— Она будет в такой же безопасности, как и мы, — сказал Беннинг и добавил, обращаясь к Тэрэнии. — Поверьте, я сожалею. В план это не входило.
      Тэрэния прошептала:
      — Не думаю, чтобы я отказалась, если бы мне предложили посмотреть свою смерть, а потом умереть самой. — Похоже она говорила то, что думала.
      Внезапно сомнение и чувство вины овладели Беннингом. Он позволил себе идти к ним напролом, не слишком задумываясь об этике. Для него, землянина, звездные императоры и императрицы, Валькары и Молоты, все эти интриги чуть ли не стотысячелетней давности, в конце концов, казались не более, чем невероятным сном, а человек не слишком-то задумывается о своем поведении во сне. Но теперь слова перестали быть просто словами. Слова превратились в людей, живых, реальных людей. Это были и Тэрэния, и Джоммо, и он сам стал реальной силой-Валькаром, если даже он лишь его тень. Его действия могли повлечь невообразимые последствия, способные повлиять на жизнь миллиардов людей, обитающих в мирах, о которых он и слыхом не слыхивал.
      Беннинга охватила тяжесть взвалившейся на него ответственности и теперь, в эту последнюю минуту он понял, что такая ноша ему не под силу.
      — Рольф, — начал он, — я…
      В распахнувшуюся дверь ворвался Киш.
      — Сообщение, господин. Радар “Солнечного пламени” засек приближающийся корабль и Бехрент просит, чтобы мы поторопились вернуться на борт.
      Беннинг беспомощно взглянул на Тэрэнию. Тэрэния необходима для выкупа его собственной жизни и жизни его людей, для обеспечения свободного прохода через космические патрули! Позже, у него, может быть, появится время подумать об этике.
      — Ладно, — резко бросил Беннинг. — Передай это капитанам и веди сюда людей.
      — Они уже здесь.
      — Хорошо, — он повернулся к Джоммо. — Поторопись, не пытайся умничать. Сомхсей будет наблюдать.
      Беннинг снял накидку с капюшоном и набросил ее на плечи Тэрэнии.
      — Сейчас я отведу тебя на корабль.
      Теперь она уже не смотрела на него и ничего не сказала.
      Когда Беннинг взял ее за руку и повел вперед, Тэрэния пошла рядом, прямая и гордая, уделяя ему не больше внимания, чем если бы его здесь вовсе не было, правда, Беннинг чувствовал, как она вздрагивала, когда он касался ее почти обжигающего тела.
      В нижних залах дворца и снаружи царила напряженная, но не суетливая спешка. Люди Беннинга длинными колонами бегом возвращались на корабль, а разоруженная дворцовая охрана беспомощно и угрюмо стояла в стороне. Охранники зашевелились, несмотря на угрожающее им оружие, когда увидели Тэрэнию, но Хорин окружил ее и Беннинга своей охраной и они без помех прошли мимо.
      Свежий ночной воздух охлаждал щеки Беннинга. В темном небе ничего не было видно, но он знал, что там, вдали, к ним, опережая свет, мчится опасность. Он поторопил Тэрэнию.
      Деревья и фонтаны остались позади и они вышли на посадочную площадку, где ожидал крейсер, через открытые люки которого лился яркий свет. Беннинг, крепко державший Тэрэнию, тревожно думал: начал ли Рольф, найдут ли все нужное оборудование, близко ли вражеский корабль и сколько минут у них осталось.
      В воздушном шлюзе дежурил Скранн. Он руководил спешащими людьми, не допуская затора в небольшом помещении. Увидев Беннинга, он сказал:
      — Капитан будет рад видеть вас в рубке, сэр.
      Его голос звучал напряженно, а сам он выглядел встревоженным. Беннинг грубо затащил Тэрэнию внутрь, не утруждая себя извинениями. Заметив свободную каюту, он бесцеремонно толкнул ее туда, запер дверь, поставил охрану. Потом поспешил в рубку.
      Бехрент, вышагивающий взад и вперед по рубке, выглядел свирепее, чем когда-либо. То и дело вбегали и выбегали ординарцы. Техники беспокойно ерзали у контрольных панелей.
      — Какова ситуация? — спросил Беннинг.
      Бехрент поднял руку и рубанул ею по ладони другой.
