– Включай передатчик! – приказал Дэниел, – Передавай Омеру, чтобы он начинал действовать, как запланировано. Отступать уже поздно.

– Но что, если Таффари…

– Черт побери, Келли! – заорал Дэниел. – Делай, что тебе говорят! Я попытаюсь переиграть ситуацию. Таффари пока здесь, и у нас еще есть шанс. Дальше Уэнгу этому мерзавцу не уйти.

Келли тут же склонилась над передатчиком и поднесла микрофон к губам.

– База в лесу, я Гриб, я Гриб. Прием.

По переносному радиопередатчику они не могли связаться напрямую с Кагали. Келли пыталась выйти на связь с Гондалой.

– Гриб, я База в лесу. Прием.

Они услышали громкий, отчетливый голос. Этому угали, помогавшему Келли в больнице, они доверяли полностью.

– Передавай Серебряному в Кагали следующее: «Солнце взошло». Повторяю: «Солнце взошло». Прием.

– Вас понял, Гриб, вас понял. Ожидайте.

Последовало минутное молчание, а затем послышался тот же голос: – Гриб, Серебряный подтверждает: «Солнце взошло». Прием.

Революция началась. Через час Виктор Омеру выступит по телевидению с обращением к гражданам Убомо. А Таффари все еще жив.

– Келли, слушай меня внимательно. – Дэниел схватил ее за руку. – Сиди здесь, поддерживай связь с Гондалой. И никуда не двигайся. Сейчас повсюду начнут рыскать солдаты Таффари. Жди, я скоро вернусь обратно.

– Пожалуйста, будь осторожнее, я тебя умоляю, – прошептала Келли.

– Конечно, – пообещал Дэниел. А Сепу он бросил: – Сепу, оставайся с Кара-Ки и присматривай за ней.

– Я буду защищать ее до конца жизни! – воскликнул Сепу.

– Поцелуй меня, – потянулась к Дэниелу Келли.

– Все поцелуи у нас с тобой впереди, любимая, но так и быть, чмокну чисто символически, в щечку, – рассмеялся Дэниел.

Он оставил ее и побежал к зданию синдиката. Не одолев и сотни метров, он услышал в зарослях мужские голоса.

– Омеру! – выкрикнул Дэниел пароль.

– Омеру! – услышал он в ответ. – Солнце взошло.

– Пока не совсем, – пробормотал Дэниел, пробираясь вперед.

Он увидел несколько молодых парней из своего отряда, в голубых рубашках с короткими рукавами.

– Пошли! – приказал Дэниел.

До карьера он добрался в сопровождении человек тридцати. Дождь внезапно прекратился, и Дэниел на минуту замер.

Перед ними расстилалась безлесая красная пустыня, ископанная гигантскими железными монстрами. Несколько ПКППР, похожих на боевые корабли в открытом море, стояли у дальней границы леса.

Чуть ближе виднелись четыре брошенных в грязи «лендровера». Охранники гита пробирались по красному месиву к ближайшему ПКППР.

Впереди бежал высокий мужчина в униформе. Дэниел сразу узнал в нем Таффари. Что ж, Таффари выбрал себе отличное укрытие.

Стальная обшивка гигантских машин выдержит любой автоматный огонь. И даже кумулятивные гранаты не нанесут ей особого вреда.

Чтобы подобраться к этому ПКППР, надо будет преодолеть открытое пространство, прекрасно простреливаемое с верхних платформ. И, что немаловажно, стальная крепость была маневренной. Захватив ПКППР, Эфраим Таффари мог двигаться в любом направлении.

Дэниел оглянулся. С ним было уже человек пятьдесят угали. Все они были возбуждены и вели себя, как юнцы, впервые нюхнувшие пороху. Некоторые подбадривали себя и друг друга и палили в Таффари и его охрану из недосягаемой дали, растрачивая драгоценные боеприпасы впустую.

– Вперед! – закричал Дэниел. – Омеру! Солнце взошло!

Он выскочил на поле, и отряд последовал за ним.

Люди утопали в непролазной грязи чуть ли не по колено. Кое-как добравшись до брошенных «лендроверов», они увидели, что Таффари и его охрана уже взбираются по металлическим лестницам на верхнюю платформу ПКППР.

Бежать становилось все труднее, а солдаты Таффари уже занимали боевые позиции за стальными конструкциями. Над атакующими засвистели пули. Один из угали рухнул лицом в грязь, даже не вскрикнув.

