- Гляди, - тихо сказала ей Гвени. - Это он.
      Мойра, поморгав, различила сначала только яркое пятнышко на голубом небе, которое постепенно преобразилось в челнок Панарха.
      Мойра запрокинула голову, несмотря на протест уставших шейных мускулов, и стала смотреть, как он снижается, сверкая эмблемой Солнца и Феникса на бортах. Как не похоже это на высадку Аватара, от которой теперь не осталось и следа.
      Маленький корабль скользнул к берегу и сел так, что его люк пришелся как раз между двумя шеренгами почетного караула десантников, за которыми выстроились аннунцио с длинными золотыми трубами и Дулу. Люк распахнулся, трубы взметнулись вверх на ярком солнце, и зазвучали Фанфары Феникса.
      Мойра не могла сказать, чего она ждала. Конечно, не героя волшебных сказок трех метров ростом и двух в плечах, с горящими глазами, - но все-таки кого-то повнушительнее, чем этот стройный человек в белом с золотом наряде. Однако потом она заметила, как все взоры устремились к нему, почувствовала, как легко он владеет ситуацией и тяготеющей на нем славой, - и ей показалось, что Панарх взаправду вырос до трех метров.
      Поэтому сначала она едва заметила маленькую фигурку позади Панарха, чуть выше ее самой, в белом мундире с нашивками...
      - Верховный адмирал, - почтительно шепнула Гвени. - Сама верховный адмирал с Панархом - и они идут к нам!
      Мойра смотрела на женщину, выигравшую битву при Пожирателе Солнц. Она, наверное, тоже любит войну, иначе не заняла бы такой пост. И столько людей лишилось жизни по ее приказу. Чувствует она свою вину или нет?
      Мойра выпрямилась, надеясь, что верховный адмирал удостоит ее взглядом. Для нее вдруг стало очень важно, чтобы адмирал Нг ее заметила. Адмирал Нг шла, прищурившись от солнца, и как будто не слишком хорошо различала людей, выстроившихся перед ней.
      Когда они подошли поближе, Панарх чуть повернул голову и тихо сказал что-то адмиралу, едва шевельнув губами.
      Верховный адмирал, подняв глаза, оглядела строй и остановилась на капитане Хайяши. Ее глаза широко раскрылись, и она позабыла о военной выправке и о строгом выражении лица, подобающем командиру. Вскрикнув, она бросилась к мужчине, чье трудное дыхание и полные слез глаза удивили стоящих рядом детей. Он и адмирал обнялись и некоторое время стояли так перед Сопротивлением, и высшим офицерским составом, и всей Тысячью Солнц, наблюдающей эту сцену через айны репортеров, стоящих по периметру поля.
      Панарх сказал что-то, и леди Ваннис тоже, и верховный адмирал с Маской, со смехом разомкнув объятия, тоже что-то говорили, но Мойра не слышала слов. Сквозь гордость и усталость пробилась мысль о том, что в последний раз она была с отцом и матерью недалеко от этого места - но мать никогда больше не бросится отцу на шею, а он не встретит ее у родного порога. Мойра склонила голову и закрыла лицо руками.
      40
      Марго Нг провела пальцами по шрамам на лице Метеллуса, лежащего рядом. Он взял ее руку и поцеловал в ладонь.
      - Мне бы надо надеть мешок на голову.
      - Нет, - вздрогнула она. Именно это сделали бы должарианцы, если бы поймали его.
      - Примерно так и поступят хирурги, когда начнут реконструкцию. Как тебе понравится заниматься любовью с персонажем из "Проклятия"...
      Она зажала его рот своим. Через бесконечно долгое время они снова разъединились, и она зарылась лицом в его шею, чтобы он не увидел ее слез.
      Правда, они от счастья, а не от горя. Как странны превратности войны и мира! И как долго продолжаются их отношения, хотя встречаются они урывками, насколько позволяет им служебный долг. Удивительно думать, что им предстоит провести вместе несколько месяцев. Реконструктивное лечение ее любимого будет долгим и болезненным, а ее необходимость координации с новым правительством задержит в Мандале почти на такой же срок.