      — Уже сейчас, — сказал он, — нам придется лететь прямо под их пушками. — Он посмотрел через иллюминатор на людей, бегающих внизу. — Что они там делают? — проворчал он. — В игрушки что ли играют? Клянусь, я захлопну люки и оставлю их…
      Розовощекий ординарец, у которого глаза выпрыгивали от нервного напряжения, влетел в рубку и выпалил, обращаясь к Беннингу:
      — Рольф только что поднялся на борт и велел передать вам, что все в порядке и что он присмотрит за пленными.
      — Хорошо, — сказал Беннинг. Он тоже посмотрел в иллюминатор. — Отправляйся вниз и скажи, чтобы поторопились с погрузкой, взлет в два…
      Появился другой ординарец и принес сообщение с радара. Записку взял Бехрент и краска сошла с его лица, внезапно ставшего бесконечно усталым. Он протянул записку Беннингу.
      — Если вы сейчас посмотрите на небо, то увидите крейсер, летящий сюда.
      — Пусть прилетает, — дико рявкнул Беннинг.
      Бехрент взглянул на него.
      — Но через две минуты после приземления они узнают все, и тогда…
      — Две минуты, — прервал его Беннинг, — времени вполне достаточно, если мы будем шевелиться.
      Лицо Бехрента озарилось мрачным светом,
      — Вы по-прежнему Валькар! Это должно сработать, но патрули будут предупреждены раньше, чем мы выйдем в открытый космос.
      — Будем думать о патрулях, когда подойдем к ним, — ответил Беннинг.
      Бехрент заорал в микрофон системы оповещения:
      — Расчетам световых орудий — по местам! Немедленно, иначе, клянусь…
      “Вы по-прежнему Валькар! Какая ирония”, — подумал Беннинг.
      Он по-прежнему Нейл Беннинг. Он отсрочил последнее испытание своего “я”, но это была всего лишь отсрочка.
      В рубку, хмурясь, втиснулся Рольф.
      — Так мы собираемся драться?
      — Мы собираемся ускользнуть от крейсера, а не драться, — ответил Беннинг. — По крайней мере попытаемся. Как Джоммо?
      — Я запер его вместе с Тэрэнией. И оставил охрану, — сказал гигант. — Аппаратура в другом месте, тоже под охраной.
      — Это правильная машина, господин, — добавил Сомхсей, проскользнувший в рубку вслед за Рольфом. — Я читал его мысли.
      — Надеюсь, мы проживем достаточно долго, чтобы испытать ее, — сквозь зубы произнес Беннинг, Он смотрел вверх через видеоэкран на усеянное звездами небо.
      Бехрент тоже смотрел вверх. Все на корабле стихло. Каждый человек занял свое место по стартовому расписанию, не слышалось ни звука, кроме глухого, еле уловимого жужжания механизмов, создающих поле.
      Высоко в небе появилось темное пятно, закрывающее звезды. Оно росло с ужасающей быстротой, стремительно превращаясь в огромную черную массу, несущуюся вниз, создавая впечатление, что это сам небосвод рушится на них. “Солнечное пламя” слегка вздрогнуло, когда тяжелый крейсер на расстоянии в сотню ярдов от них, сбрасывая скорость для посадки, завис над самой площадкой.
      — Старт! — рявкнул Беннинг.
      Они взлетели в тот миг, когда другой крейсер коснулся площадки. Беннинг смотрел на картины, проносящиеся на большом изогнутом экране, словно пытался разглядеть среди них свою будущую жизнь или смерть. Беннинг рассматривал дворец, удаляющуюся планету, когда услышал резкую команду Бехрента: “Огонь!”.
      Дворец, посадочное поле, резко очерченные формы только что опустившегося крейсера — все озарилось ярчайшим светом. Фокус этой слепящей вспышки пришелся на хвостовую часть крейсера, потом свет ослаб и исчез. Корабль мчал их прочь так быстро, что в краткий миг сцены внизу съежились и пропали из виду.
      — Сделано! — ликующе воскликнул Рольф. — Команда невредима, но они не могут гнаться за нами!
      Теперь “Солнечное пламя” летело через теневой конус планеты и Беннинг слышал из радиорубки голос оператора: “Очистить проход восемнадцать — чрезвычайный случай, чинуша! Очистить проход восемнадцать, проход восемнадцать…”.
