Глава ПЯТАЯ

Ариэль закрыла за собой дверь и спросила туфли. Усталым ее ногам сразу стало легче, и она вздохнула. Как все-таки долго и нудно может тянуться день! Она бросилась в кресло, вытянула ноги и, откинувшись на его мягкую спинку, закрыла глаза.

— Как только могут два человека быть такими трудными и неприятными? — пробормотала она.

Перед ее глазами всплывали образы Брюса и Дейдры. Две пары холодных серых глаз, совершенно одинаковое недовольное выражение лиц, словно какая-то застывшая гримаса, нечто вроде фамильного родимого пятна. Ариэль застонала и стала массировать виски — голову терзала острая боль. Дейдра была вдовой с коготками. Когда-то она вышла замуж за деньги, большие деньги, и титул. В первый же год брачного блаженства ее муж погиб в результате несчастного случая. К сожалению, для него и к счастью для нее.

Ариэль нахмурилась — на этот раз не от боли, а от досады. Она прекрасно понимала, что Дейдра интересуется Диланом, и это ее раздражало. Она стала разбираться, что же вызвало у нее столь нежелательное чувство. Уж не ревнует ли она?

— Нет! — Этот возглас вырвался у нее прежде, чем она смогла по-настоящему обдумать вопрос. — Я ведь едва знаю этого человека.

Но, тем не менее, человек этот вызвал у Ариэль чувства, ранее неизведанные. Какое-то ощущение тепла возникало в ее душе просто от одного его вида.

А когда он говорил, она трепетала от звука его голоса, всегда так тепло звенящего для нее. Прикосновение к нему было наслаждением. Но Дилан Кристиансон внес в ее жизнь смятение и страдание.

— Мне совсем не надо усложнять свою жизнь, — прошептала она. Казалось, что произнесенные вслух слова звучат более весомо. — У нее нет времени думать об этом, этом… — Ариэль тщательно подбирала нужное слово, — влечении.

Она кивнула головой, как бы соглашаясь со своим решением.

— У меня нет времени.

Дилан еще раз перечитал записку от Франклина Браунинга, сложил лист бумаги и положил его на стол. Затем он откинулся в кожаном кресле, переваривая полученную информацию. Теперь было понятно, почему Ариэль обручилась с Харрингтоном — этот негодяй шантажировал ее.

Франклин выяснил, что Генри Уизерспун проиграл в карты большую сумму денег Харрингтону. Это объясняло то, почему она захотела выйти за него замуж, но не проливало свет на обстоятельства, касающиеся убийства ее отца. У Дилана все еще не было достаточных доказательств, которые подтвердили бы его предположения, подсказанные ему интуицией.

Все его мысли были обращены к златоглазой леди, той, которую он считал неотразимой.

— О Ариэль! — вздохнул Дилан. В его голосе звучала неуверенность. — Что мне делать с тобой?

Он нахмурился, размышляя о том, как лучше действовать. Он понимал, что лучше всего было бы остановить это замужество, даже если Ариэль не понимает причин. Да и как может она это понять? Ведь она не знает всего, что произошло, а у него нет доказательств, которые необходимы, чтобы объяснить ей это. Дилана терзал еще один вопрос, обдумывать который ему совсем не хотелось. Я делаю это ради себя или ради нее?

Он не был столь наивен, чтобы считать, будто никто не подумает о том, что он сам хочет Ариэль. Дилан действительно хотел Ариэль, но до какой степени? Брак?

Тут же запротестовали и разум, и совесть. Если он собирается разрушить ее брак с Брюсом, приличия требуют того, чтобы он сам попросил ее руки.

— Черт возьми, — буркнул Дилан, запуская пальцы в волосы.

Брак нависал над ним огромным чудовищем. Это ему совсем не нравилось, и он понимал это достаточно ясно, даже если все остальное оставалось весьма и весьма смутным.

Дилан вспомнил сцену, происшедшую десять лет назад. Ему до сих пор было противно вспоминать собственную юношескую глупость.