Гита были отличными стрелками, и еще несколько человек из отряда Дэниела упали, сраженные пулями. Атака захлебнулась. Некоторые угали поворачивали обратно к лесу. Некоторые пытались укрыться за брошенными машинами. Но обвинить их в трусости Дэниел не мог – эти люди не были солдатами. Судьба революции была, похоже, предрешена: она умирала в грязи вместе с ними.

Продолжать атаку в одиночку было просто нелепо. Гита заметили Дэниела, сосредоточив огонь на нем. Пришлось тоже прятаться под машиной.

Дэниел видел, что рабочие на установке в растерянности спускались на нижнюю платформу, не зная, что делать дальше. Потом один из солдат гита махнул рукой, прокричав им что-то, и те с видимой радостью стали покидать ПКППР, прыгая прямо в грязь.

Но все моторы ПКППР по-прежнему ревели, и ковши экскаваторов все так же вгрызались в землю. Потеряв управление, они работали теперь, как гигантские заводные игрушки, бессмысленно повторяя одни и те же движения.

Перестрелка на какое-то время стихла. Люди Таффари полностью контролировали ПКППР, а угали из отряда Дэниела прятались за машинами, не имея возможности ни атаковать, ни отступить под огнем противника.

Дэниел пытался сообразить, как вырваться из ловушки. Он не мог рассчитывать на то, что разобщенные и деморализованные солдаты вновь поднимутся в атаку. У Таффари было пятнадцать или двадцать человек, более чем достаточно, чтобы их здесь удерживать. Тут до его слуха донесся странный гул, похожий на крик морских чаек или вой потерянных душ. Оглянувшись, он сначала ничего не увидел, а затем обратил внимание на какое-то движение возле леса. Он никак не мог понять, были там люди или нет.

А лес оживал прямо на его глазах, оттуда тучами выползали странные существа красного цвета. Гул все усиливался, и Дэниел вдруг понял, что это за толпы. Заключенные выбирались из лагерей. Угали перебили охранников, распахнули ворота лагерей, и тысячи заключенных сплошным потоком хлынули оттуда.

Истощенные до предела, они больше походили на живых мертвецов, восставших из могил, нагих и с ног до головы измазанных жирной красной грязью.

Они двигались сплошной стеной, и разобрать, кто из них мужчина, а кто женщина или ребенок, не было никакой возможности.

Между тем их крики становились все отчетливее, и теперь уже слышалось громкое «Омеру! Омеру!», гулом разносившееся над бесконечной красной пустыней.

Гита, находившиеся на ПКППР, снова открыли огонь по бежавшим, но автоматные очереди не возымели никакого эффекта. От града пуль людей не становилось меньше: на место убитых тут же вставали десятки живых. Кроме того, запасы патронов у гита иссякали, и даже издалека Дэниел видел, что солдаты в панике. Побросав ставшие бесполезными автоматы, гита в ужасе взбирались на самую высокую платформу, то и дело оглядываясь на неумолимо приближавшиеся орды. Теперь гита оказались абсолютно беспомощными.

Среди взобравшихся на самый верх Дэниел разглядел и Эфраима Таффари. Он пытался заговорить со своими бывшими рабами, ожесточенно размахивая руками. В самый последний момент, осознав всю тщетность своих усилий, Таффари выхватил пистолет. Он все еще стрелял, когда толпа подступила к нему вплотную. А затем Дэниел потерял его из виду, но уже в следующее мгновение увидел снова. Таффари держали десятки рук, приподняв его высоко над головами. Президент Убомо дергался, как пойманная на крючок рыба.

А уже секунду спустя Таффари отпустили, с силой швырнув его вниз.

Нелепо перевернувшись в воздухе и размахивая руками, будто птица с подбитыми крыльями, Таффари полетел прямо в жерло камнедробилки, установленной возле конвейерной ленты под экскаваторами.

За доли секунды тело Таффари превратилось в кровавый фарш, настолько мелкий, что даже капли крови не пролилось на землю.

Дэниел с трудом поднялся на ноги.

Он видел, что обезумевшие заключенные разрывали охранников на части и затаптывали их в грязь.

Отвернувшись, он пошел прочь. Туда, где совсем недавно оставил Келли. Угали из его отряда догоняли его, смеясь, весело похлопывали по спине и поздравляли с победой.