      Они вырвались из тени в ослепительное сияние Ригеля. Огромное бело-голубое солнце осталось за их спинами, и они мчались в открытый космос, а мимо проплывали диски внешних планет.
      — Вырваться с самой Тэрэнией на борту! — заорал Рольф и с силой хлопнул Беннинга по плечу. — Мы им покажем, что Старая Империя живет!
      — У капитана, — шепнул Сомхсей, — в мыслях нет радости.
      Перед этим Бехрент ушел в радиорубку и теперь возвращался с невеселой усмешкой на изборожденном морщинами лице.
      — Я не собираюсь, — угрюмо сказал он, — праздновать сейчас что-либо. Внешние патрули уже предупреждены и держат нас на радаре, перекрывая путь.
      — Проклятье! — взревел Рольф. — Тогда жми прямо сквозь заслон — там ведь только легкие крейсеры!
      — Погоди, — прервал его Беннинг. — Радиус действия наших орудий больше, чем у них, верно? И если мы поставим перед собой огневой барьер, то они не смогут ответить и будут вынуждены убраться, не так ли?
      — Все зависит… — начал Бехрент, но тут же замолчал, а через секунду продолжал: — Стоит попытаться. Им не сообщили, почему нас приказано задержать, иначе они могли бы отважиться. Но не зная…
      Не закончив свою мысль, он подошел к микрофону внутренней связи, вызвал пост управления огнем и принялся отдавать приказы.
      “Солнечное пламя” прошло не больше, чем в миллионе миль от скованной льдом внешней планеты. Скорость крейсера была такой, что планета показалась грязно белым пепельным шаром, прокатившимся по грязному небу.
      Заговорили орудия. Лишь слабая дрожь отметила их залп — снаряды не выбрасывались взрывчатыми веществами, а приводились в движение собственными двигателями. Но Беннинг увидел яркие вспышки, разорвавшие пустоту впереди и по сторонам, танцующие искры на фоне бесконечных, бесчисленных звезд. По мере того, как корабль мчался вперед, огненные искры, несущие смерть, двигались вместе с ним.
      — Патрули убрались! Все чисто на два парсека! — доложили с радара, и Бехрент бросил в микрофон: “Полный вперед!”.
      — Они струсили! — воскликнул Рольф. — Я знал, что у них кишка тонка сунуться в пекло!
      — …но тяжелые суда, линейные крейсеры и вспомогательные судна изменили курсы и приближаются к нам со ста четырнадцати направлений, — закончил доклад радарщик.
      Наступила мертвая тишина. Бехрент повернулся к Беннингу, на его лице агонизировала улыбка.
      — Имперские силы получили приказ. И они достигнут нас. Они не уступают нам ни в скорости, ни в радиусе действия орудий.
 

Глава 9.

      В пустоте, в бездне, для которой миллион миллионов звезд значат не больше, чем серебристая рябь на поверхности глубокого черного озера, мчались с невероятной скоростью бесконечные крохотные металлические зерна, отмечая свой путь периодическими всплесками орудий энергии, выбрасываемой для преодоления искривлений континуума. Вскоре многие из этих металлических зерен настигнут одно, убегающее от них, и тогда смерть сделает прыжок и межзвездный мрак озарится яркой вспышкой. Если только…
      Беннинг сказал:
      — Тэрэния — единственный козырь, который есть у нас.
      Рольф кивнул.
      — Если мы сможем убедить их, что она у нас, Сомхсей, приведи ее и Джоммо.
      — Нет, подожди, — остановил Арраки Беннинг. — Тебе и Кишу лучше держаться в стороне, она приходит в ужас от вашего вида и это может осложнить дело. Я приведу ее сам.
      Он прошел по корме в коридор, где перед закрытой дверью стояла охрана, и жестом приказал открыть. Потом, вспомнив о жгучей ненависти, горевшей в глазах у Джоммо и Тэрэнии, Беннинг вытащил из-за пояса тяжелый пистолет.
      Вышла Тэрэния и следом за ней — Джоммо. Тэрэния выглядела усталой, вокруг рта легли горькие складки, но ни грамма гордости не оставило ее. Взглянув на оружие Беннинга, она улыбнулась, вложив в улыбку максимум презрения.
