ГЛАВА 17

На следующее утро Дэмлер постучал в номер мистера Севильи и понял, что тот уехал. Он зашел к мисс Мэллоу с уверенностью, что она тоже уехала, но та оказалась на месте и получала инструкции от доктора Найтона по уходу за матерью.

– Севилья написал, что вы здесь, – сказал Найтон. – Он очень помог мисс Мэллоу вчера вечером. Трудно поверить, но клерк внизу не позвал меня сразу, а заставил мисс Мэллоу отправить слугу на поиски врача. Не могу понять подобной тупости. Правда, я просил не беспокоить меня, но не имел в виду отказать вам в необходимой помощи. Не мог же я предположить, что возникнет такая чрезвычайная ситуация. Сейчас как раз предупреждал мисс Мэллоу, что ее матушке необходимо два дня полежать.

Найтон вскоре ушел. Дэмлер, немного успокоившись, сказал:

– Ваш приятель сбежал. Вы, наверное, предупредили, что я грозился его пристрелить?

– Так он вас и испугался, – ответила Пруденс. – Я получила от него записку. Если хотите продолжать строить из себя клоуна, сможете найти его в Лондоне. Вперед! Вам не дорога ни своя, ни моя репутация.

– Вашей репутации вы обязаны только себе.

– Вызвав мистера Севилью на дуэль, вы признаете перед всем светом, что наши отношения с этим достойным джентльменом были неблагопристойными.

Дэмлер уже успел подумать о возможности подобного оборота дела и пожалел о поспешном заявлении. Но поскольку угроза была произнесена, он не собирался отступать. Невиновность Севильи казалась неподтвержденной.

– Не обязательно называть имена. Если кто-то что-то заподозрит, это послужит уроком этому выскочке, впредь пусть избегает делать постыдные предложения.

– К вашему сведению, лорд Дэмлер, в предложении Севильи не было ничего позорного. В записке, кстати, он об этом пишет. – Пруденс передала записку.

Дэмлер прочитал: «… Хотя вы отклонили…» Внезапно он почувствовал себя глупым ревнивцем.

– Это не давало ему права находиться ночью в вашей спальне, – защищался он.

– О том, что произошло ночью, я предпочла бы забыть. А теперь мне нужно идти к маме.

– Как чувствует себя миссис Мэллоу? Ей лучше?

– Да, но громкие переговоры в соседней комнате ей вредны.

– Прошу прощения, Пруденс. Я неправильно понял…

– Да, такие ошибки возникают, когда мы судим о других по себе, – ответила она, желая уколоть Дэмлера. – У вас на уме только распутство, и вы видите его в других.

– Ни о чем подобном я не помышлял по отношению к вам.

– Знаю, что я не отношусь к тому типу женщин, которые вас привлекают. И слава Богу.

Дэмлер нерешительно мялся на месте, надеясь заслужить прощение и видя, что это нелегко сделать.

– Так вы поедете в Бат?

– Через несколько дней.

– Буду счастлив сопровождать вас.

– Какое великодушие. Но предпочту обойтись без сомнительных компаньонов. Мне нужен покой, чтобы оправиться от позорного предложения руки и сердца от достойного джентльмена.

– Я только хотел помочь вам.

– К сожалению, от вашей помощи получаются одни неприятности, – сказала она, гордо подняв голову.

Дэмлер снова начал сердиться.

– Тогда не буду мешать. Всего наилучшего, мэм.

Пруденс слегка наклонила голову и подождала, пока он вышел. Когда дверь за Дэмлером закрылась, она подумала, что забыла спросить, каким образом он оказался в гостинице и что заставило его так вести себя по отношению к ней. Все эти обвинения… поведение не умеющего держать себя в руках ребенка. И чем можно объяснить его странную ревность, если она ему безразлична. «Я тоже хороша, – думала девушка, – показала, что ревную к леди Малверн и девицам». Трудно было определить, кто вел себя глупее. Но приходить в отчаяние не было причины: Дэмлер доказал, что относится к ней не совсем как к сестре, хотя сам еще не сознает этого.