В лесу еще слышалась стрельба. Служебные помещения горели, деревянные постройки потрескивали, объятые пламенем. Рухнула крыша, и из-под нее еще какое-то время доносились слабые крики заживо сожженных. Толпы освобожденных угали неистовствовали повсюду, где им встречались гита или тайванцы – словом, все те, кто так или иначе был причастен к их страданиям. Инженеров и простых служащих хватали и забивали до смерти мотыгами или мачете, а затем швыряли расчлененные тела в огонь. Настоящее варварство. Но это – Африка, а в Африке все возможно.

Он повернулся, направляясь в глубь леса. Одному не остановить это безумие. Угали страдали слишком долго, и их ненависть к угнетателям столь сильна, что никакие уговоры их не образумят.

Не прошел Дэниел и сотни метров, как увидел маленькую фигурку, спешившую ему навстречу.

– Сепу! – крикнул Дэниел.

Подскочив к нему, пигмей схватил его за руку, бормоча что-то бессвязное.

В черепе его зияла глубокая рана, и кровь, заливая лицо, бежала ручьем.

– Кара-Ки – горестно причитал бамбути, не обращая внимания на кровоточащую рану.

– Где она? – рявкнул Дэниел, позабыв обо всем на свете. – Что с ней?

– Кара-Ки! Он утащил ее. Он утащил ее в лес.

Келли склонилась над приемником, осторожно поворачивая ручку настройки. Она не могла поймать Катали из-за отсутствия антенны. Сепу помог ей и на этот раз. Взобравшись на верхушку шерстяного дерева, он соорудил некое подобие антенны из гибких веток растений. И Келли слушала радио Убомо в двадцати пяти метровом диапазоне без особых атмосферных помех.

…Для Мириам Себоки из Кабуте, которой сегодня исполняется восемнадцать лет, ее друг Абдулла просит включить в программу одну из песен в исполнении Мадонны. Итак, Мириам, для тебя звучит песня «Девственница».

Резкие звуки музыки нарушили тишину леса, и Келли тут же уменьшила громкость. Но в динамике теперь слышались отдаленные выстрелы и рев орущей толпы.

Келли ничего не оставалось, как терпеливо ждать, подавляя в себе все нараставшую внутреннюю тревогу. Повлиять на ход восстания она все равно никак не могла.

Внезапно музыка оборвалась, и, кроме треска, из динамика не доносилось ни звука. А потом послышался мужской голос: «Граждане Убомо! Радиостанция теперь контролируется силами Освободительной армии. Сейчас перед вами выступит президент Убомо Виктор Омеру. Он обратится к вам с личным посланием».

Мужчина умолк, и по радио зазвучал национальный гимн Убомо, запрещенный с приходом к власти Эфраима Таффари. Гимн оборвался, и наконец в динамике послышался знакомый и столь дорогой Келли голос Виктора Омеру.

«Мои дорогие соотечественники! Вам пришлось многое перенести под игом жестокого тирана, и к вам обращаюсь я, Виктор Омеру. Мне известно, что большинство из вас считают меня мертвым. Но я жив, и вы слышите голос живого человека. Я снова, как и прежде, обращаюсь к вам. – Омеру говорил на суахили. Сделав небольшую паузу, он продолжал: – Я обращаюсь к вам со словами надежды и радости, ибо кровавый тиран Эфраим Таффари мертв. Отряды преданных делу свободы патриотов вернули народу свободу, воздав по заслугам тем, кто мучил его так долго. Дорогие мои соотечественники, солнце новой жизни снова восходит над Убомо…» В проникновенном голосе Омеру звучало столько искренности, что Келли готова была поверить в то, что Таффари действительно мертв и революция победила.

Внезапно за ее спиной послышались выстрелы. Келли обернулась и увидела стоявшего в нескольких шагах от нее мужчину. Азиат, скорее всего, китаец. В тонкой голубой рубашке, влажной от пота, в грязи и пятнах крови. Длинные прямые черные волосы спадали на лоб, закрывая часть лица. На левой щеке виднелся свежий порез, из которого струилась кровь.

В руке китаец держал пистолет и смотрел, как затравленный зверь. Глаза китайца потемнели так, что в их омуте полностью потерялись зрачки, из-за чего появлялось неприятное ощущение. Рот мужчины был перекошен от страха и злости; рука, сжимавшая пистолет, заметно дрожала.

Никогда не видевшая его прежде, Келли сразу догадалась, кто перед ней. Дэниел не раз рассказывал ей об этом мерзавце. Кроме того, его фотографии изредка мелькали на первой странице местной «Геральд». Этот директор ФРУ убил друга Дэниела, Джонни Нзоу.

