Келли Киннэр, наоборот, оказалась необычайно женственной, хотя уже по книге нетрудно было догадаться о ее решительности и бесстрашии. Требовалась особого рода храбрость, чтобы белой женщине одной вести исследовательскую работу в глубине тропического леса среди пигмеев бамбути. Судя по той же книге, Келли была человеком умным, интеллигентным и, кроме всего прочего, добрым. Духовные проблемы, похоже, волновали ее куда больше, чем вопросы сугубо материальные. Однако на собрании БМСК он стал свидетелем того, что все эти качества вовсе не мешают ей вести настоящую войну с теми, кто, по ее мнению, несет людям зло, и Бонни, и Келли были внешне очень привлекательны. Но опять же совсем по-разному: вызывающе сексуальная Бонни – эта огненно-рыжая Валькирия – издали бросалась в глаза любому, очаровательная Келли притягивала своей странной загадочностью и – одновременно – непосредственностью и открытостью. Движения мягкие и изящные, подвижная мимика, во многом зависящая от настроения. Лицо порой казалось даже простеньким, но стоило Келли улыбнуться, как весь ее облик мгновенно изменялся. Когда-то, разглядывая фотографию Келли на обложке книги, Дэниел нашел глаза самым лучшим в ее лице. В самом деле, в этих необыкновенных глазах – больших, темных и очень живых – постоянно светились веселые, шаловливые искорки, что не мешало угадывать за ними острый и глубокий ум серьезного ученого. Но было и еще кое-что, чего не разглядишь на фотографии, улыбнулся про себя Дэниел. Маленькая, округлая грудь этой миниатюрной женщины оказалась настоящим произведением искусства.

Оторвавшись от меню, Келли перехватила его взгляд. С гримасой разочарования, словно надеялась на что-то пооригинальнее, она как бы невзначай заслонила вырез блузки ладонью, лишив его удовольствия любоваться своей грудью.

– Когда вы улетаете в Убомо? – спросила она.

– Завтра, – ответила за него Бонни, но Келли никак не отреагировала, вновь адресовав свой следующий вопрос Дэниелу.

– Вы были там после военного переворота?

– Нет, последний раз я посетил Убомо четыре года назад.

– Тогда президентом еще был Виктор Омеру, – задумчиво сказала Келли.

– Да, я встречался с ним, и он мне очень понравился. Что с ним случилось? Я слышал, он умер от сердечного приступа.

Келли неопределенно пожала плечами, тут же сменив тему разговора. К тому же к их столику подошел официант.

– Я и в самом деле могу заказать бифштекс, или у вас такая манера шутить? – вызывающе улыбнулась она.

– Заказывайте, заказывайте, причем бифштекс, приготовленный по местной рецептуре, – тоном великодушного волшебника позволил Дэниел.

Когда принесли еду, Дэниел вернулся к предмету их обсуждения.

– Я слышал, вы были в очень хороших отношениях с Омеру.

– Кто вам об этом сказал? – настороженно спросила Келли.

И Дэниелу пришлось прикусить язык. Упоминать Гаррисона было бы невероятно глупо.

– Кажется, я читал об этом в какой-то газетной статье, – моментально отреагировал он.

– Не помню, правда, в какой.

– А-а, да, – подтвердила Келли, и Дэниел облегченно вздохнул. – Наверное, в «Санди телеграф». Они давали политический портрет Виктора – президента Омеру, я хочу сказать, – и обо мне в этой статье отзывались достойно.

– Видимо, эту публикацию я и читал, – кивнул Дэниел. – А что сейчас происходит в Убомо? Вы обещали рассказать. Более того, произнесли несколько загадочную фразу о том, что Убомо – своеобразный микромир возрождающейся Африки. Не объясните подробнее, что вы имели в виду?

– Сразу же должна вас предупредить, что в Убомо вы столкнетесь с тем же букетом жутких проблем, которые характерны для большинства африканских государств: племенные распри, демографический взрыв, нищета, неграмотность. Когда же от власти устранили президента Омеру и руководить страной стал этот свинья Таффари, на Убомо обрушился новый комплекс проблем – диктатура одной партии, президент, который будет вечно восседать на троне, эксплуатация природных ресурсов международным капиталом, коррупция и начинающаяся гражданская война.

– Выглядит, как блестящий образчик одного из африканских государств, – вздохнул Дэниел. – Давайте по порядку. Расскажите о племенных разногласиях.

– Это самое настоящее проклятие Африки! – Келли, откусив кусочек нежнейшего мяса, на мгновение закрыла глаза от удовольствия. – О, небеса, какое блаженство! – прошептала она.

