ГЛАВА 1

– Ты ни за что не догадаешься, Лаура! – воскликнула миссис Харвуд, отрывая от письма глаза.

Заканчивая завтрак, дамы сидели в небольшой гостиной своей усадьбы «Долина Дубов». Письмо было ярким событием в их однообразной жизни, и Лаура с нетерпением ждала, когда же ее мать скажет, какие новости принесло письмо.

– Чтобы представить Оливию светскому обществу, Хетти Тремур отправляет ее в Лондон!

Новость не была неожиданной и потому не вызвала у Лауры удивления, на которое рассчитывала миссис Харвуд. Конечно же, кузина Оливия, унаследовавшая от своей матери титул баронессы Пильмур, а также, помимо других обширных владений, оловянный рудник в Корнуолле, должна была поехать в Лондон, чтобы выйти замуж. Она была единственной титулованной родственницей Харвудов и предметом семейной гордости и зависти.

– Маленькая Оливия выросла, – ответила Лаура, – мы не видели ее пять лет. Последний раз они навещали нас в Лондоне в тот год, когда я была представлена высшему свету.

Тогда всех интересовала теперь уже покойная мать Оливии, но смутно Лаура числила и сорванца-девчонку с рыжими волосами. Выросшая же Оливия, должно быть, превратилась в настоящую леди.

Миссис Харвуд взволнованно продолжала чтение письма, уверенная, что его абзац сотрет с лица спокойную улыбку ее дочери.

– Здесь еще кое-что, Лаура, – сказала она, бросив взгляд на страницу. – Оливию будет сопровождать ее тетя, но Хетти Тремур – самое ленивое существо во всем подлунном мире, и потому она просит, чтобы ты поехала с Оливией и показала Лондон. Что ты думаешь по этому поводу?

Улыбка миссис Харвуд подсказывала Лауре, что ей выпадает необычайное удовольствие, но Лаура, выслушав мать, застонала про себя. Ее собственный Сезон в Лондоне был единственным мрачным пятном в солнечной до того жизни. Выросшая провинциальной тишине Уилтшира, она не нуждалась в этом Сезоне и не получила от него ни малейшего удовольствия. И при этом каким-то отдаленным образом в ее сознании тот Сезон связывался с баронессой Пильмур: в семье витал дух зависти и соперничества, мать Лауры мечтала, чтобы ее дочь отхватила себе титулованного мужа и сравнялась в социальном положении со своей кузиной. Но у Лауры не было амбициозных желаний матери.

– Чтобы я показала Лондон? – воскликнула Лаура, поразившись абсурдности предложения. Слепой будет вести слепого, мама! Миссис Тремур известно, что я не получила ни одного предложения о замужестве во время своего Сезона. Как же я смогу что-то подсказать Оливии? К тому же, вряд ли ей понадобится помощь: она богатая наследница, хорошенькая собой впридачу, если, конечно, она не переменилась за прошедшие пять лет.

– Ты должна поехать, Лаура, – настойчиво произнесла ее мать, – Теперь все будет по-другому! В прошлый раз мы никого не знали, а в этот Сезон джентльмены потянутся к Оливии, и ты обязательно с ними тоже познакомишься.

– И обязательно услышу от какого-нибудь франта предложение руки и сердца, сделанное богатой и хорошенькой баронессе, – приглушенно ответила Лаура. – Столь близкое соседство с дамой, которая, нет сомнений, станет звездой Сезона, сделает меня еще менее заметной, чем прежде, мама! Я не осмелюсь поставить свою бледную свечу рядом с ослепительным солнцем баронессы Пильмур.

– Хетти и меня приглашает, – добавила миссис Харвуд, краем глаза наблюдающая за дочерью.

Жизнь в Уитчерче была унылой с тех пор, как не стало мистера Харвуда, и хотя миссис Харвуд не помышляла о новом браке, волнующая и бурная жизнь Лондона могла ее развеселить.

