— Говори прямо в экран, — сказал Старкиен.
      — Мне надо посмотреть документы о всех экспедициях Империи к Альфа Центавра.
      Слово “готов” исчезло с белого экрана и появились строчки медленно ползущие слева направо.
      Джим стал читать, информация была не совсем той — общие сведения об экспедициях в тот район, а он хотел найти открывшую Землю, если она была. Но для этого следовало посмотреть множество материалов, и на это ушли бы дни, а возможно, и недели…
      — Скажи, можно ускорить чтение?
      Адок повернул ручку. Строчки задвигались быстрей. Старкиен убрал руку, но Джим потянулся к рукоятке и начал поворачивать, пока она не остановилась, достигнув ограничителя. Адок удивленно хмыкнул.
      — Что с тобой? — спросил Джим.
      — Ты читаешь, почти как Высокородный…
      Джим не ответил. Он неотрывно смотрел на экран, полностью отключившись от окружающей обстановки времени. Но когда одна часть документов кончилась, и перед появлением второй части наступил короткий перерыв; он почувствовал, что его мускулы затекли.
      Он выпрямился, выключил машину и огляделся. Старкиен все еще неподвижно стоял позади него. Видимо, он за это время ни разу не шелохнулся.
      — Ты ждал меня? — спросил Джим. — Долго я читал?
      Адок назвал ему единицу имперского времени, равную четырем земным часам. Немного отдохнув, Джим опять сел за стол и включил экран, затребовав сведения по немому языку.
      И на экране появилась информация не об одном немом языке, а о пятидесяти двух. Вероятно, слуги восставали пятьдесят два раза.
      Джим решил, что посмотрит эти сведения, когда снова придет в библиотеку. Видимо, после каждого восстания, Высокородные проводили исследования, но к следующему разу все изменялось. И в разное время совершенно различные знаки, например, поглаживание подбородков или скрещенные пальцы имели одинаковый смысл. Главное было — понять знак, а не увидеть его.
      Джим выключил экран и встал.
      Примерно час они ходили по улицам подземного города, заходили в магазины и всюду наблюдали за слугами. Джим видел множество сигналов, но ни один из них не наполнил ему предыдущих версий. Тем не менее, он запомнил их все и условия, при которых был подан тот или иной сигнал.
      Потом Джим вернулся в свою комнату. Но он пробыл один не более пяти минут, когда появились Ро и Оловиель.
      Джим отметил про себя, что необходимо будет спросить у Ро, как она узнала о его возвращении и существует ли система наблюдения за помещениями.
      Приветствуя гостей, он заметил, что девушка чем-то озабочена, а на лице Оловиеля застыла хмурая усмешка.
      — Что-нибудь случилось? — осведомился Джим. — Или я ошибаюсь?
      — Нет, не ошибаешься, — сказал Оловиель. — Император утвердил меня твоим поручителем и Галиан предложил устроить небольшой вечер в твою честь. Я и не подозревал, что он твой друг. Как ты думаешь, почему Галиан сделал это?
      — Император будет присутствовать на вечере?
      Оловиель удивленно поднял брови. Он явно был недоволен, что существо низшей расы задало ему не совсем понятный вопрос.
      — Почему ты об этом спрашиваешь?
      — Потому что Мелиес очень умный человек.
 

3

      Оловиель нахмурился.
      — Ну, хорошо, Дикий Волк, — едва сдерживая себя, ответил он. — Хватит, мы уже достаточно наслышались этих игр в вопросы и ответы!
      — Джим., — предупреждающе начала Ро.
      — Мне очень жаль, — твердо сказал Джим, — но объяснение затрагивает интересы Императора. Поэтому я ничего не скажу. И вы не заставите меня. Во-первых, вам это просто не удастся, а во-вторых это невежливо с вашей стороны, ведь вы мой поручитель.
      — Поверьте мне! — настойчиво продолжал землянин, — если бы я мог вам ответить, я бы все рассказал. Вечером вы получите подтверждение от Императора или от Вотана. Если же нет, то я отвечу на любой вопрос. Договорились?
