Несмотря на тщательную подготовку, вечер Тате Каги не удался — по крайней мере так говорили многие, в основном нижнесторонние, утверждавшие, что прискорбный финальный эпизод был почти неизбежен, раз старый нуллер выбрал Сады Аши. Другие, в основном высокожители, вместо «прискорбный» говорили «забавный».

«Точно мальчуган разворошил палкой гнездо псандо», — сказал один из этих последних. Некоторые Дулу сочли, что это высказывание весьма дурного вкуса, — им не понравилось сравнение с трудолюбивыми насекомыми, подчиняющими свою индивидуальность коллективу.

Тате Кага, когда ему передали эту метафору, хохотнул и сказал: «Жаль, что у меня не оказалось палки побольше!»

— Тате Кага говорит, что я могу пригласить, кого захочу, — сказал Ивард.

Вийя, сидя у окна, смотрела в него. Ивард чувствовал, что она раздражена. С чего бы? Ведь ее приглашают на вечеринку чистюль — возможно, лучшую во все времена.

— Тате Кага тебе понравится. Он из чистюль, но говорит не как они. Он старый, как Бабуля Чанг, а ведь она тебе нравится. Может, даже старше. И он смешной.

— Мне надо работать.

— Но нельзя же работать все время, а я не хочу идти один. — В голосе у Иварда, как голубая молния, промелькнул какой-то сложный образ, слишком быстро, чтобы его ухватить. Ивард только понял, что это келлийский Архон, но к этому он уже как-то привык. — Эйя тоже возьмем, — сказал он. — Надо показать им хоть разок Сады Аши — им там понравится. Тате Кага так сказал.

Вийя долго молчала, совершенно не замечая того, что часовой-десантник, который обычно стоял снаружи у блока номер пять, теперь ненавязчиво поместился внутри, у самого входа. Ивард не знал, что слышит и чего не слышит Вийя, мысленно общаясь с эйя. Во всяком случае, он не собирался говорить вслух, что Марим приглашать не станет.

При мысли о Марим у него больно сжалось сердце. Он знал, что одни люди то и дело бросают других, но разве обязательно говорить о своих новых любовниках за едой, точно он, Ивард, какое-то растение?

Его нос дернулся, реагируя на запах, слишком слабый, чтобы его опознать, и голубой огонь в голове вспыхнул снова. Образ на этот раз был более понятным, и мальчик почувствовал приближение врачебной троицы келли — образы Архона всегда делались четче, когда Портус-Дартинус-Атос находились поблизости.

Потом на пороге своей комнаты появились эйя, мерцая фасеточными глазами. Ивард понял, что келли каким-то образом оповестили их о приеме — если эйя, конечно, знают, что такое прием. Они подошли к выходу и замерли там, как привидения.

— Твоя взяла, — сказала Вийя. — Пошли.

Келли присоединились к ним на остановке транстуба. Когда они все вместе вышли у Садов Аши, Вийя заколебалась, а Ивард застыл, как завороженный. То, что они увидели, было невероятно, вызывающе, великолепно и дышало тонким юмором, который Ивард, среди множества новых впечатлений, только начинал понимать и не считал принадлежностью мира Дулу.

Но Тате Кага тоже чистюля, и это его вечеринка.

Голубой огонь изобразил келлийский эквивалент смеха, дав Иварду понять, что чистюли такие же разные, как и рифтеры, и что Сады Аши — такая же часть мира чистюль, как и невозмутимая вежливость, которая у Иварда всегда связывалась с Дулу.

Парк, лежащий под искусственным ночным небом Ареса, на первый взгляд казался таким же, как любой нижнесторонний сад, защищенный гравитацией планеты. Его стройные очертания готовили ум к безупречной симметрии посыпанных гравием дорожек и мраморных лестниц, плавно и закругленно восходящих к центру сада. Но лестницы продолжали расти ввысь, изгибаясь под немыслимыми углами — то по вертикали, то вбок, то вверх тормашками, обрамляя в полном беспорядке пузырь невесомости в середине.

