Лар задумался, потирая губу пробником. Что это - просто страх или Барродах знает об этой дьявольской станции нечто такое, чего не знают другие?
      Как ни поносили они все своих начальников - бори Последнего Поколения, - Лар сомневался, что человек вроде Барродаха, так долго продержавшийся в смертельной гонке, именуемой Катеннахом, стал бы бояться понапрасну.
      - Это тебя, Ларгиор, - сказала дежурная, нажав на клавишу приема. Моррийон, срочный вызов.
      Лар отложил инструменты. Другой техник занял его место, а остальные проводили его взглядами, где жалость смешивалась с настороженностью, как всегда после такого вызова,
      При общем молчании он прошел между аккуратными рядами техники, мимо стазисных заслонок и установок тианьги, веющих холодным бризом, через весь этот мирок, создающий видимость порядка в чуждой обстановке станции,
      За дверью его встретили взгляды тарканских часовых. Они не двинулись с места, но от них веяло угрозой.
      - Вызов от Моррийона, - старательно произнес Лар по-должарски.
      Тарканцы отвернулись, и он быстро зашагал по коридору.
      "Круглее стало", - подумал он, с беспокойством поглядывая вокруг. С того самого дня, как последний темпат погиб при попытке активировать станцию, все стало еще более странным - даже сны.
      Лар шел по самой середине коридора, уступая дорогу бори-катеннахам, должарианцам высокого ранга и другим техникам, которые несли груз или подавали знаки, свидетельствующие о срочности их поручения. Ему самому давали дорогу только рабочие. Однажды из-за угла, громыхая сервоброней, вывалился взвод тарканцев, и он торопливо попятился к стене, опустив глаза.
      Когда они прошли, он сделал им вслед неприличный жест. Он знал, что это чревато неприятностями, но должен был как-то самоутвердиться. По воспитанию и убеждению он был рифтером, а не одним из тех бори, которых с детства натаскивали служить должарским господам. Он и по-должарски говорил еле-еле - Моррийон сказал, что он должен исправить этот недостаток как можно скорее, если рассчитывает прожить долго.
      С тем же отвращением, которое вызывал у него серый комбинезон техника, Лар изучал Должарский вместе со своей кузиной Тат - она языка совсем не знала. От брата, взятого в обслугу, этого, к счастью, не требовали - Дем теперь был не способен усваивать что-либо новое. Он, видимо, был вполне доволен работой уборщика и проводил свои дни в каком-то далеком мире. Лар завидовал ему все больше и больше.
      Подойдя к гнусному пузырю, служившему входом в кабинет Моррийона, он заметил шрамы на месте недавно собранных ур-плодов. Хорошо, что из стен перестали лезть части человеческих тел, - Лар содрогнулся, вспомнив поросль рук и пальцев, появившуюся у компьютерного зала.
      Он нажал на вестник. Дверь с чавканьем открылась, и он поспешил войти, пока она не закрылась снова и не засосала его в стену. Официальная версия гласила, что только стены усиленно охраняемой рециркуляторной камеры способны поглощать предметы, в том числе и трупы. Но Лар с первого же дня своей службы Должару усвоил одну истину: господа говорят своим слугам только то, что считают необходимым, и это не обязательно правда. Раз хоть где-то на станции стены способны глотать людей, только идиот станет задерживаться в дверном проеме или около стены.
      Фарниоль, секретарша Моррийона, взглянула на Лара через приемную, и ее пальцы, разбирающие стопку чипов, сложились в знак "берегись подглядывания".
      "Паскудные шпионы", - выругался про себя Лар. Служебный язык, которым ему приходилось здесь пользоваться, его крайне угнетал.
      Моррийон в своем кабинете работал с блокнотом, поразительно быстро бегая по клавишам кривыми пальцами. Он поднял глаза на вошедшего Лара выражение его косого взгляда невозможно было разгадать.