      - Странно, - сказала она, зная, что он отгадает ее мысли, если она не будет его отвлекать.
      - Что странно?
      - Гиперрация была у нас каких-то пару месяцев, но за это время мы так привыкли к ней, что без нее точно ослепли и оглохли.
      - Еще бы, - засмеялся Метеллус. - Представь, что у Нельсона было бы радио во время битвы на Ниле, а перед Трафальгаром он бы его лишился.
      Марго изумленно подняла голову. Раньше он никогда не пользовался сравнениями из интересовавшей ее истории морского флотоводства.
      - Я тоже об этом подумала! Но... Метеллус приложил палец к губам.
      - У меня есть для тебя сюрприз. - Он протянул через нее длинную мускулистую руку, включил прикроватный пульт, и голос компьютера произнес;
      - Термин "галс" относится к эпохе парусного мореплавания на Утерянной Земле. Помимо первого значения - курс судна относительно ветра - он имеет также второе: снасть, удерживающая на должном месте нижний наветренный угол паруса.
      Нг села в постели.
      - Двадцать четыре года, тридцать шесть дней, четыре часа и пятнадцать минут, - провозгласил Хайяши. - Я выиграл!
      Но Нг помимо изумления и восторга, вызванных завершением долгих поисков, почувствовала дрожь. Этот голос! Она уже слышала его, но где? Это не голос живого человека - вот все, что она смогла выдоить из своей вдруг заартачившейся памяти.
      - Чей это голос? - спросила она.
      - Хороший вопрос. - Улыбка исчезла с лица Метеллуса, и от его тона Марго снова бросило в дрожь. - Это Джаспар Аркад.
      - Что?
      Ее дрожь не прошла, и она с растущим страхом и благоговением выслушала рассказ Метеллуса о том, как дворцовый компьютер принял облик Джаспара Аркада. Когда он закончил, она еще долго молчала, по-прежнему сидя и охватив руками колени.
      - Он все еще... здесь?
      - Думаю, что да. Я не хотел обращать на это внимание властей - хотя леди Ваннис, кажется, что-то подозревает. Пусть Панарх разбирается сам. Метеллус положил Марго на себя и стал ласкать. - Не бери в голову. У нас есть дела поважнее. Например, вот, и вот, и вот...
      Противясь пронизавшему ее теплу, она отстранилась от его настойчивых поцелуев и заглянула ему в глаза:
      - Я требую, капитан Хайяши: хватит сюрпризов!
      - Сюрпризов?
      - Таких, как на церемонии встречи. Это было чудесно, но лучше бы мы встретились наедине.
      - Никак невозможно. Если война научила нас чему-то, тс это действенности ритуалов и символов.
      Нг кивнула, вспомнив видеочип о конфронтации Метеллуса с Ювяшжтом, у которого в заложниках был Панарх, над Артелионом.
      Марго закрыла глаза, ощутив мимолетную жалость к Брендону Аркаду; у него еще меньше возможности уединиться, чем у нее, - теперь уже до конца его жизни.
      - Однако я провожу черту... - с озорством в голосе заявил Метеллус.
      - Где же это?
      - Вот здесь! - Она взвизгнула и засмеялась, когда он совершенно неожиданно лизнул ее в чрезвычайно интимном месте. - Пусть все эти триллионы сами создают свои секс-легенды - придется им обойтись без нашего примера.
      - Они никогда не узнают, как много потеряли, - засмеялась она и отдалась наслаждению любви, которую считала навсегда потерянной.
      Монтроз, сидя на стуле, смотрел из окна своей комнаты в Малом Дворце на расположенный террасами сад и размышлял об иронии своего пребывания здесь, в Мандале, в качестве рифтера. Если бы он остался мелким тимбервеллским Дулу, то никогда бы сюда не попал.
      Он отогнал эту мысль: уж слишком хорош был этот день и слишком приятна окружающая обстановка. Даже самая мягкая ирония казалась неподобающей среди такой роскоши, и он, как знаток прекрасного, сознавал свою ответственность. Он успешно боролся с собой уже три недели и провел их самым чудесным образом.