– Однако вернемся к племенным распрям. На территории крошечного Убомо проживает шесть различных племен, но реальной силой и влиянием обладают только два. Прежде всего, это угали. Угали, самое многочисленное племя, составляет почти три миллиона человек всего населения страны, насчитывающего около четырех миллионов. Испокон веков угали в основном выращивали сельскохозяйственные культуры. Они проживают, как правило, по берегам озер, занимаясь также и рыболовством. Это на редкость трудолюбивые и добродушные люди. Тем не менее на протяжении сотен лет они жили под игом другого племени – гораздо меньшего по численности – племени гита. Гита – жестокие, считающие себя высшей кастой люди, связанные многочисленными родственными узами с племенами масаи и самбуру в Кении и Танзании. Эти люди – свободолюбивые воины, но одновременно и отличные скотоводы. Они презирают все остальное человечество, в том числе и европейцев, считая их чем-то вроде животных. Внешне гита очень красивы. Это высокие и стройные люди. Любой гита morani ниже 190 сантиметров слывет чуть ли не карликом. Женщины племени с лицами настоящих египетских цариц просто восхитительны. Выйди они на помост в качестве манекенщиц любого самого престижного салона мод Парижа, они смотрелись бы потрясающе даже без специальной выучки. Между тем, эти дамы невероятно тщеславны и жестоки.

– Вы не беспристрастны, – укоризненно заметил Дэниел. – Похоже, вы сами приняли сторону одного из этих племен, Келли.

– Живя в Африке длительное время, вы невольно становитесь похожим на самих африканцев, разделяя те или иные их взгляды на вражду между племенами, – с грустью покачала головой женщина. – Но в данном случае мое отношение ко всему, о чем я вам рассказываю, вполне оправданно. До того как убраться из Убомо в 1969 году, британцы провели здесь чуть ли не настоящие парламентские выборы по вестминстерскому образцу, и, конечно же, угали, заполучив большее число голосов, взяли власть в свои руки, избрав президентом Виктора Омеру. Он был хорошим президентом. Не хочу сказать, что безгрешным и т.п., но руководителем страны он был хорошим, насколько это вообще возможно в Африке, не говоря уже о том, что он просто приличный человек, – взволнованно заключила Келли. – И между прочим, делал все возможное, чтобы в Убомо мирно уживались все без исключения племена. Но гордым и вечно воинственно настроенным гита такая политика пришлась не по нутру. Разумеется, как прирожденные воины, они постепенно прибирали к рукам армию Убомо, и конец правления Омеру был неизбежен. Эфраим Таффари – настоящий деспот, тиран и, вообще, мерзавец. Миллион гита полностью подчинили себе три миллиона угали и другие племена, в том числе и моих любимых маленьких бамбути.

– Расскажите, пожалуйста, о ваших бамбути, о ваших «людях высоких деревьев», – попросил вдруг Дэниел, и Келли заулыбалась от удовольствия.

– О, Дэнни, вы знаете название моей книги!

– Я не просто знаю название, я ее прочел! И не один раз, а целых три. Последний раз на прошлой неделе, – улыбнулся он в ответ. – Рискуя прослыть придурком, признаюсь, что отношу себя к числу ваших больших почитателей.

– Ого! – впервые за четверть часа Бонни издала какой-то звук. – Извините, что вмешиваюсь в вашу интереснейшую беседу…

Дэниел на какое-то время совсем оставил Бонни без внимания и теперь, чувствуя свою вину, потянулся к ее веснушчатой ладони. Однако Бонни резко отдернула руку.

– Мне бы хотелось еще вина, если присутствующие не возражают, – едва сдерживаясь от злости, выпалила она.

Дэниел с готовностью наполнил бокал, пока Келли молча дожевывала мясо.

Наконец, Дэниел прервал неловкое молчание.

– Итак, мы остановились на бамбути. Расскажите о них.

Взглянув на него, Келли ничего не ответила. Казалось, она решает для себя что-то очень важное.

– Послушайте, – проговорила наконец Келли, – вы хотите знать о бамбути. Прекрасно. А как бы вы отнеслись к тому, чтобы, вместо россказней о них, я бы отвела вас в лес, и вы бы увидели все сами? Что, если снять их на пленку в естественной среде? Я могла бы показать вам такое, чего до сих пор никто никогда не снимал, такие места, которыми любовались буквально единицы западных специалистов.