– Отправляясь с Оливией в Лондон, Хетти боится, что ей не угнаться за ней: у нее побаливает спина. Она надеется, что я помогу присмотреть за тобой и Оливией. Думаю, будет интересно, дорогая! – уговаривала миссис Харвуд дочь.

Было ясно, что миссис Харвуд сгорает от желания поехать в Лондон, и Лауре пришлось признаться себе, что и в ней пробудился к поездке некоторый интерес, омрачаемый, правда, страхом вновь быть выставленной на рынке невест. Она потерпела неудачу в семнадцать лет, и единственное, что изменилось за прошедшие пять лет, так это то, что она потеряла свежесть юности, и ее шансы стали еще меньше, чем прежде. Как было бы хорошо, просто поехать в Лондон и насладиться удовольствиями города: театром, концертами, прогулками и приемами-не беспокоясь при этом о приобретении мужа.

Миссис Харвуд продолжала внимательно изучать письмо, время от времени подкидывая Лауре пикантные новости, которые могли бы соблазнить ее дочь на поездку:

– Хетти сняла особняк лорда Монтфорда, это огромный дом на углу Чарльз-стрит… Она собирается дать бал… Уже заказаны билеты в оба театра. Ты помнишь, Лаура, как мы не могли попасть на премьеры?… И нам не придется истратить ни пенса. Послушай, что она пишет: «Будут оплачены все ваши расходы. Мне бы очень хотелось, чтобы дорогая Лаура согласилась позаботиться об Оливии. Осмелюсь заметить, ты знаешь о Лондоне не меньше Хетти Тремур.

Не думаю, чтобы она хоть когда-либо выезжала из Корнуолла. Как, должно быть, она страшится поездки, этого сурового испытания. Мне кажется, отказывать ей в помощи просто не по-христиански.

Лаура перехватила еще один полный надежды взгляд миссис Харвуд и поняла, что ехать придется. Мать управляла ею не железной рукой, а слезами, но в своей тактике она могла быть совершенно безжалостна, и сейчас она уже использовала крупную артиллерию – чувство вины, потом она принялась бы горевать, что у нее нет внуков и вряд ли когда-либо будут, так как в Уитчерче нет partis[1]. Лаура поспешила согласиться. Хорошо, она поедет, но на этот раз без больших надежд. Ее нежное сердце ожесточилось, теперь оно не будет страдать от равнодушия джентльменов. Возможно, она поможет немного Оливии, ведь она старше и более объективна. По крайней мере, она сумеет распознать охотника за приданым.

– Хорошо, мама, мы поедем, но я хочу, чтобы ты поняла меня правильно и не старалась бы на этот раз найти мне жениха, Я поеду ради собственного удовольствия.

Миссис Харвуд взглянула на нее, как на сумасшедшую.

– Лаура, ты не хочешь выйти замуж?

– Конечно, хочу, мама, и как только мы вернемся, я присмотрюсь к местным джентльменам, кому-нибудь, наверняка, нужна в имении хозяйка.

Миссис Харвуд не обратила внимания на последние слова Лауры. В Уилтшире не было джентльменов, за которых Лаура могла бы выйти замуж, а если бы они и были, ее дочь и пальцем бы не шевельнула, чтобы их на себе женить. Временами ей казалось, что ее дочь ребенок, оставленный феями взамен похищенного.

Миссис Харвуд вскочила с дивана:

– Пойду принесу журналы мод. Нам потребуются новые наряды. А твои волосы, Лаура! Ты должна что-то сделать с этой копной сена!

После ухода матери Лаура еще долго сидела в гостиной, размышляя. Ей хотелось и в то же время не хотелось возвращаться на сцену своего унижения. Ее затопила горячая волна воспоминаний о том Лондонском Сезоне: бесконечные балы, на которых она часами просиживала у стен, наблюдая, как танцуют другие. Иногда она танцевала со второсортными джентльменами. Ей не хватало хитрости и умения, чтобы показать себя с лучшей стороны. Она чувствовала себя наивной и неуклюжей. Ее наряды казались провинциальными. Вино вызывало головную боль. В тех редких случаях, когда на нее обращал внимание какой-нибудь франтоватый молодой человек, она лишалась дара речи Маме не удалось добиться приглашения к Альмакам… Те шесть недель были худшими в ее жизни, и когда они покинули Лондон, Лаура вздохнула с облегчением и поклялась никогда больше не подвергать себя подобному унижению.

