Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Кортни - В джунглях черной Африки

ModernLib.Net / Приключения / Смит Уилбур / В джунглях черной Африки - Чтение (стр. 29)
Автор: Смит Уилбур
Жанр: Приключения
Серия: Кортни

 

 


Очень скоро она исчезла из виду, и там, где какой-нибудь час назад находилось человеческое жилье, лишь шелестел ветер с гор и слышалось глухое потрескивание догоравшего пепелища.

– Ну вот, – стараясь говорить спокойно, заметил Дэниел. – Строительная площадка для нового казино готова. Капиталы, вложенные Таффари в это предприятие, принесут прибыль, и все это делается ради счастья и процветания его народа… – Голос Дэниела сорвался. – Мерзавец! Подлый мерзавец и убийца!

Его трясло от негодования и ярости, и потребовалась невероятная сила воли, чтобы взять себя в руки. Он подошел к краю скалы. Канонерская лодка по-прежнему маячила в бухте, а их надувная лодка лежала на берегу, и один из солдат сторожил ее. Больше на пляже никого не было, ни капитана Кейджо, ни других. Их, очевидно, пробудил звук автоматных очередей и крики, доносившиеся из уничтоженного поселка.

Внимательно оглядев берег, Дэниел увидел наконец Кейджо. Капитан по откосу взбирался на скалу, и даже издали было заметно, что он нервничает. Каждую минуту Кейджо останавливался и, сложив ладони рупором, громко звал Дэниела и Бонни.

Дэниел, отступив от края скалы, скороговоркой бросил: – Никто не должен знать, что мы снимали. Этот материал – бомба замедленного действия.

– Уяснила, – кивнула Бонни.

– Дай мне кассету. Я позабочусь о ней на случай, если люди Таффари захотят просмотреть ее.

Бонни передала кассету Дэниелу, он завернул ее в куртку и спрятал на дно рюкзака.

– Надо убираться отсюда, пока Кейджо не нашел нас. Он и догадываться не должен, что мы видели то, что видели, – сказал Дэниел.

Быстро упаковав оборудование, Бонни последовала за Дэниелом. Он спускался по тропе к берегу, поросшему высокой травой и кустарником, – подальше от места, где всего час назад оживленно гудел рыбацкий поселок.

Какое-то время Дэниел кружил по зарослям, пока наконец они не выбрались на берег, откуда до Бухты Белохвостого Орлана оказалось рукой подать. Спустившись к пляжу, они присели на песок передохнуть.

– Не понимаю, как они могли пропустить киношников на территорию, где собирались проводить такого рода карательную операцию, – пожала плечами Бонни.

– Типичная африканская расхлябанность, – ответил Дэниел. – Кто-то вовремя забыл предупредить кого-то, ну и все такое. Мне рассказывали, что когда в Замбии совершалась очередная последняя попытка государственного переворота, один из заговорщиков ворвался на радиостанцию и объявил по радио, что революция началась, хотя его соратники в это время сидели по казармам, дожевывая завтрак. А этот тип просто перепутал день. Переворот планировался неделей позже. Вот так. Это называется ОПА. Ну что, двигаемся дальше?

– Что еще за ОПА? – удивилась Бонни.

– Очередная Победа Африки, – мрачно улыбнулся Дэниел. – Ладно, пошли отсюда.

И, как ни в чем не бывало, они направились по мокрому песку вдоль берега. Показалась их надувная лодка, а сметенный с земли поселок закрывала теперь скала.

Не прошли они и двух сотен метров, как Кейджо громко окликнул их с вершины утеса. Остановившись, оба приветливо помахали ему, как будто только что его заметили.

– Похоже, он писает от страха, не зная, видели мы этот разгром или нет, – хмыкнула Бонни.

Кейджо, спотыкаясь и падая на крутом спуске, мчался к ним.

– Где вы были? – с трудом переводя дыхание, потребовал он ответа, остановившись подле них.

– На той стороне, у мыса. Снимали место, где построят казино. А сейчас хотели бы снять участок в устье реки, где возведут гостиничный корпус. Рядом с рыбацким поселком.

