КИНО

На этот раз мы смотрели только финал. Арзамасцев наполнил рюмки…

На генерале уже был костюм, галстук. Девушка быстро накрыла на стол. Она так и осталась в короткой кофточке, прикрывавшей только верхнюю часть бедер…

Теперь я словно смотрел телевизионный спектакль, рассчитанный на одного-единственного зрителя.

На меня. Так было с самого начала задумано.

Клон с детектива «Подстава».

Генерал играл самого себя — солидного, уже немолодого человека, пресыщенного ласками пылкой романтичной любовницы, которого теперь заботит только — когда прилично будет подняться, чтобы уйти домой, к жене.

Как самодеятельный актер Арзамасцев не использовал многообразие приемов театрального мастерства, ограничившись самыми простыми, любительскими: он то и дело, как бы украдкой, поглядывал на часы, интенсивно зевал…

Студентка театрального училища по сравнению со своим партнером выглядела настоящей профессиональной актрисой. Девушка была естественна, и игра доставляла ей радость. Легко верилось в ее открытую улыбку всем лицом, широко раскрытыми глазищами…

Как искренне радостно она бросилась к зеркалу примерять сверкающий камешками медальон и от зеркала вновь кинулась к Арзамасцеву…

— Какая прелесть! — В открытом вырезе кофточки мелькнула высокая девичья грудь. — Что это?

— Белое золото с аметистом. Гранат, синий топаз, бриллианты…

— Тут же целое состояние!..

Я смотрел видеозапись новыми глазами…

Нам показали спектакль, а в спектаклях бриллианты были, как правило, фальшивыми и коньяк, который пили актеры, не настоящим.

Я еще не привык к новой оценке событий.

Разговор за столом увял, практически не начавши расцветать. Арзамасцев уже несколько раз смотрел на часы. Он поспешил наполнить рюмки. В тосте за здоровье именинницы — так было задумано — не было теплоты. Арзамасцев ничего не ел, тарелка перед ним оставалась пустой…

Своей кульминации действие достигло внезапно:

— Сегодня вы останетесь здесь и никуда не пойдете… Никуда! Сегодня я имею на это право…

Уже знакомый диалог.

Быстрые реплики. Генерала — урезонивающие, мягкие, девушки — категоричные, бескомпромиссные, злые:

— Ты знаешь: мне надо. У меня утром самолет…

— Нет!

Вот актриса выскочила в переднюю, вернулась с генеральским пальто.

— Я выброшу его в окно…

— Перестань!..

Вот она подскочила к окну, резко раскрыла его.

— Бросить?!

— Ради Бога, успокойся!..

— Скажите, что вы останетесь… Отец меня каждый раз по телефону спрашивает, когда мы поженимся… Я ему все время вру-вру… Матери тоже! А вы врете мне! Не надо мне этого подарка! Возьмите!..

Из девушки могла бы выйти неплохая актриса! А может, она уже и была ею до того, как выступила в этом спектакле в роли убийцы…

Вот она выпивает одну за другой две рюмки фальш-коньяка…

Реплика Арзамасцева:

— Бог с ним! Оставь себе, если так тебе хочется…

— Сволочь!

Арзамасцев отошел к месту, где он до этого сидел. Впереди у генерала как актера самый трудный эпизод — сыграть собственную смерть…

— Сволочь!

Вот она поискала глазами.

Электроутюг, пресс…

И вот этот момент!

Тяжелая зобастая жаба из зеленого оникса в замахнувшейся руке…

Падающий на пол Арзамасцев, заструившийся от головы черный ручеек…

«Краска? Чернила?..»

На этот раз мы с Рембо досмотрели всю запись до конца. Бутылка с нашатырем, попытки искусственного дыхания…

Арзамасцев не шевелится.

Девушка разревелась. Слезы залили лицо… Вот она подошла к столу, налила коньяку в фужер, с ходу выпила. Она выглядит абсолютно трезвой и начинает действовать как человек, не потерявший голову…

Вот она уносит второй прибор, запирает в ванной собаку.

«Для меня! Чтобы я мог подняться в квартиру за жучками!..»

Вот возвращается уже в резиновых перчатках — быстро замывает пол вокруг бездыханного тела.