      - Наследник хочет приставить кого-то к рифтерам, - сказал он на уни. Его ноющий голос напоминал Лару звук перегретого двигателя - Это будешь ты. Обязанности несложные. Будешь передавать лично мне любые их просьбы и сообщения, а также провожать темпатку в зону эксперимента или к Лисантеру, когда понадобится. Для этих целей тебе дадут коммуникатор, настроенный на мой кабинет. Вопросы?
      Памятуя о том, что за ними следит либо Барродах, либо кто-то из его подручных, Лар спросил только:
      - Буду ли я освобожден от прочих своих обязанностей? И где я должен жить теперь - вместе с рифтерами?
      - С рифтерами ты жить не будешь вплоть до особого распоряжения. Тебя переведут на работу поближе к их помещению, только и всего Еще вопросы?
      - Нет, это все.
      - Начнешь прямо сейчас. Фарниоль даст тебе коммуникатор. Ступай к рифтерам и представься. Их уже предупредили.
      Лар слегка поклонился, как полагалось простому бори перед катеннахом, а Моррийон вернулся к своей работе.
      Фарниоль голосом, лишенным каких бы то ни было эмоций, вкратце объяснила Лару, как работает прибор, оптически связанный с компьютерной системой, которая имела простые информационные датчики почти везде, где были протянуты провода. Прикрепив коммуникатор к комбинезону Лара, она дважды дотронулась до него пальцем - первый раз оповещая о шпионском объективе, второй о том, что его можно убрать.
      Лар не подал виду, что понял, но мысленно поблагодарил ее. Инфодатчики сами по себе безобидны - они не воспринимают ничего, кроме световых пакетов информации. Проблема в том, что никто не знает, которые из них оснащены дополнительно акустическими датчиками и даже имиджерами. Кабели, питающие их, переплетаются с другими, поди разбери, где тут связь, где жизнеобеспечение, где контроль стазиса. На станции все подозревали, что личные кадры Барродаха - техники-бори, не разговаривающие больше ни с кем, даже в рекреационное время, - насовали жучки повсюду, где только могли.
      Поправив коммуникатор на поясе, Лар сверился с хроно и пустился по коридору бегом. Он сбавил ход, только когда услышал, что кто-то идет ему навстречу. Тат заступала на смену через десять минут - если она отправится в гиперволновую, с ней нельзя будет посоветоваться до конца дежурства. Охрана там не менее строга, чем около Трона и в господской секции.
      Она как раз выходила из душа - ее коротко, по-космонавтски подстриженные волосы топорщились влажными кудряшками, и кожа блестела.
      - Лар! - радостно воскликнула она и тут же нахмурилась. - Какие-то проблемы?
      - Моррийон назначил меня связным к темпатке. Известно тебе что-нибудь на этот счет?
      Тат, поджав губы, натянула комбинезон.
      - Знаю только, что они находились в заключении па Аресе. А теперь заключены здесь, как и все мы, - с невеселым смешком сказала она. - Но почему ты? Все, что привлекает к нам повышенное внимание, - это плохо.
      - Сам знаю, - скорчил гримасу Лар. - Я тут ни при чем - вел себя образцово и о рифтерах даже словом не упоминал.
      - Может, оно и к лучшему. - Тат взялась за сапоги. - Моррийон только телом урод, а Барродах умом. А новая темпатка, хоть и должарианка родом, была рифтером. Возможно, Моррийон хочет нам добра. Смотри и слушай. - Углы ее рта опустились. - Нас, бори, все считают чем-то вроде мебели - Лар хотел возразить, но она не дала: - Мы на корабле были ничем не хуже, а то и лучше других, как все наши сородичи-космонавты, - но видел ты когда-нибудь капитана-бори?
      Лар потряс головой.
      - Я думаю об этом с тех пор, как мы здесь, - сказала Тат, натягивая сапоги. - Тут дело не только в том, что никто не пошел бы к нам в подчинение - мы просто никогда даже не пытались командовать собственными кораблями. Ладно, не бери в голову. Ступай.
      Лар, кивнув, обнял ее. Тат была уютная, от нее хорошо пахло, и ее волосы щекотали ему нос. Он жалел, что у них нет времени прилечь, и она явно чувствовала то же самое, но сигнал ее хроно заставил их расстаться и устремиться в противоположных направлениях.