– Нинг… – в ужасе прошептала Келли, вскакивая на ноги.

Но не успела она сделать и шага, как мужчина крепко схватил ее за запястье.

Келли чуть не взвизгнула от боли: казалось, ее рука попала в железные тиски.

– Белая женщина… – пробормотал Нинг по-английски. – Заложница…

Внезапно из зарослей выскочил Сепу, пытаясь защитить Келли. Чжэн, размахнувшись, с силой ударил его пистолетом по голове, раскроив кожу на черепе чуть выше уха. Сепу рухнул на землю.

Не отпуская Келли, Чжэн прицелился и готов был уже нажать на спуск, когда Келли в ужасе завопила: – Не-ет!

Свободной рукой она изо всех сил толкнула Чжэна в грудь, и выпущенная из пистолета пуля пролетела в каких-нибудь десяти сантиметрах от виска Сепу.

Придя в себя от выстрела, пигмей стремительно вскочил на ноги и исчез в зарослях. Чжэн выстрелил ему вдогонку, но бамбути уже и след простыл.

Вцепившись в руку Келли, как клещами, китаец потащил ее за собой.

– Вы делаете мне больно! – вскрикнула Келли.

– Да! – рявкнул Нинг. – Я делаю тебе больно, и я убью тебя на месте, если вздумаешь снова сопротивляться. Шагай быстрее! – приказал он. – Вот так! Не отставай!

– Куда мы идем? – спросила Келли. Она старалась говорить как можно спокойнее, несмотря на жгучую боль в руке и лопатке. – В лесу мы просто заблудимся.

– С твоей помощью я выберусь отсюда, – прошипел Чжэн Гон. – А пока молчи! Шагай и молчи!

Китаец тащил Келли за собой, и она не смела ему перечить. Со всей остротой она вдруг осознала, что в таком состоянии этот человек способен на все. Она снова вспомнила то, что рассказывал ей об этом маньяке Дэниел, о тех девушках и детях, над которыми надругался китаец и чьи трупы находили потом на берегах рек и озер. И значит, самое лучшее, что могла сейчас делать Келли, это не сопротивляться и выполнять его приказы.

Пройдя более полукилометра сквозь густые заросли, они неожиданно выбрались на берег какой-то речки. Уэнгу, догадалась Келли. Река, давшая название всему этому району леса.

И в Уэнгу вода была красной от густой глины, забившей неширокое русло. Темная жижа отвратительно воняла, и даже Чжэн Гон понял, что переправляться через такую «реку» опасно для жизни.

Рванув Келли за руку, он заставил ее опуститься на колени и стоял, возвышаясь над ней, тяжело дыша и оглядываясь по сторонам.

– Пожалуйста… – прошептала Келли.

– Молчи! – заорал китаец. – Я велел тебе молчать! Он с такой силой скрутил ей запястье, что Келли невольно всхлипнула.

А китаец неожиданно спросил: – Это река Уэнгу? Куда она течет? На юг, в направлении главной трассы?

И Келли вдруг поняла, о чем думал Чжэн Гон. Разумеется, он отлично помнит карту всего этого района. Ведь это его концессия. Конечно же, знает он и о том, что Уэнгу уходила на юг, пересекая основную магистраль. А мост через реку охранялся солдатами гита.

– Это Уэнгу? – переспросил Нинг, выкручивая Келли руку.

От нестерпимой боли Келли чуть не выпалила правду, однако в самый последний момент, сдерживая слезы, пробормотала: – Я не знаю. Этот лес я совсем не знаю.

– Ты лжешь, – в ярости прошипел Чжэн Гон. Однако уверенности в его голосе не было. – Кто ты? Ты мне не сказала.

– Простая медсестра из Всемирной организации здравоохранения. Я ничего не знаю о лесе.

– Ладно! – Он толкнул ее вперед. – Пошли!

Повернув в другую сторону, они двинулись по берегу реки на юг. Чжэн Гон сделал правильный выбор.

На протяжении всего пути Келли намеренно спотыкалась и падала, оставляя как можно больше следов для Сепу. Она знала, что Сепу кинется отыскивать ее, а вместе с ним должен прийти и Дэниел.

Келли старалась незаметно обламывать веточки на деревьях, а затем ей даже удалось оторвать пуговицу на юбке и бросить ее в траву. Сепу, конечно, заметит ее. Келли спотыкалась и падала все чаще, пытаясь, насколько возможно, затянуть время, чтобы Дэниел и Сепу скорее догнали их.