      Внезапно Оловиель расслабился, на его губах появилась ленивая улыбка.
      — Знаешь, здесь ты поймал меня, Джим, — протянул он. — Я ведь действительно не могу устроить допрос с пристрастием человеку, за которого поручился. Тем более, что скрыть это мне все равно не удастся. Похоже, что если тебя когда-нибудь усыновят, ты будешь отчаянно спорить на Пункты. Ну ладно, храни свой секрет… до вечера. И Высокородный исчез.
      — Джим, — сказала Ро, — я за тебя боюсь.
      Ее слова прозвучали довольно серьезно и важно. Он быстро взглянул на нее и понял в чем дело. Девушка сочувствовала ему как равному.
      Он был глубоко тронут. Ни один человек-мужчина или женщина — не беспокоились о нем.
      — Ну мне-то ты можешь сказать, почему Галиан решил устроить вечер только из-за того, что Мелиес очень умный человек? — спросила она. — Похоже ты намекаешь, что брат Императора и господин слуг чем-то связаны. Но этого не может быть. Высокородный и Низкорослый…
      — …ты и Дикий Волк, — продолжил Джим, вспомнив неожиданную нотку в ее голосе. Ро покраснела…
      — Я — это совсем другое дело, — быстро ответила девушка. — Но Галиан — один из самых важных Высокородных высокопоставленных чиновников как по рождению, так и по положению.
      — Но он всегда любит говорить, что любит использовать людей низших рас…
      — Верно… — Ро задумалась, потом посмотрела на него.
      — Ты еще ничего не объяснил…
      — Здесь все просто, — начал Джим, — кроме того, дело касается самого Императора, а не меня. Я сказал, что Мелисс очень умный человек, так как люди ошибаются не только от лишней глупости, но и от лишнего ума, когда пытаются что-то сделать. Адок привел меня к господину слуг, и тот попытался сделать так, чтобы я понял, что он разъярен моим назначением.
      — Почему?
      — Причины этому, конечно, есть, — Джим жестом пригласил Ро присесть. — Например, то, что я, Дикий Волк, нашел поручителя для усыновления, а такой человек, как он, не имеет ни единого шанса на это — слишком уж Мелиес хороший слуга. Но в то же время, Мелиес достаточно умен, чтобы скрыть злобу, зачем ему ссориться с возможным Высокородным?
      — Тогда почему он не сделал этого?
      — Вероятно, он решил, что я шпион, которого Высокородные послали изучить мир слуг и показал мне, что недоволен одним… скрывая остальные карты…
      — Но зачем тебе следить за ним? — спросила Ро.
      — Еще не знаю.
      — И ты думаешь, в этом замешаны Император и Галиан?
      Джим улыбнулся.
      — Ты хочешь много знать… Ты хочешь знать даже больше меня… А теперь, надеюсь, ты понимаешь, почему я не говорил про это с Оловиелем?
      Ро серьезно посмотрела на него.
      — Джим, — неожиданно спросила она. — Чем ты занимался? Я имею в виду на Земле, среди своего народа.
      — Я был антропологом. Бою быков меня научили позднее.
      Девушка недоуменно нахмурилась. Слова “антрополог”, насколько он знал, не существовало в языке Империи, и поэтому Джим просто перевел два латинских корня — “человек-наука”.
      — Я изучал прошлое человечества, примитивные культуры, их происхождение.
      — А ты говоришь о “…”, — Ро назвала слово, которого не знал он. Внезапно лицо ее смягчилось и девушка прикоснулась к его руке. — Джим! Бедный Джим, неудивительно!
      Он хотел улыбнуться, но сдержался — уж что-что, а бедным он себя не считал.
      — Не удивительно?
      — Я хочу сказать, не удивительно, что ты всегда такой холодный и держишься на расстоянии от Высокородных. Империя и Высокородные положили конец всему, что ты изучал, да? И ты убедился, что люди твоей расы не намного отличаются от обезьян? Твоя работа была напрасна?
