— А что скажут люди? — поинтересовалась она, переключая сцепление.

— Плевать на людей, — проговорил Николас. — Когда я увижу тебя завтра?

— Мне надо заехать к доктору в Йорке. Он снимет швы с руки. Так что до одиннадцати я не появлюсь, — крикнула Ройан, высунув голову из окна.

Ветер взметнул ее темные волосы. Николасу всегда нравились темноволосые женщины. В красоте Розалинды тоже был загадочный восточный колорит. Он чувствовал, что как бы изменяет ее памяти, сравнивая с новой знакомой, но образ Ройан оказалось не так просто выкинуть из головы.

Она была первой женщиной, заинтересовавшей Николаса со времени смерти Розалинды. Его притягивали полукровки. Ройан была достаточно необычна, чтобы удовлетворить его любовь к восточной внешности, но в достаточной мере англичанка, чтобы говорить на том же языке и понимать его чувство юмора. Образованная и умная, она разбиралась в вещах, интересующих Николаса, и трудно было не восхититься ее сильным характером. Обычно восточных женщин с рождения учат быть покорными и уступчивыми. Ройан же оказалась совсем другой.

Джорджина позвонила врачу в Йорке и записала Ройан на снятие швов. Они выехали из Брэндсбери вскоре после завтрака. Джорджина села за руль, Ройан — рядом, а Маг устроился на заднем сиденье, просунув голову между ними.

На главной улице деревни возле почты Ройан заметила большой грузовик, но не обратила на него особого внимания.

Когда выехали на загородное шоссе, начал подниматься туман, и его густые клубы местами снизили видимость до тридцати ярдов. Джорджина, несмотря на непогоду, гнала дребезжащий «лендровер» на максимальной скорости, которая, как с облегчением отметила Ройан, составляла шестьдесят миль в час.

Она обернулась и посмотрела на дорогу. Грузовик следовал за ними. Только кабина торчала над стелющимся морем тумана, напоминая боевую рубку подводной лодки. Вскоре туман поглотил машину целиком. Ройан прислушалась к тому, что говорила мать:

— Нынешнее правительство — сборище некомпетентных дураков. — Джорджина прищурилась, потому что дым от сигареты попадал ей в глаза. Одна рука лежала на руле, а другой Джорджина гладила шелковое ухо Мага. — Я не возражаю, когда министры впадают в ступор, но когда они начинают играть с размером моей пенсии, я впадаю в бешенство.

Пенсия за работу за границей, которую получала мать Ройан, была ее единственным источником дохода. И не слишком большим.

— Но ты же не хочешь лейбористов в правительстве, мама, — поддразнила дочь, зная архиконсервативные взгляды Джорджины.

Та поколебалась, но уклонилась от ответа.

— Я скажу только одно: верните Мэгги.

Ройан снова обернулась и бросила взгляд в грязное окно. Грузовик все еще следовал за ними, едва вырисовываясь в тумане и синем следе выхлопных газов, который оставляла за собой машина Джорджины, будто настоящий реактивный самолет. Все это время грузовик держался позади, но теперь неожиданно увеличил скорость.

— Кажется, он хочет обогнать тебя, — спокойно сообщила Ройан матери.

Массивный капот грузовика находился в двадцати футах от их заднего бампера. На радиаторе красовался логотип «МАН», и он находился выше кабины «лендровера», так что лица водителя не было видно.

— Все хотят меня обогнать, — посетовала Джорджина, упорно держась середины дороги. — Такова история моей жизни.

Ройан увидела, что грузовик подъехал еще ближе. Водитель отпустил сцепление, и огромный мотор угрожающе взревел.

— Лучше уступить. Мне кажется, он не шутит.

— Подождет, — проворчала Джорджина, не выпуская изо рта сигареты. — Терпение — добродетель. В любом случае здесь я его пропустить не могу. Перед нами узкий мост. Я знаю этот кусок шоссе, как дорогу в собственную ванную.