Ну что ж, она и не подвергнет. На этот раз все будет по-другому. По крайней мере, теперь она знает, что не стоит заказывать платья у миссис Эггертон, деревенской портнихи. Чтобы воспользоваться услугами французской модистки, она съездит в Андовер. И в Лондон они приедут за неделю до начала Сезона, чтобы успеть купить все необходимые настоящей леди принадлежности туалета. Те джентльмены в черных фраках, что отворачивались от нее, едва удостоив ее взглядом, на этот раз, наверняка, примутся волочиться за Оливией, и потому не смогут обращаться с прежней насмешкой к подруге и кузине баронессы. Но самая действенная ее защита-это то, что ей никто из них не нужен. Она будет зрителем, наслаждающимся игрой актеров. Тем не менее, и зрителю на одном из величайших представлений Англии необходим налет городского лоска. Лаура вновь вернулась к мыслям о нарядах, которые заставили ее подойти к зеркалу. Она попыталась как бы со стороны оценить свою внешность.

Лаура увидела отражение молодой задумчивой дамы с легкой ироничной улыбкой, играющей на лице. Она вспомнила блистательных дам света и позавидовала отрешенности выражений их лиц. Мама, назвав ее прическу „копной сена“, имела в виду форму, а не цвет. Волосы Лауры были темно-каштановыми и лежали, как им вздумается, При такой длине волос сохранить завитки довольно сложно. В Лондоне надо будет сходить к парикмахеру, чтобы он сделал прическу са la cheribime с короткими завитками, кокетливо окаймляющими лоб и виски.

Глаза же вряд ли можно изменить. Они не кривые, не косые, обыкновенного карего цвета, такие же глаза, как у многих других. Глаза есть глаза. А вот немногочисленные веснушки на носу придется отбелить лимонным соком.

С возрастом черты лица Лауры становились резче. Она разглядывала выступающие скулы и решительный подбородок. Этот подбородок в Лондоне она будет держать высоко, демонстрируя свое презрение. Ее стройная фигура привлекательна в утонченных, изысканных нарядах, а не в тех, что надевают дебютантки Сезона. Бантики и кружавчики ей никогда не шли, и так как для нее это будет не первый Сезон, нет нужды ограничивать себя белыми девичьими платьями.

Лаура почувствовала нарастающее возбуждение. До сих пор она не могла полностью оправиться от унижений своего прошлого Сезона, и возможно, сейчас у нее появился шанс заставить замолчать печальные воспоминания.

В течение нескольких недель жизнь в усадьбе „Долина Дубов“ состояла из спешного изучения журналов мод, выбора материала и фасонов, поездок в Андовер к мадам Ля-Ри и посланий в Корнуолл, в которых обсуждалась предстоящая поездка. Было решено, что Хетти и Оливия остановятся в Уитчерче по пути в Лондон и заберут Харвудов. По предложению Лауры они должны были прибыть в Лондон за неделю до открытия Сезона, чтобы в Лондоне продолжить приготовления. Единственное, что огорчало Лауру, так это то, что после первого Сезона у нее не осталось ни одной подруги, к которой можно было бы теперь заглянуть. Те немногие девушки, которых она знала чуть более чем поверхностно, сделали не блестящие, но достойные партии и вернулись с мужьями в провинции, год переписывались с Лаурой, затем их семьи стали пополняться детьми, и письма пошли на убыль, пока не прекратились совсем.

Поразмыслив, Лаура решила, что так оно и лучше. Не будет напоминаний о ее прежнем позоре. Она начнет Сезон с чистой страницы. Ее козырный туз – отсутствие надежд, и если только Оливия найдет себе хорошего супруга, Сезон можно будет считать удачным. А в том, что баронесса Пильмур отхватит себе лучшую parti Сезона, не было никаких сомнений.