      Закрыв глаза, он сосредоточился на первом глотке кофе. Напиток имел как раз нужную температуру, пропорции порошка и воды - чистой, дистиллированной воды - были точно соблюдены, и вкус долго держался на языке.
      Дверь позади открылась, и он узнал тихие шаги Седри.
      - Ничто не придает такого вкуса вещам, как внезапный мир, - сказал он.
      Ему понравилась собственная мысль, и он посмотрел на Седри, проверяя, что думает о его остроумии она,
      Она улыбнулась, но очень бегло, и стала складывать свою одежду.
      Монтроз, все еще в благодушном настроении, попивал кофе и смотрел, как руки Седри разглаживают и расправляют каждую вещь точными, аккуратными движениями. Некрасивые, короткопалые руки, которые так грациозно двигались над пультом и так нежно - в любви...
      Голову она держала слегка опущенной, и седые волосы, обычно зачесанные назад, а теперь распущенные, скрывали лицо, когда-то казавшееся Монтрозу таким неприглядным. Да он и не сумел бы разгадать его выражения - даже теперь, когда так хорошо узнал ее. Маску ее заставляла носить не дулуская выучка, а собственная натура, зато руки не скрывали эмоций.
      Монтроз, по-прежнему нежась, наблюдая, как они работают, - четко, решительно и напряженно.
      Что-то неосознанное заставило его выпрямиться. В этом разглаживании и складывании не было удовлетворенности; выступившие сухожилия и побелевшие костяшки свидетельствовали о судорожной попытке человека как-то наладить свой мир...
      Потому что человек им недоволен?
      - Ты что, укладываешься? - спросил он.
      - Да, - сказала она.
      Сначала он не поверил. Невозможно, чтобы трагедия настигла его здесь, в уютной комнате дворца, в Мандале.
      - Бросаешь меня? - сказал он шутливо, стремясь вызвать у нее улыбку.
      И она улыбнулась - но только ртом, не глазами.
      - Я вижу, ты не читаешь свою почту. - Седри кивнула на угловой письменный стол с небольшим пультом. В углу экрана мигал зеленый огонек, но Монтроз, не глядя туда, в два шага пересек комнату и взял Седри за плечи.
      - Седри, что случилось? Я сделал что-то не то? Она покачала головой:
      - Это приказ Вийи. "Телварна" уходит.
      - Как? Почему?
      - Я собиралась поговорить с тобой. Попозже, - сказала она ровным голосом, к которому прибегала в минуты глубокого волнения.
      - Да в чем же дело? Может, кто-то что-то сказал или сделал... - Он протянул руку, но она не ответила на его жест.
      - Монтроз, этого не смягчишь никакими предисловиями. Я беременна.
      Ему в голову приходили самые дикие мысли, но только не эта. Его первой реакцией была неуемная радость, и это так удивило его, что он надолго лишился дара речи.
      - Извини, - прошептала она. - Я этого не хотела.
      Монтроз, во власти противоречивых эмоций, продолжал таращить на нее глаза - но, увидев ее влажные веки и сжатые губы, заключил ее в объятия.
      - Седри, Седри, - шептал он в седые, с чистым запахом волосы. - Не надо горевать. Я удивлен, конечно, - но счастлив. - Он думал, что эта часть его души закрыта навсегда, похоронена вместе с его женой и детьми на Тимбервелле. Сможет ли он снова выдержать эту боль? Он уже позабыл, сколько в ней радости.
      Но тут до него дошли последние слова Седри, и он заглянул ей в лицо.
      - Не хотела?
      - Нет. Я не просила отменить контрацепцию. Должно быть, это сделали на Пожирателе Солнц - добавили что-то в еду или питье. - Голос ее был все так же ровен.
      - Должарианцы. - Монтроз выругался. - Но зачем?
      - Я думала об этом много ночей, с тех пор как заподозрила неладное. Я сделала тест, - добавила она торопливо, - и все подтвердилось. Контрацепцию отменили без моего ведома и согласия.
      - Бессмыслица какая-то. Зачем им была нужна твоя беременность?
      - Не моя, - шепнула она.