— Дейдра… — Имя это соскользнуло с языка, и рот его искривился в презрительной усмешке. Воспоминание было унизительным. В девятнадцать лет он решил, что любит Дейдру. По глупости он умолял ее отдать ему свою руку. Именно это воспоминание мучило его ее высокий издевательский смех, ее взгляд полный неверия в то, что он посмел подумать о подобном. Она хотела получить деньги и титул, а не еще одного сына, у которого никогда не будет ни первого, ни второго.

Именно из-за презрительного отказа Дейдры ушел Дилан в море и обрел там свою свободу и счастье. Как все изменилось за десять лет! Теперь Дилан был богатым владельцем целой империи судов, созданной годами тяжелой работы, работы, которую он любил, ради которой жил. Хотел ли он пожертвовать всем ради едва знакомой женщины?

Дилан наклонился и слегка взглянул на записку, словно в той мог содержаться ответ. Ответа он не получил. Ответ содержался в правде, которую следовало отыскать, на какое-то время, перестав думать об Ариэль.

Ожидание не принесет вреда.

Дейдра старательно написала имя Дилана Кристиансона на конверте и протянула его ожидавшему приказаний слуге.

— Вот, — резко приказала она. — Давай-ка побыстрее, хорошо?

Слуга кивнул и отправился выполнять распоряжение. Медленная улыбка коснулась губ Дейдры. Бал-маскарад, который она собиралась дать, может стать даже более интересным, чем ожидается. Хотя приглашения были разосланы уже несколько недель назад, Дилан должен получить свое вовремя, чтобы включить бал в свои планы.

— А это, — почти промурлыкала она, — сделает все отличным!

На самом деле в последние годы она редко вспоминала о Дилане: он всегда был в море, чем-то занимался… Чем именно, она не знала. Похоже, бизнесом. Но теперь Дилан достаточно богатый человек, чтобы позволить себе уделять больше времени ей.

Увидев его сегодня, она поняла, что сама судьба привела его к ней. Кто бы мог подумать, что все так закончится. Время очень даже подходящее. После смерти лорда Лэнгли ее состояние таяло с ужасающей быстротой.

Куда только могли уходить деньги? Возможно, это просто ее управляющий говорит, что осталось совсем мало денег. Возможно, он и является единственной причиной этого денежного кризиса.

Недоверие к худощавому невысокому человеку переполняло ее. Конечно же, она не могла потратить все эти деньги. Какова бы ни была причина, она должна заняться этой проблемой немедленно.

Дейдра понимала, что не может обратиться за деньгами к Брюсу. Она и не пойдет к Брюсу. Он никогда бы не дал ей денег без того, чтобы потом постоянно злорадствовать. Как ей ненавистно было свое положение! Будучи старшим сыном, единственным сыном в семье, Брюс получил все. Это было несправедливо. Ее наследство долго не протянуло, в то время как у Брюса было больше, чем ему нужно. Ей пришлось выйти замуж за старого, высохшего мужчину, чтобы суметь сохранить привычный образ жизни, а теперь ей необходим очередной муж.

Дейдра побарабанила пальцами по маленькому письменному столу, потом встала и стала в нетерпении ходить по комнате. Теперь появился Дилан. Как все просто! Как удобно!

— И как приятно, — прошептала она, улыбаясь. Дилан больше уже не юноша, а мужчина, закалённый в морях. Одна только мысль о том, что можно оказаться в его объятиях, вызывала у нее дрожь предвкушения. Но при воспоминании о том, как он смотрел на Ариэль — и только на Ариэль, — ее удовлетворенная улыбка угасла и глаза сузились.

— Ведьма! — Голос Дейдры стал высоким и резким. — Я не позволю тебе разрушить мои планы.

Ариэль уже заставила Брюса вести себя по-дурацки. Ей лучше держаться подальше от Дилана.

— Дилан мой. Всегда был моим.

Настала пора, чтобы все увидели, что на самом деле представляет собой эта крошка, и Дейдре будет очень приятно продемонстрировать это им.