– Нет! Нет! – Кейджо схватил Дэниела за руку. – Тут больше нечего снимать, на сегодня достаточно. Нам пора возвращаться.

Недовольно поморщившись, Дэниел стал что-то доказывать Кейджо, однако спустя минуту, буркнув, что ему не оставляют выбора, нехотя зашагал следом.

Едва они поднялись на борт канонерки, как Кейджо вполголоса заговорил с капитаном, с тревогой поглядывая в сторону развалин. Облачка белого дыма все еще клубились над догоравшим костром и стелились над водой от слабого ветерка. Капитан, заметно нервничая, нарочито громким голосом отдал команду немедленно отплывать.

Прежде чем Дэниел успел помешать ей, Бонни внезапно подошла к поручням на корме и, включив видеокамеру, направила объектив на берег.

Кейджо, пулей слетев с капитанского мостика, крикнул: – Нет! Стойте! Это снимать нельзя!

– Почему? Это же горит кустарник на берегу, разве нет? – проговорила она невинным голосом.

– Нет! То есть да! Но это секретный материал.

– Сверхсекретное возгорание сушняка на берегу? – поддразнивающе проговорила Бонни, однако видеокамеру опустила.

Как только они остались вдвоем, Дэниел напустился на Бонни с упреками: – Ты думаешь, ты такая умная! Эта твоя шуточка могла дорого нам обойтись!

– Напротив, – возразила Бонни. – По-моему, я окончательно убедила Кейджо, что мы ничего не видели и не слышали. Но я хотела бы знать, когда ты мне вернешь кассету.

– Пока подержу ее у себя, – сказал Дэниел. – Кейджо подозревает всех и каждого, и – голову даю на отсечение – по возвращении в Кагали он проверит все твои кассеты.

Уже совсем стемнело, когда их канонерка причалила к берегу. При переносе видеооборудования с судна на грузовик вдруг обнаружилось, что алюминиевый ящик с видеокассетами исчез. Бонни устроила Кейджо скандал и долго ругалась, размахивая руками и угрожая пожаловаться президенту Таффари. Кейджо улыбался в ответ, обещая Бонни уладить недоразумение.

– Не волнуйтесь, мисс Манн, – успокаивал он. – Кассеты непременно найдутся. Я лично гарантирую вам это.

Ранним утром Кейджо, принося свои извинения, появился в их коттедже.

Поставив ящик с кассетами на стол, он объяснил: – Все в целости и сохранности, мисс Ман. Обычное разгильдяйство этих идиотов угали. Просто поставили вашу коробку не туда, куда надо. Приношу свои искренние извинения.

Когда Кейджо исчез за дверью, Дэниел сказал: – Не сомневайся, они просмотрели все кассеты. – И, постучав по застегнутому внутреннему карману своего пиджака, добавил: – Я намерен отнести эту кассету Майку в британское посольство. Это единственное безопасное место для такого материала. Пойдешь со мной?

– Нет, у меня свидание, – вызывающе заявила Бонни.

– Если собираешься навестить своего нового дружка, то мой тебе совет: будь поосторожнее. Ты сама видела, на что он способен.

– Эфраим – достойный мужчина, – негодующе выпалила Бонни. – Никогда не поверю, что он знал об этой расправе.

– Ладно, верь во что заблагорассудится. Только не вздумай рассказывать кому-нибудь об этой кассете. Даже Тагу Гаррисону, – посоветовал Дэниел.

Застыв на месте, Бонни взглянула на него округлившимися глазами. Ее лицо вдруг покрылось красными пятнами.

– О чем это ты? – фыркнула она.

– Ладно, Бонни, не держи меня за полного болвана. Разумеется, я проверил твой телефонный звонок из Найроби. Само собой, ты доносишь Гаррисону обо всем, что здесь происходит. Интересно, сколько он тебе за это платит?

– Ты просто свихнулся, – насмешливо бросила в ответ Бонни.