      Он подумал, как сложно было бы добавлять химикаты в пищу одной Седри, и понял очевидное: все рифтеры ели одно и то же, но действовало это только на женщин.
      Марим, конечно, уже не спросишь. Была ли она беременна в момент смерти? Если да, то...
      Его сердце стукнуло, как молот по наковальне,
      - Вийя, - сказал он.
      - Нет, - с видимым облегчением заявил сыну Себастьян Омилов. - На приемы я больше не хожу - ни на этот, ни на все прочие.
      Фиэрин сжала руку Осри, и он почувствовал благодарность за поддержку.
      - Больше всего меня сейчас радует мысль, - продолжал отец, - что после коронации, передав дела Лисантеру - он возглавит вместо меня то, что еще называется проектом "Юпитер", - я смогу отправиться домой.
      - На Шарванн? - растерянно спросил Осри. Отец, помрачнев, качнул головой:
      - Низины скорее всего разрушены, слуги перебиты. Я вернусь на Чернякова, в дом моей матери. Когда ты увидишь его, то поймешь, что для ушедшего на покой человека лучшего места не найти. - Он улыбнулся им обоим. - Однако у вас время на исходе - ступайте выполнять свои светские обязанности.
      Осри протянул отцу руки и удивился, когда тот привлек его к себе и обнял. Потом Себастьян поцеловал в щеку Фиэрин и вышел.
      Осри посмотрел ему вслед, охваченный трудноопределимыми эмоциями.
      Фиэрин легонько пожала ему руку.
      - Держу пари - больше всего его утешает мысль, что его здесь не будет, когда появится твоя мать. - Рот ее вдруг сложился в сварливую гримасу, как у Ризьены, и голос поднялся до знакомых ноющих интонаций. - Я просто не понимаю, почему ты не можешь обеспечить мне лучшего места на коронации. Панарх просто не заметит меня, если...
      Осри удивленно рассмеялся. Он не подозревал в Фиэрин имитаторского таланта - тот раскрылся недавно, как и другие стороны ее характера, который Ториган, а затем Шривашти так долго и жестоко подавляли.
      Фиэрин, перестав дурачиться, погрустнела.
      - Мне очень хотелось бы пойти с тобой и познакомиться с Бабулей Чанг, но на приеме у Вакиано я не могу не побывать.
      - Они просто пытаются чем-то возместить тебе долгие годы пренебрежения.
      - Совершенно верно, - засмеялась она. - Потому-то мне и нужно там быть. - Она иронически выгнула брови. - Их не было на Аресе, когда я в них нуждалась, - им многое придется наверстывать!
      - Я представлю тебя Бабуле позже, - пообещал Осри, и они с неохотой расстались.
      Пробираясь через лабиринт Большого Дворца туда, где устраивался прием, Осри думал о том, как изменилась его жизнь. Панарх особо пригласил его - в числе немногих других. Похоже, это будет самое эксклюзивное собрание из всех, что устраиваются сегодня вечером. И почти все другие приглашенные это рифтеры.
      Он усмехнулся. Не так давно одна эта мысль вызвала бы у него приступ бессильной ярости. Теперь он радовался новой встрече с командой "Телварны". Что-то их ждет в будущем? Попытаются они поладить с Панархией или вернутся к рифтерской вольнице? Но ни Панархия, ни рифтсрство никогда уже не будут такими, как прежде.
      Войдя в зал, он оглядел собравшихся, многие из которых были одеты в яркие цвета. Он сразу узнал Локри, собравшего вокруг себя кружок красивых молодых Дулу. Жаим беседовал с адмиралом Нг, а леди Ваннис грациозно переходила от одной группы к другой. Монтроз держался на другой стороне зала. Осри заметил Люкана Мипа и еще двух-трех капитанов-союзников. Рифтеры не соблюдали пространственной иерархии дулуского общества, но у Дулу хватало искусства не позволять приему развалиться - хотя некоторые, как заметил Осри, и поглядывали на Брендона в поисках указаний.
      Право же, это удивительно. Перед войной рифтеры не знали бы, куда себя девать в такой ситуации, - теперь неловкость испытывали Дулу.