В этот миг водитель грузовика просигналил так близко, что оглушил их. Маг подпрыгнул на заднем сиденье и яростно залаял.

— Идиот! — выругалась Джорджина. — Что он о себе возомнил? Запиши его номер. Я сообщу о нем в полицию Йорка.

— Номер заляпан грязью. Не могу разобрать, но похоже на европейскую регистрацию. Кажется, немецкую.

Словно услышав протест, водитель притормозил и слегка отстал. Расстояние между двумя машинами снова выросло до двадцати ярдов. Ройан внимательно посмотрела на преследователя.

— Так-то лучше, — самодовольно заметила Джорджина. — Грубый гунн учится хорошим манерам. — Она вгляделась в туман. — А вот и мост.

Ройан наконец смогла разглядеть кабину преследовавшего их автомобиля. На водителе был вязаный темно-синий шерстяной шлем, закрывающий все, кроме глаз и носа. Выглядел он весьма зловеще.

— Осторожно! — неожиданно закричала она. — Он едет прямо на нас!

Звук мотора стал еще громче, напоминая рев урагана. Мгновение Ройан видела только блеск стали, а потом грузовик врезался в них.

От удара Ройан почти перебросило через спинку сиденья. Она с трудом приподнялась и увидела, что грузовик подцепил их подобно лисе, схватившей зубами птицу. Он толкал «лендровер» все дальше и дальше решеткой, защищающей блестящий хромированный радиатор.

Джорджина отчаянно сражалась с рулем, пытаясь взять машину под контроль, но ее усилия были тщетны.

— Не могу удержать ее. Мост! Попытайся выбраться…

Ройан нажала кнопку на ремне безопасности и потянулась к ручке двери. Каменные перила моста приближались с угрожающей скоростью. «Лендровер» скользил по дороге, окончательно потеряв управление.

Под напором Ройан дверь открылась, но она не смогла распахнуть ее полностью, потому что машина врезалась в бетонные столбы, стоявшие у въезда на мост.

Женщины одновременно закричали, когда кузов автомобиля начал сминаться, а от удара обеих швырнуло вперед. Ветровое стекло разлетелось вдребезги от столкновения с бетоном, а «лендровер» окончательно слетел с дороги и покатился по насыпи.

Ройан через открытую дверь выбросило наружу. Она упала на склон, от боли у нее перехватило дыхание. Ройан скатилась вниз и рухнула в ледяную воду речки, текущей под мостом.

Перед тем как окунуться с головой, она увидела небо и мост. Заметила и поспешно уезжающий грузовик. Два огромных фургона словно поднялись над каменной оградой моста.

Трейлер покрывал тяжелый зеленый нейлоновый тент. Краем глаза она заметила название компании и большой красный логотип, нарисованный на боку ближайшего фургона. Но, не успев как следует рассмотреть его, Ройан окунулась в ледяную воду. От холода у нее снова перехватило дыхание.

Ройан с трудом вынырнула на поверхность и обнаружила, что ее немного снесло течением. Промокшая одежда мешала двигаться в воде, но она все же добралась до берега и, ухватившись за ветку дерева, вылезла на сушу.

Ройан опустилась на колени в грязь, кашляя от попавшей в дыхательные пути воды, и попыталась осознать, насколько она пострадала. Но стоило ей услышать жуткие стоны матери со стороны перевернутого и помятого «лендровера», как Ройан позабыла о собственной боли.

В паническом ужасе она с трудом поднялась на ноги и заковыляла по обледеневшей траве к машине, лежащей у основания моста колесами вверх. Корпус помялся, и там, где содралась темно-зеленая краска, просвечивал яркий блестящий алюминий. Двигатель работал, передние колеса все еще бесполезно крутились.

— Мама, где ты? — закричала Ройан.

Ужасные стоны не смолкали.

Ухватившись за остатки машины, чтобы не потерять равновесие, она захромала к автомобилю, с ужасом ожидая того, что ей предстоит увидеть.

