— А ты? — Джим сделал шаг вперед. Глаза Галиана сверкнули.
      — Будь терпелив, мой маленький Дикий Волк! — прошептал он. — Твое время придет. Сейчас я забавляюсь с Оловиелем.
      — Забавляюсь? — угрюмо сказал Оловиель. — Ты лучше придумай объяснение, как погиб Вотан.
      Галиан ухмыльнулся.
      — Вотана убили императорские Старкиены, по императорскому же приказу. Ты сам все видел.
      — А кто убил Стракиенов?
      — Ты, конечно, — довольно сказал Галиан. Ты был возмущен, когда увидел, что Вотана убили ни за что.
      — Ну да. А как насчет искажателя света? Джим никогда не просил губернатора Альфа Центавра посылать этот камень Вотану.
      Галиан дал знак Мелиесу, который торопливо поднял откатившийся камень и положил его в карман.
      — Как, ты говоришь, искажатель света? — поинтересовался Галиан.
      — Понятно… — Оловиель вздохнул. — Но ведь я, конечно, не убивал Старкиенов.
      — Я бы на твоем месте не говорил этого другим Высокородным. Теперь, когда умер Вотан, к Императору нужно приставить человека, и этим человеком буду Я! И если ты будешь рассказывать всякие сказки, Оран вполне может отослать тебя из Тронного Мира или изолировать для твоего же блага.
      — Да. Но если даже я промолчу, сразу видно, что эти три Старикиена убиты из тяжелого ручного интерпрессора. И все вернувшиеся Старкиены будут удивлены, как это я ухитрился убить из трубки сразу троих, ведь на них были одеты энергетические ленты полной мощности. И я могу доказать, что не появлялся на складе интерпрессоров больше года.
      — Не сомневаюсь, — сказал Галиан. — Но вот возвратятся ли Старкиены? Нет! Они не вернутся!
      Оловиель взглянул на Джима. Джим кивнул.
      — Значит, наш Дикий Волк принес вести о маленьких ловушках в Колониальных Мирах, вот как? — спросил Галиан.
      В ответ Оловиель рассмеялся и вытащил из-за пояса Адока трубку.
      Галиан презрительно улыбнулся.
      — Ты действительно сошел с ума? Мы с тобой фехтовали мальчишками. У тебя быстрая реакция, но у меня самая быстрая во всем Тронном Мире, кроме… — он показал на Императора.
      — Но потом мы никогда не пробовали играть в эту забавную игру, — Оловиель уже не улыбался. — К тому же я, признаться, устал от пустых слов и забав Тронного Мира. Мне кажется… Да, я очень хочу убить тебя!
      Он шагнул вперед. Галиан поспешно отступил назади медленно вытащил трубку.
      — Может быть, лучше поспорим, — предложил он. — Давай спорить на Пункты Жизни. На пятьдесят Пунктов. Кто бы ни проиграл, ему этого вполне хватит, чтобы отправиться в изгнание.
      — Не говори мне об этих игрушках, — сказал Оловиель медленно шаг за шагом подвигаясь вперед, в то время, как Галиан также медленно отступал. — Мне кажется, я потерял всякий интерес к спорам.
      Они стояли в центре зала. Между ними было не более двенадцати футов, но из-за высокого роста, высоких плеч, чуть поданных вперед, вытянутых трубок, казалось, что они находятся друг от друга на расстоянии вытянутой руки.
      Внезапно оружие Оловиеля сверкнуло белой молнией, а сам он отклонился назад и в сторону, чтобы ударить сбоку, Галиан нырнул под пламя, ударившее в то место, где секунду назад была его голова и, повернувшись на каблуках, оказался лицом к лицу с Оловиелем.
      Сделай он это чуть быстрее и линия огня, направленная мимо первого выстрела Оловиеля, поразила бы его. Но пока Галиан поворачивался, его противник успел опустить оружие, заряд Галиана столкнулся с зарядом Оловиеля и белый огонь рассыпался искрами.