– Возможно. Конечно, я клюнул на тебя, что поделаешь. Но ты будешь не меньшей дурой, если доложишь об этой кассете Тагу.

Оставив Бонни в полной растерянности, он поехал в посольство. Посольский корпус был обнесен стеной, у ворот стояли вооруженные солдаты службы безопасности президента Таффари. Майкл Харгрив сам вышел навстречу Дэниелу.

– Доброе утро, сэр Микки, – улыбнулся Дэниел.

– Дэнни, малыш! Рад тебя видеть. Уэнди передает тебе привет и наилучшие пожелания. Она звонила вчера вечером.

– Когда она приедет?

– Не раньше чем через несколько недель, к сожалению. С матерью Уэнди стало плохо, и ей придется из Лусаки лететь домой, а уж оттуда сюда.

Проходя мимо охраны, они болтали о пустяках. Однако едва Майкл захлопнул за собой дверь, как голос его мгновенно изменился.

– У меня для тебя новости, дружище. Твой китаец уже прибыл. Сегодня утром приземлился в аэропорту на одном из самолетов БМСК. Мне доложили, что он летел из Тайваня через Найроби. Остановился в штаб-квартире БМСК в Лейк-Хаусе в качестве главы синдиката. Таффари устраивает в его честь очередной сногсшибательный прием в пятницу вечером. Полагаю, ты тоже получишь официальное приглашение из резиденции правительства. – Чрезвычайно интересно, – мрачно улыбнулся Дэниел. – Горю желанием встретиться с этим джентльменом снова.

– Возможно, это произойдет еще раньше, чем ты думаешь. – Майкл посмотрел на часы. – Мне придется оставить тебя, Дэн. Выступаю с речью на ленче перед представителями общественных организаций Убомо. Представляешь? А материалы, которые я обещал тебе, попроси у моей секретарши. Она проводит тебя в комнату, где можно спокойно поработать. Посмотришь и вернешь обратно. Только очень прошу, Дэн, никаких записей, фотокопий, и все такое прочее. Договорились?

– Да. Спасибо, Майк. И могу я попросить тебя еще об одной маленькой любезности?

– Выкладывай. Если тебе это очень нужно, разумеется. Семейный девиз Харгривов.

– Ты не подержишь в своем личном сейфе этот пакет? Для меня это очень важно, Майк.

Ни о чем не расспрашивая, Майкл спрятал пакет с видеокассетой в сейф и, распрощавшись, оставил Дэниела на попечение секретарши.

Дэниел в окно увидел, как Майкл садится в свой посольский автомобиль. Шофер в униформе распахнул перед ним дверцу; на капоте красовался флажок Соединенного Королевства, однако сама машина была уже далеко не новой. Этот «ровер» десятилетней давности явно нуждался в покраске. Послу Британии в Убомо «роллс-ройс» не полагался.

Дэниел вслед за секретаршей Майка прошел в специальную комнату и занялся изучением подготовленных для него материалов. Три часа спустя он покинул посольство, еще больше утвердившись во мнении, что его первое впечатление об Эфраиме Таффари верно.

«Да, этот тип способен на такое, от чего волосы встанут дыбом, – подумал он. – Эфраим и Бонни Ман друг друга отлично дополняют и развлекутся на славу».

Глава XXIV

Роскошный черный лимузин, сопровождаемый эскортом мотоциклистов и оглушительным воем сирен, вынужден был сбавить скорость, выехав на разбитую дорогу в пригороде столицы. В этом районе сплошных развалюх, сооруженных из хлама, возле которых в пыли копошились куры и похрюкивали свиньи, все разбегались в разные стороны при звуке сирен.

Нинг Чжэн Гон сидел рядом с шофером в президентском «мерседесе», присланном Таффари в качестве подарка одним из ближневосточных нефтяных магнатов. Отправляя свой личный «мерседес» для встречи гостя, Эфраим Таффари тем самым подчеркивал, что для него большая честь принимать в своей стране столь уважаемого человека.