Мы любуемся ее игрой.

Девушка действует сноровисто — она сунула в полиэтиленовый пакет перчатки, вышла в переднюю. Оттуда вернулась уже одетой — в шубке, в сапожках. Выключила свет. Решительно нагнулась над трупом.

Еще через секунду, взявшись обеими руками за воротник пиджака, она уже тащит тело Арзамасцева к входной двери.

Рембо остановил запись. Экран запестрел прерывистой черной строчкой.

Глава «Лайнса» снял трубку:

— Танечка, как у нас?… — продолжать не пришлось. У секретаря все уже было готово. Он положил трубку и обернулся ко мне.

— Арзамасцев ни разу не называл девушку по имени. Заметил?

Он вернулся за стол.

Танечка уже входила с заваркой легендарного «бро-кен оренж пико» прославленной лондонской фирмы «Вытард» в Челси, поставляющей знаменитый час во все концы света в известных всему миру неизменных темно-синих мешочках…

— Даже в самый критический момент!.. Почему? Как считаешь?

В свое время я тоже обратил на это внимание.

— Боялся проговориться. Мог нечаянно назвать настоящее имя… — Рембо стоял на пороге разгадки. — А это значит…

Я положил перед ним детектив из «Нового русского слова».

ФОТО

Мы пили кофе.

Рембо дочитывал «Подставу».

Видеофильм, который мы только что видели, был снят на его основе.

В сценарии для видео изменились только детали: вместо крупного банкира и кандидата в вице-мэры Энди Киршоу был генерал Арзамасцев — глава солидного фонда по проблемам региональной миграции и вместо подставной сотрудницы банка Сары Стоппард — безымянная девушка, по непроверенным нами данным студентка одного из московских театральных училищ. Кроме того, в обоих случаях в качестве свидетеля выступал частный детектив, специалист по оперативной технике с богатыми связями в полиции. Точнее, в криминальной милиции…

Если задуматься, это, в сущности, не противоречило характеристикам ни Арзамасцева, ни девушки…

При нашей единственной встрече, в тот день, когда мы вернули ему украденный кейс, тут, в «Лайнсе», генерал заявил о себе как о фанате остросюжетного жанра. Его подарком мне стали непереведенные пока на русский детективы Алекса Аусвакса «Прикол с бриллиантами» и «Сестра Брона»…

В том же ряду стоял и «Очередь на убийство» Мериэн Бэбсон на языке оригинала, который я прихватил в квартире у девушки, при последнем проникновении в нее.

Строго говоря, это совпадение — в обоих случаях детективные романы на английском и присутствие и там, и здесь генерала Арзамасцева — должно было навести меня на размышления. Это был единственный мой прокол, но какой!

А кроме того, посещение девушкой издательства детективной литературы «Тамплиеры» на Ленинградке…

«Болезненное влечение к жанру…»

—Это побег… — Рембо отложил нью-йоркскую «Новое русское слово». — Они разыграли гибель Арзамасцева. Генералу не осталось другого. Он понял, что его противники по фонду не успокоятся, пока не отправят своего Исполнительного директора на Ваганьковское кладбище. По-хорошему уйти ему не дали бы. Слишком много знал… Кстати, он чуть не опоздал. Он заказал тебя за неделю до покушения… Еще немного, и финал мог быть иным. В сущности, я рад, что он жив и ушел.

—Я тоже.

—А тут… — Рембо тоже заметил недостающий в полосе квадрат. — Тут было объявление адвокатской компании…

—Адвокат Голдберг…

—Точно. «Вильям Голдберг, эсквайр»… Арзамасцев не зря спрятал рекламу в секретной части кейса. Он решил воспользоваться услугами Вильяма…

«Тайное становится явным…»

Я допил кофе. Отставил чашку.

Теперь я мог объяснить себе вещи, с самого начала казавшиеся мне странными.

Нежелание заказчика нормально заключить договор, его переговоры со мной с гостиничных телефонов с платком у рта.

Даже долгое пребывание девушки, а потом и обоих любовников в ванной…

О чем-то похожем я читал в фантастическом детективе Бредбэри.