Дейдра пригладила волосы, бросив взгляд в стоящее неподалеку зеркало. Снова села. С Ариэль не должно возникнуть проблем. Она забарабанила по столу. Ее ухоженные коготки резко стучали по полировке. Все доступные ей возможности были терпеливо обдуманы, и вскоре был составлен подробный план действий.

Дейдра встала и на этот раз уже полностью повернулась к позолоченному зеркалу, откровенно любуясь своим отражением.

— Ты так хороша, Дейдра, — пропела она, — так хороша…

Дилан вошел в комнату, заполненную дымом сигар. Он медленно осматривал клуб до тех пор, пока наконец не нашел того, кого искал. Много воды утекло с того времени, когда он в последний раз был в подобном месте, — долгие ночи, проведенные за картами и выпивкой, не слишком привлекали его. Аристократическое покровительство делало здешнюю атмосферу, на его взгляд, чересчур скованной. Посещение портовой пивной доставило бы ему больше радости, чем-то, ради чего он пришел сюда. Но у него была ясная цель. Он прошел к столу, за которым играл Брюс Харрингтон.

— Джентльмены не будут возражать, если я присяду?

Холодные серые глаза Брюса поднялись и встретились с глазами Дилана.

— Конечно. Было бы приятно получить ваши деньги, Кристиансон.

Дилан сел в предложенное ему кресло, стоящее напротив, зажег сигару и глубоко затянулся. Он изучал Брюса, наблюдая за каждым его движением. «Ночь будет долгой», — подумал он.

Пробили часы. Ночь уже почти прошла. Но сейчас это не имело значения. Дилан открыл то, ради чего пришел сюда, и улыбнулся.

— Вы кажетесь ужасно счастливым для человека, который проигрывает.

От этого замечания улыбка Дилана стала еще шире.

— В жизни всегда есть повод для счастья, Харрингтон.

Брюс криво улыбнулся, но в застывшем жестком лице не проявлялось веселья.

— Ненавижу оказываться тем, кто разрушает в людях подобную уверенность. — Он помолчал. — Но я сделаю это.

Брюс развернул свои карты, улыбка его превратилась в самодовольную усмешку. Дилан понимал, как наслаждается этим моментом Брюс, и с тем большим удовлетворением открыл свои карты.

Усмешка исчезла с лица Брюса, но свое удивление он постарался скрыть за обычным непроницаемым видом. Выдавало его лишь подергивание подбородка.

Дилан встал и собрал свои деньги. В последней партии он вернул все, что проиграл за ночь. Еще более приятным было то, что он узнал — Харрингтон обманул дядю Ариэль. Так же, как пытался это проделать с ним. Только в этот раз Харрингтон нарвался не на того человека.

— Моя благодарность, Харрингтон. Было очень интересно.

Выходя из-за стола, Дилан увидел в холодных глазах Харрингтона вспышку гнева. Он подумал, уж не заподозрил ли Брюс, что его переиграли в его же игре?

Наблюдая, как Дилан Кристиансон поворачивается и уходит, Брюс чувствовал, как в нем закипает гнев. То, чего добивался Дилан, ускользнуло от него, однако к его гневу все же применилось некое смутное подозрение. Что бы там ни было, ему это не нравилось. Неожиданное появление Дилана в Лондоне стало сильно раздражать Брюса.

Глава ШЕСТАЯ

Ариэль скакала следом за Брюсом и Дейдрой, мучаясь от любопытства и не думая о том, как удержаться на скачущей рысью лошади. Брюс украдкой широко зевнул, прикрыв рот рукой в перчатке. Ариэль не смогла сдержать улыбки, заметив, какой брезгливый взгляд бросил он на сестру. Было прекрасное утро, но, казалось, никто из скачущих не замечал этого. Никто из них не был «жаворонком». Ариэль спрашивала себя, что заставило Дейдру так рано встать. Прогулка верхом, в парке, не требовала этого.