      — О, да, — сказал Беннинг, — я осторожен. Я очень осторожен. А теперь идите впереди меня.
      — Куда?
      — Узнаете. Пока просто вперед.
      С монархами таким тоном не разговаривают и Беннинг почувствовал легкое удовлетворение, увидев изумленный гнев на ее лице.
      Пока они шли к рубке, Беннинг восхищался, глядя на грациозную походку Тэрэнии, ее стройное тело.
      Джоммо первым шагнул в дверь командной рубки, Тэрэния последовала за ним, но споткнулась о порог и как бы опрокинулась назад, прямо на Беннинга. То, что это не случайность, Беннинг понял на долю секунды позже, чем следовало бы, уже когда Тэрэния схватила его за предплечье и крикнула:
      — Пистолет, Джоммо, хватай его!
      Все случилось так быстро, что люди в рубке не сразу поняли, что произошло, а Арраки, следуя приказу Беннинга, оставили рубку. Но Джоммо отреагировал мгновенно и резко повернулся. Лицо его искривилось от внезапно появившейся надежды.
      Беннинг рывком выпрямился. Резко вскинув как можно выше руки, он поднял легкую Тэрэнию, качнул ее в воздухе и швырнул на Джоммо.
      Он надеялся, что Джоммо не даст Тэрэнии упасть, даже рискуя упустить момент, и оказался прав. Джоммо поймал ее и они оба снова очутились под прицелом пистолета Беннинга.
      — Хорошо придумано, — сказал он, — я восхищен твоей храбростью. Но я бы на вашем месте не пытался сделать что-нибудь в этом роде.
      Они смотрели на Беннинга ненавидящими глазами, как два василиска, и он не мог осуждать их за это. Если бы он хотел помочь! Тогда все было бы намного проще.
      Сейчас к месту схватки начали сбегаться, сюда шел Рольф с лицом, черным от гнева.
      — Так, значит, ты не хотел пугать ее видом Сомхсея? — саркастически спросил он у Беннинга.
      Беннинг покачал головой.
      — Похоже, без них не обойтись, — он позвал Арраки м сказал Тэрэнии.
      — Они не причинят тебе вреда, если ты сама не вынудишь их.
      Бехрент, находившийся у главного экрана, подошел к ним. Его лицо оставалось спокойным, но заговорил он довольно хриплым голосом:
      — Вам следует поторопиться. Мы почти в пределах досягаемости огня батарей целой эскадры линейных крейсеров. Из радиорубки докладывают, что они требуют остановиться.
      Беннинг увидел, как сверкнули глаза Тэрэнии, и решил быть твердым.
      — Так вот, Тэрэния, — сказал он. — Сейчас ты пройдешь в рубку и прикажешь крейсерам уйти.
      — Нет!
      Беннинг посмотрел на Джоммо.
      — Тебе лучше уговорить ее и быстрее. От этого зависит ее жизнь.
      — Ты не сможешь ее убить, — ответил Джоммо.
      — Не смогу? Может, ты и прав. Ну, а что ты думаешь о Других?
      — Обо мне, например, — сквозь зубы спросил Рольф.
      Джоммо заколебался, но Тэрэния воскликнула:
      — Ты не сделаешь этого, Джоммо!
      На лице Джоммо застыло выражение упорства.
      Задние видеоэкраны внезапно осветились ослепительным взрывом пламени, бушующее сияние которого заставило потускнеть звезды. Казалось, будто в небесах позади корабля выросла и разрушилась огненная стена.
      — Они начали пристрелку, — сказал Бехрент. — Мы можем попробовать драться, но при таком преимуществе долго не выдержим.
      — Тэрэния остановит их, — сдержанно произнес Беннинг. — Я пойду в радиорубку. Подготовить все для радиопередачи. Ждите.
      Он быстро прошел в радиорубку. Через несколько секунд вернулся и взял Тэрэнию за руку.
      — Сейчас, Тэрэния, ты пойдешь и прикажешь кораблям прекратить огонь, иначе погибнешь вместе с нами.
      Тэрэния рассмеялась. Она выглядела почти счастливой.
      — Ты погибнешь не таким способом, — сказала она, — Тебе придется сдаться.
      — Джоммо, уговори ее и как можно поскорее, — сказал Беннинг.