      Лару опять пришлось бежать, но он порадовался, что оповестил Тат сразу - она умеет планировать лучше, чем он, и лучше сообразит, как использовать его новое назначение, а тем временем поищет информацию, которая могла бы им помочь.
      Часовые у каюты рифтеров проверили его удостоверение и разрешили пройти. Он снова быстро проскочил в дверь - пусть себе смотрят, если охота.
      При первом взгляде каюта с множеством коек и шкафчиков его позабавила. Бори бы тут понравилось - а вот этим людям, сразу видно, их жилище не по нутру.
      Все рифтеры смотрели на него, некоторые явно раздраженные тем, что он не воспользовался вестником. У Норио вестник был - почему же у них нет? Очередные фокусы Барродаха, конечно, - они, видимо, должны еще этого заслужить, добившись определенного успеха. Перспектива новой сейсмической реакции Лара отнюдь не радовала.
      Он перевел дух и оглядел их. Должарианка, ясное дело, самая высокая, с черными раскосыми глазами и длинными иссиня-черными волосами. Сильная с виду и умная. Рядом с ней худощавый человек, у которого волосы заплетены в косы с колокольчиками. Встретив его мрачный оценивающий взгляд, Лар почувствовал опасность, хотя ни лицо, ни осанка мужчины не выражали открытой угрозы. При виде другого, красивого, экстравагантно одетого, Лар ощутил мимолетную тоску по Рифтхавену. Маленькая женщина рядом с ним зевнула. Позади сидел здоровенный бородач с еще одной женщиной, пожилой. Подросток с длинными рыжими волосами смотрел на Лара серьезно и с интересом.
      - Меня зовут Ларгиор. - Он ненавидел это имя - куда охотнее он назвался бы Ларом Омбриком, рифтером. - Наследник назначил меня для связи с вами. Можете вызывать меня по вашему пульту. - Он указал на свой коммуникатор. - Не нужно ли вам чего-нибудь?
      Маленькая женщина, не выше Лара, оперлась подбородком на руку, и желтые кудряшки упали ей на лоб. Зубы сверкнули в веселой, вызывающей усмешке.
      - Первый вопрос. Что за свихнутый придурок жил тут до нас? На пульте имеются просто ужа-асные видики. В одном Хрим Беспощадный трахается со своим мозголазом на глазах у какого-то бедолаги, привязанного к стулу, интересно, сколько такое может стоить на Рифтхавене?
      - Это личная коллекция Норио Данали. Он погиб во время эксперимента в самый момент вашего прибытия.
      Рифтеры переглянулись - Норио, видимо, был им знаком.
      - Погиб, говоришь? - спокойно переспросил человек с косами.
      - Да. - Лар, покосившись на пульт, произнес возможно более нейтральным тоном: - Пожитки Норио раздали другим, но стереть его ячейку, видимо, никто не позаботился.
      - Я стерла ее, - сухо возразила пожилая женщина, - хотя сами чипы, вероятно, все еще где-то здесь. - Лар заметил взгляд, который бросила на нее маленькая блондинка. - Могу ли я взамен попросить учебные материалы по Должарскому языку? И соответствующее им информационное пространство.
      Лар с облегчением кивнул. Похоже, они поняли его намек о том, что пульт снабжен шпионским глазом.
      - Думаю, что раздобуду их для вас. Есть еще просьбы?
      - Насчет еды, - пробасил страхолюдный бородач. - Я голголский повар и здешнюю пищу воспринимаю как оскорбление. Если бы меня снабдили основными ингредиентами и позволили взять кое-какие продукты с нашего корабля, я мог бы готовить то, что полезно для Вийи, - ведь вашим хозяевам это на руку.
      "Они мне не хозяева", - чуть было не брякнул Лар, но вовремя удержался. При виде рифтеров ему невыносимо захотелось высказать им свою солидарность, но это было бы непоправимой ошибкой. Он лишь кивнул и сказал:
      - Я посмотрю, что можно будет сделать, - но должен предупредить, что мы все здесь получаем такую же пищу. Разве что вы захотите попробовать ур-плоды.
