«Сынок» опустился перед внешними воротами комплекса Генпредставительства Лиги Миров, небо над которым по-прежнему накрывал силовой «зонтик».

– Когда тебя ждать, папочка? – требовательно спросил кораблик.

– Через полчаса, – ответил за археолога Серый Лис и велел Платону: – Скажи ему, чтоб установил силовой барьер – а то местные могут притащить пушку и устроить здесь тир.

«Сынок» с удовольствием выставил барьер – он боялся враждебного города.

– Что мы здесь забыли? – поежился Платон при виде знакомой эмблемы «Лига Миров», красовавшейся на створках массивных черных ворот.

– Коды, – кратко ответил спецагент.

С помощью микрочипа и командного блока он занялся охранной системой. Надо было осторожно влезть в ее электронные мозги и отключить изнутри, чтобы не сработали ловушки карантинщиков. Карантин любит оставлять после себя всякую пакость.

Археолог осмотрелся. И стены Генерального представительства, и сами ворота были исписаны оскорблениями в адрес Лиги Миров в целом, лично Полномочного Представителя и даже самого господина Генсека. Бочайские подростки входили во вкус граффити.

– На кой черт тебе лезть в эту кучу дерьма? – не унимался Платон. – Эти посольства для бочайцев – как бельмо на глазу. Наверняка мы уже под прицелом.

– Не дрейфь – внутри никого. Карантинщиков и след простыл, партизаны пока далеко, а горожане за забор сунуться боятся. – Серый Лис на секунду оторвался от раскуроченного блока управления охранной системой и объяснил: – Мне нужно узнать коды. Тогда мы сможем спокойно пройти сквозь эскадру.

– Разве ты их не знаешь?

– Коды наверняка изменили, пока мы копошились у Следа.

Кнутсен – мастер проникать в надежно запертые помещения. «Взрывать надо было, взрывать… – с укоризной бормотал он себе под нос, вскрывая один за другим электронные замки, каждый из которых был снабжен несколькими ловушками. – Пожалели добро – уверены, что скоро вернутся. Вот и дожалелись…» Археолог был с ним согласен.

Строго засекреченный Центр слежения и спецсвязи находился под землей – на минус пятом этаже. У него были титанитовые стены толщиной в полтора метра, полностью изолирующие от всех видов излучения.

– Уютное местечко, – произнес спецагент, когда они уселись в кожаные кресла на Центральном Посту.

Вдоль стен по кругу стояли внушительные пульты.. Все они оставались в рабочем состоянии.

Зал был похож командную рубку флагмана военного космофлота и имел все необходимые приборы. Отсюда можно следить за каждым уголком Звездной Системы, командовать боевыми спутниками и управлять эскадрами

Кнутсен и Рассольников пару минут смотрели на перемещения гиперкораблей на огромном экране. К Бочасте перебросили Седьмую эскадру Военно-космических сил Лиги Миров. Ее флагманом был гиперкрейсер «Грохот» под командой опытного вояки лейб-коммодора Трускавца.

Потом Серый Лис залез в компьютер и, молниеносно отдавав два десятка команд, за минуту взломал совершенную защиту. Казалось, быстротой реакции Кнутсен ничуть не уступает его позитронным мозгам.

– Пароль верен, – объявил комп, хоть на самом деле не получил ничего. И вот уже новые коды появились на экране монитора.

Платон, затаив дыхание, следил за манипуляциями спецагента. Это было подлинное искусство. «С таким мастерством нужно воровать миллиарды, а не лезть под пули ради нищенской пенсии, – подумал археолог. – Видно, я чего-то не понимаю в этом мире».

Чтобы связаться с лейб-коммодором по тахионной линии, Кнутсену понадобилось еще пять секунд. Сначала спецагент послал на борт «Грохота» код прямого доступа, затем личный код Трускавца и, наконец, свой личный код.

– Открой коридор для ухода с Бочасты, – произнес Серый Лис, когда на экране появилось будто тесанное из мореного дуба лицо лейб-коммодора Трускавца.

– У меня приказ сбивать всех – даже с кодами, – заявил в ответ Трускавец и посоветовал: – Свяжись со своим начальством – пусть пришлют эвакуационную команду.

– У тебя плохо с глазами? Председатель Здравдепа наделил меня чрезвычайными полномочиями.

– Извини, браток. Установлена полная блокада, и планета закрыта. Никакие полномочия не действуют. – Лейб-коммодор был само терпение.

– Я – спецагент и подчиняюсь лично Киндерглассу!

