем девушки по очереди брали в рот его член и ласкали его. Затем взбирались на него и снова вводили в себя его торчащий член. Наконец вожделенный взрыв потряс его, и, расслабившись впервые за много недель, он позволил девушкам снова помочь ему достичь невероятных высот наслаждения. Он был искусным любовником, но они научили его вещам, о которых раньше он даже не подозревал.
      Пока одна из девушек стояла на коленях, подставляя ему свои гладкие бока, ее подруга схватила член Конна и приставила его к месту, которым, как он слышал, иногда пользуются мужчины, но которым сам не пользовался никогда.
      - Нет, девушка, только не сюда, - запротестовал он. - Я могу сделать тебе больно.
      Обе женщины засмеялись, и та, к которой был приставлен его член, сказала:
      - Нет, мой господин. Это способ, которым пользуются мужчины нашего пустынного племени. Мы привыкли к этому, и нам это нравится. Я думаю, что и тебе тоже понравится, если ты попробуешь.
      - Прошу тебя, господин, - умоляла девушка, стоящая на коленях, - наполни меня, прошу тебя!
      Он все еще чувствовал опьянение от кальяна, поэтому им удалось уговорить его. Обхватив бедра девушки, Конн подался вперед. При первой попытке он ощутил сопротивление, но он упорно преодолевал его и наконец пробился внутрь самого тесного прохода, который когда-нибудь обхватывал его член. Он стал медленно двигаться, так, как он делал бы, если бы находился в привычном для него положении, и она застонала от неподдельного наслаждения и быстро достигла вершины. Он был потрясен.
      - Теперь со мной! - стала просить его другая девушка и приставила его все еще налитой и неустающий член к своим пухлым ягодицам. Почему он не отказывался иметь с ними дело?
      Этого он не понимал, но подумал о своей любимой Эйден. Эйден, которую силой могли заставить отдаться султану таким же способом, каким с такой радостью отдавались сейчас ему эти девушки. Эйден! Эйден! Со стоном он излил свою страсть и впал в оцепенение, после которого проснулся только после полудня следующего дня.
      Однако он отчетливо помнил все, что происходило между ним и теми двумя девушками накануне. Он был противен сам себе. Осман, видя его страдания и понимая их причину, отозвал его в сторону.
      - Друг мой, - сказал он, - природа мужчины не позволяет ему долго оставаться без женщины. Вы уже многие недели не были с женщиной, Конн. То, что происходило между вами и моими рабынями, полезно для здоровья и вполне естественно.
      - Но я люблю свою жену! - запротестовал Конн.
      - Что общего между вашей любовью к жене и требованиями вашего тела? Вашей жены здесь нет, и удовлетворить ваши потребности она не может, а они должны быть удовлетворены, иначе ваше тело может быть отравлено дурным настроением, скопившимся в нем. Это небезопасно и безнравственно для мужчины - лишать себя удовольствия, которое доставляет женское тело.
      - Но в моей стране, - сказал Конн, - мужчина верен своей жене.
      - В вашей стране, - сказал Осман, - мужчина женится на одной женщине, и тайком развлекается со многими другими. Здесь, в исламской стране, мы не делаем секрета из того, что является обычным явлением.
      - Однако вы верны вашей жене. Осман! Астролог улыбнулся.
      - У меня нет особой страсти к женщинам, несмотря на то, что у меня много детей. Дети приносили Алиме радость, занимали ее время, и она не чувствовала себя забытой, потому что я почти все свое время проводил за работой. Если бы я взял других жен или даже наложниц, я бы не мог позволить себе такой роскоши, потому что все они требовали бы моего внимания. Но даже я, мой друг, иногда совал свой член в чужой колодец, когда желание захлестывало меня. - Он серьезно смотрел на Конна. - Твоя жена уже познает другого мужчину к тому времени, когда ты доберешься до нее.
      Разве ты осудишь ее за эту связь из-за того, что, по-твоему, она должна быть верна тебе?
      И Конн вдруг понял, что именно Осман сделал так, что накануне он опьянел от кальяна. Конн должен был ощутить потребности тела, которые нельзя заглушить никаким разумом. Так же, как он лежал совершенно беспомощно, пока его соблазняли две берберийские девушки, так же и Эйден может оказаться соблазненной, несмотря на ее любовь к нему. Мир, в котором он сейчас находился, оценивал женщину по количеству коз, лошадей или верблюдов, которые могли бы быть получены за нее. Конн вдруг понял, что так было везде. Многие мужчины считали женщину своим имуществом, но по отношению к Эйден у него такого чувства не было. И все же женщины оценивались в той мере, в какой они могли принести мужчинам выгоду. Он посмотрел в глаза Осману и утонул в золотистом свете, который исходил от теплого взгляда астролога.
      - Я люблю свою жену, - сказал он тихо, - но я понимаю, чему вы хотите меня научить, Осман, и я благодарю вас.
      - Но ты понял мой урок, Конн?
      - Сердцем я понимаю, что вы хотите мне сказать, Осман, но так трудно разуму смириться с этим. Я схожу с ума от мысли, что моей женой обладает другой мужчина. Почему, когда мужчина имеет другую женщину, это не кажется дурным поступком, но женщине трудно смириться с другим мужчиной. - Он глубоко вздохнул. - Я хочу вернуть ее.