      — Не совсем.
      — Джим, разреши мне кое-что сказать тебе. То же самое случилось и с нами — я говорю о нации Высокородных. Мы думали, что были аборигенами Тронного Мира, но в конце концов пришлось признать ошибки. Животные формы были схожи на всех планетах, освоенных нами. Они все потомки какой-то исходной флоры и фауны. Есть почти неопровержимые доказательства, что существовали разумные сверхсущества, превосходящие нас во всем и рассеявшие жизнь на тысячах планет. Видишь, и у нас были разочарования.
      Джим позволил себе улыбнуться.
      — Не беспокойся. Какой бы шок я не получил, узнав об Империи, он уже прошел. — И Джим решил, что разубедил Высокородную.
      Праздник поручительства Оловиеля должен был состояться через три недели. Почти все это время Джим провел, осваивая с помощью Адока тактику и стратегию Старкиенов. Иногда он бывал в центре обучения.
      Когда Джим был свободен, он бродил по подземному городу и запоминал тайные сигналы, составляя каталог и постепенно расшифровывая их.
      Ему помогали два обстоятельства. Во-первых, будучи антропологом, он знал, что любой знак развивается на примитивной основе простейших желаний. Как говорил его друг — чтобы жить среди эскимосов, не надо изучать их язык, он и так совершенно ясен. Угрожающий жест, призыв, знак голода — когда человек указывает сначала на рот, а потом гладит себя по животу — это ясно и понятно. Во-вторых, язык сигналов с помощью руки ограничен. Послания на таком языке — это несколько фраз, а следовательно, основные знаки должны повторяться очень часто.
      В конце концов Джим добился успеха. Через две недели он уже знал знаки приветствия — большой палец дотрагивался до указательного. И тогда он начал постигать смысл остальных сигналов.
      Но поиски в библиотечных архивах сведений об экспедиции, открывшей Землю, не увенчались успехом.
      Возможно, они и были. Но метод исключения, которым приходилось руководствоваться Джиму, затрагивал огромное количество материала. Практически ему приходилось просматривать всю библиотеку.
      — Кроме того, — заметил Адок, когда землянин рассказал ему о своих неудачах, — ты должен помнить, что среди доступных материалов можешь даже не найти упоминания об экспедиции.
      Джим остановился и взглянул на Старкиена.
      — То есть как это? — удивленно произнес он. — Ты, кажется, думаешь, что в библиотеке разрешают просматривать только часть данных?
      — Извини, — сказал Адок, — я, конечно не знаю, секретная ли это экспедиция, но, может быть, я прав…
      — Да… я не учел, что отдельные эпизоды истории Тронного Мира могут быть засекречены, — пробормотал Джим. — Он секунду помолчал. — Как бы то ни было… а кому разрешен доступ ко всей информации?
      Всем Высокородным разрешен доступ к любой информации и ты можешь пойти в Центр обучения наверху…
      Неожиданно он замолчал.
      — Нет, — тихо сказал Старкиен. — Я забыл. Все равно, это тебе ничего не даст.
      — Ты хочешь сказать, что Высокородные не позволят мне войти туда? — спросил Джим. Он уже давно наблюдал за телохранителем. В Тронном Мире ни в чем нельзя быть уверенным, кроме, казалось, неподкупной честности Адока. Если Старкиен сейчас скажет ему, что запрещено использовать Центр обучения Высокородных, это будет уже вторым препятствием на его пути. Но Адок только покачал головой.
      — Нет, тебя пропустят, — ответил он, — ты просто не сможешь пользоваться экранами надземных Центров — они приспособлены для молодых Высокородных, которые читают слишком быстро для обычного человека.
      — Ты видел, как я читаю. Разве они читают быстрее?
      — Да, быстрее. Намного, намного быстрее.
      — Ладно, — сказал землянин, — ладно. Сведи меня в один из этих центров!