Два дня ожидания тянулись медленно, несмотря на участие и заботы хозяина «Джорджа». Три случая отравления вызвали некоторый переполох в местной прессе. Пикантность ситуации придало случайное присутствие в гостинице доктора Найтона. Газеты Бата сочли событие достойным публикации на своих страницах, и тогда вдруг всплыл факт, что лорд Дэмлер тоже находился в гостинице, очевидно, с визитом к молодой писательнице. Эту писательницу разыскали и взяли у нее интервью. Она сообщила, что направляется в Бат и что пишет новую книгу. Когда материал появился в курортных газетах, он составил значительную часть номера и вызвал большой интерес.

В это время года Бат не мог похвалиться наплывом знаменитостей, поэтому всякий мало-мальски известный человек приобретал особую значимость. К возросшей славе мисс Мэллоу добавилось письмо принца Уэльского с комплиментами и приглашением посетить Карлтон-хаус по возвращении в Лондон. Спустя несколько дней после приезда в Бат мистер Кинг навестил Пруденс лично и пригласил посетить галерею, где отпускаются минеральные воды а также присутствовать на собраниях приезжей аристократии. Не прошло и недели, как мисс Мэллоу стала Знаменитостью Номер Один. Ее появление каждое утро на галерее в обществе матери производило благоговейное возбуждение среди присутствующих. Ее книги были выставлены в витринах магазинов, а в окне библиотечного абонемента появился дружеский шарж. Пруденс была изображена в центре огромной толпы, жаждущей получить автограф на ее книге.

Водоворот курортной жизни закрутил Пруденс, у нее не хватало времени изложить событие подробно в письме к дяде Кларенсу, но она представляла, как он будет счастлив, узнав о ее славе. Однако у Кларенса был еще один корреспондент – ее мать, которая часто оставалась дома, когда Пруденс выполняла свои неотложные «дела». Она спокойно предавалась заботам эпистолярного жанра, вырезала заметки из газет и подробно описывала успех дочери.

Когда новости о всплеске славы племянницы достигли Лондона, Кларенс почувствовал, что от него ускользает очень интересная часть жизни. Он снова нанял дополнительную пару лошадей, чтобы явиться в Бат с шиком, достойным его знаменитой родственницы. Даже не заскочил к миссис Херринг и сэру Альфреду, чтобы сообщить об отъезде.

– Ну, Пруденс, о тебе говорит весь город, хитрая ты девчонка, – заявил Кларенс, сияя, когда приехал в Бат. – Скоро вознесешься так высоко, что перестанешь узнавать дядю. Почти ничего не написала за все время.

– Но мама писала подробно. Зачем повторять одно и то же?

– Да, ты очень занята. Я тебя хорошо понимаю – сам занят по горло. Мы, люди творческие, все очень загружены. Рисовал Чилтернов, все сделано в лучшем стиле, но смог только один раз выехать в Ричмонд Парк, хочу нарисовать там холм, но все не хватает времени.

– Что нового в Лондоне, дядя? – спросила Пруденс. Мысленно она часто переносилась в Лондон, где, по ее предположениям, должен был находиться Дэмлер. Но он не знал об этом.

– Все хотят больше знать о твоем громком успехе. Не дают прохода, засыпают вопросами, поздравляют.

Пруденс истолковала эту весть иначе – дядя Кларенс успел оповестить всех знакомых о ее славе.

– Значит, Вилма, тебе повредили устрицы, – продолжал болтать Кларенс. – Я никогда не ем устриц. Это не подходящая пища для людей. Для чаек куда ни шло, но я никогда не подаю их к столу. Фи! Гадость. Хорошо, что помог Найтон. Как ты догадалась Пруденс, послать в Лондон за Найтоном?

– Он оказался в гостинице. Просто повезло.

Кларенс подумал, что хорошо, конечно, что Доктор оказался поблизости, но звучало бы лучше, если бы его срочно доставили из Лондона. – Он всегда приезжает безотлагательно, надо отдать ему должное. Когда вернусь в Лондон, обязательно проконсультируюсь у него – пусть тщательно меня обследует.

– Что с тобой, Кларенс, тебе нездоровится? – спросила сестра.

– Да, что-то в грудной клетке не в порядке, – ответил Кларенс и представил, какое лицо будет у соседа Мак Ги, когда он увидит у подъезда карету Найтона. – Но вода может помочь. Мы все отправимся пить воду утром. Наверное, твое появление вызывает сенсацию Пру. Все поворачиваются в твою сторону и просят автограф.

– Да, происходит всеобщее волнение, – заверила его Вилма.