      Осри подошел к пузырю невесомости Бабули Чанг, чтобы выразить свое почтение, но остановился, увидев, что она говорит в Вийей. Дулу вокруг них тоже соблюдали дистанцию.
      - Ты очень выросла, дочка, - сказала древняя нуллерша, блестя темными глазами. Просунув руку сквозь стенку пузыря, она сунула в руку Вийе маленького яшмового льва. Осри узнал в нем один из экспонатов, которые рифтеры вынесли из Аванзала Слоновой Кости, - целую вечность назад, как казалось теперь. На глазах у Осри драгоценная вещица - в то время он счел бы это невозможным - вернулась домой. - Это было подарено мне по доброй воле, а теперь я по доброй воле возвращаю это назад. Вернуть его на законное место среди других древностей надлежит тебе, ибо в тебе мы видим символ, который никогда не думали увидеть: возможность совместить хаос Рифта с порядком Панархии. Быть может, для обеих сторон возможна новая, лучшая жизнь, где они будут обмениваться своей силой и мудростью.
      Вийя поклонилась старой нуллерше, и Осри понял, что яшмовый лев не просто вернулся на место, но обрел новое значение.
      Вийя отошла, и Бабуля Чанг заговорила с другим гостем. Осри подумал, что это новое значение касается и его. Когда-то его будущее было расписано наперед, вплоть до даты ухода в отставку, после чего он собирался поселиться в Низинах на Шарванне. Теперь будущее, как и у всех здесь, стало неизвестным и многообещающим, как чистый лист.
      И ему это, к собственному изумлению, очень нравилось.
      * * *
      Ваннис стояла под деревом и смотрела, как плещется фонтан на заходящем солнце, обращая его золото в жидкое пламя.
      Ее труды здесь в определенном смысле закончились. Утром с Карелиса прибыл новый посох. Другие символические предметы из столицы каждого октанта уже перешли в руки стюардов и ждали своего часа, чтобы открыть новое царствование. Сложный ковер подготовки был почти завершен - и Ваннис могла поздравить себя с тем, как гладко он ткался.
      Остался последний штрих. Коронация состоится завтра.
      И если взглянуть на дело под другим углом, труды ее только начинаются.
      Ваннис не знала, на какой точке зрения остановиться, и эта невозможность принять решение показывала, что надо поразмыслить.
      Ее личные отношения с Брендоном нельзя считать ни законченными, ни начавшимися заново. Вийя, вопреки вероятности, пережила битву при Пожирателе Солнц - и, видимо, доказала Брендону то, что должна была доказать, а он, в свою очередь, доказал ей. Ваннис встречалась с ним по делу несколько раз в день и видела его в самых разных настроениях - от сурового до веселого, но когда Вийя входила или выходила, он всегда начинал себя вести чуть-чуть по-иному. Ваннис знала, что, если Вийя не вернулась бы живой, он все равно сохранил бы преданность - не ей, так ее памяти. По крайней мере на некоторый срок; Ваннис знала по опыту, что верность до гроба - слишком большая редкость, чтобы на нее полагаться. Ей остается одно: стать незаменимой в высших эшелонах власти и ждать.
      Перед ней явился непрошеный образ высокого человека в сером, с длинными косами вдоль спины. Жаим, всегда маячащий, как тень, за плечом Брендона, видел ее каждый раз, когда она виделась с Брендоном сама. Разгадать его, когда он хотел что-то скрыть, было не легче, чем Панарха, но Ваннис чувствовала, что его влечет к ней.
      Этому, конечно, легко воспрепятствовать. Кандидатов, готовых лечь с ней в постель, множество, и ей нет нужды опускаться до рифтера-телохранителя с темным прошлым и не менее темным будущим: он объявил, что теперь, накануне коронации, слагает с себя обязанности по охране жизни Панарха. Это решение принял он, а не Брендон.
      Пусть он низкого происхождения - ничтожным его не назовешь,
      Ваннис потрясла головой, отгоняя от себя его образ.