Она начала громко всхлипывать, и, когда Чжэн Гон замахнулся пистолетом, Келли громко вскрикнула: – Нет, пожалуйста! Пожалуйста, не бейте меня!

Она знала, что крики далеко разнесутся по лесу и Сепу с его острым слухом, возможно, по ним определит их местонахождение.

Сепу подобрал пуговицу и показал ее Дэниелу.

– Видишь, Куокоа, Кара-Ки оставила мне знак, – прошептал Сепу. – Она умная, как обезьяна колобус, и смелая, как лесной буйвол.

– Идем, идем, Сепу, – поторапливал его Дэниел. – Потом поговорим, старик.

Они шли по следу, словно опытные ищейки. Сепу замечал каждую поломанную веточку, каждый глубокий след на влажном песке.

– Мы уже близко, – через некоторое время произнес он, дотрагиваясь до локтя Дэниела. – Очень, очень близко…

– Смотри, как бы нам не налететь на него. Он может устроить засаду…

В этот момент где-то впереди послышался крик Келли: – Нет, пожалуйста! Пожалуйста, не бейте меня!

И на какое-то мгновение Дэниел потерял над собой контроль. Он ринулся вперед, ломая кусты, но Сепу крепко ухватил его за руку, прошептав: – Нет! Нет! Кара-Ки не больно. Она просто подает нам знак. Не несись вперед, как глупый wazungu. Думай хорошенько.

Дэниел с трудом взял себя в руки, хотя все в нем кипело от бессильной злобы.

– Ладно, – тихо сказал он. – Этот мерзавец не знает, что я здесь, а тебя он видел. Поэтому я сделаю круг, и обойду их снизу по течению реки. А ты гони их на меня, как если бы гнал антилопу на охоте. Понял, Сепу?

– Я понял. Прокричи, как кричит серый попугай, когда ты будешь на месте.

Дэниел снял штык-нож со ствола ставшего бесполезным автомата, оставив оружие под деревом. Чжэн Гон будет прикрываться Келли, как щитом, а потому стрелять в китайца он не сможет.

Взяв с собой только штык, он углубился в лес, обходя Келли и Чжэн Гона. Дважды он слышал крики Келли и теперь знал с точностью до метра, где ему лучше всего ожидать Нинга.

Меньше чем за пять минут он вышел на берег реки ниже того места, где находились Чжэн Гон с Келли. Прижавшись вплотную к одному из могучих деревьев, Дэниел сложил ладони вместе и закричал, подражая попугаю. После чего приготовился встретить Чжэна, крепко держа штык в руке.

Внезапно звонкий голос Сепу разнесся по лесу, но определить, откуда он доносился, было очень трудно.

– Эй, wazungu, отпусти Кара-Ки. Я вижу тебя с высокого дерева. И если ты ее не отпустишь, я всажу в тебя стрелу, отравленную ядом.

Дэниел сомневался, что Чжэн Гон понимает суахили.

Впрочем, главное, чтобы он полностью сосредоточился на этих криках и продолжал идти вверх по течению.

Притаившись за деревом, Дэниел вслушивался в лесные звуки.

Через минуту Сепу громко прокричал снова: – Эй, wazungu, ты слышишь меня?

Снова наступила тишина, и Дзниел затаил дыхание.

А затем прямо впереди него хрустнула ветка, и он услышал испуганный голос Келли: – Пожалуйста, не…

Чжэн Гон не дал ей договорить, хрипло прошептав: – Заткнись, женщина, или я сломаю тебе руку.

Они оказались неподалеку от того места, где прятался Дэниел. И спустя мгновение Дэниел увидел среди густой листвы голубую рубашку Чжэн Гона.

Китаец пятился задом, прикрываясь спереди Келли. Он держал пистолет над ее плечом, целясь туда, откуда, казалось, доносился голос Сепу. Чжэн Гон шел прямо на Дэниела.

Дэниел знал, что китаец отлично владеет всеми видами восточных единоборств. В любой рукопашной схватке с ним Дэниел проиграл бы непременно. Единственный способ убить Чжэн Гона наверняка – это вонзить штык в почку сзади, что моментально выведет его из строя.