      Бородач, видимо, его не понял, а блондинка засмеялась и ущипнула красавца между ног.
      Лар вспыхнул, сообразив, что на уни его фраза звучит отнюдь не столь невинно, как на бори.
      - Они растут на стенах и выдаются нам только в качестве премии, но некоторые из них стоят того, чтобы потрудиться. - О наркотических плодах он не мог им сказать из-за жучков.
      - Мне что-то неохота их пробовать, - сказал бородач.
      - Откуда вообще станция берет продукты? - спросил подросток и посмотрел в сторону туалета, откуда через обычное неровное отверстие выходили трубы. - Здесь все здорово устроено, прямо как на корабле, но нельзя ли нам пользоваться рециркуляторами "Телварны", как предлагает Монтроз?
      Вот, значит, как зовут бородача - Монтроз. Лар сожалел, что Моррийон сказал ему так мало. Он заметил, что Вийя смотрит на него - может быть, она уловила импульс страха при слове "рециркуляторы"?
      - Я могу только спросить, - отведя глаза, сказал он. Пожилая женщина вдруг, изумив его до крайности, заговорила на бори:
      - Я Седри, Ларгиор, Мы благодарны вам будем за каждую вашу попытку.
      Лар улыбнулся ей: она говорила не совсем правильно, но вполне понятно. Он заметил, что бородач тоже посмотрел на нее с удивлением, и сказал:
      - Зовите меня Ларом.
      Все прочие тоже представились ему, каждый со своим вопросом или жалобой. Должарианка была последней.
      - Меня зовут Вийя, - сказала она с легкой улыбкой. - Я прошу убавить мощность ближайшего к нам пси-заградника. Его присутствие беспокоит меня.
      Лар снова кивнул. Она была не такая, как другие должарианцы на станции, но он все равно боялся ее.
      - Я узнаю, что можно сделать относительно всех ваших просьб, а потом вернусь и расскажу вам.
      - Спасибо, Лар, - с улыбкой сказала пожилая женщина.
      Лар вежливо улыбнулся в ответ, открыл дверь и выскочил в коридор, раздумывая о только что состоявшейся встрече. Ему вспомнились слова Тат. Сначала заключение на Аресе, потом здесь. Единственные рифтеры на Пожирателе Солнц, кроме них. Одиночество их троих - его, брата и кузины вдруг показалось Лару чуть менее полным, и для бори это было очень приятное чувство.
      4
      АРЕС
      Панарх надел Знак Доблести на шею адмирала Нг. Грациозно поднявшись, она поклонилась ему в точности так, как требовалось по протоколу, но его ответный поклон был несколько ниже, чем полагалось. Затем Себастьян Омилов и другие члены Малого Совета вышли вперед, чтобы принять ее в их число.
      Панарх смотрел на Омилова вежливо, но отчужденно. В памяти гностора всплыл их мучительный разговор здесь же, в Кругу, после отлета рифтеров; тогда голубые глаза Панарха не были ни вежливыми, ни отчужденными, ни пустыми. Под конец маска вернулась на его лицо, и легкий голос вновь обрел свой безупречный контроль, но это возвращение к протоколу и внешним формам учтивости как нельзя яснее сказало Омилову, что доверие Панарха он потерял. Он остался ценным советником, но перестал быть близким другом.
      На миг Омилова посетила мечта о побеге и путешествии по следам рифтеров. Какие открытия могли бы ждать его там? Но услужливая память тут же подсунула ему краткий разговор с Эсабианом и тот ужас, который он пережил в Должарском застенке. Он тряхнул головой, чтобы отогнать это воспоминание. Как ни мало ценят панархистские военные эксперты Пожиратель Солнц в качестве артефакта чуждой цивилизации, должарианцы в этом смысле дорожат им еще менее.
      Церемония завершилась, и начался прием в честь нового верховного адмирала. Омилов с привычной ловкостью принес свои извинения и удалился.