– А я – командующему флотом, – спокойным голосом ответил Трускавец. – Пусть твой старик позвонит моему старику, и они обо всем договорятся.

– Не много ли на себя берешь?! – зарычал спецагент, пытаясь взять на испуг. Это было последнее и почти всегда проигрышное средство. – Если провалишь операцию, старик сотрет тебя в порошок!

– Сопли подбери! – рявкнул лейб-коммодор. – Грозить мне вздумал! – И оборвал связь.

Экран погас. Платон молча ждал комментариев. Спецагент задумчиво потер подбородок и сказал:

– Вот теперь можно лететь.

– На тот свет?

– На дозволенную высоту. Скажи «Сынку», чтоб поднимался на сотку.

«Сынок» оторвался от земли и, прорезав атмосферу, вышел на разрешенную орбиту. Он делал это впервые в жизни, и Платон был почти уверен, что молоденький кораблик все делает не так и рано или поздно им каюк. Если «Сынок» не справится с охлаждением непрерывно нагревающейся кожи, они изжарятся при бешеном трении о воздух. Если «Сынок» не сумеет сохранить герметичность отсеков, то внутри воцарится вакуум, и они задохнутся и станут кусками льда…

Однако кораблик не подвел – «Сынок» завис над Бочастой. С крейсера поступила тахиограмма:

– Немедленно возвращайтесь на планету. При неподчинении открываем огонь на поражение.

– Мы – на сотке, – ответил Платон.

– Черт с вами! – передали с флагмана. – Подниметесь хоть на километр – собьем без предупреждения.

– Договорились.

Радар по-прежнему показывал несколько ярких зеленых точек. Кораблик навел на эскадру фотоумножитель и дал изображение. На экране переднего обзора возник боевой фрегат с надписями «Карантин» и «Кусака» – на обшивке. Изображение сменилось, показался борт сторожевого глиссера с номером 115 и той же надписью «Карантин». Затем настала очередь крейсера «Грохот». Это было внушительное зрелище: два десятка боевых рубок с лазерными пушками и ракетными установками, тугие спирали миноустановщиков, дюжина гиперторпедных аппаратов, пучки тахионных антенн, сетчатая корона минного трала, гроздья космокатеров, шары локаторов. Корвет «Фчераш», на который археолог попал во время экспедиции на Тиугальбу, по сравнению с крейсером был как кабан перед носорогом. – И что теперь? – осведомился Рассольников.

– Надо ждать.

– Чего?

– У моря погоды, – ответил Кнутсен. – Удобного случая.

Ожидание длилось больше суток, наконец на экране радара появилась цепочка красных огоньков. Корабль Л за кораблем – выпрыгивали из гиперпространства. Карантинная эскадра задвигалась.

«Сынок» перехватил тахиограмму с флагмана, адресованную приближающимся кораблям:

– Немедленно остановитесь! Это закрытая зона под контролем Карантина. Планета заражена. Любые полеты в Системе запрещены.

– Мы пришли отомстить! – раздалось в ответ – таким же прямым текстом. – Смерть вонючим обезьянам!

Фотоумножитель «Сынка» дал картинку: на пределе видимости появился боевой корабль весьма странной формы – свернутый набок домик рака-отшельника. Это были ойроцаты.

– Немедленно остановитесь! – продолжал взывать лейб-коммодор Трускавец. – Или открываю огонь!

– Все-ех на дно-о-о!!! – кричали в ответ. – Сме-е-ерть!!!

– Ойроцаты в бешенстве и не способны мыслить логически, – сказал Кнутсен. – Теперь они будут убивать, пока не погибнут все до одного. Включились древние инстинкты – «раки» вышли на битву с наземными хищниками. Так уже бывало – сто лет назад, например. Тогда погибли миллионы ойроцатов, прежде чем угроза гибели вида не подавила примитивные программы. Ойроцаты сумели смирить гордыню и приспособиться к новым условиям, приняли навязанные им правила игры. Сколько крови прольется сейчас, прежде чем они образумятся? Никак не могут понять очевидное: время «раков» безвозвратно ушло. Мечты о гегемонии Цан-Ойроцата – опасный бред.

– За что они взъелись на Карантин? – спросил Платон, с опаской поглядывая на экран, где возникали все новые и новые корабли ойроцатов.

Они мало походили на земные, и археолог не мог определить, каково их вооружение. Но уродливые, членистые очертания этих кораблей создавали впечатление чего-то предельно чужеродного, а потому ужасного. Это были бронированные монстры, вышедшие из глубин океана, а не воплощенные в металл плоды инженерной мысли.