Это огромное сооружение представляло собой такую же путаницу дорожек, балконов, платформ и порталов, и повсюду люди, взрослые и дети, ходили, жестикулировали, пили, ели, танцевали и бегали. Их головы при этом торчали во всех направлениях. Ивард видел, как двое Дулу говорят друг с другом с двух разных лестниц, каждый вверх ногами относительно собеседника. Рядом стайка детей играла в пятнашки, прыгая с пола на стены и потолок. Ивард сообразил, что тут, наверное, должны быть гравиторы, создающие силу тяжести на разных плоскостях. Это было еще сумбурнее, чем у Бабули Чанг, где поддерживалась обычная невесомость.

Зона чистой невесомости была и здесь — в нее вел трамплин, расположенный на самом верху, под прямым углом к поверхности Ареса. На глазах у Иварда туда как раз нырнула какая-то девушка. На один болезненный миг ее уверенная грация показалась ему знакомой, но потом он разглядел, что она моложе Марим — почти его ровесница. Она присоединилась к другим, собравшимся на платформе в углу зоны.

Внезапный порыв ветра взъерошил волосы, эйя подняли головы, а следом Ивард почуял знакомый запах пряных трав и дыма.

— Тате Кага!

Нуллер остановил свой пузырь на уровне головы, ногами вниз для разнообразия.

— Хо, Яичко! Я вижу, ты привел Слухачку.

Вийя посмотрела на Тате Кагу с непроницаемым, как, всегда, лицом, но что-то в ней изменилось — запах, что ли?

— Добро пожаловать, Вийя, — произнес нуллер по-должарски. Ивард впервые услышал беззвучное придыхание на середине ее имени из чьих-то чужих уст. — Приветствую тебя от всей души. Передай это своим друзьям — инопланетянам. Желаю вам слышать только то, что необходимо.

На этот раз Ивард уверился в том, что замечание Тате Каги задело и привело в раздражение Вийю. Ее поведение этого не выдавало, но он как-то унюхал ее реакцию. Голубой огонь заплясал в голове что есть мочи, и Портус, посредине троицы келли, проухал нечто утвердительное. «Вот что значит использовать свой нос», — таков был смысл.

Транстуб позади зашипел снова, выгрузив целую кучу новоприбывших. Поздоровавшись с хозяином, они двинулись к парку. Ивард заметил, что при подходе к центральному павильону они раскололись на две группы, но не на Поллои и Дулу, как следовало бы ожидать. На Аресе Ивард научился с первого взгляда распознавать и тех и других.

Одни — должно быть, нижнесторонние — чурались немыслимой геометрии хрупкого сооружения и бродили по его периметру настороженные, с прижатыми сбоку локтями. Другие, не иначе, как высокожители, без колебаний влились в гравитационный лабиринт.

Прибыла еще одна капсула. Кроме множества Поллои, в ней приехала Верховная Фанесса. При взгляде на павильон ее, по всей видимости, затошнило.

— Ага! — Тате Кага подвел свой пузырь к ее голове, вися в нем вверх ногами. — Требуются желудочные капли, нумен?

Элоатри посмотрела вверх и засмеялась.

— Обойдется — только не надо тащить меня в это гравитационное непотребство.

— Рождены, чтобы ползать? — хмыкнул нуллер. — Надо бы вам как-нибудь полетать со мной, вот как Яичко. — Ивард покраснел.

Он не видел, как отреагировала Элоатри на это приглашение, потому что отвлекся. Прибыла новая группа, на этот раз Дулу. В середине шел человек со странными желтыми глазами. Что-то в его осанке и в том, как он двигался, напомнило Иварду Жаима, но этот был одет, как чистюля высшего пошиба, и все остальные как бы оборачивались вокруг него, точно он был солнцем, а они планетами.

Ветер, дующий от пузыря Тате Каги, слегка переменился, и новообретенное келлийское чутье подсказало Иварду, что нуллеру этот новый гость совсем не нравится. Струя другого запаха поведала ему, что это чувство обоюдное, — но не только это. Ивард учуял какую-то связь между этими двумя. Голубой огонь пульсировал внутри, шепча что-то почти внятно.

Вновь прибывший обвел Иварда равнодушным взором, и тот содрогнулся. Глаза этого человека были холодны, как смерть, но пронизывали насквозь.