Джорджина сидела на мокрой земле, прислонившись спиной к борту машины. Ноги она вытянула перед собой. Левая была неестественно вывернута, так что носок сапога смотрел вниз. Очевидно, она была сломана в колене или близко к нему.

Но не это было истинной причиной отчаяния Джорджины. На коленях она держала Мага, склонившись над ним в безутешном горе, и вовсю рыдала. Грудную клетку пса раздавило. Язык высовывался из угла пасти в последней улыбке, с розового кончика капала кровь, и Джорджина утирала ее собственным шарфом.

Ройан опустилась на землю рядом с матерью и обняла за плечи. Ей впервые пришлось видеть слезы Джорджины. Она прижалась к ней изо всех сил, пытаясь разделить скорбь, но плач не стихал.

Ройан не знала, сколько они просидели так. Однако вид искалеченной ноги матери и просыпающийся страх, что водитель вернется, чтобы закончить свое черное дело, заставили ее подняться. Ройан с трудом заползла на склон и выбралась на середину дороги, пытаясь остановить какую-нибудь проезжающую машину.

Только когда с момента назначенной встречи прошло два часа, Николас достаточно обеспокоился, чтобы позвонить в полицейское управление Йорка. К счастью, он запомнил регистрационный номер «лендровера» — это оказалось совсем несложно. Инициалы его матери и несчастное число тринадцать.

Небольшая пауза — женщина-полицейский открывала сводку происшествий на компьютере.

— Мне очень жаль, сэр, но эта машина сегодня утром попала в аварию.

— Что случилось с водителем? — резко спросил Николас.

— Водитель и один пассажир доставлены в Йоркскую приходскую больницу.

— С ними все в порядке?

— К сожалению, сэр, я не располагаю такой информацией.

Николасу понадобилось сорок минут, чтобы добраться до больницы, и почти столько же, чтобы отыскать там Ройан. Она сидела у постели матери в женском отделении хирургии. Джорджина еще не пришла в себя после наркоза.

Когда Николас подошел к ней, Ройан подняла голову.

— С тобой все в порядке? — спросил он. — Что произошло?

— У мамы сильно повреждена нога. Хирургу пришлось поместить в бедро пластину.

— А как ты?

— Пара синяков и царапин. Ничего серьезного.

— Что произошло?

— Грузовик. Он столкнул нас с дороги.

— Нарочно?

В Николасе что-то дрогнуло, когда он вспомнил другой грузовик на другой дороге другой ночью.

— Думаю, да. На водителе была маска, вязаный шлем. Он врезался в нас сзади. Я уверена, что нарочно.

— Ты рассказала полиции?

Ройан кивнула.

— Кажется, грузовик украли сегодня рано утром. Задолго до происшествия, когда водитель остановился в одном из придорожных кафе. Он немец. И не говорит по-английски.

— Тебя пытались убить в третий раз, — мрачно проговорил Николас. — Все, я беру дело в свои руки.

Он отправился в зал ожидания больницы и позвонил оттуда. Главный констебль графства был его хорошим другом, как, впрочем, и главный врач больницы.

Когда Николас вернулся, Джорджина пришла в сознание после наркоза. Хотя она еще не вполне оправилась от последствий операции, состояние было удовлетворительным, и мать Ройан перевезли в частную палату, которую ей устроил Николас. Хирург-ортопед появился через несколько минут.

— Привет, Ник, что ты здесь делаешь? — поприветствовал он хозяина «Куэнтон-Парка».

Ройан снова подивилась широкому кругу знакомств баронета.

Затем врач повернулся к Джорджине:

— Как вы себя чувствуете? У вас весьма сложный перелом. Кости напоминали конфетти. Мы умудрились собрать все воедино, но вам придется пролежать не менее десяти дней.

— Слушай внимательно, юная леди, — сказал Николас Ройан, когда Джорджина заснула, а они вышли из палаты. — Нужны еще доказательства моей правоты? Горничная уже приготовила комнату в «Куэнтон-Парке». Я не дам тебе снова бродить где попало. Иначе следующее покушение может оказаться несколько более удачным.