      И они очутились в помещении, напоминающем греческий храм — крыша, пол и колонны. Между колоннами виднелись зеленые лужайки и светилось лазурное небо. Чуть возвышаясь над полом, на равном расстоянии друг от друга сидели на подушках дети Высокородных. Перед ними медленно проплывали экраны. Как только ребенок менял позу, экран самостоятельно передвигался, так, чтобы Высокородному было удобно. Никто не обратил внимания на Джима и Адока. Их просто не заметили.
      Землянин остановился за спиной десятилетнего мальчика, который уже был ростом с него, хотя и намного тоньше. Перед ним на экране бежали строчки и Джим пристально смотрел, пытаясь разделить их на отдельные слова.
      Он не мог читать!
      Джим разозлился. Ведь пока он делал все, что делали другие, и тело его не подводило никогда. Джим был уверен — он может различать слова в этой строчке, как и любой Высокородный! Но его мозг отказывался воспринимать так быстро поступавшую информацию.
      Последняя отчаянная попытка!
      Вокруг него перестали существовать и колонны, и крыша, и пол, и даже мальчишка перед экраном. Он полностью сконцентрировался на строчке, и только на строчке. Голова раскалывалась от напряжения. Нагрузка на мозг возрастала все больше и больше…
      И он почти добился своего. На секунду ему показалось, что строчки расслаиваются на символы и он понял, что речь идет об организации Старкиенов. И тогда он расслабился, его мозг и тело не могли долго выносить такого напряжения.
      Внезапно мальчик-Высокородный заметил его. Ребенок перестал читать и уставился на Джима.
      — Ты кто?
      Землянин не ответил. Дотронувшись до руки Адока он переместил себя и Старкиена в свою комнату.
      Глубоко вздохнув, Джим сел на подушку и дал знак Адоку — отдыхай. Через минуту дыхание Джима стало ровным и он улыбнулся.
      — Почему ты не скажешь “ведь я тебе говорил”, — спросил он.
      Адок покачал головой, совершенно ясно давая понять, что не его дело говорить хозяину о таких вещах.
      — Что ж, ты прав, но меня остановило то, что я плохо знаю язык Империи. На родном языке я прочел бы все. — Джим задумался, и отвернувшись от Старкиена, произнес в пространство. — Ро?
      Но девушка не появилась перед ним. Это не было удивительным, ведь Ро — Высокородная и у нее есть свои обязанности и занятия, совсем не так, как у Адока, который должен был приходить по малейшему желанию Джима.
      Землянин переместился в комнату Ро, никого не застал и оставил записку с просьбой прийти, как только она освободиться.
      Через два с половиной часа девушка возникла в комнате землянина.
      — Вечер будет очень торжественный. Там будут все. Придется использовать зал Встреч. Должно быть кое-кто прослышал, что это будет не совсем обычный вечер и… — неожиданно она замолчала что-то припоминая.
      — Ах, да, я забыла. Ты хотел меня видеть, Джим?
      — Да. Скажи, ты можешь установить у себя экран Центра Обучения?
      — Что?… Ну, конечно! Но если он тебе нужен, я попрошу установить его здесь.
      — Я бы не хотел, чтобы было известно, что я им пользуюсь. Ведь, если ты поставишь его у себя — это вполне обычная вещь?
      — Да, — сказала Ро. — Я все устрою. Но зачем? Джим рассказал ей о неудачной попытке в Верхнем
      Центре, когда он пробовал читать со скоростью молодого Высокородного.
      — И ты считаешь, что обучение повысит твои возможности? — спросила девушка и улыбнулась. — Я не думаю, что ты можешь особенно надеяться…
      — А я и не надеюсь… — перебил ее Джим.
      Через полчаса экран был установлен в комнате Ро и теперь все свободное время, которое он раньше проводил в Центре Обучения под землей, Джим сидел у девушки.
      Через неделю он добился определенного успеха, но дальше дело не продвинулось, и он бросил эту затею. Последние дни, оставшиеся до вечера, Джим бродил среди слуг вместе с Адоком, наблюдая за немым языком.