Там, правда, речь шла о другой съемочной площадке — величиной в тысячи квадратных километров, но тоже утыканной кинокамерами. И там тоже были актеры, и за ними постоянно следили объективы. Непрерывная съемка. Вечный вестерн. Так вот, выйти из кадра там можно было, лишь уединившись в туалете. Киногерои даже проводили там заседание своего актерского профсоюза…

Ванная в квартире девушки играла роль такой актерской уборной. Единственное место, кроме туалета, где не было моих жучков…

Потому любовники так часто и охотно уединялись в ванной, где никто их не видел и не слышал… Там они могли спокойно общаться, обсуждать дальнейшие сцены спектакля, отдыхать между действиями. Они ведь знали о происходящей видеозаписи!

Разыгравшееся в квартире лицедейство выглядело несложным!..

Героям видеозаписи приходилось лишь постоянно заботиться о том, чтобы находиться в центре кадра. И в финале они тоже расположились таким образом, чтобы против жучка сел главный герой…

Нам показали по-режиссерски выстроенные мизансцены…

Самодеятельный спектакль с поддельными бриллиантами, фальшивым коньяком и красной краской в последнем акте…

Настраиваясь на финал, Арзамасцев чуть переигрывал в последней сцене, педалируя версию, будто спешит уйти. Смотрел на часы чаще, чем следовало бы…

Вот и нашелся ответ на вполне законный вопрос:

— Если целью заказа была эта финальная сцена, почему запись до сих пор никто не востребовал? Почему заказчик молчит?

Ответ был прост.

Как и герой «Подставы», Арзамасцев был уверен, что рано иди поздно я передам видеозапись своим друзьям-ментам, а те прекратят розыскное дело…

Рембо ходил по кабинету. У дверей остановился.

—Ты помнишь, где прописан Арзамасцев? — спросил вдруг.

—На Северо-Западе. В том же округе, где и элитный дом…

— Теперь ясно, почему Арзамасцев обратился к нам! Из-за Пашки! Он ведь там заправляет, на Северо-Западе… — Рембо кивнул на фото у двери. — Арзамасцев увидел этот снимок, где мы втроем… Он ведь тогда так и застыл, когда увидел. Теперь я понимаю, почему! Розыск его должны будут вести люди Вагина. По месту жительства!.. Поскольку вы с Пашкой друзья, генерал мог быть уверен, что ты покажешь ему видеозапись…

Рембо прервал звонок.

Звонил очередной собственник, лишившийся машины.

Рембо огорошил его с ходу.

— Мы розыском машин не занимаемся! Почему? Да потому, что не в состоянии найти… «Кто этим занимается, кроме милиции?» Охотно отвечаю: «жулики…» Они возьмут у вас деньги и ничего не сделают… С таким же блеском они раскрывают квартирные кражи… Да, пожалуйста. До свиданья…

Я думал в это время о другом. Мне пришла в голову дельная мысль. Об очень важном для меня. Едва Рембо положил трубку, я поделился ею:

— Выходит, в моих действиях с самого начала не было состава преступления! Меня нельзя шантажировать! Я проник в квартиру с согласия Арзамасцева и его девушки! Они заказали слежку за собой!

— Пожалуй. Удивительно, что их не смутила твоя любовь к детективам. Генерал знал об этом. Вполне могло оказаться, что ты читал «Подставу»…

Я покачал головой.

— Я думаю, девушка не ставила генерала в известность по поводу издательства. Скорее, она действовала на свой страх и риск. И вообще… — Я подумал. — Все-таки нью-йоркская газета. Мало шансов, что рассказ попадет на глаза…

Мы заговорили о другом. И более свободно. Напряжение спало.

—Я ведь не рассказал, чем закончилась наша прогулка по Шереметьеву вслед за Калиншевским… — Рембо вернулся к столу.

—Я как раз хотел спросить…

—Адвокат встретил молодого мужчину — тот тоже прилетел рейсом «Эль-Аль» из Тель-Авива. В порту они держались как незнакомые… И когда шли к машине, тоже.

—Уехали вместе?

—Да. Калиншевский сидел за рулем. В последнюю минуту гость выскочил из толпы и… сразу на заднее си денье… В порту они находились вместе секунды три, не более. И в эти секунды ребята их запечатлели… — Рембо бросил на приставной столик передо мной несколько снимков, сделанных скрытой камерой.

