7

—… О нем я почти ничего не знаю. На этом и строился расчет. Если меня задержат, даже нечего рассказать. Обрывки незначащих фраз, обмолвки.

— Что вам известно о его прошлом?

— Об этом я могу только догадываться. На свободе он был временным безымянным статистом. Да и не стремился кем-нибудь стать. В колонии, как я понял, его знали такие же, как он. С ним считались, кто-то перед трепетал.

Много на эту тему он не распространялся.

Зато мог часами рассуждать о всяких хитростях и уловках. Это была его любимая тема, в этом вопросе он мог считаться докой. Но особенной заботой были документы, кривы

— Он всегда рекомендовался приезжим…

— Да. Но если бы вы его задержали и направили бы запрос: «Проживает ли такой-то по такому-то адресу и где в настоящее время находится?» наверняка поступил бы ответ: «Человек, которым вы интересуетесь, действительно здесь проживает, действительно убыл к вам и ничего компрометирующего за ним нет». Так он старался все обставить. Обычно долго охотился за нужными документами. В последнее время, я знаю, он искал бумаги какого-нибудь инвалида труда или детства, не сосостоящего на воинском учете. Короче: все его мысли были заняты тем, как бы ввести в заблуждение того, кто потом будет его искать.

— Арсенал был действительно разнообразен?

— Нет. Мог подбросить на месте преступления окурки, хотя сам не курит.

Какие-нибудь характерные, вроде от «Герцеговины Флор». Или фляжку от коньяка — сам пил мало. Покупал, а после дела сразу уничтожал запоминающиеся куртки, шапочки. Подыскивал временные норы в разных частях города и пригороде, чтобы было куда скрыться, залечь на несколько дней, переодеться.

Главное же, была похвальба. Где швейцару бросил червонец, где старушке уборщице подарил букет белых калл. Люди же не думают о том, что жулик бросает им малость от того, что у них же отнял.

Денисов стоял у балконной двери, рядом с трюмо.

Отсюда была хорошо видна скромная обстановка квартиры адвоката — стол с кроватью, шкаф, книжные полки, трюмо. Комната казалась незаставленной: каждая вещь ютилась словно сама по себе и не хотела иметь ничего общего с остальными. Обои цвета незрелых помидоров усиливали впечатление неуюта.

Напротив Денисова, у окна, стоял дежурный следователь прокуратуры, на подоконнике в металлическом футляре поблескивал небольшой диктофон.

— В момент осмотра на столе, — диктовал следователь, будто не в микрофон, а прямо на магнитную ленту, медленно переползавшую с одной черной катушки на другую, — находятся документы: черновик заявления по иску Росглаводежды к Чертановской оптовой базе, коммерческий акт…

По звонку Денисова к дому Шерпа прибыло почти одновременно несколько оперативных групп — с Петровки, из райуправления, из отделения милиции, на территории которого произошло ЧП. С самого начала все взял в свои руки следователь, производивший теперь осмотр, — его знали как специалиста. Об этом же свидетельствовал и диктофон, который он по собственному почину брал на места происшествий, чтобы не сидеть за протоколом, а быть полнокровным участником осмотра.

Вторым после следователя .был начальник отделения уголовного розыска

Сапронов из райуправления — немолодой, со шрамом на щеке, руководивший действиями оперативной группы. Он подробно расспросил Денисова о Шерпе и

Белогорловой, но ему мнения собственного не высказал и даже, как показалось Денисову, старался его не замечать: транспортная милиция территориально отношения к происшедшему не имела и функции ее на месте происшествия были чисто наблюдательными.

— Телеграмма из Куйбышева, — продолжал диктовать следователь, — о смерти гражданки Шерп Эф Эс, заверенная районным загсом, авиабилет на рейс

Куйбышев — Москва… Личные записи…

— Приводить записи будете полностью? — спросил Сапронов. Он помогал эксперту-криминалисту, возившемуся с вещественными доказательствами.

Следователь остановил вращавшиеся бобины.

— Начальных слов будет достаточно, — ответил он. — Бумаги мы изымем…

— речь шла о записках Шерпа.

Потом он снова включил диктофон:

— …Начинающиеся словами «что-то случилось с часами…».

Денисов еще раньше переписал записку к себе в блокнот: она перекликалась с другими похожими, приобщенными к уголовному делу о наезде на Белюгорлову:

"…Что-то случилось с часами. Они показывают 17.30, завтрашнее число, к тому же воскресенье. А сейчас пятница и недалеко до полуночи. Не знаю, как привести все в соответствие — дату, день недели, часы и минуты. Да и нужно ли? Как я мог допустить такую оплошность?