– Пойдем пораньше, чтобы не испытывать неудобство. Хочу посмотреть на шарж в витрине. Ты забыла описать его мне, Вилма. Хорошо сделано? Они сумели придать хороший профиль? Эти ребята не могут передать точного сходства. Что касается ресниц…

– Сходство очень хорошо передано. Сижу за столом со стаканом минеральной воды, но кто-то его опрокидывает, протягивая книгу для автографа, другой лезет с книгой сзади и передает ее через плечо.

– А, вот оно что. Хорошо, что я здесь, буду защищать тебя от толпы почитателей.

– На самом деле такого ажиотажа нет. В рисунке все преувеличено. Защищать не придется – для меня большая честь, что люди просят мой автограф.

– Ты слишком терпелива. Я считаю, что они беззастенчиво воруют твой покой, – заявил Кларенс, не скрывая удовольствия.

Следующий вопрос был о маркизе.

– Где Дэмлер? Я думал, что он здесь с тобой. Где же обручальное кольцо?

– Кольцо? – Пруденс охватило беспокойство. Она рассчитывала, что придется объяснять отсутствие Севильи, но последний вопрос Кларенса поверг ее в ужас.

– Он поехал за тобой, чтобы надеть тебе обручальное кольцо, разве не так?

– Нет. Здесь его нет. Он и не приезжал в Бат. Вы… возможно, читали, дядя, о том, что он останавливался в одной с нами гостинице в Рединге.

Пруденс считала, что появление Дэмлер а в гостинице, от которого она все еще не оправилась, было чистой случайностью.

– Читал? Он сам сказал мне. В день вашего отъезда он приходил, к нам и заверил, что перехватит вас в Рединге, даже если придется ехать всю ночь.

– Что?! Он был у нас? – переспросила Пруденс, стараясь угадать, где кончается правда и начинается вымысел.

– Был очень расстроен. Ревновал к тому испанцу, как его?.. Барселона или Мадрид?

Имя Севильи Кларенс словно начисто забыл. В газетах о нем не упоминали.

– Как он узнал, что Севилья будет в Бате? Кто-то сообщил ему об этом в Файнфилдз?

– Не догадался спросить, кто ему сказал, но он определенно знал.

– Уж не вы ли сказали ему?

– Не знаю, не помню.

Кларенс впервые признался в том, что может чего-то не знать.

– Но ему все было известно. Попросил твой адрес и сказал, что застанет тебя в Рединге даже если нужно будет ехать всю ночь. Очень негодовал, что ты отправилась на курорт с Севильей.

– Я не отправлялась с ним. Он уехал из Бата до нашего приезда.

– Опять хитришь, тебе нравится натравливать их друг на друга.

Пруденс не могла отрицать того, что говорил дядя Кларенс, потому что сама дала ему основание думать, что едет в Бат ради Севильи. Но ей хотелось узнать все подробности о визите Дэмлера.

– Дэмлер считал, что я поехала с Севильей?

– Нет. Я сказал ему, что ты выехала с матерью, он был вне себя от ревности. Сказал, что свернет Севилье шею. Очень ревновал, но так и должно быть.

Последнее заявление пахло личным творчеством Кларенса.

– Но где же он в любом случае? – допытывался дядя. – Поехал, чтобы привести в порядок имение перед свадьбой?

Кларенс слишком часто выдавал Пруденс замуж за ее знакомых, чтобы принимать его слова всерьез.

– Речь не идет о свадьбе, дядя – сказала она.

– Ты ему тоже отказала? – Кларенс был разочарован. – Мне он кажется весьма неплохим молодым человеком.

– Он не делал предложения.

– Ха, благоразумна, как всегда. Но чего здесь стесняться? Маркиз, пишет хорошие стихи, насколько мне известно. Хотя теперь, когда тебя пригласили в Карлтон-хаус, ты можешь сделать лучшую партию. Подумаешь, бедный поэт с физическим недостатком. Может, для тебя переделают закон о браке членов королевской семьи. Они не хотят, чтобы к ним проникли актрисы и паписты. Герцог Кларенс к тебе благоволит…

Пруденс взглянула на мать и вздохнула. Дядю надо было принимать таким, каков он есть. Пока он не выдал ее замуж за члена королевской семьи, лучше было уйти.

