Всенощное бдение под Смоленскую икону Божией Матери

Сегодняшнее воскресенье совпало с празднованием Смоленской иконы Божией Матери. Этой иконой благословили в дорогу дочь византийского императора, выданную замуж за киевского князя, поэтому ее еще называют «Одигитрия» (по-гречески "Путеводительница"). И вот она стала нашей Путеводительницей ко спасению.

Матери Божией отведена таинственная роль в деле нашего спасения. Еще в Кане Галилейской, когда не хватило вина, Она, обратившись ко Иисусу, сказала: "Вина не имеют". И Господь, хотя скорбел о том, что Ему сейчас придется совершить первое чудо – а это будет первый шаг на Голгофу, – все-таки претворил воду в вино для того, чтобы людей порадовать. Хотя подумаешь, вина не хватило, ничего страшного, можно еще докупить, а можно и просто чайку попить. Но Господь это сотворил, и с тех пор известно, что молитвы Матери Божией имеют такую чудодейственную, помогающую силу. Церковь из духовного опыта знает об этом.

Собственно, весь духовный опыт основан на молитве. Отними молитву – и не будет никакой духовной жизни, потому что мы люди грешные и Бога не видим непосредственно, так, как видел Его Адам. Мы Бога не слышим, потому что наши чувства огрубели. Мы можем с Ним общаться только через веру и через молитву. Но многие, ходя в храм по сорок, по пятьдесят лет кряду, даже и не знают, что такое молитва. Поэтому очень часто можно слышать, как человек просит дать ему списать какую-то сильную молитву. Некоторые даже носят на себе, в кармане или на поясе, написанную молитву – думают, что сами слова их от чего-то там оградят и сохранят. Это говорит о том, что человек не понимает сути молитвы, не понимает, что сила ее зависит не от слов.

Молитва есть живое обращение живого человека к живому Богу, для нее необходима вера. Человек неверующий молиться не может, он может только прочесть текст. Необходимое условие молитвы – поставление себя перед Богом или тем святым, к которому обращаешься. Но сделать это может только тот, кто несомненно верует в присутствие Бога в мире. И для этого не нужно каких-то внешних условий: едучи в поезде или скача на лошади, сидя дома, моя посуду, занимаясь с детьми, делая работу в саду, человек всегда мысленно в одну секунду может поставить себя перед Богом, то есть вспомнить о Нем. Вспомнить, что где бы он ни был, что бы ни делал, о чем бы ни думал, Господь знает, где он, знает, кто он такой и чт%о он в этот момент думает, и хочет его спасти. Когда человеку такая мысль придет на ум, он ощущает трепет души. И поставив себя перед Богом, человек может к Нему обратиться. Зная, что Бог вездесущий, зная, что Бог всемогущ, зная, что Богу даже прежде, чем мы что-то произнесем или подумаем, уже известно, чт%о мы произнесем или подумаем, – мы можем к Нему обратиться на любом языке: греческом, латинском, английском, японском, китайском, любом из десятков африканских языков. И каждый, кто прибегает к Богу, всегда из своего опыта знает, что Бог его слышит.

В силу нашей греховности мы к Богу обращаемся прежде всего с просьбой, с мольбой, поэтому это обращение и получило название молитвы. У человека на душе смута, ему тяжело, страшно, и он взывает к Богу. Проходит полдня – и он видит, что этот ужас исчез, его уже нет в душе. Это результат молитвы – человек просил помочь, и Господь по милости Своей очень незаметно, очень потихоньку помог, исцелил человека по его просьбе. Обычно люди обращаются к Богу в какой-то беде (часто именно с этого начинается религиозная жизнь). Человек помолился – все уладилось, слава Богу, и он опять забыл о Боге до следующей беды. Но этот опыт в его памяти остался, поэтому в случае беды он обычно знает, куда прибегать, и всегда оказывается в храме. И даже если у него слов нет никаких, то он может свечу поставить – это тоже выражение его молитвы; или просто на колени бухнуться – повергнуться в прах перед Богом, изобразить молитву своим телом; или осенить себя крестным знамением. Вот кто-то даже очень далекий от Бога пришел в храм и вдруг начинает креститься. Он сам не осознает, что за действие он производит, но у него есть желание – этим он выражает свое согласие с Богом, выражает свое почтение Ему, выражает свою приверженность Богу, пока еще только жестом.