Я посмотрел фотографии. Частично смазанные снимки… Наиболее удачным можно было признать тот, на котором Калиншевский и его спутник были сфотографированы стоящими рядом, они вроде и не смотрели друг на друга.

Прилетевшего я тут же узнал.

Его фотографию я видел в альбоме вдовы Любовича в Гило.

Вымазанный целебной грязью молодой спутник морщинистого старика-мафиози на берегу Мертвого моря!..

Узкое белобрысое лицо. Рыжеватые ресницы, маленькие глаза. На вид ему можно дать и восемнадцать, и двадцать восемь. Если прибегнуть к сравнению из животного мира, он напоминал…

Лисенок!

Калиншевский на снимке вызывал в памяти матерую восточноевропейскую овчарку…

— Удачно получилось… — Рембо был доволен снимком.

Начав анимальные сравнения, я уже не мог остановиться.

Рембо был похож на большого бурого медведя. Короткая стрижка. Уши торчком. Близко расположенные к носу некрупные озорные глаза, большие ладони…

—А что было дальше?

—Дальше не менее интересное… — Рембо вышел из-за стола, чтобы лучше видеть мою реакцию. — Калиншевский отвез своего гостя… Куда? Как ты думаешь?

Он давал понять, что произошло невообразимое… Я напряг свои мыслительные способности.

—В ресторан на Останкинскую башню?

—Ни за что не угадаешь!

—В Кремль? В ЦДЛ?!

—В элитный дом на Северо-Западе! — Рембо мог торжествовать: никогда бы это и в голову мне не пришло. — В квартиру, где до этого жила девушка Арзамасцева! Где снималось кино, которое мы сейчас смотрели… Что ты скажешь на это?

—Что тут можно сказать…

Арзамасцев неспроста решился на комбинацию, которую он разыграл вместе с девушкой. Скорее всего, ему готовили такую же участь, как в свое время главам другого фонда. Может, что-то вроде взрыва на Котляковском кладбище…

Из таких организаций по-хорошему не уходят. Только вверх или на кладбище.

Появление в Шереметьеве нового персонажа с Ближнего Востока говорило о многом.

Я вернулся к фотографии.

—Я видел его на снимке в Израиле. Он из Службы Собственной Безопасности фонда. Он был там на Мертвом море вместе с Любовичем…

—Знаешь, кто он?

Мне показалось, что я знаю:

— Киллер. Его привезли в Москву под Арзамасцева. Но опоздали…

СНОВА К ЭЛИТНОМУ ДОМУ

На ночь глядя, я погнал к элитному дому. Сыщика, как и убийцу, всегда тянет на место происшествия. Надеется ли он отыскать новую улику или только продолжение своим логическим умозаключениям?..

Почему Калиншевский привез киллера в дом на Северо-Западе?

Само собой, адвокат не подозревал о подруге генерала, которая до этого жила в квартире не менее трех недель, пока я вел наблюдение… Об инсценированной здесь драме убийства…

Ответы на эти вопросы уже однажды были совсем близко — когда я в последний раз проник в квартиру… Но тогда я прошел мимо них.

Мысленно я попробовал вернуться в тот день…

Меня поразило идеальное состояние квартиры, ее словно вылизали. Все аккуратно вычищено, убрано. Ни пылинки…

Образцовая кухня, словно с иллюстрации современного интерьера, картинка образцового европейского дизайна…

Я заглянул в кухонные шкафы. Соль, сахар, постное масло… Все только что купленное, нераспечатанное. В холодильнике рыбные и мясные консервы, коробка с десятком диетических яиц, кетчуп…

«Безликий гостиничный номер…»

Никаких следов пребывания девушки. Все убрано, все готово для приема нового постояльца… Любой, кто въедет, никогда не сможет догадаться, кто здесь жил до него, род его занятий, предпочтения…

Ничто не напоминало о собаке, бродившей по квартире…

Миски ее тоже исчезли…

Обстановка что-то подсказывала мне, но я оказался глух…

В квартире не было ничего личного, ничего, что можно увидеть в каждом доме, — безделушек, фотографий, книг…

Только холодильник с полуфабрикатами, коробочки, баночки… С окончанием срока годности все легко заменить в ожидании приезда нового квартиранта…

«Ведомственная комната отдыха для командировочных?..»