Ройан была слишком потрясена и напугана, чтобы спорить. Поэтому она послушно вскарабкалась на переднее сиденье «ренджровера» и позволила сначала отвезти себя к врачу снять швы, а потом в «Куэнтон-Парк». Как только они прибыли туда, Николас отправил ее в спальню.

— Повар пришлет обед. Не забудь принять снотворное, которое прописал врач. Если ты дашь ключ от дома в Брэндсбери, кто-нибудь привезет твои вещи. А пока что моя экономка подобрала ночную рубашку и зубную щетку. И чтобы до завтрашнего утра я тебя не видел.

Ройан даже понравилось, что ее жизнь взята под контроль. Впервые с той страшной ночи в оазисе она почувствовала себя по-настоящему в безопасности. И все же Ройан предприняла последний жест независимости — спустила снотворное могадон в унитаз.

Длинная ночная рубашка, лежащая на подушке, была сшита из натурального шелка и отделана лучшими уэльскими кружевами. Раньше Ройан не приходилось надевать таких роскошных вещей. Она осознала, что рубашка, должно быть, принадлежала покойной жене Николаса. Эта мысль всколыхнула в ней странные чувства. Она забралась в кровать с балдахином, но даже огромный, слишком мягкий матрас и незнакомое окружение не помешали ей заснуть.

На следующее утро молодая горничная разбудила Ройан, принеся ей «Таймс» и горячий чайник, а следом и большую сумку с вещами.

— Сэр Николас приглашает вас позавтракать с ним в столовой в восемь тридцать.

Принимая душ, Ройан изучила свое тело в огромном зеркале, которое занимало целую стену ванной. Помимо ножевого ранения на руке, которое оставалось синевато-багровым и зажило только отчасти, на бедре красовался огромный синяк, еще два на левом боку и ягодице — последствия автокатастрофы. На голени была большая царапина, и Ройан надела свободные брюки, чтобы прикрыть ее. Слегка хромая, она спустилась по лестнице и прошла в столовую.

— Ешь, не стесняйся, — сказал Николас, поднимая глаза от утренней газеты. Он указал рукой на блюда на боковом столике.

Чуть выше на стене висела картина — накладывая яичницу себе на тарелку, Ройан узнала пейзаж Констебля.

— Как тебе спалось? — Николас не дождался ответа и продолжил: — Я слышал новости из полиции. Они нашли брошенный трейлер на придорожной площадке для автомобилей в Харроугейте. Полиция пытается установить, кому он принадлежит, но не надеется на хорошие результаты. Кажется, мы имеем дело с профессионалом.

— Мне нужно позвонить в больницу, — проговорила Ройан.

— Я уже сделал это. Твоя мать хорошо спала. Я оставил сообщение, что ты навестишь ее вечером.

— Вечером? — резко обернулась она. — Почему так поздно?

— Я намереваюсь занять все твое время до этого. Хочу, чтобы мои деньги не пропали даром.

Когда Ройан подошла к обеденному столу, он поднялся и отодвинул для нее стул. Ройан стало неловко при проявлении подобной вежливости, но она ничего не сказала.

— Что касается первого нападения на вас с Дурайдом на вилле в оазисе — мы не можем сделать никаких заключений, помимо того, что убийцы хорошо знали, что ищут и где это должно лежать. — Ей стало не по себе от неожиданной смены темы. — Однако рассмотрим второе покушение в Каире. Граната. Кто знал, что ты едешь в это время в министерство, помимо самого министра?

Ройан задумалась, не переставая жевать.

— Не знаю точно. Кажется, я сказала об этом секретарю Дурайда, может быть, паре научных сотрудников.

Он нахмурился.

— Значит, половина музея знала об этой встрече?

— Вроде того. Увы.

Николас ненадолго задумался.

— Ну ладно. Кто знал, что ты уезжаешь из Каира? Что будешь жить в домике матери?