И так он раз к Богу обратится – Господь помогает; второй, третий, сотый раз, двухсотый, тысячный – Господь все помогает и помогает. Тогда ему становится стыдно: что же это, Бог мне все дает по первой просьбе, а я что? И совесть его начинает как-то шевелиться, он начинает чувствовать, что что-то в его жизни не так. Этот момент нравственного переворота есть начало покаяния: человек осознает, что Бог добр, Бог милостив, Бог готов его простить, принять, но он-то этого не достоин, он живет грязно, противно и мерзко. И ему делается стыдно, что Бог его спасает, вытягивает из всяких ям помойных, а он продолжает купаться в этом болоте.

Это начало возрождения – человек вступает на путь покаяния, путь исправления; начинается труд освобождения его души от греха. И тут-то возникают трудности в молитве. Многие удивляются: как же так? когда я был еще почти неверующий и в церковь не ходил, Господь мне сразу помогал, а теперь, когда я в церковь хожу и прошу, Господь часто меня вроде и не слышит, и у меня какая-то сухость на молитве и рассеянность, и я ничего не чувствую. Дело в том, что раньше человек молился во всяких отчаянных ситуациях – отчаянная ситуация пронимала его до мозга костей и он из глубин своего существа взывал к Богу. Молитва его всегда была искренна и шла от сердца. А Господь не может не услышать такую молитву и не может человека не пожалеть, потому что сказано: "Всякий, кто призовет имя Господне, спасется". А теперь тот порох, на котором он работал, исчезает и начинается труд – молитвенный христианский подвиг, в котором помогает Матерь Божия Одигитрия, Путеводительница нашего спасения.

К сожалению, молимся мы рассеянно. Когда мы открываем молитвослов и начинаем читать молитвы, то, завершив чтение, понимаем, что из сотен слов, которые произнесли мысленно или вслух, от силы два или полтора десятка дошли до нашего ума. Это, конечно, не молитва. Любая без исключения молитва всегда исполняется, а если она не исполняется, следовательно, это не молитва. Если мы просим у Бога, и Господь нам не дает, значит, мы, собственно, и не молились, это была только попытка молитвы.

Кто-то спросит: как же так? ведь Господь вездесущий, Он же видит, что мы читаем. Да, Господь видит, что мы читаем, но Он не видит, что мы молимся, потому что каждое слово молитвы должно пройти через наше сердце, каждое слово должно быть нашим словом, оно должно идти из глубины души и сочетаться с нашим желанием. Когда мы просим чего-то у Бога, то должны не на словах этого просить, а воистину этого желать. Если же человек в течение тридцати или сорока лет молится: дай мне смирения, кротости, послушания, терпения, благоразумия, – а наутро Господь посылает какую-то ситуацию, где его смирение и должно проявиться, но человек вместо смирения проявляет, наоборот, гордость – значит, то, что он говорит вечером на молитве, есть самообман, лицемерие, пустое сотрясение воздуха. Потому что каждая молитва должна быть совершенно искренна, искренна в полноте.

Любой грешник, как бы глубоко он ни пал, в какие дебри греха ни залез, в любой момент, если захочет, может начать молиться Богу, начать трудиться над своей душой и встать на этот путь, по которому Богородица его проведет ко спасению. Спасению от греха, спасению от мук совести, если она еще осталась, потому что некоторые люди свою совесть сжигают так, как можно выжечь глаз. Если у человека катаракта или близорукость, это можно исправить очками или хирургической операцией. Но если взять и выжечь глаз каленым железом, то с ним уже ничего не сделаешь. Вот так и совесть: ее можно загнать в угол, ею можно не пользоваться, она может спать – но в таком случае она еще способна пробудиться. А если человек сжег совесть совсем, то он становится живым воплощением демонских сил, он творит зло и во зле ищет оправдание и цель своей жизни. Это говорит о том, что безнаказанно грешить нельзя, каждое греховное слово, каждая греховная мысль, я уже не говорю о деле, сквернит и поганит нашу бессмертную душу. Поэтому так долог и труден путь восхождения, когда мы все-таки к Богу обратимся и нам станет совестно тех дел, которые мы совершаем тайно от всех.