Внезапно я поймал мысль.

В квартире не пахло жильем!

До меня вдруг дошло:

«Конспиративная квартира!..»

Площадь, которую используют спецслужбы в оперативных целях — в первую очередь, для встреч со своими людьми…

Квартира, о которой известно лишь узкому кругу лиц — тем, кто непосредственно с ней связан. Еще начальству, давшему санкцию на ее приобретение.

И наконец, содержателю, тому, кто числится по всем документам ответственным съемщиком. Обычно это кто-либо из одиноких отставников, умеющих держать язык за зубами…

Районные управы и ДЭЗы обычно понятия не имеют о целевой эксплуатации выделяемой жилой площади.

Как и соседи в подъезде…

Живущие рядом только диву даются, наблюдая образ жизни иного Ивана Ивановича, избегающего общения, подолгу отсутствующего, не открывающие дверни на звонки, а то встречая выходящих из его квартиры незнакомых людей, всегда в одиночку — не здоровающихся, не вступающих в контакт, молча уводящих взгляд в сторону…

Я понял:

Покойный Любович только значился номинальным владельцем, в действительности же был лишь ее содержателем.

Квартира не принадлежала ему, поэтому, составляя завещание, с которым Леа ознакомилась в Иерусалиме, в «Рашам ле инъяней еруша», он и не включил московскую жилую площадь в завещательную массу…

Выходило, что Фонд Изучения Проблем Региональной Миграции продолжал пользоваться ведомственной конспиративной квартирой, а генерал Арзамасцев — как Исполнительный директор и первое лицо в фонде — использовал квартиру для проживания своей любовницы. Как и «Пежо». Машина была лишь приложением к служебной жилой площади, потому «Пежо» и находился постоянно на стоянке у дома…

С исчезновением Арзамасцева конспиративная квартира и «Пежо» перешли в распоряжение следующего на иерархической лестнице генерала — Хробыстова, который и дал разрешение поселить в ней киллера…

Я прижался к обочине, набрал на мобильнике телефон «Лайнса» — Рембо был у себя.

— Как там Калиншевский? Он собирался позвонить, если Арзамасцева официально объявят в розыск…

— Не звонил. Кстати, мне известна настоящая фамилия Калиншевского. Он из Питера…

— Ты вышел на него?!

— Получилось так… Адвоката узнал пенсионер-комитетчик на выездных воротах. Оказалось, Калиншевский учился в школе с его племянником… Ну, а дальше просто… Бирк поехал к племяннику домой. Я связался с коллегами в Питере. Во время учебы Калиншевский значился как Бобров… Бобров Николай Михайлович. Он закончил физико-математическую школу, а затем Высшую школу КГБ по специальности «прикладная математика» с присвоением квалификации «инженер-математик»…

Я и не представлял, что Высшая школа КГБ готовила математиков.

— А потом?

— Уволили по компрометирующим основаниям…

— Чем он может заниматься в фонде?

— Как обычно… Обеспечение внутренней безопасности. Оценка лояльности сотрудников. Ну а его конек — коммерческая деятельность… — Рембо процитировал лежащий перед ним документ: «Учредитель и руководитель тринадцати различных коммерческих фирм…» — Рембо пропустил несколько строк, снова вернулся к оперативной установке: «Налоговой полицией Санкт-Петербурга решается вопрос о возбуждении против него уголовного дела…» Но это нас не касается… Интересно вот это! — Рембо нашел нужное место: «Женат. Жена Калин Сарра, гражданка Израиля…» Вот откуда «Калиншевский»! «Вступил в брак в городе Старая Загора, Болгария. В настоящее время с женой не живет…»

Рембо закончил прогнозом:

— Фонд не передаст материал в милицию. У них на Арзамасцева ничего нет. Все — только внутренние разборки. Поэтому они и не спешат объявить его в розыск. Не к чему светиться… Он помолчал:

—А нам искать генерала, чтобы с ним разобрались… Как менту мне это западло. Даже за большие бабки… — Он вздохнул. — Сейчас бы отдохнуть. Знаешь, что я имею в виду…

—Вроде да… Слетать в Египет? В Хургаду?

