Быть хроническим пессимистом противно. Решил-таки позвонить приятелю со Скорой, узнать про ситуацию в первичном звене. Как там воспринимают президентскую добавку.
      Воспринимают оживленно. Милые дамы, заткните уши. Приятель ответил так: "Нас собрали и сказали: хуй! Прибавка будет, но больше вы получать не будете!"
      Ну и еще кое-что, как водится, рассказал, из новейшей истории.
      Привозят в реанимацию тетку. Тетка вся плохая, на все согласная. Дала себя заинтубировать без звука.
      Невропатолог чешет репу:
      - Что за херня? Сахар нормальный, травм нету... Надо ее в реанимацию, понаблюдать.
      Реаниматолог:
      - Не, ну ее на хер! В отделение. Вон, она дышит сама.
      Скорая:
      - Дышит-то через трубку. В отделении какой-нибудь дурак пойдет мимо и выдернет.
      Реаниматолог:
      - Ну, давай я ей трубки через нос пропущу. И кончики обрежу у ноздрей, ничего не будет видно.

      Психиатр, сидевший на телефоне, захотел в магазин. Попросил моего приятеля: "Посиди тут, я скоро приду". Нет вопросов, всегда пожалуйста.
      Звонок.
      - Але! Але! Это с сухогруза звонят!
      - Слушаю внимательно.
      - Мы тут на ремонт встали. У нас капитан сошел с ума. Взял пожарный топор и рубит палубу. Говорит, что в трюме дети тонут.
      Дело житейское. Деловито:
      - Давно на ремонте стоите?
      - Да уже два месяца!
      - А капитан сколько времени пьет?
      - Два месяца и пьет, что за дурацкие вопросы.
      Ну, все понятно.
      - Давай адрес, где вы стоите.
      - Да в Лиссабоне, еб твою мать!.. Я звоню узнать, что делать!
      Звонок был по сотовому.
      - А фельдшер у вас есть?
      - Да он ушел куда-то неделю назад.
      - Ну, я не знаю. Сдайте капитана в португальский дурдом.
      - Ты что, охуел? Как же мы без капитана вернемся?
      Ну, решили проблему кое-как.
      - Есть у вас умелец, в вену колоть?
      Нашелся.
      - Возьмите в аптеке релашку и колите его три дня. Как проснется, сразу снова вырубайте.

      Санаторий "Черная Речка", реабилитация сердечно-сосудистого люда.
      Временно утраченные функции восстанавливаются в полном объеме.
      Один постоялец с приличной динамикой отправился удить рыбу, выпил на берегу бутылку водки на березовых бруньках.
      Ударился в камни лицом, умер. Удочка в руке, поплавок дергается хронически.
      Доктор, на месте происшествия:
      - Небось, крупная рыба попалась. Дернулась, свалила и убила.
      Потянул леску, вытащил окунька с палец величиной.
      Выпустил, потому что - Скорая Помощь, не зря же приехали жизнь спасать. Был такой мультфильм про ослика, который хотел спасти дедушку-осла от рыбы, а спас рыбу от дедушки.