      Он уже свободно понимал его, но пока это были только сплетни и слухи. Но иногда и слухи полезны…
      Из последней такой экспедиции Джим вернулся примерно за час до начала вечера и увидел, что его ждет Лорава.
      — Тебя хочет видеть Вотан, — сообщил Высокородный.
      И Джима без предупреждения переместили. Рядом с ним стояли Адок и Лорава.
      Вотан сидел на подушке перед невесомым пультом, касаясь цветных рукояток, как будто он небрежно играл, но лицо его было серьезно — он занимался чем-то важным. Тем не менее, при появлении гостей, он встал и подошел к Джиму.
      — Я вызову тебя позже, Лорава, — сказал он. Юноша исчез.
      — Дикий Волк, на вечере будет сам Император.
      — Я не верю, что вечер устраивается в мою честь. Пожалуй, это вечер Оловиеля.
      Вотан недовольно махнул рукой.
      — Официальной причиной являешься ты, — грубовато сказал он. — И только из-за тебя там будет присутствовать Император. Он хочет поговорить с тобой.
      — Императору для этого не нужен вечер, — сказал Джим. — Я могу прийти в любое время по его зову!
      — Император должен блистать в обществе! — повысил голос Вотан. — Но это не так важно. Важно то, что на вечере Император обязательно заговорит с тобой. Он безусловно отведет тебя в сторону и задаст много вопросов.
      Вотан заколебался.
      — Я буду рад ответить на любой вопрос Императора, — сказал Джим.
      — Да… именно так, — пробормотал Вотан. — О чем бы тебя не спросили — отвечай! Понятно тебе? Он — Император и даже если он не заметит твои ответы, говори, пока он не прервет тебя. Понятно?!
      — Да, — сказал землянин, и его глаза на секунду встретились с лимонно-желтыми глазами Высокородного.
      — Да… Хорошо, — сказал старик, усаживаясь за пульт. — Это все. Уходи.
      И Джим с телохранителем очутились а своей комнате.
      — Какие ты сделал выводы? — спросил Джим Адока.
      — Выводы? — удивился Адок.
      — Да, — Джим внимательно взглянул на Старкиена. — Странный разговор, не так ли?
      — Все, что имеет отношение к Императору, не может быть странным, — сказал Адок, но говорил он неуверенно. — Высокородный Вотан велел тебе отвечать на все вопросы Императора. Это все.
      — Да, — произнес Джим. — Скажи, тебя ко мне приставили заместителем… Или ты продолжаешь принадлежать Императору?
      — Как я уже говорил, все Старкиены всегда принадлежат Императору вне зависимости оттого, где они находятся!
      — Я помню.
      Джим начал снимать с себя металлические ленты -оружие Старкиенов. Потом облачился в белый костюм мужчины-Высокородного.
      Как только он привел себя в порядок, появилась Ро, и Джим снова решил, что за ним следят. Но сейчас у него не было времени разбираться с этим.
      — Надень, — задыхаясь, сказала девушка и протянула ему узкую белую ленту. Он заколебался, и тогда Ро обернула его левое запястье, не дожидаясь согласия.
      — У меня то же самое, — Высокородная показала Джиму левую руку, на которой чуть пульсировала тонкая белая полоска. Одета она была как всегда — белое облако окутывало ее тело.
      — Что это? — спросил Джим.
      — Это?… Ну, да, ты не знаешь. Когда устраиваются вечера, особенно большие, люди перемещаются так часто, что за ними просто невозможно уследить. Но когда мы надели сенсоры, ты можешь просто представить меня и тут же очутишься рядом. Ты увидишь… — Девушка рассмеялась. — На таких вечерах все путается!
      И когда через несколько минут он и Адок переместились в Зал Встреч, Джим понял, что имела в виду Ро. Гигантский зал раскинулся по меньшей мере на шесть квадратных миль. Блестящий черный пол… Воздушные белые колонны… “Прекрасно” — подумал землянин.
      Среди Высокородных сновали слуги, разносившие напитки и еду. Все постоянно исчезали и вновь появлялись. У Джима даже зарябило в глазах.