Так, в молчании, она то и дело подскакивала на неудобном дамском седле. Ей хотелось бы кататься верхом так, как она делала это в Индии, чувствовать под собой каждое движение животного. И чтобы ветер трепал волосы, охлаждая лицо. Когда только воспоминания перестанут причинять ей боль?

Погруженная в свои мысли, Ариэль не обратила внимания на то, что задумала Дейдра. Лишь уголком глаза она заметила, как мелькнуло кнутовище, а потом услышала, как ее лошадь хлестнули. Животное в панике рванулось вперед, и Ариэль едва не выскочила из седла от резкого толчка. Она сумела уцепиться за гриву лошади и кое-как удержаться в седле. Ее кобыла понесла.

Ариэль чувствовала, как скользят у нее руки, и крепко стиснула зубы. Она отменно развлечет своего жениха и его сестрицу, свалившись на землю. Испуганная лошадь круто повернула и выбросила Ариэль из седла. Но вместо жесткой земли, которая должна была встретить ее, Ариэль почувствовала, как сильные руки обхватили ее талию и прижали к широкой мускулистой груди, приятно пахнущей мускусом.

Девушку охватило ощущение полной безопасности. Лошадь и всадник остановились, и Ариэль, откинув голову, оказалась лицом к лицу с Диланом Кристиансоном. Сердце ее забилось так часто, что в груди у нее перехватило дыхание, и она не смогла вымолвить ни слова.

— Вы чуть не упали, Ариэль. Вам следует быть более осторожной.

Она сглотнула слюну, ужасаясь тому, как сильно этот человек действует на нее. Губы ее приоткрылись, но она была не в состоянии вымолвить ни звука.

Лицо Дилана омрачилось, и он, продолжая смотреть на Ариэль, спросил:

— Я сделал вам больно? — Удивление прошло.

— Нет, напротив. — Она не смогла сдержать широкой улыбки, когда подумала, что могло бы случиться, не окажись Дилана рядом. — Вы спасли меня от неловкого положения. Я думаю, наша публика задохнулась бы от радости, если бы я приземлилась задом. — Утренний ветерок разнес по парку добрый смех Дилана. Подскакали Брюс и Дейдра. У виновницы происшествия было виноватое лицо.

Ариэль была уверена, что Дейдра не предполагала такого оборота событий. И это приносило ей некоторое удовлетворение.

Подняв голову, она перехватила уничтожающий взгляд Дейдры, вызвавший у нее улыбку. Произошедшее явно не улучшило настроения Дейдры.

Та открыла рот от удивления, потом повернула лошадь и галопом ускакала прочь, сохраняя ровно столько достоинства, сколько позволила ей ее напряженная спина.

Наблюдая за отступлением сестры, Брюс понял, почему той захотелось покататься верхом ранним утром. Плохо, что Дейдра заинтересовалась Диланом, — Брюс действительно находил этого человека невыносимым. Ему придется поговорить с сестрой.

— Пошли, Ариэль. — Он решил не обращать внимания на Дилана. — Мы не должны отставать от Дейдры.

Дилан неохотно опустил Ариэль на землю. Брюс заметил, что он удерживал ее в своих руках чуть дольше, чем следовало.

Голос его заскрипел от досады:

— Вам бы лучше сесть на лошадь, моя любимая. — Он намеренно употребил подобное обращение, но оно вышло каким-то неестественным. — Я сейчас приведу вашу лошадь.

— Я предпочла бы немного пройтись, Брюс. На сегодня с меня достаточно этого дурацкого дамского седла.

Ее слова были невинны, но в глазах ее Брюс заметил лукавый блеск, что не внушало ему доверия.

— Мне, наверное, не следовало бы разрешать вам гулять без сопровождения. Это неприлично. — Он замолчал, но только на секунду, потом взорвался: — Вам действительно следует поучиться держаться в дамском седле, Ариэль! Почему у вас так много трудностей с ним? И почему вам в детстве разрешал ездить верхом? Индия поистине нецивилизованная страна!

Он посмотрел на Ариэль, готовый продолжить, но Дилан прервал его:

— Я буду, счастлив, остаться с леди и обещаю, что не случится ничего неприличного.