      Снова видеоэкраны озарились ужасным пламенем, на этот раз ближе, так близко, что огненная стена закрыла все небо.
      — Тэрэния… — начал Джоммо.
      — Разве ты не видишь, что они побеждены, — воскликнула она, — и не могут заставить меня повиноваться им!
      Бехрент подходил к экранам, но сейчас снова вернулся. Он недоуменно произнес:
      — Только что эскадра уменьшила скорость. Они по-прежнему следуют за нами, но на большем расстоянии и батареи прекратили огонь!
      — Этого не может быть! — закричала Тэрэния. — Ты лжешь!
      Беннинг удовлетворенно улыбнулся.
      — Они были достаточно близко, и это сработало. Они больше не будут стрелять, раз уже знают, что их императрица у нас на борту.
      — Но узнали они об этом только сейчас, не так ли? — спросил Рольф.
      Беннинг кивнул.
      — Я приказал в радиорубке, чтобы они подключили внутреннюю связь к передающей радиостанции. На каждом корабле должны были слышать голос Тэрэнии и Джоммо.
      Джоммо вскрикнул хриплым от ярости голосом. Во взгляде Тэрэнии смешалось удивление и ненависть, но она ничего не сказала. Беннинг поднял пистолет.
      — Теперь мы пойдем обратно. И не пытайтесь придумать уловку похитрее прежней.
      — Я пойду с тобой, — сказал Рольф.
      Женщина молчала всю дорогу, не сказала ни слова и когда ее запирали в каюте, принадлежавшей раньше Ландольфу. Но Джоммо, которого поместили в соседней каюте, заговорил прежде, чем Беннинг и Рольф вышли.
      — Мы можем заключить сделку, — сказал он, обращаясь к Беннингу. — Освободи Тэрэнию, отправь ее в спасательной шлюпке, и я верну тебе память.
      Беннинг расхохотался. Он подумал, что теперь понял этого человека.
      — Нет, Джоммо.
      — Рольф может подтвердить, что я никогда не нарушал своего слова, — голос Джоммо звучал ровно.
      — Я верю тебе. Но так же я верю тому, что на этот раз ты слово не сдержишь ради того, чтобы воспрепятствовать нам добраться до Молота. Что скажешь на это?
      Джоммо молчал, но брошенный им взгляд сам по себе был довольно красноречивым ответом.
      — Пока у тебя еще есть время, — сказал Рольф. — Но скоро ты сделаешь то, что мы хотим. И с радостью.
      — Я?
      — Да, ты. Потому что мы идем в определенное место. Скопление Лебедя. Мы идем к нему и в него.
      Насколько мало сказанное Рольфом значило для Беннинга, настолько много — и это было совершенно очевидно — оно значило для Джоммо. Его воловье лицо внезапно побледнело.
      — Так, значит, Молот там?
      — Да, там. На одной из планет самого опасного скопления в Галактике. На какой именно, я не знаю, и тем более не знаю, как безопасно до нее добраться. Я погублю корабль, если попытаюсь войти в него. Но кое-кто знает все.
      Джоммо нервно перевел взгляд на Беннинга.
      — Все знает Валькар? Так?
      Рольф кивнул.
      — Да. Валькар знает. Конечно, сейчас он лишен памяти и, безусловно, погубит нас там, но когда вспомнит, то все мы будем в достаточной безопасности. Ты. Я. Тэрэния.
      Секунду Джоммо молчал, а потом прошептал: “Проклятье!” Прошептал так горько, что это потрясло Беннинга. Они с Рольфом вышли и заперли дверь.
      — Пусть попотеет, — сказал Рольф и внимательно посмотрел на Беннинга. — Я думаю, Кайл, что сейчас для тебя самое лучшее — пойти в каюту и выспаться. Ты, похоже, нуждаешься в отдыхе.
      — Спать? — воскликнул Беннинг. — Ты полагаешь, что я смогу заснуть, зная о преследующих нас крейсерах, о скоплении впереди, о…
      — Пока ничего не произойдет, — грубо прервал его Рольф. — Эти корабли для проверки свяжутся с Ригелем, убедятся, что Тэрэния и в самом деле у нас и будут сопровождать “Солнечное пламя”. А до Скопления Лебедя еще долгий путь. — Он помолчал и добавил: — И впереди тебя ждет нелегкое испытание.