ГЛАВА 2

В начале апреля баронесса Пильмур и ее тетя Хетти Тремур прибыли в „Долину Дубов“ в роскошной, но древней и крайне пыльной карете. Их берлина[2], с маленькими передними колесами и незначительно большими задними, исчисляла свое существование, по меньшей мере, с середины прошлого столетья. Крыша представляла собой зеленый кожаный купол, двери из красного дерева с позолоченными панелями были украшены розовыми цветами, венецианские ставни на окошечках защищали пассажиров от солнечных лучей, место для кучера напоминало гигантский башмак с задранным носом. Все приспособления были настолько внушительными и прочными, что шесть крепких лошадок, запряженных в карету, пыхтели от напряжения. „Этой карете место в музее, никак не на дороге“, – подумала Лаура. Ей хотелось смеяться, пока до нее не дошло, что именно ей и предстоит разъезжать по Лондону в этой колымаге. Хорошо, есть ставни, чтобы спрятаться от стыда.

– О, боже! Что же это такое? – слабым голосом спросила миссис Харвуд. – Особняк на колесах!

Лаура, выглядывая в окно гостиной, с нетерпением ожидала появления прибывших. Слуга, наконец, опустил лесенку, и дамы покинули карету. До последнего стежка на платьях они составляли полную гармонию со своей причудливой колесницей. Черная пелерина окутывала Хетти Тремур, а на шляпе живописно размещалось огромное гнездо темно-красных перьев. На Оливии был зеленый дорожный костюм, режущий глаза. Он был отделан тяжелыми золотистыми эполетами и множеством медных пуговиц. Ее шляпка подозрительно напоминала шляпу тети, но была меньше, а может быть, это только казалось из-за роста Оливии, примерно, в пять футов девять дюймов: Оливия выросла в крупную девушку. Двигалась она неуклюже, поглядывая по сторонам. Толпа поклонников, которую нарисовала в своем воображении Лаура, мгновенно испарилась, она испугалась, что баронессе потребуется все, до последней унции, олово ее рудника и все, до последней гинеи, приданое, чтобы привлечь внимание хотя бы одного скромного претендента.

Лаура мужественно улыбнулась, когда Оливия оказалась рядом и сняла шляпку. Несмотря на взъерошенность прически, волосы Оливии были красивы, а личико можно было назвать хорошеньким, если бы не обилие веснушек. Пара веселых голубых глаз свидетельствовала о жизнерадостном характере, а реверанс являл собою серьезную попытку грации.

Оливия подняла глаза и спросила:

– Я все сделала правильно? Мне давала уроки мадмуазель Дупре.

– Очень изящно, – похвалила Лаура.

У Хетти Тремур попыток грации не было. Она с трудом продвигалась медленными шагами больного человека, опираясь на черную сучковатую трость.

– Что за поездка! – она вздыхала. – Тебе, Ливви, придется выйти замуж за лондонского джентльмена, чтобы он мог отвезти тебя домой, потому что я и думать боюсь об обратной дороге в Корнуолл.

Ее желтоватое лицо казалось измученным, синяки под глазами свидетельствовали о бессонницах.

Прибывшие дамы с благодарностью опустились на диван.

– Я отдала бы сейчас многое за хорошую чашку чая, – сказала Хетти.

Принесли чай, и все время чаепития гости без устали нахваливали свою карету. Они не могли себе представить, как без нее проделали бы подобное путешествие.

– И как только люди выдерживают тряску в этих легких ландо и открытых экипажах, ума не приложу! – говорила миссис Тремур. – Наша берлина очень устойчива в пути, так ведь, Ливви?

– О, да! У нее четыре кожаные рессоры, которые ни за что не позволят ей перевернуться. Когда один нетерпеливый возница решил обогнать нас, перевернулась его карета, на дороге не было места для двух карет. Конечно, мы не можем ехать так же быстро, как более легкие экипажи, мы делаем шесть миль в час, зато мы в безопасности и можем путешествовать с удобствами.