Брюс прервал свою «лекцию». На его недовольном лице отразилась нерешительность.

— Я не знаю…

— Мы все время будем в поле вашего зрения, Брюс. А когда вы захотите вернуться домой, просто подойдите и возьмите меня. — Ариэль жаждала хоть на немного освободиться от Брюса и Дейдры, и ей жутко хотелось остаться наедине с Диланом.

Брюсу же жутко не хотелось наблюдать за перебранкой между Ариэль и Дейдрой, которая не скрывала своей неприязни к его невесте. Вся эта кутерьма ранним утром чертовски раздражала его.

— Посмотрю, смогу ли я успокоить Дейдру до того, как мы вернемся за вами. — Потом, словно что-то вспомнив, он резко сказал: — Вам действительно не следует так заводить ее. С ней достаточно тяжело жить и без вашего участия, Ариэль. Скоро она будет вашей сестрой, поэтому вам лучше научиться обуздывать свой язычок.

— Я буду стараться, — покладисто ответила Ариэль, хотя ее внутреннее возмущение противоречило спокойному тону ее голоса.

Брюс кивнул и уехал.

— Я восхищаюсь вашей терпеливостью, Ариэль. Боюсь, что мне ее не хватает, особенно когда дело касается этой пары.

Ариэль повернулась к Дилану. Он стоял сразу за ней, и его близость лишала ее присутствия духа.

— Я… — она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, — я стараюсь не обращать на них внимания, насколько это возможно, хотя должна признать, что временами это слишком тяжело. Интересно, сколько я смогу так выдержать?

— Если вы выйдете за него замуж, — заявил Дилан, — вам понадобиться терпение Иова.

— Да, полагаю, что так.

Она попыталась избежать его пылкого взгляда.

— Не надо, — сказал он.

Их взгляды снова встретились.

— Не надо чего?

— Не выходите за него замуж. — Ариэль обдумала эти слова, после чего ответила спокойнее, чем чувствовала.

— Дилан, вы многого не понимаете, а я не могу вам объяснить. Есть вещи, над которыми я сейчас не властна.

Ариэль медленно зашагала по тропинке. Мысли ее путались. Слишком много эмоций бушевало в ней, мешая думать.

— Будет жаль, если вы выйдете замуж за этого человека.

Она остановилась и подождала Дилана, после чего они продолжили движение в полном молчании. Наконец Ариэль снова заговорила:

— Кажется, Дейдра увлечена вами. — Дилан равнодушно пожал плечами, и она продолжила:

— Мне кажется, именно поэтому была устроена эта утренняя прогулка на лошадях. Вы часто бываете здесь?

— Почти каждое утро. — Ариэль развеселилась.

— Как предсказуемо!

Дилан рассмеялся в ответ. Его смех был теплый, как лучик солнца.

— Скорее всего, так и есть. По крайней мере, для Дейдры.

Ариэль тоже засмеялась.

— Но теперь и я знаю. И я могла бы не отговаривать ее от еще одной вылазки, во время которой мы могли бы случайно наткнуться на вас.

— Возможно, еще одна ваша лошадь могла бы закусить удила. — Его горящие веселым огнем глаза сделались вдруг серьезными. — Я бы не возражал снова спасти вас.

Не собираясь прекращать этот шутливый разговор, Ариэль сказала:

— Думаю, я бы тоже не возражала против этого, но мне кажется, что возражали бы Брюс и Дейдра.

— Они глупцы! — Улыбка окончательно исчезла с его лица. — А вы не относитесь к глупцам.

Их игривое настроение уступило место какому-то неясному напряжению, и Ариэль направила разговор в другое русло.

— Мне нравится этот парк. Хотя я предпочитаю дню ночь.

От удивления его глаза расширились.

— Вы ведь не приходите сюда после наступления темноты, не так ли? Это слишком опасно. — Поняв свою ошибку, Ариэль поправилась.