      — Адок, — сказал он, поворачиваясь к Старкиену. — Я хочу чтобы ты кое-что сделал. Попытайся найти слугу. Я не знаю, как он будет выглядеть, но, во-первых, он будет стоять не двигаясь, во-вторых, стоять так, чтобы его мог видеть любой слуга с любого конца зала. За ним надо будет постоянно наблюдать. Ты не мог бы заняться сейчас поиском этого человека.
      — Да, Джим, — сказал Старкиен и исчез.
      — Зачем тебе какой-то слуга? — удивленно спросила Ро и прижалась к Джиму.
      — Я скажу позже.
      Он увидел, что девушка опять хочет задать ему вопрос, но в этот момент появились Император и Вотан.
      — А вот и мой Дикий Волк! — весело воскликнул Император. — Подойди и поговори со мной, Дикий Волк!
      Ро и другие придворные переместились, и Джим, Вотан и Император остались в центре круга примерно пятидесяти футов в диаметре, где можно было спокойно говорить, и их никто не мог услышать. Император повернулся и взглянул на старика Высокородного.
      — Иди, повеселись хоть немного, Вотан. Со мной все будет хорошо.
      Через секунду Вотан исчез.
      — Ты мне нравишься… Как тебя там зовут, Дикий Волк? — спросил Император.
      — Джим, Оран.
      — Ты мне нравишься…
      Император чуть наклонился и положил длинную руку на плечо землянина, опираясь на него, как усталый человек. Он медленно зашагал взад и вперед и Джиму пришлось идти рядом с ним.
      — Джим, твой мир очень дикий?
      — Примерно полвека назад он еще не знал настоящей цивилизации.
      Они прошли вперед двенадцать шагов, потом столько же назад и всю беседу Император и Джим так и ходили — двенадцать шагов вперед, двенадцать назад — как в клетке.
      — Вы покорили мир за пол века? — удивленно спросил Высокородный.
      — Нет, Оран. Мы покорили планету давно. Но за последние пятьдесят лет мы научились властвовать над собой.
      — Да, человечность — самое трудное… — сказал Император как бы сам себе. — Знаешь, мой брат, Галиан, увидев тебя, немедленно бы подумал “какие прекрасные слуги из них получатся!”. И, вероятно, он прав… но…
      Они вновь повернули и Император взглянул на него.
      — …я так не думаю. У нас слишком много слуг. — Оран перестал улыбаться. Минуту они молчали.
      — У вас свой язык, — прошептал Император, — и искусство, и музыка, и история, и легенды?
      — Да, Оран.
      — Тогда вы заслуживаете большего, — Император ослепительно улыбнулся.
      — Я знаю, что ты, по крайней мере, заслуживаешь большего. Я не удивлюсь, если когда-нибудь вдруг прикажу тебя усыновить.
      Джим промолчал. Через минуту, когда они вновь повернули, Император искоса посмотрел на него.
      — Ты не хочешь стать Высокородным?
      — Еще не знаю, Оран.
      — Честный ответ, — прошептал Император, — да, честный ответ… Ты знаешь, вероятность говорит нам, что все события произойдут, рано или поздно…
      — Вероятность?
      Но Император продолжал.
      — Я ощущаю вероятность существования мира, в котором ты — Император, а твой народ — Высокородные. А я — Дикий Волк, которого привезли, чтобы показать свое варварское искусство тебе и твоим придворным.
      Он сильно сжал плечо землянина, Джим взглянул на него и увидел, что глаза Орана стали спокойны, как вода в горном озере, хотя он и подталкивал его, сильно нажимая на плечо. Создалось впечатление, что Император ослеп и хочет, чтобы его вели по дороге, по которой он сам недавно вел Джима.
      — Ты когда-нибудь слышал о голубом звере?
      — Нет, Оран.
      — Нет… — прошептал Император. — Я тоже не слышал. Я просмотрел записи легенд всех народов — нигде нет упоминания о голубом звере. Но… если он никогда не существовал, почему я вижу его, Джим?