      Снова ледяное дыхание смерти коснулось Беннинга. В глубине души он сознавал, что не хочет согласия Джоммо, не хочет, чтобы он вмешивался в мозг Нейла Беннинга.
      — Входи, — Рольф отворил перед Беннингом дверь каюты. — Я приготовлю выпить, вино поможет тебе расслабиться.
      Беннинг взял протянутый Рольфом бокал и выпил, думая о другом — о Тэрэнии, о себе, о грозном Скоплении Лебедя. Откинувшись на подушки, он еще немного поговорил с Рольфом и незаметно уснул. И увидел сон. Он как бы превратился в двух людей. Он был собой и он же был Валькаром, чья неясная зловещая, жестоглазая фигура, одетая в диковинные одежды, росла все больше и больше, а сам Нейл Беннинг одновременно сокращался в гномика, в тварь не больше мыши. И тот, Валькар, гнал прочь Беннинга, неслышно кричавшего в окутывавшей его огромной тьме.
      Сон пугал, и Беннинг обрадовался, когда проснулся.
      Рядом с постелью его пробуждения ждал Сомхсей, терпеливый, как статуя. На вопрос Беннинга он ответил:
      — Ты спал долго, господин. Очень долго. Рольф сделал так с помощью порошка, который положил в питье.
      — Выходит, он дал мне наркотик? — сердито сказал Беннинг. — Он не имел права…
      — Так было нужно, господин. Тебе необходимо было отдохнуть, потому что теперь отдыха не будет, пока все не закончится.
      Что-то в тоне Арраки заставило Беннинга вздрогнуть.
      — Сомхсей, — попросил он, — ты обладаешь способностями, в которых отказано людям. Нет ли среди них способности предсказывать будущее?
      Сомхсей покачал головой.
      — Господин, не больше тебя или Рольфа могу я видеть сквозь стену времени. Но иногда через трещины в стене… — он прервал себя. — Мы, как и люди, видим сны. Возможно, это не более, чем сон.
      — Нет! Расскажи мне! Расскажи, что ты видел через трещины?
      — Господин, я видел небо в огне.
      Беннинг поднялся с постели.
      — Что это должно означать?
      — Я не знаю. Но несомненно, мы все это узнаем. -Сомхсей подошел к двери и открыл ее. — А сейчас иди, господин, Валькара ждут в командной рубке.
      Беннинг отправился туда далеко не в радужном расположении духа. В рубке у переднего видеоэкрана стояли Рольф и Бехрент, выглядевшие так, словно они, мучимые бессонницей, безуспешно пытались заснуть, не прибегая к снотворному. Они кивками голов приветствовали Беннинга, а когда он присоединился к ним, Рольф, положив ему руку на плечо, указал на другой экран.
      И там Беннинг увидел ясно очерченное и уже сейчас огромное, но тем не менее все увеличивающееся по мере того, как он наблюдал, сверкающее звездное облако, ошеломляющее, невообразимое великолепие солнц — алых, золотых, изумрудно-зеленых, жемчужно-белых, голубых, раскинувшихся в бесконечности, как мантия самого Бога. В некоторых местах звезды были так близко друг от друга, что образовывали мягко светящееся пятно, и каждое такое пятно окружало темное облако, поглощавшее свет, — казалось, что мрак пытается проглотить звезды.
      — На Земле, — тихо сказал Рольф, — это скопление, надо полагать, называют “Америкой” из-за его формы. И как странно сейчас звучит это название!
      — Хотел бы я снова оказаться там, — совершенно искренне ответил Беннинг.
      Бехрент, не отрываясь, смотрел на сияющее облако. Для него оно не было ни удивительным, ни сверкающим, для него оно было вызовом, на который, он знал это, он не мог ответить.
      — Буря звезд, — сказал он. — Ревущий вихрь несущихся звезд, пыли, обломков, которые сталкиваются и разрываются гравитационными потоками. Самое бешенное скопление в Галактике…
      Он обернулся к ним:
      — И Молот там?
      — Да, — ответил Рольф. — И Молот — там!
      В голосе его звучал металл.
      Что до Беннинга, то при виде этого ужасающего места он почувствовал благоговейный страх перед таинственным оружием древних Валькаров, которое было приготовлено и спрятано здесь. Чем он мог быть, этот странно названный Молот? Тот, о котором в Галактике шептались девяносто тысяч лет?