      Попадаются люди, которые с болезнью ничего для себя не теряют и не приобретают.
      Им вроде и посочувствуешь, а потом пожимаешь плечами. И вроде бы они не такие уж равнодушные, и не самые тупые, и беспокоятся в меру - а все как-то оно не так, без огня.
      Лежала у меня одна.
      Тетка такая, рыхлая, лет пятидесяти.
      У нее болела и слабела нога. Ну, не очень сильно болела и не очень шибко слабела. Из всех бумаг у нее была только маловразумительная грамота из 3-й больницы, прославившейся своим творческим подходом к действительности. Там, судя по скупым фразам, с теткой не особенно церемонились: разрезали спину на предмет неизлечимого радикулита, отпилили зачем-то маленький, ни на что не влияющий кусок хребта и зашили снова, без объяснений.
      А сама тетка не очень-то внятно рассказывала про свои беды. Заболела она то ли пять лет назад, то ли пятнадцать. После операции стало не то лучше, не то хуже. И вообще.
      Вот так она лежала-лежала, без сдвигов и перспектив. Общалась с соседками по палате в обычной для себя, ровной тональности - как в булочной, в собесе, в сберкассе. Потом раздобыла себе палочку, лечебную трость, и бодро ковыляла с ней: мол, да, с палочкой, но мы и с палочкой, как утка, дойдем и сядем на свой душ Шарко.
      Увидев трость, я забеспокоился.
      Диагноза как не было, так и не было. И я вспомнил, что у нас на такие случаи есть профессор, позвал его.
      Тот сел напротив тетки, потер руки, выслушал мой озабоченный отчет и приступил к допросу тетки. Пока она отвечала, лицо его делалось все более недовольным.
      Тетка покорно, без лишних эмоций, вела бесконечное повествование обо всем на свете.
      Профессор нетерпеливо заерзал и стал ее грубо осматривать. Я смотрел и дивился резкости его движений. Не сказав ни слова, он вышел из палаты, мы пошли в кабинет. Я спросил, нет ли у тетки рассеянного склероза - поганая такая болезнь, безнадежная.
      - Что? - презрительно протянул профессор. - Неее-ееет.... Посмотрите, как у нее все медленно развивается... даже после этих дураков-хирургов хуже не стало... и все как бы ей ничего, все ладно... слабеет нога - ну, слабеет... полежала в больнице, выписалась...
      Профессор помолчал, думая о чем-то своем.
      - Палка подвернулась кстати - она и подхватила, пошла! - сказал он с неожиданной ненавистью.
      Махнул рукой, поставил наследственную болезнь Шарко-Мари - диагноз из тех, что только профессор имеет право ставить, и с омерзением на лице ушел. Не оглядываясь и не прощаясь.
      Я так и не знаю, что это было. Не с теткой, черт с ней, с теткой - с профессором.

      У практических докторов иногда развивается волшебное чутье, просто звериная интуиция.
      Вот коротенький эпизод.
      Прихожу я на консультацию в кардиологический диспансер. А там обед.
      Брожу по палатам, ищу клиентов.
      Спрашиваю у докторши:
      - Где Свекольникова?
      Та:
      - Сейчас-сейчас.
      Побежала. Вернулась с таинственным видом:
      - Доедает компот.
      И я разу догадался, что сейчас мною попользуются досыта, потому что оплачено государством.
      И не ошибся почему-то.

      У меня в голове вертится веселая неврологическая песенка-прибаутка.
      "Об орясину осёл топорище точит, а факир, собрав гостей, выть акулой хочет".
      Это не остаточные впечатления от бесед с больным головным мозгом. Это стишок для запоминания черепных нервов, которых - двенадцать: ольфакториус, оптикус, окуломоториус, трохлеарис, тригеминус, абдуценс, фациалис, статоакустикус, глоссофарингеус, вагус, аксессориус, хипоглоссус.
      Образуется цирк: дрессированный осёл, факир, акула и так далее.
      Сидишь так, водишь молоточком перед какой-нибудь физиономией и прикидываешь: ага, осёл пошел на барабан, точить уже не будет, а факир подавился шпагой... Так-так.
      Клиент смотрит преданно, с уважением.
      Не знает, что у меня гастроли.
      До сих пор. Цирк давно уехал, а клоуны все еще пыжатся.

      Человек вообще замечательное существо, если убрать шелуху. Прекрасное.
      Вот случился у одного субъекта инсульт. Довольно серьезный - рука не работает, нога, язык. Голова немного работает.
      И он отказался есть.
      Привозят обед, ужин - не кушает, капризничает или еще чего там себе думает.
      Никто и не знает, как быть. Все такое питательное, прямо из бака.
      Тут сосед по палате показал ему порнографический журнал. Там и так, и этак, и сяк, все варианты и опции.
      Клиент смотрел, смотрел и вдруг закушал. Две тарелки умял, супа.