– Считайте, что я уже принял ваше предложение без всяких условий. Признаюсь, мне ничего бы так не хотелось, как осуществить эту идею. Но, похоже, есть одна маленькая загвоздка. Насколько мне известно, президент Таффари терпеть вас не может и повесит на первом же высоченном дереве, едва вы пересечете границу Убомо.

Келли рассмеялась. А Дэниел поймал себя на том, что ему очень нравится ее смех, его восхитительно-призывные нотки. От этих звуков внутри у него все сжималось, и ему тоже хотелось смеяться.

– Ну-у, наш дорогой Эфраим не слишком большой специалист по казням через повешение. Он предпочитает кое-какие другие «веселые» штучки, – тихо произнесла Келли.

– И все-таки, каким образом вам удастся провести экскурсию по Убомо без благословения на то Таффари, – спросил Дэниел.

Она все еще улыбалась.

– Я прожила в лесу почти пять лет. Власть Таффари кончается там, где начинаются деревья-великаны. У меня много друзей, а у Таффари много врагов.

– Каким образом я свяжусь с вами? – не унимался Дэниел.

– Вам не придется делать этого. Я сама найду вас.

– Договорились. Хотя, если откровенно, не понимаю, ради чего вы рискуете жизнью и возвращаетесь обратно?

Какую такую сверхважную работу вы должны продолжать без сохранения научной стипендии, без какой-либо материальной поддержки, а кроме того, под угрозой ареста или даже смерти?

Она изумленно посмотрела на него.

– На редкость дурацкий вопрос. Глубины тропического леса хранят столько интереснейших тайн, что всей моей жизни не хватит серьезно изучить хотя бы часть их. Среди уймы других вещей я, например, занимаюсь физиологией бамбути, в частности, изучением причин их карликового роста. Почему они перестали расти на определенной стадии развития организма? Разумеется, я далеко не первый ученый, который занимается этой проблемой, но я, как мне кажется, нашла собственный путь к ее решению. До сих пор все исследователи концентрировали свое внимание на гормонах роста… – Келли внезапно прервала свою речь и улыбнулась. – Не стану утомлять вас перечислением разных деталей, но я думаю, что в организме пигмеев не хватает рецепторов этих гормонов.

– О нет, нам совсем не скучно. – Бонни произнесла эти слова с нескрываемым сарказмом. – Мы просто зачарованы вашим рассказом. Вы что же, намерены делать пигмеям какие-нибудь уколы, чтобы превратить их в великанов вроде гита?

Казалось, Келли вообще не заметила тона Бонни.

– Миниатюрный рост бамбути – это своего рода мутация, служащая этим людям во благо, ибо для жизни в тропическом лесу такой рост – настоящее спасение, – как ни в чем не бывало ответила она.

– Не понимаю, – с улыбкой проговорил Дэниел. – Объясните, каким образом маленький рост может быть благом.

– О'кэй, раз вы просите, так и быть – объясню. Во-первых, существует так называемая проблема рассеивания тепла. Крошечным пигмеям легче переносить жар, который накапливается во влажном безветренном пространстве под непроницаемой кроной тропических деревьев. Кроме того, благодаря своим размерам пигмеи невероятно проворны, и сквозь густые заросли подлеска они продвигаются с изумительной ловкостью. Вы просто поразитесь, когда увидите, как быстро они это делают. Недаром ведь древние египтяне и первые исследователи Африки искренне верили, что пигмеи при необходимости становятся невидимками. Потому что бамбути в буквальном смысле исчезают среди зарослей прямо на ваших глазах.

В голосе Келли звучало столько искренней любви, что Дэниел совершенно растерялся.

Он заказал десерт и кофе, и Келли продолжила: – Другая область моих исследований куда важнее, чем гормоны и рецепторы роста пигмеев. И связана она с проблемой СПИДа. Бамбути, как это не сложно догадаться, прекрасно известны различные свойства растений, в особенности лечебные. По моим грубым подсчетам, в тропическом лесу произрастает свыше полумиллиона самых разных видов растений, сотни из которых уже давно доказали свою пользу. Уверена, что средства от большинства наших заболеваний сокрыты в растениях, нами пока не изученных, в том числе средства от рака и СПИДа. И у меня появились обнадеживающие результаты.

– Научная фантастика, – презрительно бросила Бонни, облизывая ложечку с шоколадным мороженым.

– Замолчи, Бонни! – воскликнул Дэниел. – Мы ни черта не знаем об этих вещах, и потому молчи, прошу тебя. И как далеко продвинулись ваши исследования? – снова обратился он к Келли.

Лицо Келли помрачнело.