Чжэн Гон с интересом поглядывал в окно лимузина, пытаясь уже сейчас составить какое-то впечатление об Убомо. Нищета и убожество в окрестностях столицы его не шокировали: во многих регионах Азии и Африки все это было обычным явлением. Кроме того, отец давно научил его смотреть на человеческие существа как на неисчерпаемый источник дешевой рабочей силы. К тому же именно этим людям он сбывал некоторые свои товары, которые только для них и предназначались.

«Человеческие существа – наша главная прибыль, – любил повторять старый Нинг. – Чем больше людей, тем лучше. И чем дешевле становится человеческая жизнь, тем легче нажить состояние. Потому нам, могущественной компании „Везучий дракон“, надо всячески препятствовать любым попыткам ограничить рост населения в странах третьего мира. Люди – вот наш главный товар и источник прибыли».

Чжэн улыбнулся мудрости и прозорливости отца, хорошо знавшего, что собой представляет история человечества. Старый Нинг придерживался твердой позиции, что простолюдины заявляли о своих правах на достойное существование и определение собственных судеб лишь в те моменты истории, когда в результате каких-либо катастроф или природных катаклизмов численность населения планеты резко уменьшалась. Чума, в средние века унесшая миллионы человеческих жизней, развалила основы феодального строя Европы, ибо жизнь отдельного человека резко поднялась в цене и он был волен распоряжаться ею по собственному усмотрению.

Кровопролитные войны нынешнего столетия разрушили вековые традиции классового построения общества, создав благоприятную обстановку для уродов, называвших себя борцами за права человека. В результате развернутой ими деятельности миллионы низших человеческих существ решили, что они ничуть не хуже тех, кто сильнее и хитрее. Чжэн, как и его отец, твердо верил, что простых людей не следует наделять теми священными правами, какими обладают сильнейшие, как не дано беззащитной лани побеждать льва в диких джунглях.

А вот когда население планеты столь возрастает, что человеческая жизнь и гроша ломаного не стоит, тут и появляются на свет хищники, пожирающие слабейших, – хищники вроде «Везучего дракона». В Африке население увеличивалось невероятными темпами, и людишки размножались здесь, как муравьи в муравейнике.

Чжэн вспомнил маленькую камбоджийку, труп которой давно поглотили темные воды Китайского моря. Таких, как она, миллионы – в Китае, в Индии, в Африке и в Южной Америке. И жили они исключительно для того, чтобы ублажать сильнейших.

Непомерно разраставшееся население Африки обеспечивало уникальные возможности для таких, как Чжэн Гон. Именно поэтому континент стал столь притягательным для «Везучего дракона». Именно поэтому Чжэн ехал сейчас на встречу с президентом, с помощью которого он очень скоро получит право распоряжаться богатствами Убомо так, как ему заблагорассудится. Он высосет из этой земли все ее соки, выжмет, как лимон, а потом найдет плод послаще. Чжэн Гон улыбнулся собственной остроте. И посмотрел на зеленый холм за городом, где находилась резиденция правительства.

В честь гостя перед зданием резиденции выстроился почетный караул одетых в бордовую форму и белые шлемы солдат, а на зеленой траве краснела ковровая дорожка. Сам Эфраим Таффари встречал Нинг Чжэн Гона. Широко улыбаясь, он крепко пожал китайцу руку и повел на веранду, где стояли два кресла и круглый белый стол.

Слуга в длинной белой рубахе, подвязанной алым поясом, и в феске с кисточкой поднес им бокалы с ледяным шампанским. Отказавшись от шампанского, Чжэн Гон взял стакан апельсинового сока.

Таффари сидел нога на ногу напротив гостя и улыбался одной из своих самых очаровательных улыбок.

– Мне бы хотелось, чтобы наша первая встреча прошла в неофициальной, непринужденной обстановке. – Он поправил воротничок цветастой спортивной рубашки. – Поэтому прошу простить, что не пригласил сегодня своих министров.

– Понимаю, ваше превосходительство, – вежливо кивнул Чжэн Гон. – Я очень рад возможности познакомиться с вами и поговорить с глазу на глаз. – Сэр Питер Гаррисон отзывается о вас очень высоко, господин Нинг, а с его мнением я считаюсь. Полагаю, что наши с вами взаимоотношения будут взаимовыгодными и долгосрочными.