      За первым страшным ударом — а Джим достаточно практиковался с Адоком в фехтовании на трубках, чтобы понять насколько опасной была борьба — оба Высокородных обменялись обычными нападением и защитой. Это было фехтование на шпагах, если предположить, что длина шпаги произвольно увеличивается и уменьшается.
      Длина огненного лезвия варьировалось от 10 футов до шести дюймов. Один заряд полностью уничтожался другим, а все остальное зависело от ловкости и быстроты противников.
      Оловиель и Галиан передвигались по полированному полу, избегая стен. Между ними струилось пламя, неожиданно взрывавшееся фонтаном искр. На лице Галиана застыла улыбка, но он был серьезен. Оловиель же после первой атаки полностью расслабился. Он, казалось, о чем-то мечтал, как будто это был не смертельный поединок, а незначительное спортивное состязание, где рисковали небольшими ставками.
      Несколько недель назад Джим решил бы, что это своеобразный танец, участники которого держат в руках римские свечи, демонстрируя грацию человеческого тела и красоту фейерверка. Сейчас же понимал он, каким ужасным будет конец. Как ни был быстр и изящен Оловиель, Галиан несколько раз чуть не опередил его. Рано или поздно, но все искусство Оловиеля не поможет ему отразить роковой удар.
      У Галиана была лучше реакция. А в таких дуэлях — это самое главное.
      Внезапно Галиан резко откинулся назад и влево, высоко ударил языком пламени и подпрыгнул под контрудар Оловиеля, выпрямившись, полоснул огнем по левому бедру и руке противника.
      — Конец… — подумал Джим.
      Оловиель упал на правое колено, левая рука безжизненно свисала. Его оружие упало и покатилось по паркету, но он нашел в себе силы, чтобы рассмеяться прямо в лицо Галиану.
      — Тебе смешно? Хорошо, я сотру эту улыбку.
      И Галиан, подняв трубку, направил ее в лицо Оловиеля.
      — Стой! — крикнул Джим и бросился вперед.
      Галиан услышал звук шагов и повернулся быстро, как кошка.
      Джим выхватил из-за пояса трубку. У него только и оставалось времени, чтобы выхватить ее и ударить первым. Высокородный успел обезвредить удар. Взметнулись искры,
      Джим сбил пламя, летевшее в грудь. Галиан расхохотался.
      — Дикий Волк, Дикий Волк… Ты так по-настоящему ничего и не понял, кто такой Высокородный. Но я тебе дам урок.
      — Джим! — воскликнул Оловиель. — Не надо. У тебя нет шансов! Беги!
      — Вы оба ошибаетесь, — возразил Джим. Он был спокоен.
      Вокруг Галиана и Джима сыпались искры, и вскоре Высокородный удивленно поднял голову.
      — Неплохо! — сказал он. — Я даже сказал совсем неплохо для Высокородного и просто бесподобно для такого дикого человека, как ты. Я буду очень огорчен, потеряв тебя, Дикий Волк!
      Джим не ответил. Он дрался абсолютно спокойно, стараясь чтобы его пламя всегда немного опережало заряд Галиана. Кружа по залу, стараясь держаться в центре, он боялся, что Галиан припрет его к стене. Если бы у него не было богатого опыта сражений на шпагах, саблях и эспадронах, Джим никогда бы не смог научиться бою на трубках за две недели практики с Адоком. Но опыт и хорошая реакция помогали ему. Он двигался все увереннее.
      — Да и вообще, зачем мне убивать тебя, — сказал Галиан, когда они опять столкнулись. Белая кожа Высокородного блестела от пота. — Будь разумным, Дикий Волк! Оловиель все равно умрет. Но для тебя я строил великие планы. Я хотел, чтобы ты стал командиром моих новых Старкиенов!
      Джим не ответил. Он упорно атаковал.
      Сбоку раздались шаги и голос Ро:
      — Назад!
      Землянин не осмелился оглянуться, но через несколько секунд они поменялись с Галианом местами и Джим увидел Ро, которая держала под прицелом принцессу Афуан. Мелиес лежал у ног Адока и было похоже, что у господина всех слуг сломана шея. Только Император, склонившийся над трупом Вотана, был неподвижен.