Лауре представилась эта утомительная поездка. Карета, может, и безопасна, но если она перекрывает оживленную дорогу в Лондон, плетясь со скоростью шесть миль в час, то их жизни может угрожать ярость прочих путешественников.

– Ну как, дорогая, ты, наверное, ждешь не дождешься выхода в свет? – спросила у Оливии миссис Харвуд.

– Да, конечно, но меня охватывает дрожь при одной мысли, что я увижу королеву.

Ее наивный страх и вера в значимость быть представленной старомодной королеве Шарлотте были свидетельствами того, как далеко Корнуолл от Лондона.

– Ты приятно проведешь время на приемах и балах, – сказала Лаура.

– Я приготовила дюжину платьев, посоветуй, кузина, как их украсить? – попросила Оливия. – Ты, наверное, знаешь все о Лондоне. Правда, что там приемы и балы целыми днями?

– Да, когда наступает пик, – рассеянно ответила Лаура, и глаза Оливии загорелись.

– А как я хочу посмотреть лошадей в цирке Астли и животных в зверинце Эксетера!

Экскурсии не требовали непременного эскорта, и потому их легко обещали Оливии.

Миссис Тремур нуждалась, по меньшей мере, в трехдневном отдыхе, прежде чем решиться продолжить путешествие, и все эти дни Оливия не отходила от Лауры. Она следовала за ней повсюду, задавая вопросы и рассказывая о своей жизни, которая состояла, видимо, исключительно из верховой езды и бессистемных уроков, призванных подготовить ее к Лондонскому дебюту. Оливия была настолько по-детски простодушна, что Лаура вскоре искренне привязалась к ней. Было очевидно, что титулы и богатство не вскружили ее кузине голову. Она не важничала, но и не приносила извинений за свои деревенские нравы.

– Я никогда еще не гуляла с джентльменами и никогда не оставалась с ними наедине. Если кто-нибудь попробует поцеловать меня, я залеплю по физиономии, – доверительно поделилась Оливия с Лаурой как-то вечером. – Это не будет воспринято дикой выходкой, кузина?

– Не настолько дикой, сколь дик будет этот джентльмен. Ты будешь совершенно права… э… залепив ему по физиономии, но, возможно, не следует, когда ты будешь в Лондоне, пользоваться выражениями конюхов.

– Наши конюхи так не выражаются! Они сказали бы „вмазать по рылу“, – поделилась познаниями Оливия. – Я буду скучать по своей конюшне, большую часть времени я проводила на ней. Своего скакуна я хотела взять с собой, но тетушка Хетти сказала, что ты знаешь, где в Лондоне можно купить верховую лошадь.

– В Таттерсоллзе – посоветовала Лаура.

Оливия настолько слабо разбиралась в городской жизни, что Лаура с ее скудными познаниями, действительно, могла сойти за эксперта.

– Ты свозишь меня туда, – обрадовалась Оливия.

– Боюсь, дамы туда не ездят, Ливви. Придется попросить кого-нибудь из знакомых мужчин оказать нам услугу.

– Я счастлива, что у меня есть такая советчица, как ты. Не знаю, чтобы мыс тетушкой делали, если бы вы не согласились присоединиться к нам.

Лаура лишь неловко улыбнулась. До сих пор все шло хорошо, но в Лондоне у нее нет друзей среди джентльменов, которые могли бы выполнить подобное поручение, и, как только они окажутся в Лондоне, Оливия сразу же поймет это.

– Всегда можно нанять лошадь для верховой езды, – сказала Лаура. – Я обычно так и поступаю.

– Да, – неохотно согласилась Оливия, – но ведь лучших рысаков там не дают.

– Чтобы ездить по Лондону, вряд ли нужны лучшие рысаки. На Роттен-Роу скорость не так высока, как ты думаешь. Это даже не верховая езда, а скорее встречи с друзьями…

Оливия понимающе кивнула.