      Чем дальше транстуб углублялся в Колпак, тем больше в нем становилось народу. Капсула приближалась к соединению с онейлом. От толчка Омилова прижало к возвращающимся со смены рабочим. Большинство лиц вокруг выражало то же, что испытывал он: усталость и напряжение.
      От нечего делать он стал изучать перечень остановок. За две станции от своей он увидел название "Сады Джихана" и, повинуясь импульсу, сказал:
      - Выхожу!
      Капсула затормозила, и он вышел на красивую дорожку, обсаженную колокольными деревьями и душистым кустарником. Он огляделся, и его депрессия немного прошла. Справа ухоженный парк спускался к озеру, слева стояла Галерея Шепотов.
      Он пошел по дорожке к увитому плющом зданию, стараясь разобраться, что его толкнуло на это. К сплетням он всегда был равнодушен - и к светским, и к политическим. Во время своего пребывания при дворе он часто бывал на Монтесьело, но никогда не чувствовал ни малейшего желания посетить тамошнюю Галерею Шепотов.
      Говорить он не собирался и теперь - хотел лишь послушать, говорит ли здесь кто-нибудь о Пожирателе Солнц и есть ли у него единомышленники. Он слишком уж изолировал себя от других - ему полезно взглянуть на собственные действия со стороны.
      Усмехаясь над собой, он вошел внутрь и очутился среди огней и зелени, которые преломлялись в зеркалах и стекле, словно в гранях кристалла. Через несколько шагов он столкнулся лицом к лицу с величественной седовласой дамой.
      - Себастьян Омилов! - саркастически изумилась она.
      - Ваша светлость! - поклонился Омилов. Безупречно элегантная леди Бритт Вакиано, Архонея Кемаля, символ предыдущего поколения, дотронулась до его руки:
      - Называй меня лучше тетей Бритт, мой мальчик. Или Явный Прерогат выше подобной фамильярности?
      Десять минут назад Себастьян Омилов чувствовал себя старым и утомленным, но сейчас покраснел, как школьник.
      Почтенная матрона, прищурившись, увлекла его к скамейке, завешанной пальмовыми ветвями. Тихий плеск водопада за стеклом заглушал их голоса.
      - У твоей матери все благополучно, хотя она осталась на Чернякове. Кажется, она наконец простила тебя, что ты покинул двор.
      Омилов засмеялся, испытывая в равных долях веселье и грусть.
      - Ты должен знать, почему мы не последовали твоему примеру после самоубийства Тареда, - продолжала она, скрестив руки и глядя прямо ему в глаза.
      - Я думал...
      - Ты думал, что мы примирились с этим. Нет - как раз наоборот. Отчего, по-твоему, Семион всячески избегал появляться при дворе? Оттого что боялся встретиться с теми, кто очень хорошо понимал, что у него на уме. И если бы Геласаар узнал, что творит Семион, мы были бы ему нужны.
      - А я вот ушел, - поморщился Омилов.
      - И уплатил за это двойную цену, дорогой мой, - улыбнулась она. Старые дела могут подождать до другого раза - успеть бы обсудить новые. Для начала скажи; что привело Себастьяна Стойкого сюда и в этот час?
      - А что особенного в этом часе? - помедлив, спросил Омилов.
      - Сейчас чуть больше девятнадцати - ранний вечер в Высоких Жилищах и на планетах, где день близок к стандартному. В светском обществе это был мертвый час - до недавнего времени. Ты, как всегда, отстаешь от моды. Молодая Картано постановила посвящать это время в Галерее Шепотов определенной теме. Текущая тема - любовь.
      Это было так неожиданно и так расходилось с тем, чего он ожидал, что он не сдержал смеха.
      - Ни война, ни смерть, ни разрушение, похоже, не отбили у людей вкуса к клубничке, - с ироническим блеском в глазах сказала Архонея. - Молодая Ваннис восстановила мою веру в человеческую природу.
      Омилов, не зная, что на это ответить, переменил разговор:
      - Вы знаете, что профет Антон Рамануян находится здесь? Теперь он, правда, именует себя "Тате Kaга".