– На людей как вид. Обиды копились годами, а схватка на бочайском космодроме стала последней каплей.

– По крайней мере, они не подкрались с тыла и не ударили в спину, – заметил Рассольников.

– В традициях «раков» – биться с открытым забралом. Суть в том, что они любят попугать. Вот только люди теперь боятся ойроцатов гораздо меньше – громили их, и не раз. Но раки свою тактику не меняют… – хмуро сказал Серый Лис. – Вот погода, которой мы ждали. Попробуем проскочить, пока они грызут друг другу глотки.

– Вы будете уничтожены, – объявил ойроцатам Трускавец и больше не тратил слов.

Карантинные корабли построились широким клином и устремились навстречу ойроцатам.

– Рванешь в планетной тени – по моей команде, – сказал «Сынку» Кнутсен. – Приготовься…

Кораблик больше не артачился – он был сообразительным мальчиком. Когда речь идет о жизни и смерти, каждая секунда на счету.

Две эскадры быстро сближались. Сражение началось, когда их разделяло сто тысяч километров. Гравитационные щиты, искривляя пространство, отражали залпы лазерных батарей. Малые Доктора (торпеды с вырожденным пространством) стаями бросались в атаку. Силовые поля защищали от них корабли. Ан-нигиляционные орудия выстреливали пучки античастиц, сжигавшие торпеды в полете, и вырожденное пространство выплескивалось раньше времени. Но порой торпеды рвались близко от кораблей и сминали эйнштейновскую метрику. Щиты исчезали, и тогда лазерные лучи достигали цели. Огневые башни взрывались, из вспоротых отсеков уходил воздух.

За первый час битвы никто не достиг ощутимого перевеса, но затем начало сказываться техническое отставание ойроцатов. Устаревшие реакторы перегревались и глохли, гравищиты слабели, и их корабли становились мишенями для карантинщиков. Лазерные пушки могли за секунды превратить их в решето.

Ойроцаты продолжали огрызаться. Горел крейсер «Грохот», был поврежден фрегат «Кусака», погибли три глиссера. В космосе рассеялись десятки спасательных катеров и шлюпок Карантина. Ойроцаты охотились за ними, как акулы – за новорожденными черепашатами.

Но потери ойроцатской эскадры были страшнее: вышли из строя два крейсера, два корвета и шесть малых кораблей. Десяток Больших Докторов – брандеров с вырожденным пространством – взорвались преждевременно и от них даже досталось своим: распалась на части десантная баржа, и сотни коммандос были выброшены в открытый космос.

– Давай! – крикнул Серый Лис, и кораблик рванул в нейтральное пространство, прячась в тени Бочасты.

Корабли Лиги сосредоточились на полпути к третьей от солнца планете Системы – бочайцы звали ее Гулингой. А «Сынок» двигался в сторону здешнего светила. Надо уйти на миллион километров от планеты – и можно сделать первый прыжок.

В космическом пространстве продолжали рваться торпеды, схлестывались лазерные лучи, раздавались команды, проклятья и призывы о помощи. Ойроцаты не сдавались, они даже шли на таран своими горящими кораблями. Правда, ни один не смог добраться до цели. Их корабли вели огонь до последнего и взрывались вместе с экипажами, которые ни разу не попытались спастись на шлюпках и катерах.

Казалось, обеим эскадрам было не до маленького гиперпрыгуна. И все же «Сынок» обнаружил за собой погоню. Два карантинных глиссера выскочили из-за Бочасты и нагоняли кораблик, имея двойное превосходство в скорости.

– Что будем делать? – спросил Платон.

– Тяжелого оружия у нас нет – значит, надо применить твои «игрушки». Пусть Моргенахт наконец сделает что-то хорошее.

– Какой артефакт тебе глянулся?

– Слюна Мамбуту подойдет как нельзя лучше. Цитирую: «По линии, начертанной Великим Мамбуту, должно произойти воссоединение всего сущего». Так гласят священные тексты, которые я свистнул из партизанского штаба. Этот манускрипт – подробные инструкции по применению «частиц Истинного Бога».

– А он не врет?

– Вот и узнаем.

– С чего начинать?

– Прежде надо испытать действие Слюны, – объявил Серый Лис. – Что будем склеивать? – И выразительно посмотрел на Рассольникова.

