2

— Я думал, вы цените правду превыше всего, — сказал Анарис.

— Так и есть, — ответил Геласаар.

— Почему же тогда ваши советники не докладывали нам о Семионе?

— У правды много слоев.

— Софистика, — бросил Анарис.

Панарх прищурился с беззлобным удивлением.

— Тогда позволь выразиться по-другому: у восприятия много слоев.

— Либо вам рассказывали о происках Семиона, либо нет.

Панарх задумался, словно грезя наяву. Лоб его был гладок и спокоен. Анарис молча ждал, и дираж’у замер в его руках. Через некоторое время Панарх поднял глаза.

— Рассказывали, но обиняками.

— В последнее время они стали не столь уклончивы?

— Да. Теперь мы можем позволить себе роскошь говорить прямо.

— Казалось бы, должно быть наоборот. Когда вы находились у власти и было известно, что вы цените правду, вашему окружению следовало почитать прямоту за добродетель.

Панарх склонил голову.

— Когда ты у власти, вес твоего слова — если мерить по последствиям — растет со временем в геометрической прогрессии. Чтобы действовать в этих условиях, приходится учиться языку компромисса.

Элоатри шла вдоль периметра Обители, думая о том, как мыслил и чем руководствовался неизвестный, создавший все это. Она уже обнаружила два потайных входа в частный туннель транстуба и спрашивала себя, какие отношения могли существовать в прошлом между этим религиозным центром и панархистским правительством.

«Слишком я неопытна для своего поста», — подумала она. На Дезриене, безусловно, имеются тексты, предназначенные только для глаз Верховного Фаниста. Но Диграмматон явился к ней неожиданно, и она еще не оправилась после столь необычного способа посвящения.

Морщась, она потерла ладонь: ей уже никогда не избавиться от боли, вызванной ожогом, который нанес ей Диграмматон в своем таинственном скачке через световые годы, отделяющие Артелион от Дезриена. С тех пор она посвящала все свое время изучению принципиально новой религии — и поиску тех, кого показало ей Сновидение. Все они, кроме одного, еще неопознанного, прибыли на Дезриен, были захвачены Сновидением и теперь вместе с ней находятся здесь, на Аресе.

Что же дальше?

Зазвонил коммуникатор, и она с радостью отвлеклась от своих мыслей. На экране после включения появился адмирал Найберг. Они встречались всего один раз, во время ее прибытия, и он оставил о себе впечатление осторожного, расчетливого, но абсолютно честного человека.

«Именно такой и должен командовать Аресом».

— Нумен, — начал он без лишних слов, — прошу простить, что не зашел к вам лично. — Она махнула рукой в знак того, что это не обязательно, и он продолжил: — Поскольку эта линия не засекречена, я буду краток и даже загадочен. — К изумлению Элоатри, на суровом, рубленом лице адмирала промелькнуло юмористическое выражение. — Капитан Нукиэль сказал, что вы поймете. Мне сообщили, что вы единственный человек, кроме должарианки, с которым эйя могут разговаривать, а от лейтенанта Омилова мы узнали, что они способны обнаруживать на расстоянии урианскую технику. Можете себе представить, как нам хочется узнать побольше об этих существах. Не хотите ли помочь нам?

Гиперрация. Оказавшись на Аресе, она удивилась тому, что Флот счел нужным информировать ее о существовании этого захваченного у врага аппарата. Теперь она начала понимать, что пост Верховного Фаниста имеет больше веса, чем она полагала.

Она кивнула и сказка, тщательно выбирая слова:

— Я лично вряд ли смогу быть вам полезна. Наше общение носит чрезвычайно абстрактный характер — это сравнение архетипических энергий, и только. — На лице адмирала отразилось вежливое непонимание. — Однако есть человек, который мог бы помочь. — Жестом остановив изъявление благодарности, она продолжила с полным сознанием значимости своего сана: — Но помните, адмирал, что этими людьми и этими инопланетянами движет Телос. Они — дверные петли Времени, и я не стану делать ничего, что помешало бы открытию этой двери.

— Я понимаю, нумен, — коротко кивнул он. — Мое дело — безопасность Ареса и успешное ведение войны с Должаром. Надеюсь, наши пути пойдут параллельно.

— Уверена, что пойдут. Я всегда в вашем распоряжении.

— Как и я в вашем, нумен. Благодарю вас.

Его изображение померкло. Элоатри со вздохом покачала головой, в который раз спрашивая себя, почему избрали именно ее.

«Я не люблю политики и так мало знаю об этих Дулу».