Внезапно движение Вийи привлекло внимание Иварда. Она смотрела на высокого человека, которого Тате Кага называл Тау. Впрочем, нет. Она смотрела на другого, худощавого, неприметно одетого, с длинными черными волосами — он шел за левым плечом желтоглазого, как телохранитель. Ивард почувствовал, что она нервничает. Он придвинулся поближе, открыл рот и сделал глубокий вдох, успев усвоить, что от этого его нос работает лучше. И выдохнул из себя весь воздух, стремясь изгнать чужой запах. В телохранителе Тау чувствовалось что-то очень нехорошее. Келли согласно заухали.

Смерть дышит его ноздрями.

Тау наконец прошел в парк. Ивард видел по его надменной повадке, что он нижнесторонний и не одобряет фокусов с гравитацией, но не станет их избегать.

Капсула снова открылась, и стройная фигура Брендона лит-Аркада привлекла к себе всеобщее внимание. Его сопровождал Жаим. Ванн отвел Жаима в сторону, а Тате Кага подлетел к Эренарху.

— Хо-хо! Теперь мой вечер определенно удался! — Он изобразил в своем пузыре придворный поклон, вися при этом наискосок. Ивард фыркнул. Брендон улыбнулся.

— Чтобы ваши вечера удавались, мое присутствие не обязательно, Старец. И я уж верно не первый Аркад, которого вы принимаете.

— Точно, не первый! — хмыкнул Тате Кага. — Взять хоть старину Бургесса. Буйный был парень. Никогда не пропускал моих вечеров. — Тут лицо нуллера приобрело задумчивый вид. — Пока Дезриен не взял его к себе.

Ивард почувствовал, что Эренарху стало не по себе, хотя он и не подал виду.

— Я тоже не пропущу ни одного, — пообещал Брендон, оставив без внимания последнее замечание.

Слуги в ливреях тем временем выгрузили из капсулы какие-то деревянные предметы, резные и причудливо изогнутые. Ивард хотел спросить у Жаима, что это такое. Но голубой огонь вспыхнул так, что едва не ослепил Иварда, и Портус-Дартинус-Атос ринулись вперед, ухая с такой быстротой, что Ивард перестал понимать их. Эренарх приветствовал их по-келлийски, и Портус, связующая, заговорила на уни, перекрывая мелодичное блеяние двух других, которые трогали и поглаживали деревянные штуковины.

— Тринат! Поистине тройная неожиданность, Ваше Высочество. Две трети трижды трех лет пробыли мы на Аресе, но ни разу ни одного не видели.

— Он хранился в кладовой анклава. Компьютер сообщил, что в эту комнату не входили более ста лет.

— Что такое тринат? — спросил Ивард у Жаима.

— Кажется, музыкальный инструмент. Это все его части, которые еще собрать надо, — компьютер не знал, как это делается. А где Вийя? Ванн сказал, что она пошла с тобой.

Ивард первым делом посмотрел на десантника, охранявшего Вийю, но тот стоял один, терпеливо ожидая у единственного входа в парк. Вийя ушла.

— Вон она! — показал Ивард.

Жаим не стал смотреть где, зато Эренарх сразу нашел своим голубым немигающим взглядом высокую фигуру в черном, сопровождаемую эйя. Всех троих окружал невидимый пузырь, за который прочие гости опасались заступать.

Когда Тате Кага повел Эренарха к павильону. Ванн влился в толпу, думая, так ли равнодушен старый нуллер к эффекту, производимому его аттракционом, как хочет показать. Публика толкалась весьма чувствительно, подозрительно поглядывая на те части сооружения, где не было ни пола, ни потолка. Музыка отражалась от каждой плоскости, усиливая дезориентацию. Тому же способствовали деревья и кусты с виду старые, растущие под самыми головоломными углами.

В другом месте и в другое время Ванн мог бы счесть это забавным. Но его смущал слишком широкий круг приглашенных. Эренарх решил, что пойдет, несмотря на это (а может быть, как раз поэтому, по замечанию Роже). Сборище громадное, обстановка самая необычная. «Идеальное место для анонимного отравителя», — мрачно подумал Ванн.