      - Поймите это как следует, брат моего милого друга, ваша жена ужасно страдала от происходящего, страдала гораздо больше, чем, возможно, могли бы страдать вы. Я не говорил вам, я не хотел говорить вам этого прежде. Вы должны были немного осмотреться. Ваша жена потеряла ребенка еще раньше, чем она доплыла до Алжира.
      - Значит, теперь нас связывает только наша любовь, - тихо сказал Конн и вспомнил о том, как когда-то он так храбро говорил, что их любовь вечна. Была ли эта любовь достаточно сильной, чтобы выдержать утрату ребенка и понимание того, что она познала другого мужчину? Да! Да! Какие бы трудности ни пришлось им преодолеть, вместе они сильнее, чем порознь. И если ему следует смириться с тем, что случилось, значит, Эйден тоже должна сделать это, а ей это будет гораздо труднее. Ей нужен он, а она нужна ему. Сейчас она нужна была ему больше, чем когда-либо раньше. Она - единственная женщина, которая сделала его счастливым. Он хотел, чтобы она вернулась.
      Осман улыбнулся, и Конн знал, что он понял, какие мысли мечутся в его мозгу.
      - Вам станет легче, Конн, с каждым днем вам будет становиться легче, сказал астролог.
      - Моя сестра Скай говорит, что вы видите вещи, которых не видят другие, начал Конн. - Сумею ли я спасти свою жену и будем ли мы снова счастливы?
      - Судьба каждого человека в основном зависит от него самого, - сказал Осман. - Нам всегда предлагают несколько путей, по которым можно идти, а какой путь выберем мы, зависит от нас. За этим мы можем следить, Конн. Наша судьба, мы называем ее кисмет, контролирует другое. Болезнь, потерю ребенка, возможность разбогатеть. Над этими вещами мы не властны. Поскольку в это дело вовлечены те, кого я мало знаю, я не могу сказать вам ничего, кроме того, что с Эйден вы снова встретитесь. Это показывают ваши звезды, и я не буду выдумывать что-то, чтобы обмануть вас. Мое доброе имя создано не надувательством, как у некоторых. Я уверен, ваша сестра говорила, что прежде всего я честный человек.
      Конн растерянно кивнул. Он по-детски хотел, чтобы его заверили в том, что все будет хорошо.
      Ему хотелось верить, что судьбой предопределено добиться успеха, что ничего плохого не случится и что он и Эйден будут всегда счастливы, как были счастливы герои детских сказок, которые его мать рассказывала его братьям и ему самому, когда они были маленькими мальчиками.
      - Значит, - сказал он, стараясь говорить добродушно, - вы говорите мне, что я должен терпеливо сидеть следующие несколько недель, пока дей со своей мудростью разрешит выпустить мои корабли. Потом я должен плыть в Стамбул со слабенькой надеждой на успех. Я должен пойти навстречу неизвестности. Осман, и рискнуть.
      - Как рискует любой смертный, брат моего друга Скай, - усмехнулся Осман, как любой смертный.
      - Тогда я сделаю это, но ради Бога, Осман, поговорите со своим другом деем. Если мои братья слишком много ночей проведут с девушками, чем, как я подозреваю, они занимались прошлой ночью, мне от них не будет никакой пользы.
      Осман снова усмехнулся.
      - Не бойся, Конн. У меня есть замечательные тонизирующие средства, которыми я поделюсь с ними. Обещаю, когда вы отплывете, они будут как новенькие.
      - Если до этого ваши женщины не убьют их своими нежностями, - засмеялся Конн.
      - Они еще молоды, Конн.
      - Могут перестать быть таковыми, когда мы покинем Алжир, Осман.
      На этот раз засмеялся Осман.
      - Поверьте мне, - сказал он, - я заботился о Робби все эти годы, и он еще полон сил, разве не так?
      - Я еще не видел его сегодня утром, - заметил Конн.
      - Вы не увидите его несколько дней, - сказал Осман. - Наш маленький друг очень силен в любви. Я ему приготовил близнецов, и они не скоро притушат его страсть.
      - Черт подери! Такая жизнь не для меня. Осман, хотя было время, когда я путался с лучшими красотками, но это было до женитьбы на Эйден. Теперь я этим больше не занимаюсь. Я хочу уехать в Перрок-Ройял с Эйден и жить там тихой жизнью. Я не искатель приключений, хотя раньше думал иначе.
      - Немногие признаются в этом, - улыбнулся Осман. - Просто вы раньше других поняли, что вам нужно. Это благословенье Божье, Конн, мой друг. Очень редкое благословенье Аллаха. Будьте благодарны за это. Вам повезло, вы уже выбрали свою дорогу. Многим это не удается.
      - Память о том, что было у нас с Эйден, сияет в моем сердце, как яркий маяк, Осман. Эта память освещает мою дорогу и позволяет видеть главную цель. Но изгибы и повороты этой дороги невозможно предвидеть, не так ли?
      - Верно, предвидеть их невозможно, но вы преодолеете их, мой друг. Вы преодолеете.
      Читайте продолжение романа в следующем томе