Как жить теперь?"

— Жить не хотел, — прокомментировал записку один из понятых.

Другой понятой была уже знакомая Денисову соседка адвоката.

— Я все написала, как вы сказали, — сразу же сообщила она, когда

Денисов пришел, чтобы вызвать по ее телефону «скорую» и оперативную группу

— он не хотел нарушать обстановку в прихожей Шерпа. — Написала и положила ему в почтовый ящик.

Несмотря на близкое соседство, она, чувствовалось, впервые находилась в квартире адвоката, осматривалась с откровенным любопытством: фотография собаки, приколотая булавкой к стене, наполовину выдвинутый изпод кровати чемодан.

— Такое впачатление, будто Шерп что-то искал, — эксперт-криминалист воспользовался тем, что диктофон был выключен. — Карманы костюма и пальто в шкафу вывернуты, хотя и не полностью.

— Вот и чемодан тоже, — кивнул следователь. — Его определенно двигали.

— В то же время пистолет на месте…

— А гильза? — за каждой деталью стояла своя версия происшедшего.

— Я догадываюсь, почему адвокат не запер входную дверь, — сказал вдруг начальник отделения розыска Сапронов, появляясь из прихожей. — Зачем он утопил ригель замка и закрепил «собачку»?

К нему обернулись.

— Чтобы после смерти не пришлось взламывать дверь! — Подумав, он сформулировал ту же мысль иначе: — Не хотел никому причинять беспокойства.

Типично для самоубийства! Убийца, наоборот, захлопнул бы — пока обнаружат, чтоб и след простыл…

— Деликатный мужчина, — подтвердил понятой, комментировавший до этого посмертную записку. Он жил ниже этажом. — Где бы ни встретились, обязательно поздоровкается!

— Это точно, — поддержала соседка. От нее тоже ускользнула скрытая для постороннего взгляда борьба точек зрения:-самоубийство, убийство?

В начале третьего часа приехал Бахметьев со следователем линейно-следственного отделения. Денисов наблюдал за ними из окна:

Бахметьев что-то сказал шоферу «газика», первым прошел в подъезд.

— Кто-нибудь слышал выстрел? — были его первые слова.

— Соседи, — Денисов встретил его В дверях. — Слышали, по не придали значения.

— Как он лежал?

Начальник отделения розыска Сапронов, угадав в Бахметьеве большое транспортное начальство, аккуратно вошел в разговор:

— Поперек коридора. Точнее, сидел на калошнице под вешалкой. После выстрела его подало вперед и чуть в сторону. — Он первым и сообщил

Бахметьеву рабочую версию. — Шерп явно не ожидал, что Белогорлова останется в живых. В общих чертах он уже представлял себе ситуацию и направление первоначальных действий.

— В записках ничего нет о Белогорловой? — Бахметьев обернулся к

Денисову.

— Только косвенно. Вернее, можно заподозрить, что это о ней.

— АО причинах? Что произошло между ними?

— Об этом ни строчки.

— И о ее муже? — спросил представитель линейноследственного отделения.

— Старкове? Нет.

Ответы Денисова не удовлетворили Бахметьева:

— Надо поискать — что-то наверняка должно быть! — Потом он спросил: —

Откуда у Шерпа мог быть пистолет? И вообще навыки в обращении с оружием?

— Ну, это просто, — Денисов вздохнул. — Он занимался судебной баллистикой. Мне заведующий консультацией сказал.

— Занимался профессионально? — перебил Бахметьев.

— Работал экспертом.

Они говорили шепотом, хотя труп адвоката увезли.

Кроме небольшого бурого пятна на циновке, ничто не напоминало о трагедии.

— Это меняет дело, — Бахметьев достал из кармана платок, поднес к поврежденному глазу.

Они прошли в комнату. На тумбочке сотрудник оперативно-технического отдела готовился упаковать миниатюрный, величиной с сигаретную пачку, пистолет.

— Из этого? — спросил Бахметьев.

Не верилось, что блестящая элегантная игрушка могла стать причиной чьей-то гибели.

— «Фроммер», калибр 6,7 — объяснил специалист. — Аккуратная штучка.

Задумана, между прочим, как оружие ближнего боя, — единственный человек на месте происшествия — эксперт смотрел на события, связанные с гибелью адвоката чуть отстранение, занятый в первую очередь технической стороной дела.