О наших греховных делах и мыслях не знает никто, даже самые близкие люди, мы и сами часто не отдаем себе отчет в той грязи, которая копошится в нашем сердце и в нашей душе. Но Бог-то это видит, и как же Ему должно быть тошно на нас смотреть за все наши мерзкие делишки. И вот когда мы воистину поставим себя перед Богом, мы все эти делишки увидим, потому что перед глазами Божиими ничто не сокрыто. И если мы ужаснемся нашей жизни, то с этого момента может начаться наше обновление, потому что как бы человек ни пал глубоко, он всегда может выйти на светлую дорогу. И многие святые в начале своего жизненного пути были величайшими грешниками, но потом, очистившись, взошли на небесную высоту.

Господь только того и хочет, чтобы нас очистить. Поэтому Он разными путями приводит нас в храм, разными путями соединяет с Церковью, но здесь нас тоже ждут всякие искушения. Сатана так устраивает, чтобы мы спасения не получили, чтобы нас кто-то от Церкви отторгнул, кто-то неправильно что-нибудь сказал, кто-то на какой-то грех толкнул, то есть постоянно идет борьба за нашу душу, до самой смерти. И наше спасение от всех врагов – молитва. Каждый христианин, если он пожелает, всегда может удержаться от любого греха. Как бы ни был велик соблазн, как бы ни было велико желание греха, достаточно крещеному человеку, даже если он в церкви не был уже десять лет, поставить себя перед Богом и сказать: "Господи, вот Ты видишь, мой ум, мое сердце, все мое существо тянется ко греху, но я верую в Тебя, я знаю, что Тебе этот грех приносит боль, он Тебе мерзок, и я не соглашаюсь с этим грехом. Если есть на то Твоя святая воля, помоги мне избавиться от него". И он увидит, как все демонское ополчение исчезнет, и по милости Божией оградит себя от греха.

Мы должны знать, что человек грешит не потому, что его мама добру не научила, или он без отца рос, или в дурную компанию попал, или соблазн очень велик, или еще по какой-то причине – нет, это всего лишь среда, в которой грех растет. Естественно, у благочестивых родителей домашняя среда более благоприятна для воспитания хорошего дитя, чем у родителей, живущих, допустим, блудно или в пьянстве. Но произволение на грех всегда совершается в сердце человека самостоятельно, и никогда не бывает, чтобы кто-то сделал грех и не знал, что это грешно. И поэтому когда даже маленький человек пяти-шести лет, подражая взрослым, хочет закурить, причем его никогда еще за это не ругали и папа и мама у него курят, – он всегда первый раз закуривает тайком. Потому что он через совесть свою знает, что это нехорошо – Господь, как сказано в Священном Писании, каждому желает спастись и прийти в познание истины.

Однако часто не только ребенок, но и взрослый не может осознать всю бездну греха. Например, многие женщины не сознают, что аборт есть тягчайшее преступление перед Богом, перед собственной семьей, мужем, ребенком – да перед всей вселенной, – но каждая понимает, что это грех. Только человек, полностью потерявший человеческое лицо, может спокойно младенцев убивать. И такие случаи бывали, человек может дойти и до такого состояния. Но чтобы не чувствовать, что это грешно – так же, как и блудить, и пьяным под забором валяться, – человек не может. Почему муж, напившись пьяным, не хочет идти домой, даже если жена не будет его ругать? Он чувствует, что поступил нехорошо, он образ Божий втоптал в грязь, превратился если не полностью в свинью, то хотя бы наполовину.

И так с любым грехом. Мы всегда знаем, хорошо ли мы подумали или плохо; хорошо ли мы сделали или плохо – всегда это чувствуем через совесть. Но у совести есть одно свойство: она мучит, а мы не любим, чтобы у нас душа страдала, так же, как не любим, чтобы страдало тело; мы хотим жить не страдая. Поэтому каждый человек, где бы он ни жил, какого бы цвета кожа у него ни была, не любит, когда его мучит совесть. И все люди пытаются от мук совести избавиться. Христиане делают так: они борются с грехом и побеждают его в себе, чтобы не испытывать мук совести. Не будет человек грешить – тогда совесть его будет чиста и он сможет спокойно в глаза глядеть своим детям, своей жене, друзьям, своим сотрудникам по работе и вообще всем. Я ни у кого не украл, никого не обидел, не осудил, никогда ничего о другом плохого не сказал и даже не подумал, совесть моя ясна.