В течение еще десяти минут они обменивались штампованными фразами с заверениями в искренней дружбе и благонадежности. Оба блистали красноречием, заранее зная, что этот ни к чему не обязывающий обмен любезностями закончится обсуждением интересовавших их проблем, ради которых они и встретились сегодня.

Наконец Чжэн Гон из внутреннего кармана своего белого шелкового пиджака вытащил запечатанный конверт из дорогой плотной бумаги кремового цвета с изображением дракона на обратной стороне.

– Мы с отцом хотели бы заверить вас, господин президент, что наша преданность вашей стране непоколебима и просили бы принять это в знак нашей дружбы и признательности.

Чжэн протянул конверт с непринужденным видом, словно речь шла о сущем пустяке, хотя оба прекрасно понимали, что заключение такого рода сделок требует колоссального напряжения, изворотливости и, разумеется, огромных капиталов. Конкуренция за право вести разработки на Африканском континенте была жесточайшей. Убомо, в частности, интересовался один арабский шейх, от которого Таффари получил в дар свой президентский «мерседес» и канонерскую лодку. Тагу Гаррисону потребовалось употребить все свое влияние, чтобы сделка состоялась и синдикат, объединивший БМСК и «Везучего дракона», обосновался в Убомо.

В конверте была вторая часть взноса, предназначавшаяся лично Таффари. Первый взнос был внесен десятью месяцами раньше, при подписании соглашения.

Взяв конверт в руки, Таффари перевернул его и оглядел печать. Его длинные, тонкие пальцы резко выделялись на светлом кремовом фоне.

Надорвав ногтем край конверта, он вытащил содержимое: квитанцию депозитного счета в одном из швейцарских банков и заверенную нотариусом в Люксембурге бумагу о переводе части акций синдиката на имя Эфраима Таффари. Вклад в банке на его имя составлял десять миллионов американских долларов. Кроме того, теперь он стал владельцем тридцати процентов акций синдиката «Фонд развития Убомо».

Таффари вложил бумаги обратно и опустил конверт в карман своей рубашки.

– Дела вашего синдиката продвигаются не столь быстро, как я предполагал, – проговорил он с холодной улыбкой. – Полагаю, что с вашим приездом, господин Нинг, ситуация изменится.

– Я в курсе, что кое-где работы задерживаются, господин президент. Как вам известно, мой управляющий прибыл в Кагали всего неделю назад, но он уже успел предоставить мне полный отчет о состоянии дел на всех участках. И у меня сложилось впечатление, что во многом вину за непростительное промедление следует возложить на прежнего управляющего БМСК. Я бы сказал, что он использовал далеко не все имевшиеся в его распоряжении ресурсы. – Чжэн развел руками, словно подчеркивая, что ему самому все это страшно не нравится. – Господин Первис, который сейчас уже на пути в Лондон, оказался чрезвычайно чувствительным человеком. Вы знаете, какими чистоплюями иногда бывают эти англичане. А вся проблема лишь в том, что нам не хватает рабочей силы.

– Уверяю вас, господин Нинг, в этом вы недостатка испытывать не будете, – проговорил Таффари тоном человека, чья власть безгранична. – Тридцать тысяч, – тихо сказал Чжэн Гон. – Такова первоначальная цифра, одобренная вами, ваше превосходительство. А мы пока получили меньше десяти.

– Остальных доставят уже к началу следующего месяца. – Улыбка слетела с лица Таффари. – Я отдал приказ военным. Всех политических заключенных и им сочувствующих направят в рабочие лагеря в лес.

– Все эти люди из племени угали? – поинтересовался Чжэн.

– А вы думали, я отправлю туда хоть одного гита? – ледяным тоном произнес Таффари.