      Ей лучше удалиться отсюда, и на длительное время. Когда отпразднуют коронацию, она отправится на своей яхте к Дезриену. Она ясно сознавала всю иронию этого поступка, и ее клеветники тоже не преминут это заметить. Но мать отправилась на Дезриен, чтобы отречься от мира, а я - нет. Когда я вернусь, то буду знать, кто я и какое место желаю занять.
      Красный шар солнца опустился за далекие деревья, и вода в фонтане стала обыкновенной, голубовато-белой.
      Как-то вдруг похолодало, и бриз, взметнув юбки Ваннис, погнал листья по террасе. Ваннис сделала глубокий вдох, заново наслаждаясь естественной погодой.
      Выбрав тропинку, окутанную таинственным голубовато-зеленым сумраком, она пошла по ней. У нее был еще час до того, как начать готовиться к официальному обеду для членов Малого Совета.
      Они с Брендоном еще несколько часов назад договорились, кому где сидеть: она сядет напротив него, как бы замыкая круг, а Вийя - по его правую руку.
      Днем Ваннис отправила Вийе письмо, объясняя разницу между обедом за круглым столом (где нет иерархии) и за обыкновенным (где иерархия строго соблюдается). Она также перечислила некоторые правила, соблюдаемые Дулу, и выразила готовность ответить на любые вопросы, если они у Вийи возникнут.
      Ответа она не получила.
      Ваннис замедлила шаг, вдыхая многочисленные ароматы. Сумрак окутывал ее, и она замечала, как меняется воздух, пахнущий теперь ночью и близким дождем.
      Как ни совершенна технология тианьги, она способна лишь очень приблизительно представить самый обычный сад в день поздней весны. Это хорошо иллюстрирует пределы человеческого понимания.
      Ироническая улыбка коснулась ее души вместе с запахом алоэ. Что бы ни заключалось в этой мысли - стихотворение, эссе или диалог, - она ушла вместе с меркнущим светом.
      Ваннис услышала за собой тихие мерные шаги. Хрустнула ветка.
      Сжав в ладони свой бластер, она повернулась, прицелилась...
      И опустила руку, увидев в сумраке силуэт высокой черноволосой женщины. Вийя нашумела ровно столько, чтобы дать Ваннис знать о своем присутствии.
      Но как она нашла меня ?
      Ах да. Она же телепатка.
      Вийя не спеша преодолела последние пару метров. Одетая в космонавтский китель и голубовато-стальные, под цвет сумерек, брюки, она посмотрела на маленький бластер Ваннис и спросила:
      - Вам когда-нибудь приходилось им пользоваться?
      - Только однажды. - И Ваннис с вызовом добавила про себя: прочти мои мысли и узнай сама, где, когда и почему.
      Но невозмутимый профиль рядом с ней не изменился: Вийя смотрела на деревья у далекого горизонта.
      Они прошли немного в молчании - Вийя приноравливала шаг к походке Ваннис.
      - У меня к вам вопрос, - сказала наконец она.
      - По поводу сегодняшнего обеда?
      Вийя сделала небрежный жест, пробудивший в Ваннис воспоминания.
      - Я буду сидеть молча и подражать остальным. Другого от Должарского варвара и ожидать нельзя.
      Ваннис хотела дипломатически возразить, но промолчала. Вийя улыбнулась и спросила неожиданно;
      - Вы помните Анариса?
      Ваннис, опешив, заколебалась и вспомнила: жест, сделанный Вийей, был характерен и для Анариса.
      - Помню, - ответила она.
      - Каким он был, когда жил здесь?
      Этот вопрос удивил Ваннис не меньше первого, и она подумала: почему бы тебе просто не взять это из моей памяти?
      Но Вийя продолжала молча шагать рядом с ней, и Ваннис спросила вслух:
      - Разве вы не можете просто взять это из моей памяти? Вийя подняла взгляд к слабо мерцающим вечерним звездам.
      - Возможно, могла бы, будь келли живы - и если бы все мы действовали синхронно. Но я не компьютер, который считывает данные с чипа, хочет чип того или нет. Представьте, что вы заперты в огромной комнате, где совершенно нет света. Вы ничего не видите, и уши у вас закупорены, поэтому других людей вы можете найти только ощупью. Так и я теперь - тоже не вижу и двигаюсь ощупью, разве что слышу иногда крики и шепоты, которые показывают мне, где искать - если, конечно, это не проклятия в мой адрес.