      — Что ты о себе воображаешь? — внезапно прохрипел Галиан. Когда я говорю с тобой, ты должен отвечать, Дикий Волк!
      Джим парировал удар в голову и молча отступил.
      — Ну, хорошо, — Высокородный улыбнулся. — Мне это надоело! Я играл с тобой, надеясь, что ты одумаешься! Хватит! Я убью тебя!
      Галиан неожиданно атаковал, искры сыпались со всех сторон, и Джим понял, что борется за свою жизнь. У Высокородного были огромные преимущества перед ним: рост, широкий шаг, длинные руки — и он использовал это. Джим успевал парировать его удары, но медленно отступал. Галиан возвышался над ним. Землянин пытался развернуться, но путь уже был отрезан ослепительными молниями. Высокородный бил чаще и чаще. Джим прикинул в уме пройденный путь и понял, что сейчас его спина упрется в стену. А если это удастся Галиану, дуэль кончится быстро.
      Зубы Высокородного были обнажены в злобной усмешке, с подбородка стекали капли пота. Его длинные руки мешали Джиму уйти влево, или вправо. Скоро отступать будет некуда.
      Был только один способ вырваться из тюрьмы пламени — остановить атаку Галиану и атаковать самому, заставить его отступить. Только скорость могла спасти его. Джим должен был быть быстрее Высокородного.
      Дальше колебаться не было смысла. Джим отразил очередной удар и атаковал. При первых яростных выпадах Высокородный остановился, удивленно отступил назад, но вскоре оправился.
      Галиан коротко хохотнул, хотел что-то сказать, но решил не тратить дыхание. И ему, и Джиму не хватало воздуха. Противники в течение десяти секунд не уступали друг другу ни дюйма.
      Скорость была убийственной. Ни один землянин не мог бы выдержать такого напряжения, однако Джим держался. Галиан изумленно взглянул на него сквозь огонь и дождь искр.
      — Ты не можешь этого… не можешь… не можешь… — выдохнул он.
      — Могу… — устало прошептал Джим.
      Красивое лицо Галиана исказила гримаса ярости. Он отрезал удар землянина и немедленно провел огнем круг — земные фехтовальщики называли этот прием “мулине”.
      Высокородный пытался сбить пламя с самого конца трубки противника. Если бы Галиану удалось это, у него было бы в запасе несколько мгновений для маневра. Круги огня бежали с бешеной скоростью, и вскоре Джим перехватил инициативу.
      Пламя его трубки описало огненную дугу, землянин резко поднял луч точно за линией огня противника и нанес удар в незащищенную грудь Высокородного.
      Трубка Галиан полоснула огнем по правому боку Джима и внезапно глубоко под ребрами землянин ощутил пустоту и холод. Высокородный покачнулся и распростерся у ног противника.
      Пот заливал Джиму глаза, но он разглядел, что Оловиель уже стоит, хотя и опирается на плечо Ро. Землянин несколько раз глубоко вздохнул и медленно отошел от мертвого.
      — Джим, — сказал Оловиель, удивленно посмотрев на него. — Кто ты?
      — Дикий Волк. Зачем ты поднялся?
      Оловиель невесело рассмеялся.
      — Наши раны исчезают быстро. Ты ранен?
      — Со мной все будет в порядке. Но за мной остались трупы, займись этим. Мне пора домой.
      — Домой?
      — На Землю, в мир, из которого я пришел, — сказал Джим… Чем меньше шума, тем лучше для Императора. Никто не заметит, что меня нет. Скажешь, что Галиан убил Вотана и Старкиенов в припадке безумия и ты застрелил его, защищая Императора, — Землянин взглянул на Афуан. — Если, конечно, она будет молчать.
      — Принцесса не захочет огорчить меня. — сказал Оловиель. — Галиан предупреждал, что если я не соглашусь с ним, то Император отправит меня в изгнание или же изолирует в моих же собственных интересах. Сейчас это относиться к ней.
      Он отвернулся от Афуан, и чуть прихрамывая подошел к Императору. Ро и Джим последовали за ним.
      Оловиель прикоснулся к руке своего повелителя.