— Нет, только мысленно. Я представляю себе это место в молчании ночи. Если попытаетесь, вы можете услышать ее…

— Услышать что? — с любопытством спросил Дилан.

— Музыку джунглей. Ну, не совсем джунглей, но этот парк к ним ближе всего. Из того, что может предложить Лондон.

Она шла с высоко поднятой головой, вслушиваясь.

— При свете дня вы слышите песни цивилизации. Она вокруг нас. Разговоры людей, крики детей, ржание лошадей. Все это смешивается на фоне птичьего пения, лая собак, скрипа колес, стука копыт.

Ариэль остановилась и медленно покрутила головой, словно подыскивая нужные слова.

— А, наклонившись ниже, вы можете уловить запах цветов и даже услышать мягкое жужжание пчел за работой. Деревья откликаются на нежный ветерок, их толстые ветви раскинулись в теплом воздухе… Пыль собирается в маленькие туманные облачка, и ее запах перемешивается с запахом трав. Все это очень приятно.

Казалось, Дилану не терпелось услышать продолжения ее слов.

— А ночью?

— Ночь обладает особым очарованием. Чем-то, что не видно, не слышно и не ощущается при свете дня. Вот об этом я тоскую больше всего — черные джунгли и их тайна. Но даже здесь, по ночам, парк превращается в особенное место — место для вольных.

Вместе с воспоминанием о джунглях пришла великая печаль. Но все же она не была настолько сильной, чтобы развеять тепло в сердце Ариэль, когда та вспоминала свои ночи с Кала Ба.

— Ночью звуки не так отчетливы, как днем, — они более приглушены и мягки. Когда все затихает, вы можете услышать, как течет вода в ручьях. Ее мелодии подчеркиваются отдаленным воем собак. Звук тоскливый и печальный. Возможно, им тоже хочется побегать ночью.

Ни Ариэль, ни Дилан больше не проронили ни звука, боясь, что слова разрушат очарование. Прошла не одна минута, прежде чем она продолжила приглушенным голосом:

— В темноте свою песенку насвистывает ветер, ее тоскливый мотив куда слышнее в тишине ночи. Слышно, как треснула веточка, как идет враг… Даже прерывистое дыхание противника в ночи становится громким. Вы чувствуете едкий запах сырости у самой земли и острый аромат черных грозовых туч.

Ариэль остановилась. Ее глаза были закрыты — она мысленно представляла себе все, о чем говорила. Внезапно она поняла, о чем говорит, и, смутившись, открыла глаза.

— Извините, я заболталась. Должно быть, я утомила вас.

Ее извинение вырвало Дилана из его собственного забытья. Ее нежное признание в любви к ночи пробудило в нем странные чувства. Ему также захотелось увидеть и почувствовать ночь, как это видела и чувствовала Ариэль. Но больше всего Дилану хотелось проделать это с ней вместе.

— Разве вы не знаете, что не можете наскучить мне, чтобы вы ни сделали или ни сказали? — Легкий румянец окрасил ее щеки.

— Нет.

Дилану очень хотелось взять ее изящную руку, но он понимал, что Брюс ходит неподалеку. Он подавил это желание.

— Вы такая необычная, Ариэль.

— Это мне уже говорили, — пробормотала девушка.

Увидев, что у нее изменилось настроение, Дилан добавил:

— Я не хотел сказать вам обыденную любезность, Ариэль. — Он остановился и посмотрел прямо в ее обиженные глаза. — Вы и в самом деле просто прелесть, словно глоток свежего воздуха.

Ариэль почувствовала, что краснеет от удовольствия и волнения.

— Вы бы не встретились со мной здесь утром? — Дилан бросил взгляд в сторону Брюса, — который все еще оставался за пределами слышимости. — Без этих двоих.

— Зачем? — спросила она, не подумав, и сильно покраснела. — Я хотела сказать… Не думаю, что мне следует приходить.

Дилан лукаво улыбнулся.

— Я обещаю вести себя хорошо. Я не обману вас.