— Один из клерков из администрации привез мои слайды в аэропорт.

— Ты называла ему номер рейса?

— Нет, конечно, нет.

— А кому-нибудь вообще говорила об этом?

— Нет. Хотя…

Она заколебалась.

— Да?

— Я сказала министру во время разговора, когда попросила об отпуске… Но не он же это, правда?

На лице Ройан явно читался ужас. Николас пожал плечами:

— Порой случается и не такое. Министр знал о работе, которую вы с Дурайдом вели над седьмым свитком?

— Без подробностей, но… Да, в общих чертах представлял, чем мы занимаемся.

— Хорошо. Тогда следующий вопрос: чай или кофе? — Николас налил ей кофе и продолжил: — Ты говорила, что у Дурайда был список потенциальных спонсоров экспедиции. Можно использовать его в качестве списка подозреваемых.

— Музей Гетти, — проговорила Ройан, и Николас улыбнулся.

— Смело вычеркиваем. Они не стали бы бросать гранаты на улицах Каира. Кто еще?

— Готхольд Эрнст фон Шиллер.

— Гамбург. Тяжелая промышленность. Заводы по производству металлов и сплавов. Добыча полезных ископаемых, — кивнул Николас. — Кто был третьим?

— Питер Уолш. Техасец.

— Знаю. Живет в Форт-Уорте. Лицензия на торговлю фаст-фудом по почте.

В мире не много людей, финансовое положение которых позволяет соревноваться с крупными музеями, когда речь заходит о приобретении значительных пополнений в коллекцию древностей или финансировании экспедиции. Николас знал всех, поскольку это был круг соперников, включающий не более пары дюжин человек. Ему приходилось соревноваться с ними на аукционах Сотсби и Кристи, не говоря уж о менее знаменитых, где продавались «свежие» древности. Прилагательное «свежие» использовалось в значении «свежевыкопанные».

— Это просто бандиты с горящими глазами. Они сожрали бы собственных детей, если бы слегка проголодались. Представляешь их действия, знай они, что ты стоишь на пути к гробнице Мамоса? Кстати, не связывался ли кто из них с Дурайдом после публикации книги, как я?

— Не знаю, но в принципе могли.

— Не могу поверить, что хотя бы один из этих красавцев не воспользовался таким очевидным способом. Надо исходить из предположения, что оба знают о последней работе Дурайда. Придется внести их в список подозреваемых. — Николас посмотрел на ее тарелку. — Наелась? Еще яичницы? Нет? Хорошо, тогда пойдем в музей и посмотрим, что для нас подготовила миссис Стрит.

Зайдя в его кабинет, Ройан поразилась, как многое Николас успел сделать за такое малое время. Должно быть, он работал весь вечер, превращая комнату почти в военный штаб. В центре кабинета стояла большая доска, на которую были прикреплены несколько наложенных друг на друга спутниковых фотографий. Ройан подошла, чтобы получше рассмотреть их, и обратила внимание на другие материалы, висящие рядом.

Помимо крупномасштабной карты, отражающей ту же часть юго-западной Эфиопии, что и спутниковая съемка, на доске висел список имен и адресов, перечень необходимого оборудования и магазинов, в которых Николас ранее закупал товары для других поездок в Африку, лист расчетов расстояния и нечто напоминающее наброски для бюджета экспедиции. В верхней части доски висели листы, озаглавленные «Эфиопия — общая информация». Всего там оказалось пять листов формата A3 мелким шрифтом, поэтому Ройан не стала их читать целиком, но основательность подхода ее потрясла.

Она решила изучить все материалы, как только представится возможность. Однако пока что она подошла к одному из двух стульев, которые Николас поставил возле стола перед доской. Сам Харпер встал у доски, взял офицерскую тросточку с серебряным кончиком и взмахнул ею, словно учительской указкой.

— Внимание, класс. — Николас постучал по доске. — Первое, что потребуется, — это убедить меня, что мы возьмем след Таиты после того, как он остывал несколько тысяч лет. Для начала рассмотрим географические особенности ущелья Аббая.