— Отпечатки пальцев есть? — спросил Бахметьев.

— В том-то и дело, что нет.

— Может, между ладонью и металлом что-то находилось?

— Конечно, — эксперт как-то поспешно согласился. — Я смотрел накоротке.

При таком освещении… Понимаете сами.

— Темновато для осмотра, — согласился Бахметьев. — А что гильза?

— Надо проверить задний срез патронника. По-моему, приличный след.

— Гильза валялась у двери, — сказал Денисов.

— Нет, стрелял он из этого пистолета, — снова вступил в разговор начальник отделения розыска. — Это неоспоримо. — Казалось, он возражал

Денисову, хотя тот ничего еще не сформулировал, только готовил.

— Пуля не обнаружена? — продолжал интересоваться Бахметьев.

Сапронов покачал головой:

— Выходного пулевого отверстия нет.

— Что покажет вскрытие…

Бахметьев надел очки, быстро просмотрел содержание последних записок

Шерпа, скопированных Денисовым. Выхваченные без связи с делом

Белогорловой, они выглядели путаными, отрывочными, не говорившими о главном.

— «Не знаю, как привести все в соответствие — дату, день недели, часы и минуты. Да и нужно ли? Как я мог допустить такую оплошность? Как жить теперь?» — Бахметьев вернул блокнот Денисову, снял очки. — Такое впечатление, что у него совсем опустились руки.

Сапронов поддержал:

— Когда соседка увидела Шерпа следившим за Белогорловой и ее знакомым, она его едва узнала. Говорит, на нем лица не было!

Бахметьев ничего не знал о показаниях соседки из третьего подъезда:

— Когда она их видела?

— С неделю назад.

— В какое время?

— В девятнадцать с минутами. — Начальник отделения розыска понял, почему Бахметьев задал вопрос, сразу уточнил. — Белогорлова могла успеть сюда после работы.

— Она запомнила второго мужчину?

— Нет. Я только недавно с ней разговаривал: не помнит.

— А возраст, одежду?

— Только приблизительно. Она видела его со спины. Пальто, шапка. Ростом выше библиотекарши.

— Не Старков?

— Муж Белогорловой? — переспросил Сапронов. — Вряд ли. Шерп не реагировал бы так болезненно. И так решительно.

Бахметьев почувствовал его убежденность.

— Вы мыслите, что адвокат причастен к случившемуся в Коломенском?

Начальник отделения розыска кивнул на маленький блестящий «Фроммер», который эксперт-криминалист в это время как раз упаковывал:

— Сначала, предположим, из этого пистолета он стрелял в Белогорлову, а когда узнал, что библиотекарша жива, убил себя. — Сапронов помолчал: —

Знаю, вы можете возразить: у Шерпа алиби, во время разыгравшейся трагедии он был в аэропорту. Но я и не утверждаю, что адвокат стрелял сам. Стрелял другой, а Шерп вложил ему в руку пистолет. Типичный случай… — Поскольку никто ему не возразил, он закончил: — За пистолетом он мог уехать сразу из института Склифосовского, поэтому ваш младший инспектор и не застал его в реанимации.

Начальник отделения розыска обращался преимущественно к Бахметьеву и обоим следователям.

— Что ты скажешь? — Бахметьев обернулся к Денисову. — Исполняющий обязанности заместителя начальника розыска? — он намеренно подчеркнул нынешнее положение Денисова в отделе перед его коллегой из райуправления.

— В адвоката стреляли, — сказал Денисов. Теперь, с опозданием, он ответил на главный вопрос Бахметьева, который тот так и не задал. —

Преступник сделал то же, что и в Коломенском. Только там пуля угодила в рефрижератор.

— Ты считаешь, — уточнил Бахметьев, — что Шерп и Белогорлова были по одну сторону, а стрелявший по другую…

— Здесь, в прихожей, гильза от патрона оказалась левее, — он показал сбоку от калошницы, — А окно выбрасывателя во «Фроммере» справа…

— Гильза могла срикошетировать, — возразил Сапронов.

За окном послышался шум машины, Денисов вернулся к балконной двери, взглянул вниз. Из подъехавшего такси вышли двое, он— узнал заведующего юридической консультацией. С ним была женщина.

«Жена Шерпа», — понял Денисов.

Хлопнувшая дверь внизу, движение лифта — удивительная звукопроницаемость подъезда — отметили приближение вновь прибывших.

Звонок в передней коротко звякнул. Дверь была не закрыта. Женщина вошла в переднюю, сделала несколько шагов. Лицо ее побледнело.