Дэниел неслышно выступил из-за дерева и отвел руку, чтобы ударить Чжэн Гона штыком. Но в тот же самый миг Чжэн Гон внезапно повернулся. Дэниел так никогда и не узнал, что насторожило его, ибо сам он не издал ни звука. Скорее всего, Чжэн действовал, подчиняясь звериному чутью кунфуиста.

Штык проткнул ему бок чуть выше бедренной кости. Однако Нинг тут же вырвал штык из рук Дэниела.

Отпустив Келли, Чжэн Гон поднял пистолет, чтобы выстрелить Дэниелу в голову, однако тот сумел перехватить руку с оружием. Прогремевший выстрел сбил несколько веток с дерева у них над головой.

Несмотря на то что Дэниел мертвой хваткой вцепился Нингу в руку, тот сумел выпрямиться и размахнуться ногой, стремясь ударить Дэниела коленом в пах. Дэниелу удалось прикрыться, и сильнейший удар пришелся по бедру, отчего нога у него сразу онемела. В ту же секунду краем глаза он заметил, что левая ладонь Чжэн Гона напряглась так, что стала похожа на топорище, готовое в следующее мгновение опуститься ему на шею чуть ниже уха. Мышцы плеч Дэниела инстинктивно сжались, и ладонь опустилась ему на плечо. От столь мощного удара Дэниел невольно ослабил хватку.

Ладонь китайца поднялась снова, и в мозгу Дэниела мелькнуло, что сейчас ему сломают шею, как ломают сухие ветки.

Однако ничего подобного не произошло. В этот самый миг Келли ринулась на Чжэн Гона сзади, ударив прямо в рану на бедре китайца. Удар оказался внезапным и очень болезненным. Чжэн Гон выронил пистолет, и его ладонь просвистела мимо уха Дэниела, не причинив ему никакого вреда.

В ту же секунду Дэниел обхватил китайца за шею, пытаясь повалить его на землю. Ему это удалось, так как Нинг и без того пошатнулся, захваченный врасплох сильным ударом Келли.

Мужчины покатились по берегу, вцепившись друг в друга мертвой хваткой. И в ту же минуту оба оказались в красной жиже, погрузившись в нее с головой.

Мгновенно вынырнув, они хватали открытыми ртами воздух, при этом, правда, не выпуская друг друга.

Однако тут же Дэниел почувствовал, что Чжэн Гон сильнее его, что он не сможет удержать его и вот-вот снова окажется под жижей. Келли, понимая, что положение Дэниела безнадежно, схватила штык и ринулась на Чжэн Гона. Она с силой всадила клинок прямо ему в спину.

Чжэн Гон, съежившись от удара, отпустил Дэниела. А затем резко обернулся, пытаясь схватить Келли за руку. Штык-нож торчал у него из спины. Измазанное красной грязью лицо Чжэн Гона перекосилось от лютой ненависти и злобы.

Воспользовавшись моментом, Дэниел накинулся на Чжэн Гона сзади, вогнав штык в спину врага по самую рукоятку. Изо рта китайца хлынула темная кровь.

Дэниел схватил его за волосы и погрузил в красную жижу. Чжэн Гон пытался вырваться; скрюченными пальцами рук вслепую отыскивал лицо Дэниела. Дэниел отшатнулся, а движения Чжэн Гона становились все беспорядочнее и слабее.

Выбравшись на берег, Келли в оцепенении наблюдала жуткую картину.

На поверхности красной жижи вдруг забулькали пузыри. Воздуха в легких Чжэн Гона больше не было. И сам он тоже не появлялся, над отравленной водой торчала только голова Дэниела. Он еще несколько минут постоял в воде, по-прежнему держа Чжэн Гона под водой за волосы.

– Он мертв, – хрипло прошептала Келли. – Теперь он уж точно мертв.

Только тогда Дэниел решился разжать руку. Поверхность реки оставалась неподвижной. Дэниел с трудом выбрался на берег, больше смахивая на какого-то огромного красного жука, выбравшегося из липкого сиропа, чем на человека.

Келли помогла ему, и оба повалились на мокрый песок, оглядываясь на реку.

На поверхности вдруг что-то булькнуло. Всплывший предмет напоминал тяжелое бревно. Труп Чжэн Гона покрылся таким толстым слоем жирной грязи, что признать в нем человека – пусть и мертвого – можно было с большим трудом. Келли и Дэниел долго не отводили от него взгляда, не в состоянии произнести ни слова.

– Он утонул в собственном дерьме, – хрипло прошептал Дэниел. – Лучшей смерти я бы ему не пожелал.

Примечания