—Да нет. Дел много…

Было еще два варианта. Я знал оба:

Скрыться на даче, пить вино божоли нуво или шабли по тысяче пятьсот рублей за бутылку и выплакаться, слушая «Лесоповал»… А можно было запивать утиную печень нефильтрованным светлым пивом «Францмискане» под песни покойного Михаила Круга… С песнями юности, как со школьными друзьями — их не выбирают!..

ЭЛИТНЫЙ ДОМ

Развернутая панель элитного здания показалась издалека.

Начиналась поземка. Морозный фон ясного неба отдавал синевой. Светились пустые подъезды. В модерновых светильниках вдоль здания тоже горели огни. Неподвижная мозаика темных и освещенных окон как осколок панорамы всего города…

Здесь я был такой же, как все. Мои технические возможности отсутствовали, мне уже не надо было заезжать на пустырь, где я установил свой постоянный наблюдательный пункт.

Я постоял против знакомого подъезда, нашел на шестом этаже известные мне окна. В квартире было темно. Так могло продолжаться еще долго. Может, всю ночь.

Как уже бывало, неожиданно заработал мой суперрадар, кто-то снова проявил интерес к тому, чем я занят в данный момент. Где-то поблизости действовал обычный нелинейный локатор. Наполненное электронными средствами охраны здание жило своей обычной жизнью. Секунду-другую меня держали на электронном прицеле…

Все, как раньше.

Вдали за домом, на трассе показался очередной троллейбус — такой же холодный, с неживым бледным светом, бесшумно покатил в темень, за типовое здание впереди. Я так и не узнал, что там — то ли интернат, то ли роддом.

Неожиданно в подъезде хлопнула дверь. Первой показалась собака — большая белая, натянула поводок…

На секунду мне показалось, что сейчас вслед покажется девушка…

Но это была не она — пожилая женщина в длинной шубе. И собака при ближайшем рассмотрении оказалась не лайкой, а пуделем. Я уже раньше видел эту пару…

«Не она!»

Я мог уезжать.

На что, собственно, я надеялся, пригнав сюда… Хотел убедиться в том, что киллер действительно определен на квартиру?

«Или другое… — Я хотел быть честным с самим собою. — Чтобы помешать киллеру!..»

Теперь, когда я знал истинную цель заказа, между мною и заказчиком было полное партнерство.

Я не хотел, чтобы генерала Арзамасцева убили. Как мент, я не мог быть на стороне жулья ни за какие гонорары.

Мне это было тоже западло.

Я включил зажигание…

Вывеска армянского кафе призывно мигала огнями разноцветных лампочек, раскачивавшихся над автостоянкой.

КАФЕ

Увидев меня, охранник — высокий, в куртке, с надвинутым на лоб капюшоном — обрадовался:

— Закурить найдется? — Из-под капюшона глянули маслянистые чужие глаза.

Я протянул пачку «тайма», зажигалку. Машин на стоянке у кафе было мало, здесь больше мело — кафе окружал пустырь.

— Вроде и не холодно, а сквозит… — Он знобко шевельнул лопатками.

— Места есть?

— Сегодня у нас свободно. — Охранник вернул сигареты вместе с зажигалкой. Поблагодарил. — И долго еще будет вот так? — Он кивнул в сторону дымящегося снегом пустыря.

— До марта, как обычно… — Я пожал плечами. — Сам-то издалека?

— Город Спитак. Тут все оттуда… — Не переставая, он зябко сучил ногами. — Слышали?

Про спитакское землетрясение в свое время было немало разговоров, но тогда мы жили в одной стране и все воспринималось иначе. Общая боль!.. Сегодня мы были мы, а армяне — армянами…

— Приятно отдохнуть… — Изо рта охранника ко мне потянулась морозная струйка.

Я вошел в кафе.

Здесь ничто не изменилось.

Царил обычный полумрак. Несколько человек разговаривали на своем, сидя у стойки на тумбах, еще десятка два посетителей расположились за столиками. Все тот же худой, в круглых очках юноша в углу негромко лабал на пианино что-то национальное — жалостно-тягучее.