      Его руки, словно тиски, сдавили плечо землянина, но голос оставался тихим, как будто он мечтал о чем-то вслух.
      Для стоявших вдалеке Высокородных их беседа оставалась нормальной.
      — Я не знаю, Оран.
      — Я тоже не знаю, Джим, — сказал Император, — и я боюсь… Три раза он возникал в дверях, преграждая мне дорогу. Знаешь… когда я возвращаюсь после этого в наш мир… мой ум проясняется… Я чувствую острее, чем любой Высокородный. Я смотрел на тебя после боя с быком и внезапно все изменилось — ты уменьшился, но я видел множество деталей… их не видел никто… Ты можешь стать Высокородным, но можешь и отказаться, как хочешь. Это не имеет значения… Я видел это в тебе… Остальное не имеет значения!
      Император толкнул Джима вперед.
      — Вот так со мной всегда, — снова заговорил он, — все для меня ясно…, иногда… и тогда я понимаю, что иду на шаг впереди остальных Высокородных. Мы стремились к этому многие поколения, но еще не в состоянии сделать шаг… Понимаешь?
      — Да, Оран.
      — Но иногда, — продолжал Император, — как только я пытаюсь вглядеться в мир — все расплывается и превращается в туман. И я теряю чувство… внутреннего зрения… и начинаются сны — днем и ночью. Три раза приходил Голубой Зверь…
      Император остановился и Джим подумал, что это остановка перед дальнейшей беседой, но внезапно рука Высокородного упала с его плеча. Джим остановился и повернулся. Оран весело улыбался.
      — Ну что ж, я не должен задерживать тебя, Дикий Волк, — сказал Император совершенно нормальным голосом. — Вечер принадлежит тебе и ты — почетный гость! Радуйся! Познакомься, если хочешь с кем-нибудь. Мне надо найти Вотана. Когда я один, он очень беспокоится.
      Император исчез.
      Джим остался стоять. Постепенно его окружили Высокородные и слуги. Он оглянулся, но Ро нигде не было.
      — Адок! — тихо позвал он.
      И Старкиен появился.
      — Извини, — сказал он, — я не знал, что Император уже закончил аудиенцию. Я разыскал слугу.
      — Перенеси меня так, чтобы я видел его, но он не мог видеть меня, — сказал Джим. И они очутились в полумраке, между двумя колоннами. Джим разглядел коричневого маленького слугу, который стоял между висящими в воздухе подносами. Землянин и Старкиен расположились позади него.
      Джим запомнил это место и перенес себя и Адока туда, где только что разговаривал с Императором.
      — Слушай, — сказал он. — Я бы хотел все время видеть Императора. Ты же не должен терять меня из виду. Как только я исчезну, подойди к Вотану и передай ему, что он мне нужен, как важный свидетель. Потом перемести его поближе к тому слуге с подносами.
      — Да, — бесстрастно согласился Старкиен.
      — А сейчас — как мне найти Императора?
      — Я могу отправить тебя к нему. Все Старкиены могут найти своего Императора в любом месте.
      И они оказались рядом с Императором — всего в нескольких футах от него. Оран разговаривал и смеялся с двумя Высокородными. Около него, чем-то рассерженный, стоял Вотан.
      Джим старался двигаться в таком темпе, чтобы находиться от Императора примерно на одном и том же расстоянии. Дважды Оран неожиданно исчезал и землянину приходилось прибегать к помощи Адока, выбирая новую позицию для наблюдения. Высокородные не обращали на него внимания, они, казалось, не желали замечать Дикого Волка, в честь которого был устроен вечер, и, вероятно, просто принимали его за одного из слуг.
      Время тянулось медленно. Джим уже начал сомневаться в своем плане, когда внезапно увидел то, что ожидал. Император застыл.
      Джим торопливо шагнул в сторону, чтобы увидеть лицо Орана. Император смотрел мимо Высокородного, с которым только что разговаривал. Его взгляд был четким и ясным, но зрачки остановились, лицо исказилось, и струйка слюны потекла из уголка рта.