      Ваннис вдумалась и кивнула, выделив в этих словах сразу несколько подтекстов.
      - Все, что я хочу, - это узнать ваши впечатления, - продолжала Вийя. В конце боя Анарис заявил мне, что нас с ним связывает какое-то незаконченное дело. Чтобы понять, я пытаюсь разобраться, как он формировался во время своего пребывания здесь - должарская сторона его характера мне известна.
      - А с Брендоном вы это не обсуждали?
      - Обсуждала, но он помнит только их детскую вражду. У них не было ни общих уроков, ни общих друзей, поэтому его мнение ограничено. Когда Брендон покинул Артелион, они встречались очень редко, а после исключения Брендона из Академии не встречались совсем - Анарис тогда решил удалиться от света и продолжал свои занятия в уединении.
      - Да, это верно. - Ваннис пошарила в памяти. Анарис помнился ей живо, и она заговорила, не взвешивая слов: - Высокий, красивый, но зловещий, склонный к сарказму. При дворе он появлялся почти всегда вместе с Геласааром. Семион был этим крайне недоволен, - со смехом добавила она.
      Уголки рта Вийи приподнялись в язвительной улыбке.
      - Одно время он был в моде, - продолжала Ваннис, вспоминая, казалось бы, давно забытое. - Особенно среди молодежи. Все наперебой старались привлечь его внимание. - Она копнула поглубже в поисках впечатлений, которые тогда проходили где-то на периферии ее зрения. - Ему это, кажется, нравилось - во всяком случае, он им не препятствовал. Да, определенно нравилось - какое-то время. Даже нрав его как будто смягчился, что замечалось многими. А потом он внезапно прекратил бывать в свете.
      - Он назвал причину?
      - Нет, насколько я слышала, но я никогда не вела с ним серьезных бесед. Мои интересы лежали в другой области. - Ваннис задумалась, вслушиваясь в призрачные шепоты памяти. - Думаю, он просто открыл, что стал предметом моды. Что его слова, манеры и поступки обсуждаются - чего никогда не произошло бы, будь он одним из Дулу.
      - Что с ним обращаются, как с видеоактером, танцором или дрессированным зверем? - Тон Вийи был так ровен, что Ваннис не сразу разглядела скрытый смысл. - Оценивают степень и качество его ассимиляции, развлекаясь в то же время неистребимыми чертами его варварского наследия?
      - Возможно. Но что это за незаконченное дело? Вийя рассмеялась коротко, как будто выдохнула.
      - В жизни всегда остаются какие-то незаконченные дела, пока смерть не закончит их за нас.
      - Да, наверное. - Ваннис прикусила губу. - Вы думаете, он соберет остатки отцовской армии и снова нападет на нас?
      - Не знаю.
      - Я скорее предположила бы, что он вернется на свою ужасную планету и проведет остаток жизни, рыча на своих дрожащих слуг и замышляя новую месть, - совсем как злодей из третьесортного сериала.
      - Анарис смотрит на себя не столько как на злодея, сколько как на жертву. Впрочем, - добавила Вийя мрачно, - это вполне может измениться.
      - То есть?
      - Он всю жизнь пробыл пленником - до недавнего времени. В годы формирования его прямым наставником был абсолютный монарх, затем он стал наследником другого абсолютного правителя, живущим под постоянной угрозой смерти. Что бы он ни предпринял, он не станет просто сидеть и сетовать на судьбу - ведь теперь его судьба перешла в его собственные руки.
      В первый раз с тех пор, как она узнала, что битва закончена и Брендон жив, Ваннис ощутила холодок опасности.
      - Но ведь Брендону это известно?
      - Конечно, известно. И он уже начал энергичную кампанию, чтобы ограничить Анарису свободу действий.