Особого выбора у Платона не было – только личные вещи, которые вместе с «яйцом» и кое-каким экспедиционным имуществом оставались в городе. Он взял в каюте домашний тапок и – для чистоты эксперимента – тюбик с зубной пастой. Вышел в девственно чистый коридор «Сынка», положил тапок и тюбик на пол – на расстоянии три метра друг от друга.

– Мы не повредим «Сынка»?

– Не хотелось бы.

– Как активизировать Слюну?

– Надо приложить усилие. Положи «игрушку» на пол, подпрыгни и приземлись на нее – словно хочешь раздавить.

Рассольников все так и сделал. Ничего не произошло. Пузырь со Слюной Мамбуту мирно лежал на полу.

– Что дальше?

– Возьми его в руки, – командовал Серый Лис. Платон с опаской взял артефакт, будто это был пышущий радиацией кусок чистого плутония.

– Подожди немного.

С полминуты Слюна Мамбуту не менялась. Но вот в центре пузыря затеплился белый огонек, который постепенно рос. Артефакт словно бы разогревался от внутреннего огня, но горячим при этом не становился – по-прежнему был чуть тепленьким.

– Теперь подумай о том, что ты хочешь «воссоединить», и посмотри на объекты сквозь эту фигню.

Археолог подумал о тапке и пасте, нацелил на них Слюну Мамбуту. Ничего не произошло. Поначалу. А затем Платон вздрогнул: тапок и тюбик вдруг шевельнулись и через мгновение стали единым целым.

– Я это представлял как-то иначе.

Кнутсен и Рассольников принялись рассматривать новую вещь и попытались ее разорвать. Она являла собой тугой плотный разноцветный комок. Местами комок оказался шерстистым, местами – пластиковым, а кое-где влажным и липким. Это было одновременно и тапок, и тюбик, и паста «Жемчуг Особый» (для элегантных мужчин).

– А если бы я соединил тебя с переборкой? – вдруг осведомился Рассольников, глядя спецагенту в глаза.

– Хороший вопрос, – улыбнулся в ответ Кнутсен. – Но ты ведь не убийца.

– Нет, конечно. Но в жизни всякое случалось… Порой или ты – их, или они – тебя.

– Значит, тебе нетрудно меня понять.

До глиссеров осталась тысяча километров. Они мчались, не открывая огонь. Быть может, экипажи знали, что на борту кораблика бесценные артефакты, и получили приказ захватить их в целости и сохранности? Да и новенький гиперпрыгун эскадре уж точно бы не помешал.

– Ну что, приступим? – спросил Платон и сам себе ответил: – Слушаюсь, товарищ командир.

– Снова активизируй ее, затем выйдешь в открытый космос, поймаешь в конус слипания оба глиссера и-и…

– Выходить не надо, – вмешался «Сынок». – Я открою «окно» в переборке здесь, в рубке. Надевайте скафандры. Я загерметизирую люк – и можно начинать.

Археолог во второй раз подпрыгнул, приземлившись на пузырь со Слюной. Они с Кнутсеном влезли в скафандры, а кораблик разверз дыру. Рассольников поочередно поглядел на глиссеры сквозь артефакт. «Сынок» выводил их изображения на экран переднего обзора.

Затем Платон вытянул правую руку с пузырем, нацелив его в усеянное звездами небо – где-то между летящими космокатерами. И начал думать о них, снова и снова прокручивая перед глазами картинку: два глиссера бросаются навстречу друг другу, превращаясь в серебристый комок. Он мысленно молился, чтобы они слиплись. Вытянутая рука его дрожала, и «Сынку» приходилось корректировать прицел.

По сути, археолог в точности повторил процедуру, но космокатера слишком долго не слипались. Археолог решил уже, что ничего не выйдет, и кораблик возьмут на абордаж.

– Не дрейфь, – единственное, что произнес Серый Лис.

Теперь глиссеры можно было разглядеть без всякой оптики, и Платон снова посмотрел на них сквозь пузырь. Они были уже совсем близко, и вдруг их швырнуло друг на друга. Через доли секунды космокатера слиплись. Видно, пересекли некую критическую черту, а до того расстояние было слишком велико, а радиус действия артефакта ограничен.

– Ура-а-а!!! – завопил Рассольников, едва не оглушив Кнутсена.

– Ка-пу-ут! – вторил ему кораблик.

– Не жалко парней? – поинтересовался Серый Лис, когда они замолчали.

– Если б я мог, я бы… Но у нас не было другого выхода. Разве не так? – буркнул Платон.

– Все так, – вздохнул спецагент.