      — Оран… — мягко сказал он.
      Через несколько секунд Император медленно выпрямился и тепло улыбнулся.
      — Оловиель! — сказал он. — Как хорошо, что ты так быстро пришел. Знаешь, я нигде не могу найти Вотана. Он недавно был здесь и я могу поклясться, что никуда не выходил, но его нет!
      Император смотрел на паркет, на стену, на ковер, на игру света на потолке. Но его глаза ни разу не остановились на убитом.
      — Я видел сон, Оловиель, — продолжал Император. — Это было сегодня ночью или, может быть, раньше… Мне снилось, что Вотан мертв. Галиан мертв и все мои Старкиены мертвы. И когда я пришел во дворец Тронного Мира, чтобы рассказать об этом Высокородным, я никого не встретил. Я был совсем один. А ведь это нехорошо?
      — Пока я жив, я буду с тобой, Оран!
      — Спасибо, — Император снова осмотрел комнату и голос его стал тревожным. — Но я хотел бы знать, что случилось с Вотаном.
      — Ему пришлось ненадолго уйти, — ответил Оловиель, — Он велел мне остаться с тобой, Оран, пока…
      Оран улыбнулся.
      — Ну, тогда все в порядке! — счастливо сказал он.
      Император обнял Оловиеля за плечи и снова осмотрел комнату.
      — А, здесь Афуан… и маленькая Ро, и бесстрашный Дикий Волк, бывший Дикий Волк, я бы сказал.
      Улыбка Императора сменилась немного торжественным, немного грустным выражением.
      — Ты ведь покидаешь нас, да?… Джим, мне показалось, что ты так сказал недавно.
      — Да, Оран. Мне надо идти.
      Император кивнул.
      — Да, я действительно это слышал. Я ведь иногда понимаю кое-что лучше любого Высокородного. Хорошо. Возвращайся на свою планету, Джим.
      Рука Императора соскользнула с плеча Оловиеля. Он шагнул вперед.
      — Ваш мир полон молодой энергии, Джим. А ведь мы здесь очень устали, очень устали. С тобой и твоими Дикими Волками все будет хорошо. Я вижу, что ты знаешь об этом. Иногда все передо мной… — желто-лимонные глаза Императора, казалось, заволоклись туманом. — Да. Все хорошо. Что-то говорит мне, что ты оказал мне большую услугу. Мне бы хотелось утвердить усыновление. С этой минуты ты — Высокородный, Джеймс Кейл. — Оран улыбнулся. — Хотя я не даю тебе ничего нового, ты имеешь все…
      Император повернулся к Оловиелю:
      — Что мне делать сейчас? — спросил он.
      — Я думаю, отослать домой Афуан. Пусть она пока остается там.
      — Да.
      Принцесса, взглянув на Оловиеля, неожиданно крикнула:
      — Грязнолицая! Дикарь! Убирайтесь в кусты и размножайтесь там!
      Джим хотел ее ударить, но Ро удержала его руку.
      — Нет! — гордо сказала она. — Разве ты не видишь? Она ревнует! Ревнует!
      Девушка взглянула на него.
      — Я иду с тобой, Джим. Иду в твой мир.
      — Да, — неожиданно согласился Император. — Это правильно. Так я все и видел. Да, маленькая Ро должна пойти с ним.
      — Афуан! — резко скомандовал Оловиель.
      Принцесса исчезла.
      Джим покачнулся и с трудом удержался на ногах.
      — Идем быстрее, — проговорил он. — Я пришлю своих Старкиенов, Оловиель. Они должны охранять Императора пока из Колониальных Миров не вернутся остальные Если ты прикажешь им возвращаться немедленно, возможно, не все погибнут в ловушках Галиана.
      — Я сделаю это. До свидания, Джим! — отозвался тот. — Спасибо!
      — До свидания, Джим, — сказал Император.
      Землянин пожал руки Высокородным.
      — Кстати, Адок, — повернулся к Старкиену Император. — У тебя есть семья?
      — Нет, — бесстрастно ответил Старкиен. — Мой сын вырос, а жена ушла в женское поселение.