– Все-таки, время от времени надо будет уезжать за город и устраивать настоящие скачки, – сказала она. – А кто-нибудь из твоих знакомых мужчин станет сопровождать нас? Меня смущает только, кузина, одна вещь…

Лаура вопросительно взглянула на нее.

– Я удивляюсь, почему ты не приняла ни одного из предложений во время твоего первого Сезона или в последующие годы?

Лаура покраснела, но Оливия сама отыскала причину.

– Должно быть, ты очень разборчива. Мне нельзя быть такой привередливой. Тетушка сказала, у меня только один этот Сезон, чтобы найти мужа, но она считает, что с моим приданым и твоими связями это возможно.

Лаура не могла понять, как возникла эта иллюзия о ее огромном опыте и обширных связях. Возможно, для Оливии и ее тети любая дама, прошедшая через Сезон, считалась экспертом. В редких письмах, которые Лаура отправляла в Корнуолл, она упоминала о некоторых событиях года: нескольких балах, ассамблеях, недалеких поездках. Должно быть, из-за этих писем они и решили сделать ее наставницей Оливии, в то время как она вооружена не лучше них для того, чтобы провести Оливию мимо рифов и мелководий лондонского Сезона. Но она готова сделать все, что в ее силах, так как убедилась, что Оливия и Хетти Тремур знают о жизни светского общества столько же, сколько о строительстве соборов.

Пришел, наконец, день отъезда. Экипаж миссис Харвуд использовали для перевозки сундуков. Лаура надеялась уговорить дам совершить поездку в карете своей матери, а в берлине оставить багаж, но уговоры не возымели действия. Спине Хетти требовалась карета, которая бы особенно прочно держалась на дороге. А заодно и прочно задерживала бы движение.

К тому времени, как они подъезжали к Лондону, половина всех лондонских карет плелась за их колымагой, распростившись со всякими надеждами ее обогнать. Их берлина стала притчей во языцех лондонцев. За зеленый купол и медленный ход ее прозвали Черепахой. Но тяжелый корпус и кожаные рессоры, действительно, обеспечивали комфортабельное путешествие. Внутри кареты было столь просторно, что между сидениями установили раскладной столик, на который можно было класть рукоделие, книгу. Миссис Харвуд сказала:

– Как будто мы сидим дома на диване! Даже не заметно, что движемся!

– Мы, и правда, почти не движемся! – ответила, смеясь, Лаура. – Когда мы были на вершине холма, я выглянула из окна и насчитала девятнадцать экипажей позади, которые пытались обогнать нас. Кучера трясли кулаками и громко ругались.

– Неужели ругались? Карета так плотно закрыта, что я совершенно ничего не услышала.

Потребовались два дня, чтобы преодолеть семьдесят пять миль, отделявших их от Лондона. На закате второго дня берлина неуклюже прогрохотала к дверям прекрасного кирпичного особняка на Чарльз-Стрит.

– Как ты думаешь, он подходит нам? – спросила Хетти, тревожно поглядывая на Лауру, главного эксперта.

– В нем есть зал для бала, столовая на двадцать человек, вместе с домом мы наняли и слуг, из своих взяли только кучера, и, конечно, моя горничная и служанка Ливви выехали раньше нас, чтобы все подготовить к нашему приезду.

– Да, дом подходит превосходно, – вынесла приговор Лаура.

„Он намного лучше того небольшого домишка, из которого я отправилась на презентацию пять лет назад“, – добавила она про себя.

Внутри дом был – сама элегантность. Внушительный дворецкий Коллинз приветствовал их у дверей и провел в вестибюль с мраморным полом. Из ниш в стенах на них уставилось множество статуй. Слева взор привлекала изящная лестница, плавно устремлявшаяся вверх.

Они прошли в огромный салон. Он представлял собой грандиозное зрелище. Потолок был украшен рельефами, два камина были работой удивительного мастерства, основной цветовой тон салона задавался шторами и диванами, светло-золотистыми, их сияние напоминало солнечный свет. Немного зеленых красок можно было заметить на ковре и стульях необычной формы, что создавало впечатление лесной поляны.