Но Томико ясно дал понять, что ее желания тут роли не играют. Она снова увидела перед собой чашу с ее страшным содержимым и услышала слова умирающего Томико: «Уж не думаешь ли ты, что пьешь только за себя?»

Она содрогнулась.

Та жидкость имела вкус крови.

Тут Элоатри вспомнила, что дело не терпит, и вернулась к настоящему.

Обитель представляла собой здание, выстроенное квадратом вокруг внутреннего сада. Кто-то сказал ей, что это копия Аркадского Анклава, только уменьшенная. Интересно, сколько же тайников запрятано в том, большом анклаве, и обнаружил ли улыбчивый голубоглазый Эренарх хотя бы некоторые.

Проходя мимо открытого окна, Элоатри посмотрела на озерную заводь близ Аркадского Анклава, примерно в километре от Обители. Гностор Себастьян Омилов принял ее приглашение поселиться здесь, и его немногие пожитки уже доставили в Обитель, но сам он еще не появлялся.

Вероятно, еще спит. Он тоже не ложился до поздней ночи, и она видела по его замирающему голосу и бледному лицу, что его сердце не в лучшем состоянии. На это намекал и капитан Нукиэль во время их первой беседы на борту «Мбва Кали», шедшего к Аресу.

Она предложила гностору пристанище под влиянием импульса, услышав, что жена отказалась поселить его у себя, — но она давно уже поняла, что совпадения случаются редко.

Настоящей причиной ее предложения было то, что гностор находился на борту рифтерского корабля, там же, где и большинство людей, которых показало ей Сновидение. И гностор уже вознаградил ее прошедшей ночью — стоя рядом, он снабжал ее краткими сведениями о многочисленных Дулу, которые кружились по залу в нескончаемых вальсах и кадрилях.

Остановившись у высокого окна, Элоатри задумалась о центральной фигуре этого пышного зрелища: о Брендоне лит-Аркаде, который один из всей семьи избежал мести Джеррода Эсабиана Должарского и стал наследником Панархии Тысячи Солнц. Она общалась с ним очень мало и всегда в присутствии других. А в тот единственный краткий миг на Дезриене он показался ей скользким, как стеклянный шар, и почти таким же глубоким.

Тогда, в соборе Нью-Гластонбери, она разглядела под его шоком твердую решимость, такой же заряд энергии, который исходил от старых видеограмм его предка Джаспара Аркада.

Прошлой ночью он снова удивил ее, когда, сбросив маску светской учтивости, стал общаться с танцующей троицей келли на их мимическом языке. Казалось, он искренне рад их видеть, а уж они подергивались и ухали в полном восторге.

Келли. Элоатри внезапно вспомнила о мальчике, в плоть которого внедрился геном келлийского Архона. Они собираются убрать геном сегодня — она посмотрела на свой хроно — меньше чем через час. Самое время воспользоваться этим секретным траистубом.

Ваннис Сефи-Картано скучала на званом завтраке, прикидывая, когда же наконец сможет заняться своей почтой.

— Ночыо подошел еще один корабль, — объявила Чаридхе бан-Масо, первой узнававшая все сплетни.

Гости вежливо выразили свое удовольствие, и одна молоденькая девица с подвязанными в кольца, унизанными украшениями косами томно осведомилась:

— На нем кто-то есть?

Чаридхе послала ей саркастическую улыбку, говорящую безо всяких слов: «Разумеется, иначе зачем бы я стала говорить об этом?», а затем, обращаясь к хозяйке, сообщила:

— Говорят, что капитан КепСингх взял на борт последних беженцев из Мандалы. Среди них находится ларгист, который будто бы присутствовал на Энкаинации Эренарха.

Ваннис, случайно взглянув в этот момент на Тау Шривашти, увидела, что он замер, и дыхание перестало колебать его винно-красный бархатный камзол. Это обострило ее интерес: почему Тау так поразила эта новость?

Девица с косами проворковала:

— Это Ранор. Моя мать дала ему образование.

Взгляд Тау задержался на ней, и Ваннис стало смешно. Тут его явно заинтересовали не слова, а сама ораторша. Он ведь известен своей слабостью к зеленой молодежи.

— Увидим ли мы его среди нас? — спросила Риста. — Так хочется узнать, кто еще выжил.

— Не сейчас, — скучающим тоном протянула Чаридхе. — Кто-то из пассажиров — кто, не говорят — нездоров, поэтому их доставят позже, специальным курьерским кораблем. Зато на станцию прибыли китари, и есть шанс, что они дадут здесь концерт.