      — Хочешь пойти с Джимом?
      — Я… — Адок запнулся. — Я… не привык хотеть чего-то… Я служу… Импе…
      — Если я прикажу тебе сопровождать Джима и Ро и оставаться с ними до конца, тебе будет приятно? — спросил Оран.
      — Да.
      — Адок будет с тобой, — сказал Император. — Он тебе пригодится.
      — Благодарю, Оран, счастливо, Оловиель! — сказала Ро и взяла землянина под руку.
      В ту же секунду они переместились на космодром. Гарн стоял у входа в корабль, как часовой, Он быстро повернулся к Джиму.
      — Рад видеть вас, сэр!
      Все закружилось, поплыло перед глазами, и Джим напряг все силы, чтобы не упасть. Как сквозь сон он услышал, как Адок докладывает Гарну.
      — Высокородный Вотан и принц Галиан убиты. Погибло три Старкиена. Высокородный Оловиель занял место Вотана. Вам с отрядом надо немедленно явиться к Императору.
      — Да! — подтвердил Джим.
      — Есть! — Гарн исчез.
      Внезапно они очутились на корабле. Ро, Джим и Адок. Джим опять покачнулся. Девушка уложила его на подушку.
      — Что?… это… Адок?! — услышал он голос Ро, доносившийся из длинного коридора, по которому Джим неудержимо скользил в пропасть все быстрее и быстрее. Сделав огромное усилие, он представил космопорт Альфа Центавра и путь до Земли. Это было последнее усилие — дальше корабль отправится сам.
      Джим не сомневался, что скоро они будут дома, на родной Земле…
      Перестав сопротивляться, он снова почувствовал, что скользит вниз. Сил удержаться у него уже больше не было.
      — …Галиан ранил меня перед смертью, — тихо прошептал он. — Я умираю… Расскажи все… там., на Земле… Скажи им все…
      — Ты не умрешь! — Ро заплакала и обняла его. — Ты не умрешь! Ты не…
      Но он уже падал в бездну и тьму.
      Когда Джим открыл глаза и увидел свет после долгого блуждания во тьме, он с трудом вспоминал образы и формы вещей, окружавших его. Ему казалось, что он восстал из мертвых. Но постепенно Джим стал лучше видеть, вернулись чувства. Он понял, что лежит на чем-то твердом, а не на подушке и что потолок белый с неприятным серым оттенком. И уж очень низкий.
      С трудом Джим повернул голову и увидел небольшой столик, несколько стульев и больничный экран. Через окошко, в дальнем конце струился свет. Он видел небо, голубое небо с белыми облаками. Джим лежал, смотрел на родное земное небо и пытался сообразить, что же произошло.
      Он был на Земле, следовательно, по меньшей мере пять дней он был без сознания. Но, если это Земля, то почему он здесь? Где же Ро? Где Адок? Где корабль?
      Он спокойно лежал и думал. Через полчаса он вспомнил о своей ране. Джим откинул простыни, задрал голубую пижаму и исследовал бедро. На нем не было даже шрама.
      Джим чувствовал себя неплохо, но тело его ослабело, как будто он долго спал. На маленьком столике стоял стакан с холодной водой и коробка с салфетками. Значит, это больница… Действительно, ведь он был ранен Галианом…
      Джим продолжил осмотр помещения. Под верхней крышкой стола находилась полка. Там стоял телефон. Он поднял трубку и прислушался, но никаких гудков не последовало. Набрал наудачу несколько цифр — ничего. Джим положил трубку на место и внезапно заметил у аппарата кнопку, рядом с которой значилось “СЕСТРА”.
      Он нажал на кнопку. Ничего не произошло. Подождав минут пять, он нажал на кнопку еще раз.
      Дверь распахнулась, но вошла не девушка в белом халате, а мускулистый молодой человек, чуть полнее и ниже Джима, с широкими плечами.
      Он подошел к кровати, посмотрел на больного и взял его за левое запястье. Подняв кисть, он начал считать пульс Джима, наблюдая за электронными часами.
      — Я здоров. Что это за больница? — спросил Джим.