— Я и не думаю, что вы обманете, — вырвалось у Ариэль, обнаружившей, что поддразнивание со стороны Дилана еще больше волнует ее, чем его пылкие взгляды. — Я уверена, что вы всегда остаетесь джентльменом, Дилан. Я не хочу вме…

Он поднял палец, останавливая ее.

— Я не всегда джентльмен, моя тигрица, и я не хотел бы ничего больше, чем воспользоваться широтой вашей натуры. Мне нравится ваше общество, нравится видеть вашу улыбку. И… — Он помолчал, затем произнес в нерешительности: — Я хотел бы подержать вашу руку без Брюса, который охраняет вас.

— Я не думаю, что это было бы прилично, — ответила Ариэль срывающимся от волнения шепотом.

Дилан посмотрел на небо, потом снова на Ариэль.

— Мне почему-то не верится, что для вас имеет значение, что прилично, а что нет.

Глубоко вдохнув, чтобы собраться с мужеством, Ариэль честно призналась:

— Вы правы. Мне все равно, что обо мне подумают они или еще кто-то. Я просто стараюсь поступать так, как того от меня ожидают.

— Почему?

— Так легче жить, Дилан. А в настоящее время именно этого я и хочу. Нет, это то, что мне необходимо. — Она обернулась к нему с мольбой в глазах. — Пожалуйста, не усложняйте мою жизнь.

Дилан почувствовал, как дрогнуло у него сердце. Он хотел сделать так, как она попросила, но не мог.

— Я хочу быть частью вашей жизни, а не усложнять ее.

— Зачем вам это нужно?

— Я не знаю, — пожал плечами он. И снова воцарилось молчание. Они продолжили ходьбу, и вскоре Дилан тихо произнес:

— Я только чувствую необходимость, Ариэль. Я не знаю ответа.

Ариэль увидела, что возвращаются Брюс с Дейдрой. Она повернулась к Дилану, чтобы попрощаться.

— Я увижу вас утром, — сказала она, удивляясь самой себе.

Глава СЕДЬМАЯ

Дилан стоял под моросящим дождем, наблюдая, как сквозь низкие тучи проглядывает узкий столб света, возвещая во влажной темноте о наступлении нового дня.

Зачем он стоит под дождем, ожидая кого-то, кто, вероятнее всего, не придет? Почему он это делает? В последнюю очередь ему следовало бы связываться с Ариэль Локвуд. Ведь он здесь для того, чтобы найти убийцу. Больше ничего.

— Ты дурак, — пробормотал Дилан, ужасно злясь на себя. Он поднял воротник. Подул холодный ветер, но Дилан продолжал ждать.

«Уходи».

Разум продолжал свою битву с сердцем.

«Просто уходи и забудь о ней. Пусть выходит замуж за Брюса. Пусть всю ответственность берет на себя ее дядя».

Пока он прокручивал эти мысли, в воображении у него возник ясный образ. Ариэль, склоняющаяся под словесными оскорблениями Брюса, яростный блеск ее глаз, спрятанный под стыдливой бесстрастностью.

Дилана раздражало то, что она так поступала, что она разрешала своему жениху запугивать себя. Но чего он в действительности ожидал от нее? Очевидно, ей это лучше знать. Она сказала, что у нее есть причины. Лучше, если он не будет вмешиваться в ее жизнь. Какой-то заколдованный круг! Ему просто нечего совать нос в ее дела и усложнять свою собственную жизнь из-за Ариэль.

Однако ноги его не двигались с места. То, что хотел его разум, прямо противоречило тому, что требовало сердце. А сердце говорило, что он должен увидеть ее, узнать поближе…

— Я не думала, что вы придете. Ее веселый голосок подействовал на него так, словно по его телу промчался табун диких лошадей.

Разом отпали все логические рассуждения и решения. Дилан обернулся, ища взглядом свет ее золотых глаз.

— Фактически я вынудил вас прийти сюда. Поэтому я не осмелился остаться дома.

Дилан протянул руку, но Ариэль помедлила с ответом. Он затаил дыхание, страшась, что она отвергнет этот маленький дружеский жест. Почему-то взять ее за руку означало для него все.