Пруденс заключила, что Дэмлер действительно заходил на Гроувенор-Сквер, но что он говорил, уже никто никогда не узнает. Осталось отгадать, зачем он явился в гостиницу «Джордж». Так как у дяди он был днем, значит, он ехал всю ночь. И устроил сцену ревности. Это давало основание для самоуспокоения, даже удовлетворения. Значит, он должен скоро опять появиться. Но прошли десять дней, а маркиз не подавал признаков жизни.

Первые десять дней в Бате Пруденс провела интересно. Ее всюду приглашали. У нее появились спутники для прогулок, поездок и танцев на балах – пожилые офицеры в отставке, вдовцы и тому подобное. Среди прочих оказался Рональд Спрингер. Годами она вздыхала по нему, и теперь, когда ей было уже все равно, он, казалось, воспылал нежными чувствами. Не проходило и дня, чтобы он не заглянул под тем или иным предлогом. Пруденс уже не впечатлял этот сельский щеголь, к тому же в нем было что-то от Ашингтона: тоже любил щегольнуть классической цитатой, слишком часто вспоминал о годах в Кембридже, входил так, словно оказывал большую честь своим визитом. Пруденс забавляло его ухаживание хотя он сам не вызывал в ней никаких романтических чувств. Она с улыбкой вспомнила, что Дэмлеру он никогда не был симпатичен. Частые приглашения на вечера и прочие увеселительные мероприятия потребовали пополнения гардероба. Теперь изысканная молодежь Бата смотрела на мисс Мэллоу как на законодательницу мод и копировала ее фасоны. Если в воскресенье Пруденс появлялась в церкви в зеленой шляпке и желтом шелковом платье, то в каком-либо из магазинов на центральной Милсом-стрит в понедельник обязательно появлялся подобный ансамбль. Когда однажды она приколола на зонтик букетик цветов, на следующий день не меньше дюжины дам сделали то же самое. Воодушевленная этим небольшими победами, Пруденс пошла дальше. Раньше она не позволяла себе слишком открытые платья, теперь же решилась появляться в более изысканных нарядах, более открытых, и полковник Бересфорд сказал, что у нее плечи, как у Венеры Милосской.

Мисс Мэллоу не могла остаться в долгу у представителей светского общества, наперебой приглашавших ее на приемы, и открыла маленький салон, куда приглашала избранных людей, которые могли вести беседу на литературные темы.

Дважды Пруденс позволила себе смелость появиться в обществе без сопровождения дамы, только в компании джентльменов. Она специально выбрала пожилых мужчин для этой цели, чтобы не дать повода для лишних слухов. Однако Спрингеру это не понравилось, хотя он и не стал реже навещать ее.

Некоторые дамы тоже заметили смелость мисс Мэллоу и приняли это как вызов. Графиня Клефф, имевшая репутацию Оплота Приличия, нахмурила брови. Двадцатью годами раньше она считалась главным арбитром в вопросах хорошего тона, но с годами условности стали менее жесткими, и ее мнение устарело. Все же леди обладала значительной властью, и никто не решался намеренно оскорбить ее устои. Когда до Пруденс дошли слухи о неудовольствии графини по поводу ее появления без сопровождения старшей леди, девушка решила больше не играть с огнем. «Оплот» еще не высказала официального осуждения в адрес молодой писательницы. Графиня любила, когда ее город посещали молодые знаменитости, и решила выждать.

Да, Бат оказался для мисс Мэллоу более приятной переменой, чем она надеялась. Но как ни странно, ее тянуло назад в Лондон, в свой маленький безвестный кабинет, если это означало снова увидеть Дэмлера. Она часто с грустью вспоминала его визиты экспромтом, забавные шутки и розыгрыши, которые ее так развлекали. Иногда приходила мысль, что она потеряла возможность установить с маркизом более теплые отношения. Эта догадка девушку очень беспокоила. Десять дней без весточки от ее друга казались нестерпимо большим сроком.

Наутро после приезда в Бат Кларенс должен был посмотреть витрину библиотеки с шаржем, посвященным его племяннице, и посетить бювет, где она пила минеральную воду.

– Сегодня в галерее концерт, – сказал он, прочитав афишу.

– Да, но это просто какой-то итальянский певец. Нам не обязательно приходить.

– Почему? Итальянцы – лучшие певцы в мире. Надо послушать.