      Мужчина-санитар не ответил. Закончив считать, он положил руку больного на кровать и повернулся.
      — Эй, подождите! — Джим сел.
      — Лежать! — хрипло крикнул человек и, выскочив из палаты, торопливо закрыл дверь.
      Джим откинул простыни и вскочил с постели быстро и уверенно. Подбежав к двери, он дернул за ручку, но пальцы только соскользнули по гладкому неподвижному металлу.
      Джим еще раз потряс ручку, потом отступил на шаг. Сначала он хотел стучать в дверь, пока кто-нибудь не придет, но, подумав, решил этого не делать.
      Палата, в которой Джим находился, была похожа на помещение для буйных. Он подошел к окну, и это только подтвердило закравшиеся подозрения. Его закрывала невидимая с постели толстая решетка. Если у человека не было никаких инструментов, он не мог ее взломать.
      Под окном раскинулась зеленая лужайка, чуть дальше вздымались высокие сосны.
      Джим немного подумал, и вскоре подойдя к постели, лег и укрылся простыней.
      С терпением, которое уже стало его вторым “Я”, он приготовился ждать…
 

3

      Через несколько часов без предупреждения дверь открылась, и вошел все тот же санитар. За ним следовал маленький пожилой человек в белом врачебном халате, с узким неприятным лицом и абсолютно лысым черепом, в белом врачебном халате. Он посмотрел на Джима и бесцветным голосом сказал.
      — Все в порядке. Вы мне больше не нужны.
      Санитар вышел и прикрыл дверь. Врач взял Джима за руку, сосчитал пульс.
      — Да… — пробормотал он.
      Отпустив руку Джима, врач откинул простыни, поднял вверх пижаму, исследовал правый бок. Его пальцы нажимали то тут, то там, и внезапно Джим весь напрягся.
      — Больно?
      — Да, — спокойно сказал Джим.
      — Гм… это интересно… если это правда…
      — Доктор, со мной все в порядке?
      — Да, все в порядке, — ответил врач, одернув пижаму и поправив простыни. — Но я не могу в это поверить. Ваш правый бок в полном порядке…
      — Во что вы не верите?
      — Я не верю, что в этом месте у вас была выжжена огнем рана, по меньшей мере, два дюйма в ширину и шесть в длину, — сказал доктор. — Да, я видел по телевизору ваш корабль и мне много рассказывала девушка, но я все равно не верю. Во-вторых, с такой раной вы умерли бы раньше, чем долетели до Земли. А в-третьих, там не осталось даже шрама. Вы никогда не убедите меня, что после большой раны не остается следов!
      — А зачем вас убеждать?
      — Не надо меня убеждать. Следовательно, на мне нет ответственности! Я могу только дать заключение — вы сейчас абсолютно здоровы. Я так им и передам!
      — Им?
      Врач уставился на него.
      — Доктор, — спокойно сказал Джим, — у вас обо мне плохое мнение, но это ваше дело. Но, кажется, не говорить пациенту, где он находится и кто в этом принимает участие — просто неэтично! Вы говорили о девушке, Скажите, она не ждет сейчас за дверью?
      — Нет, — сказал врач. — Что же касается ваших вопросов, я могу сказать, что вас сюда поместили люди из Мирового Правительства. Меня предупредили, чтобы я не говорил с вами ни о чем, кроме вашей болезни. Лечение вам больше не требуется, следовательно, мне не о чем с вами больше говорить.
      Он встал и, подойдя к двери, остановился, потом посмотрел на Джима.
      — К вам пришлют человека, когда я доложу, что вы здоровы, и тогда вы сможете задать любой вопрос.
      Он отвернулся и нажал на ручку, но дверь была заперта. Тогда врач ударил по ней кулаком и закричал. Через минуту дверь осторожно открыли и он проскользнул в щель. Щелкнул замок. Джим остался один.
 

***

 
      На этот раз ждать пришлось недолго. Через двадцать минут хлопнула дверь, и в комнате появился загорелый мужчина лет на десять моложе врача. Он был одет в серый костюм. Строго кивнув Джиму, новый посетитель сел на один из стульев у его кровати.