      Человека, который показывал паралитику порнографический журнал, чтобы тот кушал, выгнали из палаты по требованию дочери больного.
      - Папа же болен! - возмущалась она. - А он машет журналом изо всех сил, а папа ведь не может прочитать, что там написано.
      У паралитика, как выясняется, просто дьявольский анамнез.
      Незадолго до удара он приобрел домашние штаны с шариком. Тряпочный шарик был вшит аккуратно по шву, сзади - так, что одно полушарие выступало наружу, а другое - внутрь. Помимо штанов, больной купил несколько дорогих и совершенно ему не нужных электрических приборов: какое-то приспособление делать заклепки, переносную розетку и что-то еще.
      В беседе же, возражая окружающим, постоянно ссылался на какого-то полковника. "Полковник сказал", "Полковник велел".
      Похоже, что Полковник обитал в том самом тряпочном шарике в штанах, потому что штаны, едва их владельца хватил кондратий, бесследно исчезли, никто не может их найти.
      Полковник, подобно, капитану из "Экзорциста", выполнил свою миссию и отошел в тень.
      Неизвестно, что он внушал своему приятелю. Предупреждал, небось, из жопы строевым криком: "Я старый солдат и не знаю слов любви". Но на войне, как на войне.

      Полковник нашелся.
      Полковником оказался сосед по палате.
      Больного зовут - ну, скажем, Иван Семенович Начосов.
      Полковника тоже зовут Иван Семенович Начосов.

      Скорая Помощь приехала в гоблинарий.
      Квартира: притон, гадостный и мрачный, разбросано собачье говно, народ отдыхает в одежде без постельного белья, старуха мертвая лежит. Смерть естественная, от водки.
      И люстры все перебиты.
      Доктор посмотрел на осиротевшего сына и заключил, что до делирия тому не дожить. Побеседовал с сиротой и позволил:
      - Повод у тебя теперь есть надолго, так что гуляй...
      Но сразу не ушел.
      - Слышь, ты, - обратился доктор к сироте. - Что это у вас такое с люстрами?
      Тот скорбно встрепенулся:
      - А это мама все время с девушкой разговаривала, которая на люстре сидела. А я эту девушку прогонял.

      Я очень сочувственно отношусь к Стивену Кингу. Я прямо-таки хребтом ощущаю, как мучается человек. Мне уже не важно, о чем написано и как, я залезаю ему в самую голову.
      Когда-то мне очень понравились его "Мертвая зона" и "Воспламеняющая взглядом"; с тех пор я стал исправно и без разбора заглатывать все, что он понаписал, и так и не остановился. Даже когда дело приняло скверный оборот.
      Совершенно ясно, что на писателя сильнейшим образом повлияла дорожная травма образца 99-го года. Он угодил под минивэн, попал в больницу и вставил все это в "Темную башню", прямым текстом, с самим собой в качестве одного из героев. Там все подробно описано: синий минивэн, укуренный водила; собака на заднем сиденье, которую водила отгонял от пакета с гамбургером и потому не следил за дорогой.
      Однако "Башни" Стивену Кингу показалось мало.
      Взялся я посмотреть его телесериал "Королевский госпиталь" - и что же я вижу в качестве предыстории? Правильно: синий минивэн, укуренного водилу, собаку с гамбургером. Правда, сбили на сей раз не писателя, а художника, но всем понятно, откуда ветер дует.
      И вот художник (читай автор) попадает в Королевский Госпиталь, где ему сразу начинают являться ужасы: трупы и какой-то муравьед.
      Все это высосано из дополнительного пальца.
      Я-то знаю, что писатель просто не в ту больницу попал. Поэтому пришлось выдумывать всякие небылицы. Попади он в мою больницу, ему бы этого муравьеда выбили из головы.
      Никто и не удивился бы даже.
      И ужас не нужно придумывать. Дежурный врач зашел ночью - вот и ужас.

      Чего-то вздремнул, прилег. Вернее, наоборот, в обратном порядке.
      И что со мной такое, думаю?
      Проснулся от телефонного звонка, звонит приятель со Скорой.
      - Скажи, - спрашивает, - "охуеть" - это глагол или наречие?
      - А тебе зачем?
      - Да я методичку пишу.
      Так я догадался, что со мной такое.