Чжэн криво усмехнулся, давая понять, что такого рода глупость никогда бы не пришла ему в голову, однако заметил: – Мой управляющий доложил, что угали сообразительны и хорошо работают. Они ни на что не жалуются и выполняют приказы с полуслова. Такие рабочие прежде всего нужны нам в лесу. Похоже, именно там мы сталкиваемся с наиболее серьезными проблемами в связи с тяжелым климатом и жуткими почвами. Дороги в лесу кошмарные, и техника вязнет в грязи и глине. Мы вынуждены использовать все больше живой рабочей силы.

– Я предупреждал об этом представителей БМСК – кивнул Таффари. – Однако они отказывались использовать труд… – Таффари запнулся, колеблясь, а стоит ли вообще упоминать об этом – …заключенных, которых господин Первис назвал рабами.

Президент Убомо снова улыбнулся, словно само это сравнение чрезвычайно его развеселило.

– Да-а, европейцы… – согласился Чжэн Гон. – Должен заметить, что англичане просто ангелы по сравнению с американцами. Но ни те, ни другие не понимают ни Африки, ни африканцев. Суэц, конечно, сыграл в этом свою отрицательную роль. – Чжэн Гон прервал свою речь, сделав небольшую паузу. – К счастью, теперь операциями синдиката в Убомо руковожу я, и очень скоро вы убедитесь, господин президент, что азиат не станет церемониться там, где европеец испытывает странную неловкость.

– Приятно работать с людьми, которые трезво смотрят на жизнь, – отозвался Таффари.

– Значит, мы с вами можем обсудить проблемы, связанные со строительством отеля и казино в Бухте Белохвостого Орлана, не так ли? Мой управляющий говорит, что работы там даже не начинались. Он сообщил, что все упирается в рыбацкий поселок на берегу.

– Уже не упирается, – улыбнулся Таффари. – Территорию очистили два дня тому назад. Вскоре после того, как Первис вылетел в Лондон. Этот поселок был настоящим рассадником контрреволюционной заразы. Мои солдаты сровняли его с землей, а две сотни трудоспособных заключенных отправлены на участки компании в лесу, где и присоединятся к остальным вашим рабочим. Так что строительство отеля можно начинать хоть завтра.

– Ваше превосходительство, мне кажется, что мы с вами отлично понимаем друг друга, а значит, и дело пойдет. Разрешите ознакомить вас с поправками, которые я внес в проект Первиса?

Чжэн Гон раскрыл кейс и вытащил оттуда большую карту – распечатку с компьютера. Таффари склонился над столом, с интересом слушая объяснения Чжэн Гона.

В конце этой короткой лекции Таффари уже не скрывал своего восхищения.

– И все это вы успели сделать за неделю вашего пребывания в Убомо? – искренне изумился он.

– Нет, ваше превосходительство, – покачал головой Чжэн Гон. – Кое-какие поправки внесли в проект еще в Тайбэе по совету моего отца с помощью сотрудников «Везучего дракона». В Кагали после доклада своего управляющего мне пришлось уточнить лишь некоторые детали.

– Замечательно! – не удержался от похвалы Таффари. – Похоже, все, что рассказывал о вас сэр Питер Гаррисон, отнюдь не преувеличение.

– Но план и проектирование – это одно, а его реализация – совсем другое, – скромно заметил Чжэн Гон.

– Уверен, что и за его осуществление вы приметесь с не меньшим энтузиазмом и энергией. – Таффари взглянул на часы. – Я жду на ленч гостя…

– Извините, ваше превосходительство. Я отнял у вас слишком много времени, – сказал Чжэн Гон, делая вид, что поднимается со стула.

– Совсем нет, господин Нинг. Я категорически настаиваю на том, чтобы вы остались и присоединились к нам. Мне кажется, этот человек вас позабавит. Она из съемочной группы, которую нанял сэр Питер Гаррисон.

– Ах вот как! – воскликнул вдруг Чжэн Гон. – Сэр Питер поведал нам с отцом, почему он пригласил в Убомо телевизионщиков. Признаюсь, меня эта идея немного смутила. На мой взгляд, не стоит вообще привлекать внимание мировой общественности к тому, чем занимаются наши компании в Убомо. Англичане не зря говорят: «Не будите спящую собаку.» Будь это в моей власти, я бы расторг контракт и отправил съемочную группу восвояси.