Брендон очень скоро занял место под зоной невесомости, в хорошо освещенном, открытом пространстве. Туда вели несколько проемов, включая длинный пандус, загибающийся вверх под острым углом.

Вокруг Эренарха мигом сгруппировались сливки общества. Подошли и флотские офицеры. Некоторые, засвидетельствовав свое почтение, удалялись, но те, кто помоложе, не спешили уйти. Группа быстро росла, и скоро Брендон оказался в центре смеха и веселой болтовни — галдеж стоял такой, что почти заглушал музыку.

Ванн перехватил взгляд коммандера Фазо, наблюдающего с соседней дорожки, и произвел быстрый смотр своей команде.

(Юнцы в зоне невесомости настроены возбужденно — сказываются, видимо, нелады между высокими и низкими), — доложил Гамун. Остальные передали, что все без изменений.

Появился Найберг в сопровождении старших офицеров. Младшие по званию уступили им дорогу, и адмиральский штаб, обменявшись вежливыми приветствиями с Эренархом, проследовал дальше, предоставив штатским подольщаться сколько душе угодно. Брендон не обращал внимания на то, кто уходит, а кто приходит. Казалось, его вполне устраивает эта карусель вокруг него, и это облегчало задачу Ванна.

Подав сигнал Роже, десантник отошел в тень огромного аргана и начал обход.

Иварда тянуло в зону невесомости, как магнитом. Там, в пространстве, от размеров которого захватывало дух, с площадками, соединенными гибкими поручнями, двое-трое самых смелых самозабвенно плавали туда-сюда, отталкиваясь от опорных поверхностей. Там был даже водяной шар — он висел, как живой бриллиант, переливаясь под действием воздушных потоков.

На одной из платформ келли возились с тринатом, собирая сложные детали в изящное, органическое, напоминающее дерево целое. Инструмент гудел и позванивал, келли вторили тихим уханьем. Портус повернул шейный отросток в сторону Иварда, проблеял краткое приветствие и вернулся к своему занятию. В отдалении играла чистюльская музыка.

На других платформах собрались кучками ровесники Иварда, чистюли и простые — чистюли в шикарных вечерних нарядах, простые в шмотках поскромнее. Они не смешивались: каждую платформу занимали либо чистюли, либо простые, но и эти делились на две группы. По их телодвижениям Ивард сразу смекнул, что одни — нижнесторонние, а другие — высокожители.

Каждая кучка посматривала в сторону другой, но первого шага никто не хотел делать. Ивард вспомнил кое-что из того, что говорил ему Тате Кага в своем странном жилище на оси вращения: простые, мол, не станут лезть вперед чистюль, а чистюли побоятся оконфузиться друг перед дружкой.

Ну, рифтеров это не остановит. Но Ивард, подумав так, тут же смутился, сообразив, что здесь, в зоне невесомости, он единственный рифтер — и ничего до сих пор не сделал.

К чистюлям соваться нечего — он давно усвоил, что заговаривать с ними первым не надо, если не хочешь получить щелчок по носу. Он подался было к группе простых, но улыбка и светлые кудряшки одной из их девчонок болезненно напомнили ему бросившую его Марим.

А что, если они оттолкнут его? Или посмеются? Или просто проигнорируют?

Его всю жизнь оттирали — только сестра смягчала это, но ее больше нет. Простые ребята тем временем мало-помалу просачивались в зону невесомости и танцевали там, перелетая между площадками и поручнями с растущей свободой. Только Ивард не двигался с места.

Потом его внимание привлекла черно-белая компания, с привычной легкостью переходившая с одной плоскости на другую. Вийя — и эйя с ней. Ивард, не позволяя себе даже мысленно произнести слово «трус», последовал за ними.

Арторус Ванн бродил в толпе, наблюдая за движениями гостей и слушая обрывки разговоров. При этом он не упускал из виду павильона, следя сквозь ошеломляющую путаницу огней, углов и красок за Брендоном в оке этого людского урагана.