— Воды! — крикнул кто-то.

В кухне нашелся валокордин. Вдова сбросила шубу.

Отказавшись от лекарства, прошла в комнату. Заведующий консультацией прошел следом, но быстро вернулся, вместе с Денисовым вышел в коридор.

— Я хотел показать вам одну его запись, — сказал Денисов. — Вам, наверное, она скажет больше, чем мне. — Он показал текст, обнаруженный им на квартире Белогорловой.

— "Во всем, — проглатывая отдельные слова, быстро читал Фесин, — ищу тайный смысл… Даже когда автобусы выстраиваются в ряд… «Вяжите меня, я убийца!»

Да-а… — Он сунул руку в карман, очевидно, за леденцами, потом взглянул на Денисова. — Зная Игоря Николаевича, — наконец сказал он, — я думаю, что речь идет о жене. Ему казалось, что супруги должны продолжать жить вместе, что бы ни случилось, что он поступает жестоко, что солнце упадет на землю и прочее в случае его ухода… Между прочим, — он снова поискал в карманах, достал вчетверо сложенный листок, передал Денисову. —

То, что вы просили.

Денисов увидел номер телефона и фамилию — Почтарев.

— Наш адвокат, — объяснил Фесин. — Но учтите: утром он улетит. Он уже неделю сидит в-крупном процессе в Николаеве. Сегодня у них был перерыв.

Назад возвращались молча.

Поверх плеча Бахметьева Денисов в лобовое стекло следил за дорогой.

Улицы были пусты, по сторонам неярко горели светильники. Небо впереди казалось ровно замазанным густой черной краской.

Недалеко от платформы Коломенское, как и договорились, Денисов вышел: надо было срочно созвониться с Почтаревым, пока тот не уехал в аэропорт.

— Морозно! — он поднял воротник, обернулся к машине.

— Ну и весна! — Бахметьев тоже приоткрыл дверцу. — Минус пятнадцать, не меньше. Позвони мне, если появятся новые обстоятельства!

— Я побежал.

В помещении старого линейного пункта на платформе было душно от раскаленной печи. Постовой — старослужащий, — сбросив шинель, шуровал в топке. Еще на пороге, почувствовав жару, Денисов сдернул шарф. Окно линпункта —было открыто. Постовой и сам понял, что переусердствовал.

— Алло! — Денисов сначала позвонил в отдел дежурному. — Это Денисов…

— Денисов! — крикнул в трубку помощник дежурного, освободившись. —

Запоминай! — он прочитал по черновой книге. — Звонили из Расторгуева насчет гражданина, продавшего кольцо…

— Он установлен? — обрадовался Денисов.

— Кажется, нет. Просили приехать пораньше. Лучше часов в шесть.

Начальник линпункта будет на месте.

— Понял, можно вычеркнуть. А еще?

— — Вычеркиваю, — легко отозвался помощник. — Больше никто не звонил.

"Может, Шерп и хотел связаться со мной, но не смог… — подумал

Денисов. — Было уже поздно".

Он пальцем утопил рычаг аппарата, набрал номер, переданный заведующим юридической консультацией.

"Какая нелепость — то, что мы не встретились, — подумал Денисов о

Шерпе, — я бы мог помочь еще раньше, до случая с библиотекаршей. Только бы знать, откуда грозила беда". Но с другой стороны, получалось, что за весь период, что Денисов занимался делом Белогорловой, адвокат пробыл в Москве всего несколько часов.

На другом конце провода трубку сняли не сразу. Потом мужской голос сдавленно спросил:

— Кого?

— Вы Почтарев? — инспектор заговорил тише, словно и он мог разбудить спавших в квартире Почтарева людей.

— Да. Что случилось?

— Говорит инспектор Денисов из транспортной милиции. Ваш телефон мне дал Фесин.

Постовой, который все еще оставался в кабинете, передвинул стул, чтобы

Денисов мог сесть. На всякий случай прикрыл окно. Денисов благодарно кивнул.

— Вам что-нибудь известно, относящееся к судьбе Игоря Николаевича?

— Что с ним? — Почтарев перешел на шепот.

— Его нашли мертвым.

— Сейчас?

— Несколько часов назад. В своей квартире. Когда вы в последний раз его видели?

— На прошлой неделе.

— Шерп был один?

— Мне показалось, что с ним были еще женщина и мужчина. Игорь

Николаевич странно себя вел.