Но этот путь очень тяжелый. Попробуй себя пересиль, попробуй не чеши там, где чешется, или не поболтай, когда хочется, или не купи себе то, что у нее уже есть и что тебе изо всех сил хочется, даже еще получше и подороже, чтобы она ахнула. Это же надо нравственное усилие делать, поэтому большинство идет по другому пути. Человек избавляется от мук совести тем, что уговаривает себя, начинает совесть свою баюкать: ну подумаешь, аборт, все делают, ну чего нищету разводить, лучше уж пусть не родится, чем потом будет болеть. Этот второй путь есть путь сожжения своей совести, постепенно, час от часа, грех от греха. Ни один ребенок не рождается убийцей – значит, пока убийцей стал, сколько грехов нужно нанизать. И рассмотрев биографию любого преступника, мы видим, что всегда начиналось с малого: сначала он научился материться, потом начал покуривать, потом, уже подростком, попивать, потом всякие мерзости блудные делать, потом, когда душа уже развратилась, постепенно, постепенно дошел и до более страшных грехов, потом еще до более страшных. Очень многому нужно научиться, прежде чем поднять руку на человека, чтобы его убить.

И постепенно грех совершенно душит совесть, так что человек может даже знать наизусть Священное Писание, знать много молитв, но совесть сжечь в себе настолько, что уже не будет чувствовать греха. Он может даже и веру потерять – на вид-то будет верующий, изображать из себя что-то, но в душе веры никакой не останется. Вера – это стояние человека перед живым Богом. А как же ты можешь грешить и перед Богом стоять? Этого не выдержит никто. Поэтому-то люди, которые любят грех, живут грехом, наслаждаются им, и придумали для себя отговорку, что никакого Бога нет. Ведь раз Бога нет, тогда все можно. Дал по голове, закопал в листики и ушел. Никто же не видит, и никто не знает. Взял сумочку, там две с половиной сотни – ну и хорошо, погуляли. То есть человек, когда нет у него Бога, действительно способен на все. Он может и храм разрушить, в котором молились люди на протяжении сотен лет. Он может родину свою продать. Он может жене изменить, может бросить жену с семью детьми.

Для чего люди придумали, что нет загробной жизни? На протяжении тысяч лет все твердо знали, что она есть. Нет, говорят, оттуда никто не возвращался. На самом деле возвращаются, десятки, сотни тысяч людей, – об этом просто надо в книжке прочитать. Но нет, все отрицают. Для чего отрицают? Для чего говорят: я в душе верую, а в церковь ходить не буду? Или что поститься необязательно? Почему человек постоянно себя уговаривает? Чтоб ему свободно грешить, чтоб ему убаюкивать свою совесть, потому что совесть жжет, как огонь.

И вот перед нами два пути. Есть трудный путь: избавления от греха, отрыва греха с мясом, с кровью сердца; пусть вся душа стремится ко греху, но не делать его – и тогда будет ясная совесть. Это предлагает нам Христос, Он для того и на землю пришел, чтобы нас спасти от греха. Поэтому мы Его так и называем: Спаситель. И каждому из нас, кто обратится ко Христу с молитвой: "Господи, избави меня от греха" – и действительно захочет избавиться не на словах (потому что многие только лицемерно: "Господи, помилуй", а сами палец о палец не ударяют), – Господь поможет. И до нас жили сотни тысяч святых людей, которые этим путем прошли, и сейчас среди нас живут.

И второй путь: жить как все, купаться в грехе, наслаждаться им. Но эта жизнь, к сожалению, временная. Как бы и каким грехом ты ни наслаждался, скоро твое здоровье придет в упадок, ты умрешь, тебя закопают, черви съедят твое тело, а душа твоя пойдет в ад, в муку вечную, потому что только тот, кто, живя здесь, на земле, увидел Бога, будет видеть его и там. Кто научился общаться с Богом здесь, тот будет продолжать общаться и там.

В чем же состоит мука вечная? В том, что человек, живший грехом, там, за гробом, грехом насладиться уже не может, потому что, во-первых, его душа с телом разлучена, а во-вторых, там нет никаких греховных радостей: ни блуда, ни пьянства, ни сладострастия, ни осуждения – ничего, чем можно насытить свою душу. Каждый грешник душу насыщает грехом. Вот блудник наблудится и на время спокоен. А после смерти блуд будет продолжать раздирать его на части, на клочки, но как поблудить-то? Тела даже нет. Или привыкший вкусно и много есть. Каждый день он только и думает, что он купит, да что приготовит, да как на тарелочки разложит, как угостит. И вот такой человек умирает. Открывает глаза – а он уже в другом мире. А там нет ни рынка, ни распределителя, нет ни знакомых, ни колбаски какой-то особенной, вкусненькой – ничего там такого нет. Чем ему жить? И вот начинается страдание от неудовлетворенной похоти. И это страдание вечно, потому что там не будет никогда никакой замены греху. В этом-то и состоит мука вечная. И совершенно очевидно, что это не Бог человека наказывает, а человек наказывает себя сам. Он сам себя растлил, сам и пожинает: то, что сеял в свою душу, то и жнет.