Ваннис, подавив зевок, спрятала руку в складках платья. Убедившись, что никто на нее не смотрит, она включила босуэлл и набрала код своей электронной почты. Четыре поступления.

Разговор перешел на пустяки, и она, расправив платье, как бы между прочим, отошла к буфету.

Ей уступали дорогу, и она мило улыбалась в ответ. Титул обеспечивал ей всеобщее почтение, а события прошлой ночи еще более возвысили ее в мнении света.

Она заказала себе холодный напиток и в ожидании проверила имена отправителей. Разочарование кольнуло ее: от Брендона ничего не было.

В следующий момент она почувствовала, что к ней кто-то подошел, и подняв голову, встретилась с золотисто-серыми глазами Тау. Заметил ли он, что она пользуется босуэллом? Возможно. Ну что ж, она ведь могла общаться и с кем-то из гостей. Ваннис снова подавила зевок и протянула руку за своим стаканом.

— Я мог бы предложить вам кое-что получше, — с холодным юмором заявил он. Тау говорил о напитке, но явно намекал на что-то еще, и это вызвало в ней интерес, смешанный с тревогой.

Она дала понять, что ничего не имеет против, и обернулась, уловив движение воздуха и шорох шелковых юбок. Хозяйка вела к буфету остальных гостей, и по ее напряженной улыбке Ваннис поняла, что она расстроена.

«Она думает, что мне скучно». Ну, если Кароли бан-Ногуши так взволновала эта мысль, значит, Ваннис полностью вернула свое.

Под несмолкающий говор Ваннис подошла к Кароли и мигом успокоила ее, а затем, двигаясь по тщательно выверенному кругу, обменялась несколькими словами с каждым из гостей. В какой-то миг ее обхода Шривашти исчез. Ваннис не видела, как он ушел, но поняла, что его нет, по надутому выражению лица девицы с косами.

Осри Омилов сел в постели, перебарывая ужасающую головную боль. В комнате, куда поместила его мать, не было встроенного будильника, поэтому он спал, не снимая босуэлла. Теперь цветной нейросигнал по ту сторону глаз пульсировал в такт с висками. Два часа сна, и меньше часа осталось до конца его увольнительной — после того ему надлежит явиться в военную часть станции, известную как Колпак.

В этом есть и хорошая сторона: его поселят с другими офицерами. Ободренный тем, что скоро съедет от матери, Осри нашел в себе энергию, чтобы влезть в форму и собрать свои немногочисленные вещи.

Покончив с этим, он заметил, что на настольном пульте мигает сигнал поступления почты. Он вывел сообщение на экран, увидел, что оно адресовано ему, и ввел свой персональный код.

Письмо состояло из единственной строчки:

Осри поморгал, прочел письмо еще раз, понял, что оно от Брендона лит-Аркада, и сердце у него болезненно сжалось.

Он стер сообщение, взял сумку с вещами и на цыпочках пошел по коридору к выходу. Двери остальных спален закрыты — сестры еще спят. Это хорошо.

Но выйти из дома оказалось не так просто. Слуга в ливрее Геттериусов торчал у самых дверей. Увидев Осри, он поклонился и сказал:

— Ее светлость желает поговорить с вашей честью.

Осри, скрывая раздражение, повернул назад и вошел в комнату матери. Она сидела в огромной кровати, задрапированной вышитым шелком, — хорошо еще, что одна.

— Осри, — сказала они, прищурив темные глаза, такие же, как у сына, — от кого было письмо? Как грубо с твоей стороны перевести его на свой код.

Только матери могло прийти в голову такое. Осри подавил смех. Лгать ему не хотелось, но не мог же он сказать ей, что письмо от Брендона — тогда препирательствам вовсе не будет конца.

— Это, конечно же, твой отец, — неожиданно неприятным голосом молвила она. — Хвастается, что внедрился к Верховной Фанессе. Если бы он сказал мне, что они с Эренархом снова в близких отношениях...

Осри слышал это уже три дня.

— Отец поздравляет меня с новым назначением, — сказал он, посмотрев на хроно. — Кстати, мне нужно явиться на службу через несколько минут.

Брендон, судя по всему, назначил ему встречу в Аркадском Анклаве. Если он доберется до транстуба за две минуты, он поспеет как раз вовремя.

— В мои приемные часы ты должен быть дома, — заявила мать.

— Если служба позволит, — пообещал он.

Мать подставила щеку. Осри поцеловал ее и с великим облегчением ретировался.