Николас провел указкой по руслу реки на спутниковой съемке.

— В этой части река выгрызла русло в базальтовом плато. В некоторых местах стены отвесны и достигают четырех или пяти сотен футов с каждой стороны. Там, где присутствуют вкрапления более твердого аспидного сланца вулканического происхождения, река не сумела их разрушить. Они образуют серию огромных порогов в русле. Думаю, ты справедливо предположила, что ступени Таиты — это водопады.

Баронет подошел к столу, заваленному различными документами, и выбрал из кучи бумаг фотографию.

— Я снял это в ущелье во время экспедиции вооруженных сил в 1976 году. Таким образом, ты сможешь представить, каковы некоторые из них.

Николас протянул ей черно-белую фотографию — справа и слева высоченные скалы, а в середине огромный водопад, падающий прямо с небес, на фоне которого полуобнаженные люди в лодках казались лилипутами.

— Я не представляла, что такое бывает! — Ройан уставилась на отпечаток не без трепета.

— Конечно, снимок не передает всего величия и грандиозности этого забытого Богом места, — сказал Николас. — С точки зрения фотографа, там неоткуда было снять кадр, передающий перспективу. И все же ты поймешь, как водопад мог остановить отряд египтян, идущих вверх по реке пешком или с вьючными лошадьми. Обычно в обход водопадов существуют тропы, сделанные слонами или другими животными за долгие века. Но способа обойти этот водопад нет.

Ройан кивнула, и Харпер продолжил:

— Даже двигаясь вниз по течению, нам приходилось спускать лодки и все снаряжение на веревках. Это было непросто.

Николас снова взял тросточку и провел ею по руслу реки на спутниковом фотоснимке вверх от темного клина плотины в центральном Судане.

— Кручи начинаются на эфиопской стороне границы, и именно там находится ущелье. Вокруг нет ни городов, ни дорог, только два моста гораздо выше по течению. Все пять сотен миль нет ничего, кроме ревущих вод Нила и жестоких черных базальтовых скал.

Он умолк, давая собеседнице возможность усвоить сказанное.

— Это последнее по-настоящему дикое место на земле, пользующееся дурной славой как пристанище диких зверей и еще более диких людей. Я отметил на спутниковом снимке основные водопады в самой глубокой части ущелья. — Он ткнул указкой в красные кружочки. — Это водопад номер два, находящийся примерно в ста двадцати милях от границы Судана. Однако нам придется учитывать ряд факторов, и не последний из них — что река могла изменить русло за четыре тысячи лет, прошедшие с тех пор, как ее посещал наш друг Таита.

— Но не могла же она выбраться из такого глубокого ущелья — целых четыре тысячи футов, — запротестовала Ройан. — Такое сдержало бы даже Нил.

— Да, но само русло не могло остаться неизменным. Я не в состоянии описать силу и мощь течения в сезон дождей. Река поднимается на двадцать метров и мчит свои воды со скоростью десять узлов и более.

— И ты плыл по ней? — с сомнением спросила Ройан.

— Не в сезон дождей. В это время там никто не может выжить.

Оба молча смотрели на фотографию не менее минуты, представляя, как кошмарна такая водная мощь в полной силе. Потом Ройан продолжила разговор.

— Второй водопад? — напомнила она собеседнику.

— Вот он, там, где в Аббай впадает приток. Это река Дандера, исток которой находится на высоте двенадцать тысяч футов, ниже пика горы Санкай, примерно в ста милях от ущелья.

— А ты помнишь место слияния рек?

— Это было двадцать лет назад. К тому моменту мы пробыли в ущелье уже месяц, и все дни слились в сплошной кошмар. Память меркла от одинаковых скал по сторонам и густых джунглей на склонах, наши чувства притупились от жары, насекомых, рева воды и бесконечной упорной работы на веслах. Но, как ни странно, слияние Аббая и Дандеры запомнилось мне по двум причинам.