      — Я — Даниель Вилькоксин, — сказал человек, — но, если хотите, можете называть меня Дэн. Правительство собирает Комиссию по рассмотрению вашего дела, Я назначен адвокатом.
      — А если мне не нужен адвокат?
      — Тогда, конечно, я уйду, но должен вам сообщить, что предстоящее расследование не имеет ничего общего с судебным процессом. Судебный процесс начнется, если его разрешит комиссия. Поэтому вас никто не может заставить принять мои услуги. С другой стороны, если вы откажетесь от меня, другого адвоката Комиссия вам, скорее всего, не предоставит, поскольку это не судебный процесс, и формально адвокат вам не нужен.
      — Понятно, — сказал Джим, — разрешите задать вам несколько вопросов.
      — Валяйте.
      — Где я?
      — Пожалуй, вот этого я не могу вам сказать. Это правительственная больница, в которой держат людей, если их дела требуют большой секретности. Я сам приехал сюда в закрытом автомобиле… Если вам это поможет — я ехал полчаса от здания правительства, где находится моя контора.
      — Где мой корабль? Где женщина и мужчина, сопровождавшие меня?
      — Ваш корабль на правительственном космодроме, — сказал Вилькоксин. — Он окружен солдатами, которые держат любопытных на расстоянии примерно в четверть мили, Ваши товарищи пока на борту, за что вы можете поблагодарить губернатора Альфа Центавра. Он на Земле. Когда правительство просило их сойти, чтобы впустить на корабль ученых и охрану, губернатор отговорил их. Кажется, женщина, которую вы привезли, Высокородная. А губернатор прямо-таки дрожит перед любым Высокородным. И я не могу упрекнуть его в… — Вилькоксин с интересом посмотрел на Джима, — Насколько я понимаю, Высокородные правят Империей?
      — Да. Зачем меня держат здесь?
      — Эта леди — Высокородная…
      — Ее зовут Ро, — перебил Джим.
      — Так вот, Ро встретилась с представителями Правительства, как только корабль приземлился. Там были высокопоставленные лица, так как губернатор Альфа Центавра, гостивший на Земле, сказал, что корабль принадлежит Высокородным. В конце концов Ро впустила их и рассказала впечатляющую историю. Там было и то, что вы на дуэли уложили принца императорской крови. Она сказала, что вам намного лучше, но не возразила, когда Правительство предложило поместить вас в земную больницу для лечения. Наверное, они сказали ей, что земные препараты быстрее поставят вас на ноги.
      — Да, — прошептал Джим, — Она доверчива,.
      — Да, очевидно, все так и было. Девушка разрешила забрать вас, и Комиссия начнет расследование, как только вы поправитесь. Как я понял, доктор уже дал положительную оценку вашему здоровью, поэтому предварительное слушание начнется, вероятно, завтра утром…
      — Что это будет за расследование?…
      — Видите ли., в том-то все и дело. Расследование не имеет ничего общего с судебной процедурой. Теоретически Комиссия создана для того, чтобы получить информацию. В действительности, и я думаю, вы уже поняли это, они хотят открыть судебное дело, обвинив вас в предательстве и измене,
      — Вы сказали, “как я уже понял это”, — повторил Джим спокойно. — Почему вы решили, что я должен ожидать нечто подобное, возвратившись на Землю?
      — Но… — Вилькоксин на секунду умолк и быстро взглянул на Джима. — Когда вы вместе с Высокородными улетели с Альфа Центавра, на Землю вернулся Макс Холланд, который доложил, что вам наплевать на приказы и вы будете действовать по своему собственному плану и попытаетесь поднять в Тронном Мире чуть ли не мятеж. Естественно, Холланд скажет это на заседании Комиссии. Разве вы не говорили этого?
      — Нет. Я сказал, что в Тронном Мире буду руководствоваться только своими суждениями.
      — Для Комиссии это то же самое.
      — Похоже на то, что ваша Комиссия уже признала меня виновным… В чем там… в предательстве?