«Ничего себе обстановочка», — подумал он, прыгая через балюстраду на другую гравитационную плоскость, под прямым углом к прежней. Хотя такие же аттракционы существовали и в других Высоких Жилищах, только нуллер мог чувствовать себя здесь совершенно комфортно. Такие комплексы нужны, чтобы давать разрядку высокожителям, освобождая их, хотя бы на несколько часов, от суровых, но необходимых социальных рамок, характерных для онейлов. Для нижнесторонних приспособиться к таким условиям почти невозможно. И ни тем, ни другим не дано полностью овладеть всем этим.

Примерно так Ванн представлял себе пресловутую Галерею Шепотов на Монтесьело. Он бродил повсюду, безмолвный и неприметный, как тень, и чужие разговоры порой сливались в сюрреалистический, соответствующий месту поток. Это интриговало и вселяло беспокойство.

Он не сразу понял, до какой степени дезориентирующее окружение и постоянный музыкальный фон развязывает языки. Но чем дальше он отходил от центрального помоста под зоной невесомости, где сидел Брендон в толпе придворных подхалимов, шепоты становились все явственнее.

— Регентство...

— Изоляты...

— Позор...

— Артелион... Энкаинация... Регентство...

— Геенна... изоляты... самоубийственная миссия...

И снова: регентство.

Любопытно. Некоторых ораторов Ванн узнал. Эгиос Харкацуса, кажется, чаще других повторял слово «регентство», но он был не одинок, и слушатели не высказывали несогласие.

Беспрепятственная музыка заглушала разговоры, и Ванн, уже включивший до отказа усилители звука, не дерзал подходить поближе, чтобы не обнаружить себя.

«Да тут и не нужно слышать каждое слово», — подумал он, сходя по длинной, судорожно извивающейся лестнице в зал, где вел свой прием Брендон. Этих фрагментов достаточно, чтобы показать, что Брендон, имея имя и титул, не обладает даже подобием власти. И, что еще серьезнее, остатки старого правительства — по крайней мере гражданские лица — не стремятся снарядить спасательную экспедицию, чтобы освободить Панарха.

Кто же попытается взять власть? Здравый смысл указывал на Архона Шривашти, но его среди шептунов не было. Если он и показывался, то лишь в смеющейся, болтливой толпе, окружающей Брендона.

Ванн, вернувшись к помосту, ухватил отрывок шуточного состязания. Брендон начал цитировать диалог из сатирической пьесы, а леди Ваннис подхватила. В пылу словесной дуэли каждый проговаривал свою строчку все быстрее и быстрее. Закончилось это взрывом смеха и комментариями благосклонной публики. Каламбуры, завуалированные шутки, остроты струились рекой, как искристое золотое вино. Все развлекались напропалую, безразличные, по всей видимости, к шепоткам и махинациям, таящимся во мраке.

Ванн подошел к Жаиму, чье длинное лицо выражало одно лишь терпение. Рифтер, видимо, не понимал большинства шуток, да и не желал понимать. Его взор все чаще обращался к одному из выходов, словно там его ждало спасение.

Хотя он стоял всего в двух метрах позади Эренарха, казалось, что он полностью оторван от происходящего. Присутствующие тоже игнорировали его, кроме Брендона, который обращался к нему время от времени — то с улыбкой, то с просьбой принести что-нибудь вкусное со стола.

Создавалось впечатление, что Брендон делит свое внимание между всеми поровну. То же самое можно было подумать о супруге покойного Эренарха, леди Ваннис Сефи-Картано. Но Ванн был опытным наблюдателем и вскоре заметил, что ее взгляд то и дело возвращается к Брендону, оценивая его реакцию на то или это. С особым интересом она, казалось, следила за его разговорами с офицерами Флота, почти все из которых были его ровесниками, — а однажды, когда гости всколыхнулись, чтобы отведать каков-то новое блюдо, Ванн увидел, что она с задумчивым выражением на повернутом в профиль лице разглядывает Жаима.

Брендон, как и Жаим, то и дело бросал взгляды на пандус с его множеством входов и выходов. «Он скучает», — подумал Ванн. Интересно, когда он решит подтвердить слухи о себе и удалится, пьяный, но сохраняющий достоинство, опираясь на руку кого-нибудь из этих подлипал.