      - Он-то и вызвал меня сюда. Я битый час могла бы рассказывать о приключениях, с которыми добиралась на Арес. Бесконечные скачки с рифтерами на хвосте... можно подумать, что не восемьдесят лет, а восемьдесят дней прошло с тех пор, как мы карабкались по скалам Петрова с бластерами в каждой руке, отбиваясь от Шиидры. Нет, правда - как будто вчера все это было. Как и твоя молодость, когда вы с Иларой и Геласааром ставили оперы в Малом Дворце, а маленькие Брендон и Гален из кожи лезли, дразня угрюмого Должарского мальчугана, взятого нами в заложники. Теперь мы постарели, а главные роли исполняют они. - Она хлопнула себя по коленям. - Хотя мы еще тоже кое на что годимся. Я здесь для того, чтобы помочь мальчику, сыну Геласаара, собрать флот. Мы сгоняем сюда все наши корабли: если победим, то построим новые, а если проиграем, нам все равно конец.
      - Кемаль... - начал Омилов.
      - Облако оккупировано Должаром, но на планете все хорошо, хотя никому не позволяется стартовать с нее или приземляться. Эсабиан не доверяет тамошним рифтерам после того, как наш саботаж приписали им, и от нас он тоже ничего не получит. - Архонея встала и взяла Омилова под руку. - Если не хочешь оставаться в Галерее, давай прогуляемся в розарии и поговорим о твоем Телосом проклятом Пожирателе Солнц...
      Прошло два часа, прежде чем Омилов добрался наконец до Обители. Он не был религиозным человеком, но Обитель навевала на него умиротворение и чувство оторванности от времени. Запах благовоний вплетался в аромат редких цветов. Голоса в отдалении тянули жалобный мотив, вызывающий в памяти тысячелетия человеческой истории.
      Взойдя на террасу, примыкающую к жилой части Обители, он увидел, что Верховная Фанесса его ждет. В начале их отношений Омилов не доверял ей, но теперь жил в предвкушении их ежедневных бесед. Временами она бывала единственным человеком, с которым он общался вне своей работы.
      Она сидела тихо, и на ее черной сутане мерцал свисающий с шеи Диграмматон.
      - Я завернул в Сады Джихана, где встретил женщину, которую знал всю свою жизнь, - сказал он. - В ходе беседы она упомянула о быстром ходе времени. Однако ее долгая жизнь - всего лишь мгновение ока по сравнению с не поддающимися воображению тысячелетиями существования Пожирателя Солнц. Потенциальное знание, которое мы могли бы получить, установив там наблюдательный пост, колоссально. Но никто здесь не хочет видеть дальше сиюминутных обстоятельств... они смотрят на Пожиратель Солнц лишь как на одну из целей в этой войне, - Он рассеянно потер щеку: испытанная им боль, наверное, никогда уже не уйдет из памяти. - Я признаю необходимость действия, но не могу заставить их взглянуть на разрушение станции по-иному.
      - Разве цель Панарха не совпадает с вашей?
      Омилов перевел взгляд на пчел, лениво облетающих цветы,
      - Лишь постольку, поскольку это касается безопасности рифтеров. Омилов качнул головой. - Мне почему-то захотелось прогуляться по Галерее Шепотов. Я никогда в ней не был, но, насколько мне известно, там можно услышать разговоры на любую тему, если задержаться подольше.
      - Я побывала там пару раз, - улыбнулась Элоатри. - И мне показалось, что она исполняет те же функции, для которых нашим предкам служили гадальные карты.
      - Ну, мне-то она ничего не нагадала. Этот час, как выяснилось, посвящен определенной теме. В данный момент тема, предложенная Ваннис, это любовь, что Архонее Кемаля представляется фривольным.
      Элоатри внезапно затаила дыхание, и Омилов посмотрел на нее.
      - Вы хотели что-то сказать, нумен?
      - Не сейчас, - промолвила она, потирая обожженную ладонь. - Не сейчас. Продолжайте.