Хотя Ризьена Геттериус являлась абсолютной властительницей своей луны, ее положение среди тысячелетних Семей Служителей было сравнительно низким. Ее даже поселили в помещении для служащих низшего ранга. Осри, впрочем, не находил ничего плохого в этих домиках, выстроенных вдоль холмов, где из окон виднелись сельскохозяйственные угодья.

Однако дома для офицерских семей были куда более представительнее и, что еще важнее, располагались сравнительно близко от Аркадского Анклава и развлекательных центров станции. Там разместились почти все беженцы из высших кругов — те, что не пожелали остаться на роскошных яхтах, пришвартованных к станции.

Осри набрал код места назначения и плюхнулся на сиденье — к счастью, в капсуле никого не было. Он прислонился к окну и закрыл глаза.

Его задержали на этом проклятом приеме не только сослуживцы, желавшие послушать о его приключениях после атаки на Шарванн, но и многие Дулу тоже. Однако Осри, несмотря на их улыбки, открытое восхищение и обильную выпивку, отвечал кратко и уклончиво. Хотя отец редко давал ему указания (в отличие от матери), Осри за последнее время научился, в числе прочего, прислушиваться к его мягким рекомендациям. Перед самым приемом Себастьян обронил: «Я говорю обо всем этом как можно меньше. Потом проще отвечать на вопросы». И Осри намотал это на ус.

Капсула плавно затормозила. Осри вышел и направился по траве к воротам Аркадского Анклава.

Десантница, стоявшая на часах, отдала ему честь, и он услышал, входя в сад, как кто-то говорит по ее мини-микрофону. Дверь в дом была открыта, и Осри увидел Брендона, своего отца и Жаима — они сидели на полукруглой кушетке за дипластовым столиком, до того прозрачным, что казалось, будто фарфоровая посуда для завтрака парит в воздухе. У Осри сжалось сердце, когда он увидел, каким старым и измученным выглядит его отец. Длинное лицо Жаима носило угрюмое выражение, и только по Брендону не было заметно, что он мало спал или чересчур много выпил — его взор оставался ясным.

Это свидетельствовало о том, что за последние десять лет своей жизни Брендон привык к излишествам — факт, который раньше вызывал такой гнев в Осри. Теперь он больше не думал об этом — слишком многое изменилось, слишком много утрачено.

Все посмотрели на Осри, и Жаим сказал Брендону:

— До Колпака двенадцать минут езды.

Брендон залпом допил свой кофе и встал.

— Тогда пошли.

Осри заколебался, не зная, соблюдать ли ему этикет, которому никто здесь не придавал значения.

Тень, мелькнувшая на краю его зрения, заставила его вскинуть глаза, и головная боль заявила с новой силой. Сквозь ее дымку Осри узнал Монтроза, кока и корабельного врача с «Телварны».

Тот прищурился и взял что-то с буфета.

— На, держи, — буркнул он, подавая Осри стакан с молочно-белой жидкостью. — Я приготовил этого добра в избытке — вон для них. — Монтроз ткнул пальцем в сторону Брендона и Себастьяна.

Осри взял стакан и хлебнул густой напиток. Желудок взбунтовался, но тут же и успокоился, а голову выложили изнутри прохладной ватой.

Головная боль сразу пошла на убыль, и способность мыслить восстановилась. Но кок предупредил его вопрос.

— Через полчаса ты это сольешь, и тебе захочется пить. — Осри кивнул в знак благодарности, а Монтроз сказал Эренарху: — Слушай, Аркад, я все-таки думаю, что это надо обставить с большей помпой. Почему ты не сделал это ночью, в присутствии всех этих чистюль...

— Так будет лучше, — прервал его Брендон.

— О чем это вы? — спросил Осри, переводя взгляд с одного на другого.

— Вот об этом. — Брендон поднял руку. Блеснул рубин, и Осри снова ощутил укол в сердце, вспомнив Танри Фазо. — Антон лит-Фазо сменяется с дежурства через... четырнадцать минут.

— Идите, — сказал Себастьян. — Если он захочет поговорить со мной... — В жесте гностора читалось сожаление и сознание тягостного долга.

— Я передам ему ваше приглашение, — улыбнулся Брендон. — А пока ложитесь-ка спать.

Жанм собрался встать, но Брендон махнул на него рукой.

— Сиди. Меня проводит Ванн.

Жаим кивнул и отпил глоток кофе с растерянным выражением в темных глазах. Полное отсутствие этикета, напоминавшее о том, как с ними обращались на борту «Телварны», вызывало в Осри весьма странное чувство.