Кларенс приобрел новый сюртук в честь намечающегося посещения племянницей Карлтон-хаус. Но раз уж он его приобрел, ему не терпелось надеть обновку. Он купил три билета на концерт заранее, чтобы иметь хорошие места. Вилма не захотела идти, но для Пруденс выхода не было.

Она пошла на концерт с легким сердцем – это ее устраивало больше, чем сидеть дома с Кларенсом и наблюдать, как оживленная беседа замолкает в салоне, как только он появляется. В зале можно будет предаться своим мыслям и приятно провести время.

Однако мечтам не суждено было сбыться. Не успела Пруденс занять свое место, как появился высокий темноволосый джентльмен, ведя под руку графиню Клефф. Он занял место напротив Пруденс. Это был Дэмлер. С этого момента Пруденс почти не смотрела на сцену. Его взгляд был обращен на нее через весь зал, и она наконец устала делать вид, что не замечает его.

ГЛАВА 18

Пруденс и боялась и в то же время никак не могла дождаться антракта. «Итальянец много пел на бис. Дэмлер время от времени вяло аплодировал.

Кларенс заказал столик на время антракта, и мисс Мэллоу, с трудом держась на ногах от волнения, проследовала за дядей к столику, опираясь на руку спутника. Она была уверена, что теперь Дэмлер подойдет. Что нужно сказать? Слова не приходили. Вероятно, представит ее графине. Они не были знакомы, хотя наглядно мисс Мэллоу знала влиятельную леди. Но что делает Дэмлер в обществе этой ходячей добродетели?

Дэмлер не подошел. Пруденс старалась не смотреть на него, но, когда все заняли свои места, он отвесил холодный поклон в ее направлении. Пруденс была удивлена, что он не подошел в перерыве. Зол за инцидент в Рединге? На него не похоже. Обычно его вспышки быстро проходили, и он никогда не помнил зла.

Во время второго отделения Дэмлер смотрел в основном на сцену. Пруденс искоса следила за ним уголками глаз и считала каждый поворот головы в ее сторону. Всего она насчитала двенадцать. По окончании концерта они не встретились. Пруденс ехала домой в странном волнении. К счастью, Кларенс не заметил маркиза в зале и не досаждал глупыми домыслами. Но зачем Дэмлер все же приехал в Бат?

В тот вечер в Рединге лорд Дэмлер, оставив Пруденс в слезах в ее спальне, поехал назад в Лондон, Сначала он зашел к Хетти, чтобы сказать ей, что она ошибается в том, что касается намерений Севильи по отношению к мисс Мэллоу.

– Знаю. Он заходил ко мне, – сообщила леди Мелвин. – Как жаль, что миссис Мэллоу так не повезло. Он рассказал, как все случилось и как он помог найти доктора Найтона. Ужасно относятся к людям в этих гостиницах! Миссис Мэллоу лучше?

– Да, скоро поправится. Что сказал Севилья?

– Я, должно быть, неправильно поняла в прошлый раз. Он очень обижен отказом мисс Мэллоу. Собирался исправиться в смысле поведения, образа жизни. Говорит, что ее неопытность и невинность действуют благотворно. Это объясняет его подчеркнуто уважительное отношение к ней. Мне, правда, все еще трудно представить, как там в театре… Но хватит об этом. Он был вполне откровенен и просил уведомить, если будут новости. Так что ты хочешь рассказать?

– Они должны были ехать вместе в Бат.

– И?

– А я получил отставку.

– Так она и тебе отказала? Что ей нужно?

– Я не делал предложения, не представилось случая. Она меня так отчитала, Хетти, и вполне заслуженно. И безнравственный я, и с девицами путаюсь, и пью не в меру…

– Но ты же не пьешь больше бутылки в день. Что касается остального…

– Я завел ее тем, что напустился с упреками, застав Севилью в ее комнате ночью.

– Во сколько ты приехал?

– В полночь.

– Она была с Севильей в полночь?

– Разве он не сказал?

– Он не сказал, что было так поздно.

– Не начинай снова настраивать меня против Севильи. У меня все еще чешутся руки всадить в него пулю. Именно за это она на меня напустилась. Такой благородный и достойный джентльмен…

– Чушь какая-то.

– Мы судим о нем по нашим собственным меркам.

– Я сужу по новой утке, которую он пустил накануне бракосочетания с баронессой. Дэмлер пожал плечами.