Ариэль видела сомнение, ясно отражавшееся на его лице, и протянула ему свою руку. При прикосновении его руки ее бросило в жар. Его большие пальцы переплелись с ее, маленькими. Его руки были мускулистыми, жесткими и уверенными, в отличие от мягких рук Брюса.

— Вам не холодно? — спросил Дилан. Ариэль отвернулась и прошептала:

— Нет, мне хорошо.

— Я поступил грубо, заставив вас выйти в такой дождь.

— Нет. — Она снова обернулась к нему. Смягчившиеся черты ее лица выражали радость. — Я люблю дождь. Я не боюсь промокнуть.

Она представила себе Дилана стоящим у штурвала своего корабля под порывами ветра и дождя. Страшно, но чудесно…

— Если бы не было так холодно, я бы позволила себе подставить дождю лицо. Мне всегда нравилось ощущение дождя на лице.

— В первый раз, когда я увидела вас, вы гуляли под дождем.

— Да, я была в джунглях с Кала Ба.

— Вы, должно быть, ужасно скучаете по Кала Ба.

Ариэль погрустнела, глаза наполнились слезами.

— Да. Я чувствую себя… — она помолчала, подыскивая нужное слово, — неполной.

Она понимала, как странно это звучит, но ей показалось, что Дилан понял, что она хотела сказать.

Дилан вспомнил огромную кошку, прикасающуюся к ее щеке с нежностью — нет, с благоговением, — и что-то дрогнуло у него в сердце, вызвав боль. «Как странно. Я почти чувствую ее страдание».

— Возможно, в один прекрасный день вы сможете вернуться к нему.

Одинокая слеза скатилась по розовой щеке Ариэль. У подбородка она смешалась с дождевыми каплями, капающими с капюшона плаща.

— Не возможно, Дилан. Я обязательно вернусь к нему. Я должна.

Он почувствовал в ее словах настойчивость, сильную волю и решимость. Что-то удержало его от вопроса, что случится, если она не вернется. Вместо этого он задал другой вопрос.

— Что свело вас вместе? Это довольно странная дружба.

— Моя мать рожала меня. Было тепло, и двери в ее спальню оставили открытыми, чтобы в комнату попадал воздух.

Ариэль замолчала, вспоминая рассказ, который отец так часто рассказывал ей в детстве.

— Раненая тигрица вошла в ее комнату, неся новорожденного детеныша. Сначала мать испугалась, потом поняла, что ей ничего не угрожает. Тигрица положила котенка рядом с моей матерью и умерла. В этот момент мать почувствовала, что рожает, и позвала миссис Эпплгейт и отца. Она заставила отца пообещать ей, что он позаботится об осиротевшем звере.

Печаль о том, что последовало затем, всегда была с ней. С годами боль от потери не уменьшилась.

— Моя мать умерла спустя несколько минут после моего рождения. Отец сдержал обещание. Конечно, Кала Ба рос намного быстрее меня. Когда я стала ходить, он был уже почти взрослым. Впервые я пошла за ним в джунгли, когда мне было всего два года. Отец чуть не сошел с ума, разыскивая меня, но скоро понял, что Кала Ба лучшая из нянек. Он также узнал, что меня нельзя удержать от прогулок с Кала Ба.

— Кала Ба, — повторил Дилан. — Что это означает?

— Это значит Черный Тигр. — Ариэль чувствовала успокаивающее тепло в его заинтересованности. — Когда мать-тигрица отдала его моей матери, он еще был весь в крови. От этого он казался черным, и слуги назвали его «кала ба», черный тигр. Это стало его именем.

Она нащупала цепочку на шее и маленький предмет, свисающий на ней.

— Что это? — спросил Дилан. Его напряженный взгляд был прикован к ее изящной руке.

— Использовав один из молочных клыков Кала Ба, отец сделал мне кулон. Нося его, я чувствую себя ближе к нему. Поэтому я никогда не снимаю его.