      Девять часов утра, рабочий день начинается. Наш маленький гастрономический подвальчик, до того пустынный, заполнила телом огромная медсестра в колпаке и ватнике для профессиональных командировок. Отряжена детской поликлиникой, что по соседству, за продовольственными товарами. Перетоптывает слоновьими ножищами, как медведь накануне большой нужды. Цепкие глазки шарят по полкам.
      - "Белочку"... и еще "Белочку"... и вафельный тортик... нет, два... что бы еще взять?
      Раздумья затягиваются минут на пятнадцать. Похаживает, заслоняет от меня продавщицу.
      Сознание, наконец-то засучившее рукава, строит планы.
      - Колбаски вон тот кусочек... а нарезочки нет? жалко... И салатик... он с огурчиком?
      С огурчиком.
      Уже у кассы, облегченно и радостно:
      - Ну и хватит жрать! Правда?
      Правда.
      Стою, вспоминаю, как нечто похожее, под колпаком, вручило доктору нашатырный спирт вместо новокаина. А доктор делал аборт под местной анестезией.
      В чем сходство между докторами и солидными ресторанными завсегдатаями?
      Известно, в чем.
      И те, и другие смотрят на этикетку.
      А этот доктор не посмотрел, и люди с понятием сообразят, чем кончилось дело. Плохо пришлось всем, но только не сестре, потому что она не отвечает ни за что.
      ...Изредка, конечно, попадаются совершенно очаровательные сестры.
      Самые милые и симпатичные, каких я видел, работали у нас в отделении проктологии. Так всегда бывает: прелесть и красота идут рука об руку со всяким говном.
      Кстати сказать, я до сих пор мучаюсь вопросом: что же я там делал, в этой проктологии? Делать мне там было совершенно нечего, но я зашел и увидел этих радостных, ослепительных сестер. Их запомнил, а дальше - провал. Мы в тот день что-то праздновали всем отделением. Почему я туда пошел?
      Так загадка и осталась.
      Смутно вспоминаю, как что-то писал там, по собственной инициативе.

      Звонок на Скорую.
      Диспетчер:
      - Так... да... понятно... обезьянка по квартире бегает... давно? давно... пишу адрес...
      Записал, отключился.
      Перезвонил психиатрам.
      - Нет, мы не поедем.
      - Как же вы не поедете? Ведь он говорит, что у него обезьянка по квартире бегает.
      - Ну и что? Поезжайте и посмотрите - может, у него действительно обезьянка по квартире бегает. А мы не поедем.

      Нас, медиков, учат не мыслить стереотипами. Это трудно. Поработаешь с населением - и неизбежно вырабатывается схема.
      На самом деле веселого ничего нет, дело подвернулось гнилое.
      Женщина, гемоглобин сорок два - при норме сто двадцать. Внутреннее кровотечение! Внематочная беременность!
      Быстренько на операционный стол, разрезали, посмотрели - пусто. Никакой крови.
      Потом-то выяснилось, что у нее было редкое заболевание крови и произошел разрыв селезенки - подкапсульный, если я правильно понимаю.
      Но это все выяснится потом, а сейчас, еще до операции - звонок на станцию Скорой Помощи, из приемного покоя. Звонит доктор, который привез больную:
      - Что за херню ты мне дал?! Сорок два гемоглобин!.. Крови, считай, нет!
      - Ну нет, так нет.
      - Что - нет-так-нет?! Куда она делась?
      - Да ты рассуди логически. Кровь была - и вот ее нету. Куда она подевалась? Вампиры выпили...
      Пауза. Истошный визг:
      - Ты, сука, блядь!.. ты уже третий! третий мне говоришь про вампиров! Что за стереотипное мышление!

      Болеет тут один человек, парализовало его.
      Подержали его немножко и вот выписывают. Главное ведь - положительная динамика, а она есть. Я и не зубоскальничаю, она действительно есть.
      Родственник его звонит мне и говорит: улыбается, со всеми в палате попрощался, подал руку.
      - Ну! - отвечаю с энтузиазмом. - А ты недоволен! Вот же она, динамика!
      Тот выдержал недобрую паузу, продолжил:
      - Попрощался с невесткой, которая за ним пришла...

      Будем предельно лаконичны. Да.
      Была одна старушка, патологоанатом.
      Она не любила балет.
      Говорила:
      - Не на что посмотреть.