      - Собственно, рассказывать больше нечего - просто я постоянно думаю о Брендоне, который, несмотря на то, что стал теперь правителем триллионов, собирается следовать за Вийей на Пожиратель Солнц. Любовь может ослепить человека, но это чувство не всегда бывает фривольным.
      - Не всегда.
      - Если он осуществит свой замысел, Флоту поневоле придется принять меры для сохранения станции. Но хорошо ли надеяться на то, что он рискнет собой таким образом?
      Верховная Фанесса промолчала.
      - Вот в этом и заключается моя дилемма, - вздохнул Омилов. - А когда я ушел из Галереи, очередной проклятый репортер попытался зажать меня в углу. Масса бесцеремонных вопросов о Пожирателе Солнц, атаке и рифтерах с "Телварны", которые официально все еще числятся просто "отсутствующими".
      - И это, полагаю, еще не все вопросы?
      Омилов протестующе вскинулся и увидел боль в глазах Верховной Фанессы - такую же, как у него самого. Оба они впали у Панарха в немилость, оба способствовали бегству женщины, которую он любил.
      - Они и меня преследуют. "Имеющий очи да видит", - процитировала она и умолкла.
      - Очи они, конечно, имеют - а перемена нашего с вами положения, думаю, бросается в глаза, - но услышать они от меня ничего не услышат. Если "новости" проведают, куда отправились рифтеры и что их капитан значит для Брендона, Панарх лишится всякой свободы. Он мог бы повести свои войска в бой как глава государства, но как любовник рифтерши? Мы снова рухнули бы в хаос - такова политическая реальность.
      Верховная Фанесса потерла ладонь.
      - Вы не согласны? Может быть, мне следовало сказать правду?
      - Такого совета я вам дать не могу, но мне кажется, признаться, что есть другой способ...
      - О чем это вы?
      - О гадальных картах, - печально улыбнулась она. - И о новой моде, введенной Ваннис Сефи-Картано. - Она поднялась, чтобы уйти, и оглянулась. В любви нет ничего фривольного. Любовь - это опасность, вдохновение, катализатор, мудрость, слепота, но фривольного в ней нет ничего.
      Новый верховный адмирал Панархии Тысячи Солнц никак не могла уснуть.
      В конце концов она включила свет, прошла по мягкому ковру, поднялась на несколько ступенек, пересекла приемную и вошла в кабинет, который теперь принадлежал ей.
      В минувший день неизвестные стюарды без хлопот перевезли ее на новое место. Особых трудов им прикладывать не пришлось - немногие пожитки Нг оставались на "Грозном", ставшем отныне ее флагманским кораблем. Здесь у нее имелась лишь пара смен формы да пульт.
      Проведя пальцами по клавишам, она включила его. Почти все время после окончания церемонии она провела в беседах - официальных и неофициальных. Одну из первых официальных встреч она провела с Панархом, Найбергом и Уилсонс, которые присутствовали при передаче баз данных, закодированных на верховного адмирала. Просмотреть эти данные она еще не успела.
      Подойдя к автомату, она заказала кофе и в ожидании осмотрела комнату. Только теперь, в тихие часы ночной вахты, она начала осознавать реальность своего нового положения, но оно все равно казалось нереальным.
      Почему она, собственно, старается ступать так тихо? Здесь она никого не побеспокоит - мичман и стюард, приставленные к ней, отпущены до утра, а семьи или слуг у нее нет.
      Боль сжала ее сердце. Да, семьи нет. Она сама приняла такое решение, начав свою офицерскую карьеру на Минерве. Как легко дался этот выбор честолюбивой молодой девушке, мечтавшей командовать крейсером.
      Нг невесело улыбнулась, а компьютер тем временем идентифицировал ее сетчатку и вывел на экран меню.
      Семьи нет - но есть мужчина. Она пригубила кофе, охваченная горестными воспоминаниями о Метеллусе Хайяши. Пропавший в отчаянном бою над Артелионом перед самым захватом гиперрации - погибший, как следует полагать. Лучше уж это, чем оказаться в плену и испытать на себе должарские пытки.