Поэтому если мы веруем в Бога, то должны воспитывать в себе страх Божий. Мы должны чаще ставить себя перед Богом. И это стояние, собственно, и есть молитва. А когда нет стояния перед Богом, то это не молитва, а просто бормотание или вычитывание. В силу нашей греховности мы не можем долго стоять перед Богом, но пусть это будет в нашей жизни хотя бы иногда, краткий миг. Потом этот миг будет увеличиваться – до тех пор, пока мы не достигнем непрестанной молитвы. Непрестанная молитва – это вовсе не значит непрестанно что-то про себя говорить. Непрестанная молитва есть память о Боге, память о том, что каждую секунду Господь на тебя смотрит, читает каждую твою мысль, смотрит за каждым твоим поступком и слышит каждое твое слово.

Когда человек живет в таком состоянии, он не может согрешить, ему страшно, ему стыдно оскорбить Того, Кто за него пролил Свою Кровь. Он держит совесть свою натянутой, как струна, и отгоняет от себя всякие искушения. Потому что дьявол постоянно человека осаждает мыслями: то одна мысль пришла, то другая. И можно их смаковать, рассматривать, упиваться ими, а можно с гневом отвергать: "Господи, помоги мне; Господи, спаси меня; Господи, отгони от меня эту пакость" – и быть в постоянной борьбе. Вот с этой-то борьбы и начинается непрестанная молитва и духовная жизнь.

У одного монаха спросили: "Отче, кто тебя научил непрестанной молитве?" Он говорит: "Бесы". Постоянное искушение и постоянное отражение. Постоянно дьявол хочет соблазнить человека на грех, и человек постоянно обращается к Богу: "Господи, спаси меня от греха, я не хочу его, мой ум возмущается; хотя мое сердце склонно ко греху, я хочу им усладиться, но вера моя и мой ум отвергают это. Господи, помоги". И так непрестанно день, месяц, год, десять лет, двадцать и всю жизнь – до тех пор, пока душа не исполнится Духом Святым; и тогда дьявол не сможет приступить к человеку.

А то многие удивляются, что у них рассеянная молитва или помыслы их осаждают. Преподобный Антоний Великий, основатель монашества, прежде чем очистить свою голову от помыслов, двадцать лет в пещере провел, никого не видел и непрестанно Богу молился. Это Антоний Великий! Сколько же нам нужно потрудиться, чтобы достичь ну хоть какой-то чистоты? Поэтому этот труд мы должны начинать, пока у нас еще есть на это силы, чем раньше, тем лучше, пока есть у нас какая-то энергия телесная и душевная, пока у нас есть желание. К несчастью, многие люди приходят к Богу в таком состоянии, что помочь им уже трудно. Вот как к врачу, бывает, человек приходит – эх, говорит, на полтора бы годика раньше, можно было бы спасти, а теперь все, теперь только поддерживать можно, продлевать жизнь, но не вылечить. Так и в духовной жизни. Можно настолько растлить себя, что и спасти уже нельзя, потому что каждый грех разлагает наш ум, разлагает сердце, разлагает совесть, разлагает все наше существо. Поэтому надо нам спешить, не откладывать на завтра, а начинать прямо сейчас этот духовный труд для того, чтобы нам успеть и не быть окраденными. Недаром Господь говорит: "Там будет плач и скрежет зубов". Там – как мы выражаемся, на том свете – люди будут действительно плакать и скрежетать зубами в бессильной злобе, потому что не смогут насытиться грехом.