— Ну?

Ройан с готовностью наклонилась вперед, но Николас покачал головой.

— Мы потеряли там человека. Единственная потеря во второй экспедиции. Веревка порвалась, и он упал с сотни футов. Попал спиной на скальный выступ.

— Мне очень жаль. Но была еще одна причина, по которой тебе запомнилось это место.

— Там находится коптский монастырь, вырубленный в каменной стене на высоте четырехсот футов над поверхностью реки.

— В самом ущелье? — изумилась Ройан. — Но зачем там строить монастырь?

— Эфиопия — одна из старейших христианских стран в мире. Там более девяти тысяч монастырей и церквей. Многие из них рассеяны по отдаленным и недоступным горам. Это место возле Дандеры славится как место захоронения святого Фрументия, который христианизировал Эфиопию, придя из Византийской империи в начале третьего века. Легенда гласит, что он потерпел кораблекрушение на Красном море и был выброшен на берег в Аксуме, где обратил императора Эзана.

— Ты был в монастыре?

— Нет, конечно, — рассмеялся Николас. — Мы были слишком заняты выживанием и желанием выбраться из этого ада, чтобы осматривать достопримечательности. Мы спустились по водопаду и поплыли по реке. Все, что я помню о монастыре, — это дыры в поверхности скал высоко над рекой и далекие фигуры монахов-отшельников в белых балахонах, стоящих у выхода из пещер и бесстрастно наблюдающих за нами. Некоторые помахали им и почувствовали себя довольно неприятно, когда не получили никакого ответа.

— Но как мы снова доберемся до этого места без полномасштабной речной экспедиции? — спросила Ройан, печально глядя на доску.

— Уже сдаешься? — подмигнул ей Николас. — Погоди, пока встретишь тамошних москитов. Они поднимут тебя и отнесут в свое логово, а потом сожрут с потрохами.

— Будь серьезнее, — упрекнула его Ройан. — Как мы собираемся спускаться туда?

— Монахов кормят жители деревень, расположенных на плоскогорьях возле ущелья. Очевидно, вдоль обрыва идет козья тропка. Они сказали нам, что на спуск от верха до низа ущелья требуется три дня.

— И ты сможешь отыскать этот путь?

— Нет, но у меня есть пара идей. Только об этом позже. Сначала решим, что мы собираемся найти там четыре тысячи лет спустя после смерти Таиты. — Харпер выжидающе посмотрел на Ройан. — Теперь твой черед. Убеди меня.

Николас протянул ей указку, опустился на стул рядом с ней и скрестил руки на груди.

— Сначала тебе следует вернуться к книге. — Ройан положила указку и снова взяла «Речного бога». — Помнишь такой персонаж — Танус?

— Разумеется. Он был командующим египетскими армиями под началом царицы Лострис и носил титул Великого Льва Египта. Он возглавлял бегство, когда гиксосы изгнали его народ.

— Кроме того, он был тайным любовником царицы и, если верить Таите, отцом царевича Мемнона, ее старшего сына, — заметила она.

— Танус погиб в горах во время карательной экспедиции против эфиопского вождя Аркуна. Таита мумифицировал его тело и привез царице, — продолжил Николас.

— Именно так, — кивнула Ройан. — Это приводит нас еще к одной подсказке, которую вычислили мы с Дурайдом.

— Из седьмого свитка?

Он опустил руки и выпрямился.

— Нет, не из свитков, а из надписи на могиле царицы Лострис. — Ройан полезла в сумочку и достала фотографию. — Это увеличенная съемка части фрески из усыпальницы, позже стена осыпалась и теперь потеряна для нас — там оказались алебастровые кувшины. Мы с Дурайдом решили, что раз Таита поместил надпись на почетное место, перед спрятанными свитками, это что-то да значит.

Она передала фотографию Николасу, и тот принялся изучать ее сквозь увеличительное стекло.