Ванн уловил краем глаза что-то белое, но, когда он обернулся, в дверях никого не было. Брендон поднял глаза кверху, посмотрел назад и встал.

Подойдя к Жаиму, он сказал ему что-то, вернулся на место, продолжая разговаривать с другими через плечо, и рассеянно взял в руку свой бокал.

Подлипалы восприняли это как сигнал наполнить свои, и на несколько секунд все пришло в движение. Жаим с каменной невозмутимостью пробился к Ванну и сказал:

— Он хочет уйти через час.

Ванн, удивленный, почему Брендон не воспользовался своим босуэллом, кивнул, и Жаим вернулся назад. «Ишь, как толкается», — подумал Ванн, но тут его сердце бешено забилось от притока адреналина. Стул Брендона был пуст.

Ванн быстро огляделся — Эренарх исчез бесследно. Десантник в гневе посмотрел на Жаима, удивленного и встревоженного не меньше, чем Ванн.

— Где он?

Жаим развел руками.

— Он сказал, что хочет уйти, и велел передать это тебе.

(Найдите его), приказал Ванн по босуэллу всем, кто его слышал.

— Ну пойдем же, Вийя, ты должна это видеть. — Голос Иварда, несмотря на его физиологические изменения, еще сохранял ноющие ребячьи нотки. — Ты никогда еще не видела такого невесомого спортзала. Он лучше, чем на Рифтхавене.

Он хотел взять ее за руку, но она отстранилась.

— Ладно, посмотрю, когда пойду к выходу.

— Ну почему ты не хочешь остаться? — вздохнул Ивард. — Смотри, даже эйя веселятся.

Это походило на правду: обе вертели головами, невероятным образом выворачивая шеи, и болтали на высоких тонах. Они обменивались мыслями слишком быстро, чтобы Вийя могла следовать, но она улавливала эмоциональный настрой: волнение и любопытство.

Она подумывала, не оставить ли их. Либо уйти, либо напиться: столько жизней, лиц, голосов, которых она не знает, никогда не узнает и не хочет знать, захлестывали ее волной эмоций, — а в середине, как солнечный свет на воде, сквозила знакомая метка...

— Я ухожу, — сказала Вийя. — Прямо сейчас.

Ивард посмотрел на нее блестящими, вопрошающими глазами.

— Келли думают, что тебе надо остаться.

Она промолчала.

— Ладно, — вздохнул Ивард. — Выход вон там. Только сначала посмотрим на танцы, хорошо? Мы недолго.

Они прошли в дверь и устремились вниз по длинному пандусу, стенами которому служили полы разного уровня, где толпились люди. Иварда заслонила громогласная группа простых — видимо, техников из Колпака. Потеряв его из виду, Вийя следовала за его эмоциональной меткой, но чувство внезапной пустоты заставило ее обернуться, и она увидела, что эйя тоже исчезли. Она не потеряла с ними связи, но их внимание было обращено куда-то еще.

Вийя пожала плечами. Теперь они владеют знаковой азбукой Мандериана и сумеют объяснить, что им нужно. Она не станет их ждать.

Она пробиралась сквозь толпу, избегая контактов и невольно отмечая, что никто не уступает ей дорогу, когда с ней нет эйя.

Но постепенно, несмотря на сильное эмоциональное излучение окружающих, она осознала, что кто-то идет за ней. Она ускорила шаг, уклоняясь от наиболее плотных людских скоплений, но эта стратегия, вызванная растерянностью, подвела ее, и она уперлась в тупик.

Обернувшись, она увидела, что ее преследователь — мужчина. Игра света и тени скрывала его одежду и лицо, но очертания скул и руки были знакомы. Как и слепящий фокус его эмоционального спектра.

Брендон Аркад каким-то образом избавился от своей охраны и забрел туда же, куда и Вийя. Она попыталась обойти его, проклиная зловредное стечение обстоятельств.

— Вийя, — сказал Аркад, протянув к ней руку, и она помимо воли остановилась. — Я хочу задать вам один вопрос.