      Академический интерес проявляют, естественно, академики и чуть ниже, то есть профессора.
      Имеется в виду, что выясняется нечто, не имеющее ровно никакого значения для пациента и его лечения, потому что тот либо и так помрет, либо не помрет, но и лечить в нем нечего.
      Иные профессора злоупотребляют академическим интересом и не имеют никакого другого. Помню, был - и есть - очень хороший профессор по фамилии Казаков, я у него учился. Так вот он вечно где-то витал. Наслушается на каком-нибудь симпозиуме ерунды и потом мечтает, как скоро будет лечить наследственные болезни чистыми генами, в уколах. Тогда как нормальному доктору, когда он слышит о лечении чистыми генами, умозрение рисует лишь двух санитаров-тезок, которые зачем-то вымыли руки.
      Иногда лучше вообще ничего не знать.
      Вот идет однажды один профессор с обходом, студенты плетутся следом. Зашли в одну палату, постояли там. Вышли, зашли во вторую, в третью.
      В четвертой, отдельной, профессор увидел ботинки, торчавшие из-под одеяла. И проявил бессмысленный академический интерес.
      - А это кто?
      - А это? - переспросил лечащий доктор. - А это начмед.
      - А, - сказал профессор, - ну, пошли дальше.

      Это была якобы лестница.
      Она была черная, и по ней практически не ходили. Но в то же время она существовала, и ею активно пользовались. Потому что хотя это был жилой дом, на первом этаже располагалась подстанция Скорой Помощи. Выше были простые квартиры.
      Лестница была гадкая, вела в подвал, где стояла вода. Плавало, как полагается, говно, и вообще все выглядело лубочно. Мой доктор-приятель утверждал, что он не проверял, но вода эта доходила ему до подбородка.
      На эту лестницу доктора сваливали пьяных. В больницу их не возьмут, в милицию - неохота, много бумаг надо писать. Поэтому сваливали их на черную якобы лестницу, а там была батарея, теплая; публика там отогревалась, ползала, в меру выпрямлялась и уходила. Всем было хорошо.
      И вот однажды туда положили очень приличную дамочку, в норковой шубе и сапогах. Пьянь была такая, что держись. Свалили ее туда и забыли, легли спать.
      Проснулись от истошного визга. Диспетчер вбежала к докторам и тоже стала кричать: насилуют! скорее, там на лестнице девушку насилуют!
      Все рассмеялись и пошли.
      Дело было так: черной лестницей, помимо Скорой Помощи, пользовался еще один собаковладелец. Его собаку нельзя было водить по парадной лестнице, так как это был какой-то гибрид дога и ротвейлера, очень добрый, но рядом с ним разная мелочь вроде собак Баскервилей могла отдыхать и курить, и даже не нервничать.
      Хозяин повел собаку по этой лестнице, и та остановилась перед дамой в шубе, и стала лизать ей лицо, а та проснулась. И сразу решила, что это не заурядная реальность, а проекция внутренней алкогольной химии. С диким визгом скатилась она, упала в подвал, где вода и говно, и стала там плавать, в норковой шубе.
      "Ну, никто туда за ней не полез", - обрадованно сказал мой приятель. Постояли, посмотрели. Нашли какой-то багор, подтянули, выудили. По-прежнему в шубе, но без сапог.
      Не знаю, зачем я это рассказал. Наверное, потому, что Петербург Достоевского это не только дворы-колодцы.

      Пригородная больница. Отремонтирована по случаю целевого национального проекта, все покрасили, вымыли, аппаратуру завезли - хорошо!
      Пьяная санитарка накормила кашей труп.
      Шла мимо, а тот лежал на койке с разинутым ртом.
      - Что, сука, жрать хочешь?
      Задержалась и накормила.
      Патологоанатом потом бушевал: весь рот забит кашей.

      Болтали с приятелем со Скорой Помощи.
      Он читает всякую дрянь про ментов, вот мы и вышли на Кивинова, которого я однажды видел на писательском собрании. Кивинов явился туда в милицейской форме и сильно выделялся.
      Я пересказал приятелю историю, которой поделился Кивинов. О пьяном, который заснул на кладбище не то в могиле, не то возле могилы. А ночью туда пришли сатанисты и стали вызывать дьявола, вот он и проснулся, и встал, и все убежали в потрясении.
      Мой приятель хмыкнул.
      - Подумаешь, - сказал он пренебрежительно. - Это обычное дело, ничего в этом нет особенного. Знаешь Георгиевское кладбище, на Митрофаньевском шоссе?
      Ну, я знал, конечно. Это жуткое место - не кладбище, шоссе. Туда попадешь - и все, почти пропал, охватывает настоящий ужас.
      - Так вот мы, - признался приятель, - там тоже находили таких бомжей. Одного привязали к кресту, он спал. К утру воскрес, проснулся, ничего не понимает. Начал ворочаться и рычать. Люди, какие были, разбежались...
      Очень знакомое что-то, но несравнимо мельче.