      И… никто ничего не заметил. Но Джим не терял времени даром. Он обернулся и увидел слугу с подносом, на котором лежало что-то похожее на пирожки. Слуга стоял совершенно спокойно.
      И еще трое Низкорослых застыли как статуи, а вокруг них замерли фигуры Высокородных, но Джим не стал ожидать дальнейших событий. В ту же секунду он переместился к колоннам.
      Человек с подносом…
      Джим, согнувшись почти вдвое, бесшумно приблизился к слуге и схватил его — одной рукой за горло, возле самой головы, а второй подмышкой.
      — Одно слово и я сломаю тебе шею, — прошептал Джим.
      Человек попытался вырваться, но землянин успокоил его, сжав немного руку, которой держал того за горло.
      — А сейчас делай то, что я прикажу,.
      Джим оглянулся. В тени колонны виднелись силуэты Старкиена и Высокородного.
      — Положи два пальца левой руки на бицепс правой, — прошептал Джим слуге.
      Человек не двинулся. И тогда, прячась за его спиной, Джим хладнокровно надавил на его шею большим пальцем. Низкорослый еще секунду сопротивлялся, потом резко, как робот, поднял левую руку и положил два пальца на бицепс правой.
      Окаменевший слуга, который стоял ближе всех, внезапно ожил и пошел, пришли в себя и ничего не понимающие Высокородные, находившиеся около него. Джим быстро закрыл рот заговорщику и, чуть приподняв его, потащил в тень.
      — А сейчас, — хмуро начал Вотан. — Я…
      Слуга внезапно захрипел, тело его бессильно повисло на руках Джима…
      — Да, они не могли оставить этого слугу в живых, — сказал Вотан. — Я не сомневаюсь, что даже его мозговая структура разрушена.
      Он взглянул на Джима. Высокородный уже многое понял.
      — Ты знаешь, что за этим кроется?
      Джим отрицательно покачал головой.
      — Но ты все предвидел, — прошептал Вотан. — Ты был так уверен, что даже пригласил меня. Кстати, почему?
      — Ты — единственный Высокородный, который понимает, что ум Императора затуманен.
      Вотан побледнел. Только через несколько секунд он снова мог говорить.
      — Как ты узнал об этом… этом… о том, что задумали слуги?
      — Я не мог знать все, — сказал Джим. — Но, изучив под землей немой язык слуг, я понял, что они что-то затевают. Вспомнив о вечере и… о рассудке Императора, я решил — игра будет разыграна только здесь. Адок нашел то, о чем я подозревал. Дальше ты все знаешь.
      При упоминании о “рассудке Императора”, Вотан опять насторожился, но к концу речи Джима расслабился.
      — Ты хорошо поработал, Дикий Волк, — после паузы произнес он. — С этого момента я займусь остальным. И нам лучше будет убрать тебя ненадолго из Тронного Мира, — Вотан задумался. — Император повысит тебя в чине, раз уж твое поручительство подписано, и ты, возможно, станешь Высокородным. Он назначает тебя командиром полка и посылает на усмирение восстания в одном из Колониальных Миров.
      Он отвернулся от Джима, Адока и мертвого слуги, вероятно, чтобы переместиться, но неожиданно изменил свое решение и, повернувшись, пристально посмотрел на землянина:
      — Как тебя зовут?
      — Джим.
      — Джим… Ну что ж, ты хорошо поработал, Джим. Император оценит это. И я — тоже.
      Вотан исчез.
 

4

      Планета Атила, на которую послали Джима, Адока, десять частей Старкиенов и Гарна — бывшего командира полка — была населена маленькими коричневыми черноволосыми людьми. Губернатор — волосатый коротышка, не говорил о восстании ни слова и настоял на том, что будут проделаны все церемонии приветствия, прежде чем начнется разговор о деле.
      Но он не мог вечно увиливать от объяснений. В конце концов, Джим, Адок и Гарн оказались в приемной губернатора. Коротышка приказал принести подушки поудобней и освежающие напитки, но Джим прервал его…