Знакомый официант, курчавый, с тонкими фатоватыми усиками, сразу заметил меня, оглянулся на место у окна — оно было занято.

—Добрый вечер… Не знал, что вы приедете. Я бы оставил…

—Неважно. Добрый вечер… — Я огляделся. — Мне как раз сегодня лучше не на виду, где-нибудь в уголке…

Он не удивился.

— Сюда, пожалуйста…

Быстро нашлось место, которое я и сам бы выбрал, будь у меня возможность: небольшой тупичок сбоку от входа, в углу; каждый входящий в кафе был виден отсюда, как на ладони, в то же время, чтобы заметить меня, вошедшему следовало обязательно оглянуться. Сегодня я не хотел встречаться ни с кидалой, ни с криминальной милицией Северо-Западного округа…

—Спасибо.

—Есть сегодняшняя газета. Там, кстати, о детективах… Свежий номер «Коммерсанта». Вам его к форелина вертеле?

—К шашлыку…

—Харси-хоровац. Понял.

—Гарнир обычный. Плюс базилика.

—Я уже записал. Понял, что вы ее захотите… Лаваш?

—Обязательно.

Через несколько минут я уже держал свежий номер «Коммерсанта».

Я любил читать за едой. Привычка эта осталась у меня с детства. Бывало мы с матерью ужинали, сидя за столом, одинаково подогнув под себя одну ногу, отгородившись книжками. Мы молча читали, периодически отхлебывали холодную воду из чашек. Мать не признавала чай. Единожды заваренный, он мог стоять неделю…

— Чай — жидок, хозяин — русский, — острили мы, сливая спитой чай.

Последние годы после ее смерти я все чаще задумывался — кем была мать в действительности? Она не впускала меня в свою личную жизнь. До самого конца продолжала осознавать себя воспитателем и не опускалась до дружбы с собственным сыном. От этого мы многое оба потеряли…

На этот раз я не спешил углубиться в чтение, отгородившись газетой, внимательно оглядел зал. Контингент поздних посетителей был все тот же — завсегдатаи из приезжих с Кавказа, хотя кое-кто, несомненно, был из жителей микрорайона — кому полюбилась здешняя кухня либо надоела своя, домашняя, а ехать далеко от дома не хотелось. Тончайший аромат вымоченного в вине и специях мяса доносился с кухни, щекотал ноздри…

—Приятного аппетита…

—Спасибо.

Я принялся за еду. Спешить было некуда.

Я выжидал время. Попозже я хотел еще раз вернуться к элитному зданию и взглянуть на окна шестого этажа, чтобы убедиться в том, что хищный зверек, вызванный с Ближнего Востока, действительно поселился в служебной квартире в ожидании начала своей разрушительной работы…

В этот момент они вошли в кафе…

Два человека, о которых я думал.

От входа, не оглядываясь, они прошли в зал, провожаемые моим официантом.

Калиншевский и Лисенок !

Несмотря на ласковое прозвище, гость с Ближнего Востока оказался довольно высоким и не худым, как я представлял его себе по фотографии. Треугольная форма лица, лоб — пулей, выступающий подбородок и сведенные скулы были схвачены давшим ему кличку очень точно.

Киллер был в недорогом сером пиджаке, темных брюках и в свитере под горло. Калиншевский на этот раз был в однотонном двухбортном костюме и в галстуке. Когда они проходили, я видел сбоку его в профиль — резко очерченный, с тонким хрящеватым носом. Пристальный воровской взгляд, не задерживаясь ни на ком, быстро обтекал сидевших…

Они сели в дальнем конце зала спиной ко мне. Это было мне на руку. Я видел, как официант подал им карту…

Воспользовавшись минутой, я вышел в вестибюль. Он был пуст. Одинокий швейцар топтался в гардеробе. Я взял одежду из гардероба, закурил. Постояв, направился к входной двери. Швейцар, привыкший к причудам посетителей, ничего не сказал…

С крыльца мне были видны автостоянка и высокий, в куртке, с надвинутым на лоб капюшоном охранник, не на секунду не прерываясь, он зябко сучил ногами.

С пустыря тянуло дымящимся снегом.

Я хотел знать, на какой машине они приехали…