– Совсем не так далеко, как хотелось бы. Несколько старых женщин бамбути помогают мне собирать листья, коренья и кору деревьев. Они описывают их свойства, а я пытаюсь составить каталог и выделить из этих растений активный ингредиент, но моя лаборатория – это соломенная хижина, к тому же в настоящее время я осталась практически без денег и без друзей…

– Тем не менее я хотел бы посмотреть.

– Посмотрите, – пообещала Келли. Искренний интерес Дэниела к ее работе словно заворожил ее, и она машинально потянулась к его руке. – Вы, правда, приедете в Гондалу, туда, где я живу, доктор Армстронг?

Бонни, не отрываясь, смотрела на светлую ладонь, лежавшую на мускулистой загорелой руке Дэниела. Ладонь была маленькой, как и все в фигуре этой миниатюрной и неординарной женщины.

– Сэр Питер наверняка проявит интерес к формуле лекарства от СПИДа, – вдруг громко произнесла Бонни. – БМСК смогла бы передать ее для разработки в свою фармацевтическую компанию. Это принесло бы миллиарды…

– БМСК? Сэр Питер? – Келли отдернула руку и широко раскрытыми глазами посмотрела на Бонни. – Что за сэр Питер? Какой еще сэр Питер?

– Таг Гаррисон, милочка, – смакуя каждое слово, медленно проговорила Бонни. – Таг финансирует фильм, который Дэниел собирается сделать в Убомо. Суть в том, что я и Дэнни должны показать миру, какую чертовски важную и полезную работу проделывает БМСК в Африке. Название фильма примерно такое: «Убомо указывает путь в будущее Африки». Или что-то в этом роде. Точнее, по-моему, не придумаешь, а? Фильм наверняка станет новым шедевром Дэниела…

Не дожидаясь окончания зловещей тирады, Келли вскочила из-за стола, нечаянно опрокинув чашку с кофе. Кофе разлился по скатерти, несколько капель упало на брюки Дэниела.

– Вы! – Келли словно хотела испепелить его своим негодующим взглядом. – Что у вас общего с этим монстром Гаррисоном?! Как вы могли?!

Резко развернувшись, она выбежала из ресторана, растолкав толпу американских туристов, стоявших в проходе. Дэниел, тоже вскочив на ноги, стряхивал с брюк кофе.

– Кто, черт побери, просил тебя вмешиваться?! – рявкнул он на Бонни.

– Вы слишком задушевно ворковали с этой лекаршей.

– Черт бы тебя побрал! – в ярости воскликнул Дэниел. – Ты попросту лишила меня единственного шанса снять нечто совершенно уникальное! Ладно, мы еще поговорим!

И он ринулся вслед за Киннэр. В холле отеля ее не оказалось. Бросившись к главному входу, Дэниел позвал швейцара.

– Вы не видели женщину?.. – не договорив, он увидел Келли на противоположной стороне дороги напротив отеля. Она садилась на запыленную «хонду». Тишину разрезал рев мощного мотора. Вцепившись в руль мотоцикла, Келли круто развернулась на месте, послышался свист шин, скользнувших по вымощенной дороге, и из выхлопных труб вылетели язычки голубоватого пламени.

– Келли! – заорал Дэниел. – Подождите! Позвольте объяснить вам…

Она нажала на газ, и мотоцикл рванул с места, чуть приподнявшись на заднем колесе. Проносясь мимо Дэниела, Келли обернулась. На лице ее, искаженном злостью и отчаянием, Дэниел заметил слезы. Он мог бы поклясться в этом.

– Продажный наемник! – выкрикнула она на ходу. – Иуда!

Мотоцикл с ревом вылетел на авеню Кимати, оставив за собой целый шлейф голубых искр, и скрылся в темноте.

Дэниел, добежав до угла отеля, успел разглядеть, что мотоцикл находился уже метрах в двухстах от него. Келли, низко наклонившись вперед, здорово смахивала на жокея. Дэниел огляделся, нет ли поблизости такси. Но тут же понял, что догнать женщину не удастся. На «хонде» она уже успела умчаться очень далеко.

От злости стукнув себя кулаками по бедрам, он зашагал обратно в отель, намереваясь найти Бонни Ман. Однако уже у входа он остановился, ясно понимая, что в нынешнем состоянии ему лучше с ней не встречаться. Вполне может закончиться жутким скандалом, а возможно, и полным разрывом отношений. Последнее его как раз не очень волновало; но очень сдерживало то, что он тогда останется без оператора. На то, чтобы найти замену, уйдут недели, что, в свою очередь, может привести к разрыву контракта с БМСК, а значит, конец его надеждам выйти на «Везучего дракона» и Нинг Чжэн Гона по прибытии в Убомо.