– Боюсь, что это невозможно, – покачал головой Таффари. – Кроме того, уже прозвучало столько отвратительных выступлений против нас. Была тут одна дамочка… Большой друг Омеру.

Еще минут десять они обсуждали план сэра Питера по нейтрализации собственными контрмерами пропагандистской кампании, развязанной Келли Киннэр против БМСК.

– В любом случае, – успокоил его Таффари, – мы всегда сможем настоять на том, чтобы из фильма вырезали все не понравившиеся нам кадры. Последнее слово остается за сэром Питером, и в контракте имеется соответствующий пункт. Мы имеем право вообще запретить его производство и выпуск и уничтожить все копии кассет, если нам этого захочется.

– Все меры предосторожности приняты, чтобы съемочную группу даже близко не подпускали к наиболее уязвимым участкам проводимых работ – к лагерям с рабочими, на лесоповалы, на карьеры?

– Доверьтесь мне, господин Нинг. Киногруппе разрешено снимать только предположительные места будущего строительства. Кроме того, их постоянно сопровождает офицер, на которого я полагаюсь целиком и полностью.

Таффари не договорил, услышав звук приближающегося транспорта.

– А вот и они. Оператор и капитан Кейджо.

– Оператор – недоуменно переспросил Чжэн Гон, завидев идущих по дорожке Бонни Ман и Кейджо.

– Слово не совсем точное, согласен, – засмеялся Таффари. – Но разве существует термин «операторша»?

И он поднялся, чтобы встретить гостью.

Кейджо взял под козырек, однако Таффари даже не взглянул на него. Кейджо выполнил приказ и доставил Бонни, и больше от него в настоящий момент ничего не требовалось. Офицер круто развернулся на каблуках и поспешил обратно. Он знал, что ждать придется долго.

Чжэн с ног до головы оглядел женщину рядом с Таффари. Очень высокого роста, с огромной грудью; ни тонкостью черт лица, ни изяществом эта дама не отличалась. Рот ее показался Чжэну слишком большим и некрасивым, а веснушчатая кожа и огненно-рыжие волосы просто вызывали омерзение. Ее громкий, вульгарный смех резал ему слух, а вызывающе-самоуверенная манера держаться только раздражала. Чжэну казалось, что такое поведение оскорбляет достоинство настоящего мужчины. Он откровенно не любил крупных женщин с сильным характером и сейчас невольно сравнивал эту рыжую европейку с женщинами своей расы, чья чистая, слонового цвета кожа словно светилась изнутри. Потупленный взор и грациозные манеры придавали всему их облику неизъяснимую прелесть, какой была начисто лишена стоявшая перед ним мужеподобная особа.

Однако Чжэн Гон вежливо поднялся ей навстречу, пожав протянутую руку. От его взгляда не укрылось, что Таффари буквально сражен этой рыжеволосой стервой.

Чжэн прекрасно знал, что Таффари держал настоящий гарем и его женами становились самые красивые женщины гита, а эта броская мадам, очевидно, привлекла президента некоторой новизной ощущений. Возможно, он решил, что белая женщина в его постели придаст ему особый вес в глазах людей ее расы. Хотя Чжэн Гон нутром чувствовал, что она очень скоро надоест Таффари и он выкинет ее, как ненужную, изношенную вещь.

– Господин Нинг – главный исполнительный директор Фонда развития Убомо, – представил Чжэн Гона Таффари. – С технической стороны именно он является вашим боссом, мисс Ман.

– Разрешите доложить, босс, что мы тут трудимся как черти, – усмехнулась Бонни.

– Рад это слышать, мисс Ман, – без всякой улыбки вежливо ответил Чжэн Гон. – Вы взялись за решение важной задачи. Хотелось бы знать, какой материал вы уже успели отснять.

– Мы работали здесь, в Кагали, и на озере. Снимали строительную площадку под будущий отель и казино.