Денисов сразу заинтересовался:

— Когда можно с вами увидеться?

— Утром я уезжаю.

— Может, сейчас? Где вы живете?

— Ломоносовский проспект…

— Побудьте у телефона. Я сейчас перезвоню.

Денисов позвонил на квартиру Шерпа, попросил к телефону следователя.

Тот внимательно слушал.

— Где вы сейчас находитесь? Так. Выходите на площадь. Сапронов за вами заедет. Через двадцать минут вы будете на Ломоносовском.

Почтарев ждал их у подъезда.

— Неожиданный печальный финал, — он протянул руку. Пожатие оказалось вялым. — Извините, не приглашаю. Однокомнатная квартира. Девчонку разбудим

— до утра проплачет. Не уснет!

Денисов и начальник отделения розыска Сапронов прошли в подъезд. В нише рядом с лыжами, старым картонным ящиком стояло несколько санок. Денисов снял одни, не имевшие спинки, поставил на полозья.

— Садитесь, — сам он остался стоять.

Разговор в основном вел начальник отделения розыска райуправления. Это было его преимущественным правом.

— Вы хорошо знали Шерпа? — спросил Сапронов.

— В консультации есть, конечно, адвокаты, которые работали с ним дольше. Фесин, например. Еще несколько человек. — Почтарев подумал. — Но, по-моему, у нас были неплохие отношения. Мы уважали друг друга. Он передал мне часть своей персональной клиентуры.

— Он был откровенен с вами?

Почтарев покачал головой:

— Об этом не могло быть и речи. Улыбка, доброе слово. Начинающему адвокату поддержка опытного метра, пожалуй, нужна, как никому.

Сапронов и Почтарев сидели рядом, вполоборота друг к другу. Денисов слушал их стоя.

— Вам приходилось бывать у него дома?

— Один раз. Я заезжал за кассационной жалобой.

Надо было срочно отправить в суд. Шерп болел.

— Что-нибудь привлекло ваше внимание в его частной жизни?

Взаимоотношения в семье?

— Нет. Жена сделала по чашке крепкого кофе. Перекусили втроем. И я уехал.

— Это было в квартиреч у метро «Варшавская»?

— В другой. У метро «Бауманская».

— Теперь расскажите, где вы встретились с ним в последний раз.

— Я как раз хотел к этому перейти. — Почтарев выше притянул колени. В подъезде было холодно. Модная курточка с застежками, которую он второпях, натянул, не могла его согреть. — После ухода Шерпа из консультации к его отсутствию постепенно стали привыкать.

Некоторые клиенты по старой памяти еще спрашивали его, просили телефон.

Он никого не принимал. Вскоре они поостыли. За год я не видел Игоря

Николаевича ни разу. Я очень несвязно рассказываю? — спросил Почтарев вдруг.

— Ничего.

— И вот с неделю назад иду я в один дом, куда меня пригласили. Рядом с

Москворецким райздравотделом.

Знаете?

— Территория нашего обслуживания, — кивнул Сапронов, — рядом с железной дорогой.

— Там действительно поблизости платформа.

«У ремонтирующегося здания, — Денисов отыскал свой ориентир. — В этом деле оно словно дом с привидениями…»

— Я о чем-то задумался, — продолжал Почтарев, — не Видел, кто идет впереди меня.

— В какое время это было?

— В самом начале восьмого часа. Вечером. Было много прохожих. Я шел медленно, мне назначили к половине восьмого. Внезапно обратил внимание: трое людей идут в одном ритме. Мужчина с женщиной впереди и еще мужчина сзади. Я бы не обратил внимания, если бы мужчина, идущий сзади, намеренно не сменил ногу.

Он тоже почувствовал, что привлекает к себе внимание.

Я пригляделся. Это был Шерп.

Начальник отделения розыска что-то быстро начал набрасывать карандашом у себя в блокноте, шрам у него на щеке покраснел от холода.

По подъезду гулял ветер. Денисов отошел к выходу, туже притянул дверь.

За картонной коробкой, в нише, нашлась тряпка, Денисов подложил ее к дверям, чтобы меньше дуло. По роду службы ему нередко по ночам приходилось обживать чужие холодные подъезды.

— На него невозможно было смотреть, — продолжал Почтарев. — Таким я

Игоря Николаевича никогда не видел. Сосредоточенный, сжатый. А главное, обернувшись и узнав меня, он сделал знак, чтобы я не подходил. — Почтарев постучал промерзшими ботинками. — Может, все-таки подняться ко мне?