      Скорая Помощь вернулась с вызова. Психиатрическая.
      Докторша, отдуваясь, вошла в помещение станции и потребовала чаю.
      - А то таким говном накормили!
      Напилась чаю, рассказала. Перед Новым годом все что-то стряпают и вообще уже заранее угощаются.
      Первый вызов был в коммуналку, где стоял неимоверный запах говна. Но не обычный, а с какой-то примесью, то есть странный. Бегала милиция, которую соседи тоже позвали, зажимала носы.
      "Мне, - говорила докторша, - просто интересно стало, чем же это так пахнет".
      Пошла она в коммунальную кухню, а там ее клиент стоит, заскорузлая шизофрения. Улыбается во всю свою беззубую пасть и жарит на сковородке говно.
      - Здравствуйте, доктор! Присаживайтесь, у меня как раз все готово!
      - Я горячего не ем, - ответила та. - Поставь на подоконник, пусть остынет.
      ...Следующий вызов выявил алкогольный делирий.
      Огромная баба, с исполинской жопой, стояла раком посреди скудно обставленной комнаты, в полном одиночестве. Голая. На полу перед ней стоял стакан с водкой.
      Баба орала под себя, то есть себе в половую щелищу:
      - Коля! Вылезай, я уже налила!...

      Девяткино - питерская окраина, черта города.
      Звонок на Скорую:
      - Выезжайте! Девяткино-Санкт-Петербург!..
      - Ах, зараза. Перетащили из области, чтоб не ехать.
      - Ну и ты перетащи обратно в область.
      За черту, значит.
      Поехал доктор.
      Вернулся.
      - Перетащил?
      - Да ну на хер! Там в подземном переходе штук десять лежат, копошатся, битые. Хрен их разберешь, Питер они или уже область. Выбрал двоих, увез.

      Новый год на носу. Доктор со Скорой от нечего делать разъезжает по городу с телефоном, где есть цифровая камера.
      Снимает все подряд. Ведет святочный репортаж.
      Возвращается, садится, все вокруг устраиваются в кружок. Доктор похваляется добычей:
      - Вот петарда попала в рот. Как "Чужой" вылез, правда?
      Действительно: вытаращенные глаза, мясные лохмотья.
      Доктор поднимает палец:
      - Запомните: в таких случаях рот надо быстренько открыть! Может вылететь обратно. Но у этого не вылетела, а челюсть улетела на хер.
      - Живой?
      - Да нет, помер. Ему кушать нечем стало.
      Следующий снимок: Дворцовая площадь. Лежит фигура - в пальто, в шапке. Поначалу кажется, что нарядили скелет ради народного ликования. Но нет.
      Это петарда попала в глаз. Выжгла все в башке, и лицу тоже досталось. А так все чистенько.

      Уже заступая на дежурство мой доктор-приятель догадывался, что его ожидает новогодняя жопа.
      И не ошибся.
      В четыре часа утра его пригласили прокатиться. Приехал - кровища. Молодой человек с совершенно расквашенной мордой, исключительно буйный, сопротивляется доставке в больницу.
      Доктор терпел-терпел, а потом вспомнил молодость. Он в свое время очень неплохо таких вязал, вот и тут пришлось постараться. Сперва, как положено, предупреждающе выругался в воздух, а уж потом взял ремни, скрутил молодому человеку руки за спиной и как-то мудрено пропустил под согнутые коленки. И тот принял позу, напоминавшую эмбриональную. Предугаданной новогодней жопой кверху. Штаны у него были разорваны, и трусы тоже, и жопа торчала в предельной откровенности, будучи чище лица.
      Доктор, человек физически сильный, оставил конец ремня подлиннее, чтобы нести. Как докторский чемоданчик.
      Так и приехали в Третью Истребительную больницу.
      Доктор взял клиента за этот ремень и вынес на вытянутой руке, анальной дыркой вперед.
      - Готов к употреблению!
      Выбежал приемный покой, дежурная служба и просто гости, с фотоаппаратами: погоди, погоди, не выгружай!
      Доктор понес свою ношу в приемник, держа на вытянутой руке. Тот висел и поворачивался, подобно флюгеру, в согласии с розой ветров.
      Доктор предлагал его разным специалистам, поворачивая дыркой. Травматологу:
      - Не желаете?... ну, как хотите. Может быть, вы? (это нейрохирургу).
      Но никто особенно не польстился, потому что все уже к утру утомились праздновать; вся больница гудела с трех часов дня, и даже трупы из реанимации не вывозили, так и лежали тихо.

