Безбрежные леса и сочнотравные долины в процессе длительного времени нашли способ использовать солнечный свет для преобразования углекислоты и неорганических веществ в новую органическую субстанцию.
      Образовалось великое кольцо - менее стойкий линейный процесс превратился в постоянный круговорот, в самообновляющийся цикл жизни.
      А потом - словно пощечина: это прочное кольцо разорвал человек. Когда же нарушаются такие связи, то ослабевают или вовсе прекращаются те двигательные влияния, которые поддерживали всю эту мудрую, тысячелетиями создававшуюся систему.
      После этого Костя стал понимать не совсем ясно.
      Дальше было тоже что-то вроде упрека: велик, мол, человек, но именно он оказался самым жестоким из всех биологических видов, и если он не хочет погибнуть в разрушенном им здании, то должен как можно скорее восстановить его...
      Загранцев сидел рядом, безвольно уронив руки на колени. Лицо его казалось изнуренным, серым. Глаза впали. По лбу к вискам стекали струйки пота.
      - Я все... почти все это знал, Виктор Ильич,- с сожалением сказал Костя.
      - Не успел... Не хватило пороху.-Загранцев с трудом дышал. Заставил себя улыбнуться. Улыбка получилась вымученная, тоскливая. Уж лучше бы он сейчас не улыбался!- Вот видите, Константин Сергеевич, милейший мой человек, что значит быть в ответственной миссии похожим на вас, людей,весь запас энергии я израсходовал на... борьбу с хулиганством и возмущение деяниями человека... Ну, делать нечего. Мой парламентерский приход оказался малополезным, видимо, именно потому, что я такой, как и вы. Мне понравилось быть таким, как вы, но только с добрым сердцем. А ведь я мог стать кем угодно, даже невиданным чудовищем! Но нет, человеческая оболочка для всех вас пострашнее, особенно если в ней должное содержание. А я... что-то во мне не сработало... словно больной.-Он закрыл глаза, поморщился.-А теперь-прощайте. Я оставляю вас.
      Костя не двинулся с места.
      - Уходите же, уходите, прошу вас! Вы не должны видеть... ничего.
      7. Большой туман
      С Васильевым он столкнулся в коридоре прокуратуры.
      - Что нового, Константин Сергеевич?
      - Да вот...- Костя приложил папку к груди.- Конец этому делу.
      - Так, так.- Васильев был совсем другой - спокойный, доброжелательный.- Конец, говорите? Отлично. Значит, насколько я понимаю, ваш Загранцев исчез?
      - Исчез, Василий Васильевич.
      - Жаль. Ну да ладно... А как же теперь быть с пострадавшими? Кто будет отвечать за деяния Загранцева?
      - Но... он же не человек. Мы же не можем...
      - В том-то и дело. Ну, насчет формулировки посоветуемся с Семеном Ипполитовичем, а пока не будем ломать голову.- Он вдруг спохватился.- Прошу вас, отнесите, пожалуйста, Инне Георгиевне материал о новых фактах загрязнения окружающей среды администрацией целлюлозно-бумажного комбината-пусть срочно перепечатает то, что я пометил.
      - Хорошо, Василий Васильевич. Только я должен сказать...- Костя с минуту колебался - говорить ли, потом торопливо выложил:-Я все-таки пригласил к нам профессора Ильина...
      - Ну и молодец!- весело сказал прокурор.
      - Так ведь если бы раньше...
      - Ничего, ничего. Этим история не закончилась, попомните мое слово! Ждите продолжения, Константин Сергеевич!.. Да, а вы крепко спали этой ночью? Я, понимаете ли, проснулся около четырех часов и увидел - угадайте что!- увидел у себя на подушке крохотное хвостатое облачко! Не успел приподнять голову, как оно-юрк в форточку и было таково!.. Вот я теперь и думаю: не тот ли это туман, о котором так много нынче болтают? Если тот... какая гарантия, что сейчас перед вами настоящий прокурор Васильев, а не его двойник, как это случилось с Загранцевым! А может быть, и вы тоже теперь не настоящий Константин Сергеевич? Подумайте-ка на досуге, мог ли настоящий молодой следователь Груздин так быстро и безошибочно разобраться в сложной ситуации с Загранцевым.
      Васильев засмеялся и вразвалку зашагал к своему кабинету.