      Густые заросли как-то незаметно сменились аккуратными рядами кустарника с редко стоящими высокими деревьями. Женщины повернули назад к дворцу. Сквозь качающиеся ветки пробивался слабый свет, и впереди виднелась сложная, из нескольких фигур, скульптура, плохо различимая в темноте.
      Ваннис заговорила о другом, а когда они дошли до вечно борющегося Лаокоона, сказала:
      - Теперь вы здесь и расспрашиваете меня. Можно считать, что круг замкнулся?
      Вийя наклонилась, чтобы прочесть надпись на гранитной доске, прикрепленной к пьедесталу.
      - "...крепче цепей". Да, круг замкнулся. Ваннис, понимая, что эти слова не просто лесть, а переход к чему-то более важному, промолчала.
      - Ночью меня уже здесь не будет, - спокойно сообщила Вийя.
      Именно потому, что тон ее был так спокоен, Ваннис поначалу не поняла. Где не будет? В саду? Во дворце?
      - На планете? - Ваннис невольно произнесла это вслух, и Вийя ответила крученым кивком, снова пробудившим в ней воспоминания: эта женщина, должно быть, до конца дней так и не избавится от этого Должарского жеста. - Но зачем? И долго ли вас не будет? - Ваннис едва удерживалась от смеха - такие блестящие перспективы это открывало перед ней. На завтра, на будущую педелю, на всю жизнь.
      - Этого я не знаю. Многое зависит от того, что я выясню на Рифтхавене. - И с оттенком юмора: - Это не повторение моего предыдущего побега.
      - Хорошо, если так, - сухо ответила Ваннис.
      - Если бы я знала, что это вас так обременит, то не обращалась бы к вам. Извините меня: за последнее время я многое поняла.
      Ваннис не знала, что на это ответить, но потом с горьким весельем подумала: если темпаты и телепаты так хорошо слышат чужие мысленные крики и шепоты, они должны уметь хранить секреты, чтобы не умирать молодыми.
      - Но раз уж вы почтили меня своим доверием... позвольте спросить: почему вы улетаете?
      - Потому что так надо, - ответила Вийя со столь нехарактерной для Дулу прямотой, - Вы все-таки хотите, чтобы я взвалила на вас эту ношу?
      Ваннис собралась уже ответить отрицательно, но, снова перебрав в уме все аспекты их разговора, сказала:
      - Хочу я того или нет, выбора у меня, как видно, не остается. - Ваннис повернулась лицом к высокой, невозмутимой рифтерше родом с Должара. Возлюбленной Брендона. И заговорила, не борясь больше с эмоциями в голосе, - зачем, раз Вийя все равно их слышит? - Пожалуй, мы с вами связаны до конца наших дней.
      - Это правда, - спокойно, как всегда, ответила Вийя.
      - Я тоже многое поняла, - сказала Ваннис. - Пожалуйста, послушайте меня. Ваше место здесь. Не просто в качестве подруги Брендона - это было бы легко, - но в качестве Кириархеи.
      Вийя снова сделала свой отрицательный жест.
      - Это так, - настаивала Ваннис. - Вы же видели, какое впечатление произвел на Брендона поступок Чанг. Он тоже это сознает. К лучшему это или к худшему, хотим мы того или нет, старый порядок ушел в прошлое, а новый только еще создается. Меня учили управлять при старом порядке. Если я стану Кириархеей сейчас, это расценят как символическое предупреждение, что Панархия еще может повернуть назад. Рифтеры не станут сотрудничать с нами, если вы исчезнете.
      Вийя вздохнула, и Ваннис с холодком осознала, что слышит ее дыхание стесненное дыхание человека в состоянии предельного напряжения.
      - Он ведь уже говорил с вами о браке, - сказала она наконец. - Я думала, это решено.
      - Нет. - (И странно, что Брендон, чья проницательность превосходит мою, этого не видит. Или видит, но идет на риск?)
      Ваннис понимала, что никогда не узнает правды - если она, эта однозначная правда, есть. - Мы условились подождать - и, как выясняется сейчас, поступили правильно. Анарис был заложником и не имел выбора. Я не хочу надевать на себя те же цепи добровольно, чтобы изображать - войду я в моду или нет - ручного варвара перед вашими Дулу.