      Доктор рассказывает:
      - Приезжаю - херня какая-то. Уже приехала РХБ (реанимационно-хирургическая бригада), пинают кого-то ногами... Я уехал.
      Второй доктор:
      - Ну, ведь ругают же нас за непрофильность. Мы же кардиологи, а кардиологических вызовов мало. А они - реаниматологи. Им тоже нужна профильность.
      Ладно. Поговорили, разъехались.
      Кому-то из них попался Вася с братаном и друзьями. У Васи была раскроена голова, и его повезли в больницу - вместе со всей компанией. Товарищи Васи, разогретые и распаленные, угрожали: да мы! да за нашего кореша! кому-то ответить придется...
      Но потом забыли, зачем приехали, и разбрелись по этажам, потерялись.
      Вася остался с братаном, лежит на каталке без чувств.
      Доктор поймал за рукав проходившего мимо нейрохирурга:
      - Вот!
      - Да ну на хер! - замахал руками нейрохирург. - На кой он мне? Не по профилю! Свези травматологу, пускай зашьет - и до свидания.
      Вася начал блевать.
      - Слышь, братан! - обратился к братану доктор. - Ты его хоть переверни, чтобы не захлебнулся.
      Тот взялся за Васю, приговаривая:
      - Да я для братана... да я ради братана... я тут все... я тут всех...
      И уронил Васю с арбузным хрустом. Это раскололся череп, брякнувшийся с каталки на пол, и уподобился неплотно уложенной черепице.
      Доктор снова поймал нейрохирурга:
      - Вот, учитесь профильность обеспечивать.

      Квартира. Труп.
      Скорая помощь.
      Диагноз на лице: передоз. Рожа синяя, нос красный, кровавые сопли.
      По документам - шеф-повар ресторана.
      Приехали менты: что тут такое? От чего умер?
      Доктор:
      - От голода, естественно. Шеф-повар ресторана. Вы в холодильник загляните.
      В холодильнике - пусто. Только банка из-под варенья.

      Скучно сидеть, принимать вызову по телефону.
      Звонок. Дежурный психиатр снимает трубку. Голосом робота:
      - Здравствуйте. Вы - тысячный клиент, который нам позвонил. Вы находитесь в меню Скорой Помощи. Вы имеете право на бонус. Если вам плохо, нажмите цифру один. Если плохо вашим близким - нажмите цифру два. Если вы в алкогольном опьянении - положите трубку.
      Новый звонок. Звонит родственница больного. Самого клиента в глаза не видела, но хочет ему помочь после запоя.
      Психиатр:
      - Ну, это у нас будет суперконсультация. Я буду прямо как Ленин - "Письма издалека". Вы можете дать о больном хоть какую-то информацию?
      - Могу, могу!
      - Тогда скажите, какой у него эпигастральный угол - тупой или острый? Ах, не знаете. Ну, тогда вот что: дайте ему горячих щей.
      Третий звонок.
      Привезли из Костромы сумасшедшую бабушку. Теперь она всеми командует.
      - А зачем же вы ее привезли? Там она наблюдалась, у нее была медицинская карта, ей выписывали лекарства. А для нас она загадка. Зачем вы привезли в наш город загадку? Я могу положить ее в сумасшедший дом для бомжей.
      Четвертый звонок. Психиатр, вкрадчиво:
      - Вот вы меня уже три раза послали на хуй. Зачем вы так говорите - "не зарекайтесь от тюрьмы"? Я от тюрьмы не зарекаюсь, я там работаю. Я ее консультирую.