      Мысли его вернулись к словам Сомхсея: “ГОСПОДИН, Я ВИДЕЛ НЕБО В ОГНЕ”, и такие кошмарные видения предстали перед ним, что Беннингу едва удалось избавиться от наваждения.
      — Молот там, — свирепо повторил Рольф, — и мы идем туда. Валькар проведет нас.
      Беннинг чувствующий себя слабым, разбитым, повернулся к нему:
      — Пожалуй, нам следует еще раз поговорить с Джоммо.
      Но даже шагая по коридорам позади Рольфа, он знал, что все бесполезно. Ему, Нейлу Беннингу ли, Валькару ли или им обоим вместе, провести крейсер через звездные джунгли? Невозможно!
      Джоммо поднял взгляд, когда они вошли в каюту. Его ненависть и гнев не уменьшились ни на волос, и все же Беннинг ощутил, что что-то в Джоммо изменилось. Железо начало гнуться.
      Рольф молча подошел к стене и нажал кнопку. На открывшемся видеоэкране, хоть он и был сбоку по курсу, все-таки впереди хорошо была видна картина звездного шторма.
      — Не трать на меня свою утонченность, Рольф, — с легким раздражением сказал Джоммо. — Я уже видел.
      — Во мне нет утонченности, — возразил Рольф. Никогда прежде его лицо не выглядело таким застывшим и мрачным. — Я просто иду вперед и делаю, что могу. Ты знаешь, если я сказал, что мы собираемся идти в Скопление, мы пойдем туда. В своем уравнении ты можешь принять это за константу.
      Джоммо внимательно посмотрел на Беннинга.
      — Если я сделаю то, что ты требуешь, сразу ли мы с Тэрэнией получим свободу?
      — О, нет, — насмешливо ответил Рольф. — Не сразу… Проклятые крейсера все еще тащатся сзади и мы сразу окажемся в их власти. Нет, пока мы не выберемся обратно из Скопления.
      — Он не хочет этого, он боится, — внезапно сказал Джоммо, по-прежнему глядевший на Беннинга.
      Беннинг знал, что это правда. И почувствовал ненависть к Джоммо.
      — Я не боюсь, — ответил он, — Но должен заметить, что, учитывая нашу скорость, у тебя мало времени.
      Снова молчание. Наконец, Джоммо решительно махнул рукой.
      — Я не могу допустить гибели Тэрэнии и все сделаю. — Обращаясь к Рольфу, он добавил: — Но не принимай близко к сердцу, если выйдет не так, как ты рассчитываешь.
      Лицо Рольфа помрачнело еще больше, хотя это казалось невозможным.
      — Слушай, Джоммо! Всем известно, что ты, как ребенок игрушкой можешь играть разумом человека. Но сейчас не умничай! Если память не вернется к Валькару полностью, если разум его не будет здоровым и мощным, без изъянов и слабостей, то Тэрэния и ты долго не проживете.
      — Обещаю, — сказал Джоммо, — что все будет, как ты сказал. Но все же я знаю о разуме больше, чем ты. И думаю, что ты не знаешь, что творишь.
      Он встал и внезапно превратился в ученого — спокойного, педантичного, уверенного. Он сказал, какое необходимо оборудование и какая понадобится энергия. Выслушав его, Рольф кивнул и вышел. Беннинг остался. Его сердце бешено колотилось, ему не нравилась скрытая угроза, прозвучавшая в словах Джоммо, ему вообще это не нравилось.
      Машина, привезенная Рольфом, выглядела совсем просто. Тысячи человеческих жизней и мыслей, тысячи лет развития психологии и работы в звездных далеких мирах воплотились в эту вещь. Но Беннинг в своем невежестве видел только кубический ящик с верньерами и странными круглыми овалами на лицевой стороне, и предмет, похожий на массивный раздутый металлический шлем.
      Джоммо подвесил шлем к потолку и указал Беннингу на кресло. Джоммо молча опустил огромный шлем ему на голову.