– Мы сняли меблированный дом, разумеется, – сказала Хетти. – Лорд Монтфорд в этом году не собирается в Лондон. Управляющий его имением сказал, что бедняжке нужны деньги. Должно быть, он в сильное нужде, раз сдает дом незнакомым людям за тысячу фунтов стерлингов.

– Кругленькая сумма за шесть недель! – воскликнула миссис Харвуд. – Я чувствую себя ужасно, пользуясь его стесненным положением, но мы, наняв слуг, избавили его от необходимости их содержать, так что всего он получает две тысячи. Надеюсь, эти деньги помогут лорду Монтфорду залатать его финансовые бреши. Ну а сейчас, что вы скажете насчет чашечки чая?

Хетти, опираясь на трость, проковыляла к самому неудобному на вид стулу и опустилась на него со стоном облегчения. Ее спина оперлась на твердую спинку стула.

Оливия нашла шнур звонка и потянула за него. Через минуту появились слуги с подносами, уставленными деликатесами и чайниками. Вечер дамы провели, обустраиваясь и просматривая журналы балов, приемов, вечеров и прочих увеселений.

– А как в городе узнают о нашем приезде? – спросила Хетти,

– Надо дать объявление в журналы, – подсказала Лаура.

Хетти только покачала головой, услышав столь мудрый совет, и еще раз повторила, что не знает, чтобы они без Лауры делали.

ГЛАВА 3

Оливия и Хетти были не настолько уж наивны, чтобы вообразить себе, что есть на свете что-то более важное, чем поездка по магазинам, которая и была предпринята на следующее же утро. Крайне необходимо было посмотреть, что есть в продаже, а также нужно было как следует разглядеть туалеты лондонских дам.

Лаура опасалась, что Оливия для поездки вновь наденет свой зеленый костюм с медными пуговицами. Предусмотрительно она зашла к ней и как раз застала Оливию и ее горничную Фанни, деревенскую девушку лет двадцати пяти – двадцати шести, перебирающими платья в гардеробе.

Внешне Фанни напоминала кухарку, причем не только своими фартуком и чепчиком, но и полным отсутствием хотя бы отдаленного намека на элегантность, хотя обычно горничные настолько элегантны, насколько это позволяют подаренные им поношенные платья госпожи.

– Что мне одеть, кузина? – спросила Оливия и застыла в ожидании ответа.

Впервые Лаура получила возможность обследовать полностью весь гардероб Оливии. Зрелище нельзя было назвать веселым. Сколько же денег было ухлопано на приобретение этих дорогих тканей и на пошив лишенных вкуса платьев, пригодных разве что для презентации жены мясника в Корнуолле! Однако недостаток состоял главным образом в излишествах. Лаура надеялась, что опытная портниха сумеет усмирить это буйство нелепых фантазий. Она выбрала скромный костюм и голубую накидку.

– Бог мой! – воскликнула Фанни. – Неужели вы в самом деле наденете эту старую тряпку, в то время как шкаф ломится от новых платьев? Вас поднимут на смех, мисс Ливви!

– Мисс Харвуд лучше знает, что сейчас носят, – произнесла Оливия и протянула Фанни платье, но в ее словах не было уверенности.

Трудно было разобрать невнятное ворчанье Фанни, сводившееся, по всей видимости, к тому, что мисс Харвуд боится соперничества. Когда горничная вышла, Лаура спросила:

– Ты всегда позволяешь своим слугам высказываться столь свободно?

– Не обращай внимания на Фанни! – ответила Оливия. – Она, конечно, брюзга, но я не могу плохо с ней обращаться, потому что она меня любит, как сестра.

Прежде чем покинуть дом, оставалось преодолеть еще одно препятствие, а именно – запретить показываться на оживленных улицах Лондона в берлине.

– Она слишком громоздка, застопорит любую улицу, перекроет движение, – объяснила Лаура. – Даже наша дорожная карета великовата, но, так как у нас нет выбора, нам придется пользоваться ею.

– А как же моя спина? – требовательно вопросила Хетти.