      Как это произошло с командой "Арависской ведьмы".
      Марго качнула головой, отгоняя отвратительное воспоминание о том, что видела в широковещательной гиперволновой передаче, и выбрала массив данных о Пожирателе Солнц. Количество кораблей, которые стягивал враг для обороны урианской станции, подавляло. Хуже того, переговоры между ними больше не поддавались анализу - теперь они пользовались не кодом Братства, но шифром, для создания которого требовались очень значительные компьютерные мощности.
      Нг убрала информацию с экрана и заметила мигающий в углу знак личного, чисто визуального файла. Любопытствуя, она открыла массив, подписанный Озирусом бан-Карром, ее предшественником. Откровенный язык давал понять, что перед ней личный дневник адмирала, и у нее по коже прошли атавистические мурашки, словно в присутствии покойника.
      Нг наскоро просмотрела другие закодированные файлы. Мемуары для своих последователей оставил далеко не один Карр - это сделали и все прочие адмиралы. Цепь откровенных признаний и прогнозов тянулась на многие сотни лет в прошлое. Об этой традиции больше никто на Флоте не подозревал - это, без сомнения, делалось ради соблюдения баланса власти между Мандалой и Флотом.
      Марго вернулась к последнему файлу. Адмирал Карр, очевидно, был на середине записи, когда его вызвали на Лао Цзе, где состоялось то злополучное заседание Малого Совета.
      "Образец ясен, но невозможен. И энергетика, и онтологическая физика сходятся на том, что для этого необходимы средства сверхсветовой связи. Здесь, как утверждают они, задействованы неизвестные человеческие факторы, но синхронисты на это пожимают плечами и трясут головами. Дурь какая-то".
      Нг сделала паузу, не совсем уверенная, к чему относится последняя фраза адмирала, и продолжила чтение.
      "Теперь вот Лао Цзе. Быть может, там я найду какой-то ответ. Не думаю, чтобы он мне понравился, но все лучше, чем неизвестность. Я сыт ею по горло, как и все мы".
      Опять непонятно. Нг поразмыслила над значением слова "неизвестность" и пожала плечами. Что бы ни имел в виду адмирал, неизвестность - это часть жизни каждого военного. Все они сознают, что их карьеру, как блестящую, так и не очень, может оборвать внезапная смерть.
      Я - Марго О'Рейли Нг, мне скоро пятьдесят, и я верховный адмирал.
      Как это все-таки странно! Гордость боролась в ней с неуверенностью. Эта комната не имела индивидуальности, не имела атмосферы, как будто прежний жилец был чем-то вроде транзитного пассажира. "Как и я", - угрюмо подумала Марго. После атаки она уже не вернется сюда. Либо ее не будет в живых, либо она отправится на Артелион, где и начнёт свою настоящую работу - ликвидацию хаоса, оставленного должарианцами.
      Кто еще жил здесь из верховных адмиралов Панархии, при каких обстоятельствах, какие мысли их посещали? "Сейчас посмотрим", - подумала Нг и принялась просматривать более ранние мемуары.
      "...в лучшем случае неубедительно, хотя именуется блестящей победой. Родной мир или миры Шиидры так и остались необнаруженными..."
      "...не знаю, чего можно ожидать от этих странных тройственных существ, которые ведут себя вполне дружелюбно, но местонахождения своего мира не открывают. Сможем ли мы понять их настолько, чтобы доверять им?"
      "Кто бы ты ни был, знай, если еще не знаешь: припадки мнимого умопомрачения у ее величества - притворство чистой воды, имеющее целью отвлечь от истинного положения дел. Нет более холодного и беспощадного ума в Тысяче Солнц, чем у нее".
      Нг сверилась с датой последней записи и улыбнулась, Кириархея Баникалаан вошла в историю как полубезумная чудачка, и целые поколения историков-ревизионистов, указывающих на прочность созданных ею политических структур, оказались бессильны развеять этот образ. К этому она, без сомнения, и стремилась. Никто не станет сражаться с человеком, которого не принимает всерьез.