      Что именно обрушилось на Беннинга, он не знал. “Возможно, электромагнитные волны, знакомые земной науке”, — успел подумать Беннинг. Что бы это ни было, оно вторглось в его мозг с неслыханным грохотом, заставило сознание мчаться по сумасшедшей кривой неевклидовой геометрии и кружиться волчком под невероятной бездной. Боли не было. Было хуже, чем боль: безумие скорости, света, полета, мрака, свистящий водоворот, который вращался в его черепе, но был достаточно велик, чтобы засосать в себя вселенную. По кругу, по кругу, все быстрее и быстрее, скользя и проваливаясь, беспомощно погружаясь в мучения освобождения памяти по мере того, как барьеры сгорали один за другим и нейроны отдавали запертые в них знания.
      Руки Сомхсея, обнимавшие его, лицо Сомхсея, очень большое, — над ним, и он сам — очень маленький и плачущий, потому что порезал колено.
      Женщина. Тэрэния? Нет, не Тэрэния, волосы женщины золотые и лицо ласковое. Мама. Давно…
      Сломанное запястье, но сломано оно не при падении с яблони в Гринвиле, что было одним из фальшивых воспоминаний, рушившихся и исчезавших под напором настоящих. Запястье, сломанное во время неудачной посадки на одну из планет Алголя.
      Руины. Багровый Антаре в небе, он сам, полуобнаженный подросток, бегающий наперегонки с Арраки, среди поверженных статуй Катууна, играющий со звездами, выпавшими из их рук.
      Ночи и дни, холод и жара, еда, сон, болезни, выздоровления, похвалы, наказания, учеба.
      Ты — Валькар, запомни это! И ты будешь им снова!
      Воспоминания за двадцать лет. Двадцать миллионов деталей, взглядов, поступков, мыслей.
      Тэрэния. Девочка Тэрэния, моложе его — прекрасная, остроязыкая, ненавистная. Тэрэния в дворцовом саду, — но это не Зимний Дворец, а громадное суровое здание в столице, — обрывающая лепестки пурпурного цветка и насмехающаяся над ним, потому что он — Валькар и никогда на трон не сядет.
      Прекрасная Тэрэния. Тэрэния в его объятиях; пока он губами щекотал ее губы — смеющаяся, и переставшая смеяться, когда он целовал ее. Тэрэния, не подозревавшая, как он ненавидел ее, как глубоко ранили его чувствительную гордость ее детские насмешки, как неистово хотел он ее сокрушить.
      Тэрэния, верившая в то, что он говорил и делал, верившая в его любовь, — это было легко, потому что кто мог не любить Тэрэнию, не быть ее добровольным рабом? — допустившая его в закрытые подвалы, где хранились древние архивы и в них — потерянный, забытый, спрятанный ключ к тайнам Валькаров.
      Воспоминания… о звуках и цветках, о прикосновениях к шелку и женскому телу, к коже и металлу, к неразрушимому пластику древних, древних книг.
      Развалины тронного зала, открытые небу, задумчивое озеро, звезды, ночь и отец. Скорее полубог, чем человек, далекий и могущественный, бородатый, с глазами сокола. В ту ночь отец — рядом с ним, указывающий на звезды.
      Указывая на Скопление Лебедя, говоривший:
      — Сын мой, Молот Валькаров…
      ВОСПОМИНАНИЯ, ВОСПОМИНАНИЯ — РЕВУЩИЕ, ГРОХОЧУЩИЕ СЛОВА И НАЗВАНИЯ!
      Слова и поступки, факты — все аккуратно упаковано, а потом — пустота, провал. Словно завеса опустилась в лаборатории Джоммо, Одна жизнь кончилась и началась другая. Валькар умер, родился Нейл Беннинг.
      Теперь, через десять долгих лет, Валькар родился снова. И не исчезли ни Нейл Беннинг, ни те десять лет, когда он один был реален. Эти десять лет теперь принадлежали им обоим.
      Валькар и Беннинг закричали вместе, как один человек:
      — Я вспомнил! Я вспомнил! О, боже, я знаю, что такое Молот!
 

Глава 10.

      Он очнулся.
      Теперь он знал, кто же он. Он — Кайл Валькар. НО ОН ТАКЖЕ, ПО-ПРЕЖНЕМУ, НЕЙЛ БЕННИНГ! Воспоминания Беннинга, настоящие воспоминания последних десяти лет, по-прежнему оставались у него, причем гораздо более сильные и живые, чем воспоминания Валькара о двадцати предшествующих годах!