Ивард только у зоны невесомости спохватился, что Вийи позади нет. Зато эйя были тут как тут и молча глядели на него. Их фасеточные глазищи отражали архитектуру павильона, и без того вывихнутую, в еще более искаженном виде. В ближнем пространстве звучали манящие ритмы келлийского трината, и почти все простые танцевали под него, вернее, пытались. Им недоставало триединой синхронности.

Иварду стало тоскливо. Розыски Вийи ничего ему не дадут — даже если она придет, это ему не поможет.

Эйя тихо посовещались. Одна из них протянула руку и погладила Иварда по щеке своими длинными тонкими пальчиками.

Один-с-тремя боится многих-вместе?

Голубой огонь выдал полуосознанный образ одинокого келли, который пытается сделать что-то и не может без помощи двух других.

Эйя взглянули куда-то мимо него и отошли. Ивард тоже посмотрел туда и увидел, что на него пялят глаза несколько Дулу. Девушка в облаке голубых волос вышла вперед и спросила:

— Вы не боитесь? — Ее нежный голос с певучими дулускими интонациями вызвал странное чувство у Иварда под ложечкой. Оно еще усилилось, когда он заметил, как ловко сидит на ней платье и как хорошо цвет волос подходит к ее глазам.

— Боюсь? — повторил он, радуясь, что голос его не подвел. — А, вы про эйя? Нет, ведь я уже давно их знаю. — Он поколебался. — Я даже немного умею говорить с ними.

Парень, стоявший позади девушки, презрительно фыркнул:

— Не сомневаюсь. Весьма содержательные беседы, должно быть. — И он добавил, обращаясь к девушке с голубыми волосами: — Они, наверное, читают друг другу стихи.

Она встретила это хмуро, но другие засмеялись. Ивард почувствовал, что краснеет. Голубой огонь взмыл верх, и он вдруг понял, что привычка краснеть не должна больше его беспокоить — ведь он теперь знает, как работает его тело. Он сузил кровеносные сосуды, питающие кожу, и ощутил, как жар отступает.

Остряк прищурился, а Ивард почувствовал, что парню вдруг стало не по себе.

— Пойдемте, — сказал юный Дулу остальным. — Это всего лишь зазнавшийся Поллои из тех, что засоряют станцию. Можно найти занятие поинтереснее.

Легкий бриз и запах трав заставили Иварда посмотреть вверх. Тате Кага висел позади Дулу, не подозревавших о его присутствии. Старый нуллер подмигнул Иварду.

Тот внезапно расхохотался, наслаждаясь испугом задаваки-Дулу.

— Ну нет, я не из ваших ручных Поллои. Я рифтер. — Тате Кага завертелся колесом, ухмыляясь во весь рот. Ивард засучил рукав камзола и показал келлийскую ленту. — Я Ивард Рыжий, принятый в сообщество Архона, — он с немалым удовольствием ощутил, как усилился интерес девушки, когда он посредством свиста и уханья безошибочно произнес название родного мира келли, — раненный в бою с личной гвардией Аватара в Мандале, хаджи Дезриена... — Он остановился, чувствуя, что краска вот-вот снова зальет лицо. — И мне бы очень хотелось потанцевать с вами в невесомости.

— Мне тоже, — выдохнула она. Держа его руку в своих, она ступила на край платформы, и оба бросились в пустоту.

— Не знаю, где он, но знаю, кто может его найти, — заявил Жаим. Он посмотрел вверх, и Ванн последовал его примеру. Над ними в невесомости парила знакомая рыжеволосая фигура.

Жаим двинулся к выходу, Ванн за ним. Роже осталась на месте, а оставшаяся команда разместилась у выхода и прочих ключевых мест.

Вскоре двое охранников вышли на платформу в верхней части огромного пространства, где юнцы визжали от восторга, носясь по-воздуху.

Жаим тоже нырнул в невесомость и спланировал на одну из площадок посередине, где Ивард вел серьезный разговор с хорошенькой девушкой-Дулу. Жаим что-то сказал ему, и Ванн с любопытством увидел, как Ивард прижал ладони к глазам на долгие несколько секунд, а потом ответил. Жаим кивнул и вернулся к Ванну.

— Вон туда, — сказал он.