Чжэн Гони и Таффари слушали Бонни очень внимательно.

– Куда вы намерены отправиться после этого? – снова спросил Чжэн.

– После того как закончим здесь все съемки, нас повезут в глубинку, в местечко под названием Сенги-Сенги. Я правильно произношу, ваше превосходительство? – Бонни бросила вызывающий взгляд на Таффари.

– Абсолютно правильно, мисс Ман, – заверил ее президент Убомо. – В Сенги-Сенги предполагается вести большие лесоразработки.

Чжэн Гон кивнул: – Именно так. Я сам при первой же возможности посещу этот район.

– А почему бы вам не приехать в Сенги-Сенги, пока мы там снимаем, господин Нинг? – предложила Бонни. – Лента с вашим участием будет смотреться с гораздо большим интересом. – Спустя несколько секунд Бонни словно осенило, и она внезапно добавила: – Но фильм произведет настоящий фурор, если я сниму также и вас, господин президент. Мы могли бы взять у вас интервью прямо на месте разработок, и вы сами рассказали бы миллионам телезрителей о надеждах и чаяниях вашей страны. Только представьте, ваше превосходительство…

Таффари с очаровательной улыбкой на губах покачал головой: – Я занятой человек, мисс Ман. Боюсь, у меня не будет на это времени.

Однако Бонни безошибочно ощутила, что высказанная идея показалась Таффари заманчивой. Достаточно искушенный политик, он понимал всю выгоду такой блестящей рекламы лично для него.

– Это будет просто потрясающе, господин президент, – умоляла Бонни. – От этого все только выиграют. Широкая публика знает о вас только понаслышке. И если увидят на экране вас самого, мнение людей в ту же секунду изменится. Как профессионал заявляю вам со стопроцентной уверенностью, что на экране вы будете смотреться просто сногсшибательно. Вы красивы, у вас потрясающий голос… Короче, я сделаю все, чтобы вы выглядели, как кинозвезда.

Таффари явно польстили столь откровенные комплименты в его адрес. – Посмотрим, мисс Ман, – протянул он.

И Бонни осталось еще чуть-чуть постараться.

– Вы могли бы прилететь в Сенги-Сенги на вертолете, – сказала она. – Вместе со съемкой это займет всего несколько часов. – Чуть помедлив, она слегка коснулась его руки: – Но, может быть, вы захотите остаться с нами на пару дней. По-моему это будет просто великолепно.

На следующий день Дэниел с Бонни в сопровождении капитана Кейджо выехали из Кагали. До Сенги-Сенги было чуть больше трехсот километров, но они добирались целых двое суток, почти всю дорогу снимая лес и местные племена, обитающие в традиционных африканских manyattas.

Капитан Кейджо старался, как мог, договариваясь со старейшинами о съемках. За несколько шиллингов убамо он ухитрялся их убедить, и Дэниел с Бонни вели съемки практически во всех деревнях гордых и самолюбивых гита. Они снимали молоденьких девушек, на которых не было ничего, кроме коротеньких юбчонок из бисера. Девушки весело плескались в водоемах, восполнявшихся после каждого дождя, и заплетали друг другу косички. А потом украшали свои прически пирамидальными сооружениями из смеси коровьего навоза и красной глины, засыхавшими у них на голове и делавшими их еще выше.

Они снимали замужних матрон в длинных юбках, грациозно шествовавших друг за другом в деревню, набрав из ручья воды в сосуды из бутылочной тыквы. Снимали пастухов, которые пускали кровь огромному черному быку, предварительно обвязав шею животного прочным кожаным ремнем. От излишнего притока крови артерия на шее животного вздулась, и один из пастухов проткнул ее острым наконечником стрелы. Алая кровь тонкой струйкой стекала в специально подставленную бутылочную тыкву, и, когда сосуд наполнился до половины, рану на шее быка замазали кусочком мягкой красной глины. А в тыкву долили свежего молока одной из коров и добавили немного коровьей мочи. Содержимое взбалтывали до тех пор, пока не получили темную массу, по густоте похожую на творог.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38