Дэниел постоял у дверей, взвешивая свои шансы. Заводиться только ради того, чтобы надрать уши Бонни Ман, не стоило.

– Пожалуй, лучше охладить свой пыл где-нибудь в другом месте, – пробормотал Дэниел и направился в бар «Джамбо», одно из самых злачных заведений в Найроби неподалеку от вокзала.

В баре было полно солдат в военной форме, туристов и девочек. Некоторые из них, особенно из племен кикуйю, масаи и самбуру, мгновенно бросались в глаза. В обтягивающих бедра коротеньких юбочках, расшитых блестящим бисером, с яркими лентами, вплетенными в косички, они были просто неотразимы.

Дэниел уселся на свободное место в углу и, наблюдая, как развлекаются на пятачке для танцев средних лет подвыпившие европейцы, вскоре забыл о своем гнусном настроении. Почему-то вдруг вспомнилось о недавних проверках дамочек из баров Найроби на наличие у них вируса СПИД, когда оказалось, что им заражены 98 процентов всех девушек. Так что любовные утехи, предлагаемые этими сногсшибательными леди, таили в себе неизбежную смерть.

Через час, пропустив два стакана двойного виски со льдом и заметно успокоившись, Дэниел двинулся в отель. Он добрался до своего коттеджа и, войдя в гостиную, увидел валявшиеся на полу трусики и джинсы Бонни. Сегодня ее безалаберность и неаккуратность раздражали его почему-то больше обычного.

Света, пробивавшегося со двора сквозь неплотные занавеси в кромешную тьму спальни, хватало, чтобы разобрать под простыней фигуру Бонни. Он отлично знал, что она лишь притворяется спящей. Однако разделся, не зажигая света, и тихонько, скользнув под простыню, примостился на своей стороне кровати.

Минут пять оба лежали не шелохнувшись, а затем Бонни прошептала ребячливым голоском: – Папочка сердится на свою малышку? – Она часто разговаривала с ним таким тоном. – Ну, конечно, его девочка вела себя очень плохо… – Она дотронулась до его живота и чуть ниже своими мягкими шелковистыми пальцами. – А теперь плохая девочка очень хочет извиниться…

Он поймал ее за запястье, но было уже поздно. Она оказалась проворнее и теперь ласкала его чресла, и Дэниел не мог больше сопротивляться.

– Черт побери, Бонни, – слабо запротестовал он, – ты начисто лишила нас шанса…

– Ш-ш-ш! Молчи! – прошептала Бонни. – Малышка постарается сделать для своего папочки все, чтобы ему было хорошо-хорошо.

– Бонни… – он затих и отпустил ее запястье.

Утром, проверяя принесенный гостиничный счет, он наткнулся взглядом на непонятную ему цифру. 120 кенийских шиллингов за международный телефонный разговор. Он, записав эту сумму в расходы Бонни, поинтересовался: – Ты звонила вчера кому-то за границу?

– Да. Своей старушке маме, сообщить, что со мной все в порядке. Я знаю, что ты зануда в этом отношении, но ты же не станешь ругать меня за этот звонок, а?

Что-то в смиренном тоне Бонни ему показалось подозрительным, и, когда девушка вышла, чтобы проследить, как укладывают в такси ее видеоаппаратуру, Дэниел задержался в комнате и набрал номер оператора международной телефонной связи, попросив назвать ему номер телефона, по которому звонили вчера.

– Лондон, семьсот двадцать семь, шестьдесят четыре, шестьдесят четыре, сэр.

– Пожалуйста, соедините меня еще раз.

– Говорите, сэр, – прозвучал через несколько секунд голос телефонистки.

На противоположном конце провода трубку подняли после третьего звонка.

– Простите, кто говорит?

Дэниелу показалось, что однажды он уже слышал этот голос с сильным африканским акцентом. И он решил рискнуть.

– Это вы, Селиби? – спросил он на суахили.

– Да, это Селиби. Желаете поговорить с Bwana Mkubwa? Кто его спрашивает?

Положив трубку, Дэниел тупо уставился на аппарат. Селиби же личный слуга Тага Гаррисона! Итак, вчера вечером, пока он сидел в баре, Бонни звонила Тагу домой.

– Все любопытственней и любопытственней[19]. – пробормотал Дэнни. – Мисс Бонни, оказывается, совсем не та, за кого себя выдает, – ну, если только ее старушка мать не живет в Холланд-Парке.