– В нашей карете сиденья жестче, чем в вашей, – уверила ее миссис Харвуд.

Настойчивость Лауры вызвала легкую неприязнь к ней, но в конце концов дамы сели в карету Харвудов, установив перед этим для спины Хетти специальную обитую войлоком доску, к которой тетушка испытывала большие чувства уважения и привязанности и которую называла не иначе как „душкой-откидушкой“. Миссис Тремур привезла ее с собой из Корнуолла на тот случай, если спинки стульев лорда Монтфорда окажутся недостаточно твердыми.

Когда они проезжали по Нью-Бонд-Стрит и можно было, протянув руку, дотронуться до других экипажей, Хетти признала, что берлина, действительно, не подходит для Лондона.

– Нужно купить карету для города, – сказала она так же спокойно, как если бы речь шла о новой шляпе.

– Друг Лауры все устроит, – поддержала тетушку Оливия. – Он также приобретет для меня лошадь на аукционе в Таттерсоллзе.

– Кто этот джентльмен, Лаура? – поинтересовалась Хетти. – Не черкнешь ли ты ему записку с приглашением навестить нас?

Лаура понятия не имела, о ком идет речь, а потому она сказала:

– Я подумаю.

Единственное имя, которое пришло ей при этом на ум, было именем их кучера. Ну что ж, в случае крайней нужды Паркинз справится с поручением.

Покинув карету, дамы провели восхитительный час, от одного магазина переходя в другой, накупая безделушек и разглядывая туалеты встречных женщин.

– Леди скуповаты на наряды, – пришла к выводу Хетти. – У нас дома по воскресеньям в церкви Св. Ивза вы могли бы увидеть шляпы и получше!

Лаура внимательно рассматривала в витрине коллекцию шелковых примул, угадывая, не добавят ли они модного шика ее прошлогодней шляпке, как вдруг кто-то дотронулся до ее руки, и мужской голос произнес:

– Мисс Харвуд, если не ошибаюсь?

Лаура удивленно обернулась и узнала мистера Медоуза. Вряд ли она могла назвать его другом, но – одним из старых знакомых. Хотя он и не жил в одном с ними церковном приходе, но имел в нем родственников, и потому время от времени мистер Медоуз появлялся на приходских сборах. Почтенный холостяк с небольшим состоянием и довольно приятной внешностью, он не принадлежал к типу джентльменов, способных внушить страсть. Это был высокий, несколько неуклюжий мужчина с темными волосами и правильными чертами лица, однако, ему не хватало той живости, что могла бы даже позволить ему слыть красавцем.

– Мистер Медоуз? Какой приятный сюрприз!

– Вы в Лондоне? Прибыли на Сезон? – спросил он.

– Да, с кузиной.

Лаура представила всех дам, и они немного поболтали, стоя среди уличной толпы.

Если бы Лаура встретила мистера Медоуза в Уитчерче, они просто перекинулись бы парой фраз, но, встретившись в таком большом городе, как Лондон, они ощутили большую близость.

Мистер Медоуз вежливо попросил позволения угостить дам чашечкой кофе. Хетти живо заинтересовалась предложением, и, не тратя лишних слов, мистер Медоуз провел дам в закусочную.

– Где вы остановились? – спросил и получил ответ мистер Медоуз.

– Надеюсь, вы навестите нас в свободную минутку, мистер Медоуз, – сказала Лаура. – У нас не так много знакомых в Лондоне.

– Барон Пильмур в городе? – спросил мистер Медоуз и убедился в том, что подозревал: баронесса приехала для того, чтобы найти себе мужа.

– Откуда вы? – спросил он ее с возросшим интересом.

– Я из Корнуолла, – ответила Оливия.

– У вас было долгое путешествие, – произнес мистер Медоуз, улыбаясь баронессе и Хетти Тремур.

– Мы никогда бы не проделали его, если бы не наша берлина, – сказала Хетти. – Старая дорожная карета причиняет, правда, некоторые неудобства проезжающим по дороге, но зато в ее салоне прекрасные условия для длительного путешествия.