      — Пожалуй, да. Тогда я буду вас защищать. И я бы не сказал, что мне все это нравится, опять-таки, как вашему защитнику. Вас выбрали из тысячи кандидатов, потратили много денег. Вас обучали лучшие специалисты и все это для того, чтобы вы могли вести наблюдения в Тронном Мире. Правительству надо было решить, действительно ли мы забытая часть Империи, или мы развивались самостоятельно. Правильно?
      — Да.
      — Значит, с этим вы согласны? Очень хорошо. Но если поверить рассказу Ро, вместо того, чтобы вести спокойно наблюдения, вы затеяли драку с Высокородными, как только ступили на борт корабля и ранили одного. Потом вы и ваш телохранитель ввязались в какую-то придворную интригу, в которой погибли дядя Императора и его брат. Были убиты и охранники. Правильно?
      — Данную ситуацию трудно понять, следуя только фактам, тем более в таком изложении. Они искажают истину.
      — Вы хотите сказать, что Ро лгала? — требовательно спросил Вилькоксин.
      — Я хочу сказать, что ее не так поняли, — ответил Джим, — она это рассказала вам или это просто пересказ?
      Вилькоксин задумчиво поскреб свой подбородок.
      — Это пересказ, — признался он. — Но если человек, который мне все это рассказал, выступит так же убедительно на Комиссии, то вам будет плохо.
      — Значит, Комиссия предубеждена против меня?
      — Пожалуй…
      Вилькоксин задумался, потом внезапно вскочил и зашагал взад и вперед по комнате.
      — Скажу вам честно, я был не в восторге, когда меня назначили вашим адвокатом. Может быть, я и сам был немного предубежден. Я говорю так, не потому что вы переубедили меня, — торопливо сказал он, — Но возможно, вы говорите правду!
      Вилькоксин вновь сел у постели Джима.
      — Но, что ж давайте послушаем ваш рассказ. Итак, вы покинули Альфа Центавра.
      — Я отправился в Тронный Мир, чтобы выяснить, посещали ли Высокородные нашу планету или нет. Все, что случилось там, было следствием моих поисков и наблюдений!
      — И это все, что вы хотите мне рассказать? — удивленно спросил Вилькоксин.
      — Пока что да. Я выступлю перед Комиссией и все подробно расскажу, если они, конечно, выслушают меня.
      — Но вы же должны понимать, что без исчерпывающей информации я не могу быть полезен вам.
      — Да, если быть откровенным, я вам не доверяю. Пожалуй, вы просто не поймете мой рассказ, не побывав в Тронном Мире.
      — Да, но ведь… в Тронном Мире не побывал еще ни один землянин.
      — Совершенно верно. Никто из землян не поможет мне, особенно, если Макс Холланд собирается свидетельствовать против меня перед Комиссией, которая уже заранее решила передать меня суду за измену.
      — В таком случае, я не могу быть вам полезен.
      Вилькоксин вскочил и направился к двери.
      — Подождите. Возможно, вы не поможете, как защитник, но помогите, как человек.
      — Как?
      Вилькоксин повернулся, но его рука осталась на дверной ручке.
      — Начнем с того, что я попрошу вас считать меня невиновным, пока не будет доказано обратное.
      Адвокат минуту постоял у двери, потом его рука опустилась, и он медленно подошел к Джиму.
      — Извините. Ну хорошо. Что я могу сделать для вас?
      — Видите ли, я думаю, вы можете пойти со мной завтра на заседание Комиссии, как мой защитник. А пока я буду рад, если вы ответите мне на несколько вопросов. Во-первых, почему Комиссия, правительство и весь народ так хотят обвинить меня в предательстве, когда я всего лишь вернулся из Тронного Мира живым и привез ценнейший звездолет, Высокородную и Старкиена? Я просто не понимаю, как это согласуется с мнением о моей измене. Конечно, есть Макс Холланд, который обвиняет меня во всех смертных грехах. Но если у них имеются только его показания, я думаю, беспокоится нечего.
      — Как вы не понимаете? — Вилькоксин нахмурился. Все разговоры начались потому, что они боятся мести Высокородных, которые могут сделать с Землей все что хотят.