И чтобы нам не согрешать, нам нужно познать Бога, познать молитву, познать предстояние перед Богом. Тогда мы будем всегда с Богом – и здесь, и там. И нам будет неважно, где мы, в Африке или в тундре, выгнали нас с работы или повысили в должности, болит у нас нога или нет. Для нас будет только важно, перед Богом ли мы и чисты ли мы перед Ним. Вот это будет нашей основной заботой. Вот это есть цель и смысл христианской жизни: непрестанное общение с Богом. А его можно достигнуть только в чистоте, потому что блаженны только "чистые сердцем, ибо они Бога узрят".

Поэтому по молитвам Пресвятой Богородицы будем стараться свое сердце от всякого греха очищать – не только жизнь свою от поступков греховных, не только язык свой от слов греховных, но и саму душу свою, сердце, мысли свои от греха. Аминь.

Крестовоздвиженский храм,

9 августа 1986 года, вечер

Неделя 7-я по Пятидесятнице

"Когда Иисус шел… за Ним следовали двое слепых и кричали: помилуй нас, Иисус, Сын Давидов!" Такая картина в то время могла наблюдаться очень часто, потому что Господа Иисуса Христа окружало бесчисленное множество больных, слепых, убогих – Он так и ходил в толпе болящих. И вот об одном из эпизодов рассказывает нам евангелист Матфей.

"Когда же Он пришел в дом, слепые приступили к Нему. И говорит им Иисус: веруете ли, что Я могу это сделать? Они говорят Ему: да, Господи! Тогда Он коснулся глаз их и сказал: по вере вашей да будет вам. И открылись глаза их".

Часто мы свою молитву оцениваем неправильно. Если нам удалось спокойно помолиться, никто нам вроде не мешал, была на душе тишина и мысли особенно не разбегались, то у нас на душе бывает сладкое чувство исполненного долга и нам кажется, что мы помолились хорошо. На самом деле это чаще всего глубокое заблуждение. Собственно, плохой молитвы или хорошей не существует – существует либо молитва, либо не молитва. Молитва может оцениваться только по ее результату: то, что исполняется, и было молитвой, то есть общением с Богом.

Слепые, которые шли за Иисусом Христом, обратились к Богу – и получили просимое. Почему евангелист Матфей из многих эпизодов выбрал именно этот? За тридцать три года, живя на земле, Господь совершил столько чудес, что всему миру не вместить бы об этом книг, если бы они были написаны. Но отдельные чудеса остались в памяти церковной для нашего назидания. Чаще всего мы приходим в храм с какой-то нуждой, и каждый изо всех сил хочет, чтобы его прошение исполнилось, некоторые даже плачут. И в этом Евангелии написано, что нам надо делать, чтобы наша молитва исполнилась. Поэтому это евангельское повествование нам надо усвоить назубок, чтобы по возможности следовать ему.

Когда у человека возникает какая-то нужда, он готов куда угодно обращаться, особенно если касается его здоровья. Люди-то все в основном плотские, поэтому за плоть их зацепи – они сразу реагируют. Мать не беспокоится о том, что ребенок Священное Писание не знает, что он не имеет какой-то добродетели, например кротости или милостивого сердца. А коснись тела: нога заболела или рука – тут она беспокоится. Хотя, если подумать, милостивое сердце важней, чем здоровая нога. А почему мать больше переживает, когда ребенок нос расшиб? Или, например, начинает ребенок капризничать – мать ничего не предпринимает: "Ну, подумаешь, все дети такие". А ведь каприз есть проявление гордыни, своеволия – мерзкого качества души. Но мать не волнуется, а когда ребенок нос расшиб или кто-то ему наподдал во дворе, она готова даже в драку вступить, биться за него, спасать.

Вроде бы нелогично: ребенок вырастет, состарится и умрет, и эта нога умрет, и этот нос умрет, который он расшиб. Что же о нем так уж беспокоиться? Все это исчезнет, а душа его будет жить вечно. Почему же мать заботится не о душе, а только о плоти своего ребенка? Потому что она сама плотская, вся ее забота только о еде, о здоровье, о тепле; все наслаждения исключительно телесные: помягче поспать, повкуснее поесть, покрасивее одеться. Если же мать – духовное существо, то она будет думать: ой, да пусть сын горбатый, пусть слепой, лишь бы только к Богу пришел; пусть он калека будет, пусть его жена бросит, пусть телом пострадает – лишь бы душой спасся. Недаром ведь говорят: горбатого могила исправит. Потому что на том свете, в пакибытии все горбы выпрямляются, у всех слепых очи появляются, у всех глухих – уши. Человек достигает полноты бытия, только когда получает воскресшее тело.