      Когда Костя вернулся от машинистки, его позвали к телефону. Звонил Загранцев.
      - Простите...- послышался в трубке смущенный голос.- Мне жена ничего толком объяснить не может...
      Что я мог тут натворить, если... меня не было в городе?
      - А когда вы приехали?- поинтересовался Костя.
      - Вот только с поезда... И ничего не понимаю!
      - Вы можете сказать, где были последние десять дней?
      - Разумеется... Хотя вы можете и не поверить - был в плену у леса. Заблудился и не мог выбраться. Да к тому же подвернул ногу-три дня гостил у лесника.
      - Еще вопрос, Виктор Ильич: вы помните, что с вами произошло в предобеденное время двадцать девятого июня?
      На том конце провода возникла пауза.
      - По-моему, да,-ответил наконец Загранцев.-Я ходил за реку в лес. Ну и... заблудился. Вот и все.
      - А перед тем как войти в лес?
      - Перед тем как войти в лес... Ну, разумеется, был на опушке.
      - Ничего странного не наблюдали?
      - Нет.
      - Пар или туман?
      - Да, да, помню. Туман был. Но это был обычный туман. Я проскочил сквозь него - вот и все.
      - И пошли в лес?
      - Совершенно верно. Но, простите, Константин, э... Сергеевич, объясните, пожалуйста, что все это значит?
      Костя с усилием провел рукой по лбу, взглянул на часы.
      - У вас найдется время встретиться со мной вечером?-спросил он.
      - О, конечно!
      - Тогда я жду вас ровно в пять.
      Они встретились в пять, А в шесть уже стояли на берегу Сужи за мрачноватыми бурыми холмами лигнина и с тревогой смотрели за реку: с той стороны медленно надвигалась сизая туча тумана. Она ползла широким фронтом, утопая в тени прибрежного леса, ползла угрожающе тихо-даже птицы примолкли,-и казалось, никакая сила не могла остановить ее.
      "Грядет день! Грядет день!- молотом стучали в мозгу слова старика Анциферова.- Натерпелась она, матушка, от нас, от людей, ох как натерпелась!"
      - Вот и дождались!
      Костя узнал басок Васильева, но не оглянулся. Несколько минут назад он видел, что шеф стоял рядом с директором комбината и нервно постукивал пухлым пальцем по пуговице пиджака. Там же, с ними, и Семен Ипполитович.
      - И вы что же, всерьез хотите напугать меня этой штукой?- вполголоса пророкотал директор.
      - Делайте выводы сами, Николай Петрович,- отозвался Васильев.- Эта, как вы изволили выразиться, штука идет на ваш комбинат, и вам, как капитану, нельзя покидать своего мостика, когда корабль в беде.
      И главному инженеру тоже. Не так ли? А что таится в этой штуке, наверно, и самому господу богу неизвестно!
      - Меня больше пугает ваш строгий прокурорский надзор, Василий Васильевич, а какой-то там туман...
      "Грядет день! Грядет день!"
      - Кто же был тот... другой?- оборвал мысли голос Загранцева.
      Костя отвел глаза от завораживающего тумана.
      - Ученые разберутся,- не сразу ответил он.- Но, полагаю, их мнение не во многом разойдется с нашим: по-видимому, это сгусток материи, рожденный накопившейся энергией протеста так называемой низшей биосферы.
      - Протеста против деяний человека?
      - Безусловно.
      Загранцев недоверчиво приподнял плечи, однако выражение лица его оставалось серьезным.
      Васильев окликнул Костю:
      - Идемте отсюда! И вы, Семен Ипполитович. Пусть администрация комбината сама отчитывается за свои беспорядки перед окружающей средой.
      Костя чуть задержался, почему-то виновато взглянул на Загранцева:
      - Прощайте, Виктор Ильич.
      - До свидания.
      Загранцев не отрываясь смотрел за реку. Профиль его был грустный и строгий, губы плотно сжаты... Наверно, все же что-то вошло в его сознание от того, другого Загранцева, иначе не было бы в нем столько скорби.
      Выйдя на дорогу, Костя оглянулся. Огромное облако тумана вынырнуло передним краем из тени леса и в лучах заходящего солнца светилось, словно раскаленное...
      Что оно такое-предостережение природы, попытка образумить человека или решительное наступление, направленное на защиту своих прав?
      Этого пока никто не знал.