Пока он разгадывал иероглифы, Ройан продолжила:

— Ты вспомнишь из книги, что Таита любил загадки и игру в слова, а кроме того, как не раз хвастался, был лучшим игроком в мире в бао.

Николас оторвал взгляд от увеличительного стекла.

— Помню. Я согласен с теорией, что бао — предшественник шахмат. У меня в музее есть около дюжины досок. Некоторые из Египта, остальные — с юга Африки.

— Я тоже верю в эту теорию. В обеих играх много схожих объектов и правил, но бао — зачаточный вариант, вместо фигур там цветные камешки. Я полагаю, Таита не смог избежать искушения продемонстрировать потомкам свое искусство загадывать загадки. Думаю, он тщеславно оставил подсказки о местонахождении могилы фараона как в свитках, так и среди фресок, нарисованных им собственной рукой на могиле любимой царицы.

— Думаешь, это одна из подсказок? — Николас постучал по фотографии лупой.

— Прочти надпись, — велела Ройан. — Это классические иероглифы — не слишком сложно по сравнению с его шифрами.

— «Отец царевича, который не отец, даритель синевы, убившей его, — запинаясь, перевел Николас. — Вечно хранит рука об руку с Хапи каменное свидетельство пути к отцу царевича, который не отец, дарителю крови и пепла». — Николас покачал головой. — Какая-то бессмыслица. Должно быть, я ошибся при переводе.

— Не отчаивайся. Ты впервые встретился с Таитой, чемпионом игры в бао и загадки. Мы с Дурайдом ломали голову несколько дней. Чтобы отгадать шифр, вернемся к книге. Танус — не отец царевича Мемнона по имени, но, как любовник царицы, его биологический отец. На смертном одре он подарил Мемнону синий меч, который нанес ему самому смертельную рану во время битвы с вождем эфиопов. В книге приводится полное описание битвы.

— Да, когда в первый раз прочитал эту часть, то, помнится, подумал, что синий меч скорее всего один из первых экземпляров железного оружия. Он должен был казаться чудом. Достойный дар для царевича. Значит, «отец царевича, который не отец» — это Танус? — Харпер обреченно вздохнул. — Хорошо, пока примем твою версию.

— Спасибо за доверие, — саркастически заметила Ройан. — Но вернемся к загадке Таиты. Фараон Мамос был отцом Мемнона только по имени, но не по крови. Еще «отец, который не отец», Мамос, передал царевичу двойную корону Египта, красные и белые короны Верхнего и Нижнего царств — кровь и пепел.

— Это уже легче принять. Как насчет остальной надписи? — Николас был явно заинтригован.

— Выражение «рука об руку» в древнеегипетском имеет два смысла. Может значить «очень близко к чему-то» или «в прямой видимости».

— Продолжай. Тебе удалось захватить мое внимание, — подбодрил хозяин «Куэнтон-Парка».

— Хапи — двуполое божество Нила, бог или богиня в зависимости от ситуации. Во всех свитках Таита использует «Хапи» вместо слова «Нил».

— Значит, если сопоставить седьмой свиток и надпись на могиле царицы, каков будет полный перевод?

— Вот такой: Танус похоронен в пределах видимости или очень близко ко второму водопаду. Там есть каменный монумент или надпись, которая указывает путь к могиле фараона.

Николас резко выдохнул.

— Я устал от поспешных выводов. Может, у тебя есть и другие подсказки?

— Это все.

Он изумленно посмотрел на нее:

— Все? Больше ничего нет?

Ройан покачала головой.

— Предположим, что ты не ошибаешься. Пусть русло реки осталось примерно тем же, что и четыре тысячи лет назад. Пускай Таита действительно указывает путь ко второму водопаду на реке Дандера. И что мы должны искать, когда туда доберемся? Если там и высечена надпись на камне, сохранилась ли она или унесена прочь яростью реки?

— У Говарда Картера были не более подробные указания для поисков могилы Тутанхамона, — заметила Ройан. — Один листок папируса сомнительной подлинности.