ВЕЧЕРНЯЯ СМЕНА

И вот я снова в своем «жигуле». Меня не было сутки, а вблизи автостоянки ничего не изменилось…

Привычно текла толпа. Утром точно так же она плыла на улице короля Георга Четвертого в Иерусалиме, теперь здесь. У большого пешеходного перехода бурлил человечий родник. Дежурный секьюрити у себя на вышке постукивал высокими десантными ботинками.

Знакомого серого «Пежо» на месте не было.

Девушка уже уехала.

Я погнал к ее дому на Северо-Запад. Увы! Там ее машины тоже не было.

Оставалось ждать.

Я новыми глазами смотрел на свой заказ в свете того, что происходило вокруг Арзамасцева…

В фонде шла свирепая подковерная борьба. Его глава о многом знал или догадывался и готов был вывести своих соратников на чистую воду.

Через цепочку подставных фирм он заказал в «Лайнсе» проверочную бизнес-справку на банк «Яркон», заключение его потрясло. Отсюда и проект письма на имя председателя Счетной Палаты о злоупотреблениях в фонде, который мы нашли в кейсе…

Со стороны Арзамасцева это был рискованный шаг. Попади бумаги в руки его коррумпированного окружения, это могло стоить генералу не только карьеры.

Из-за этих бумаг Исполнительный Директор и приезжал тогда в «Лайнс» лично.

Сведения о существовании бомбы, грозившей взорвать спокойствие жулья в генеральских погонах, каким-то образом просочились наружу, и Арзамасцева вначале решено было, видимо, устранить легально, обвинив в двурушничестве, для чего была организована кража кейса…

Операцию провели бездарно, и бумаги, спрятанные в тайнике, под подкладкой кейса, не обнаружили. Тогда, видимо, и было принято решение устранить главу фонда физически. Финалом стало недавнее такое же бездарно проведенное покушение…

Я не терял из вида широко раскинувшийся передо мной двор.

В последние пару недель погода в Москве постепенно наладилась и даже стояло некое подобие морозца, хотя и он не мог спасти тротуары от мокрой глиняной жижи. У подъездов играли дети. Дальше, по большому кругу, виднелись взрослые, занимавшиеся бегом.

Высокий, уже в годах, мосластый мужчина тяжело выписывал круг за кругом. Над головой его стояло облачко пара, с лица стекал пот. Пробегая, он каждый раз дарил мне укоризненный взгляд, словно бегал по моей вине или вместо меня…

Время шло.

Я переписал машины, парковавшиеся вокруг дома. Перекурил. К сожалению, я не мог прибавить к списку еще и номера машин, стоявших в подземном гараже…

Окна знакомой квартиры наверху были по-прежнему темны. И вдруг…

«Наконец-то…»

Девушка припарковалась уже около восьми. Она спешила. Закрыла «Пежо», быстро пошла к подъезду. Кроме сумки, в руке у нее была большая круглая пицца в коробке. Моя подопечная ждала гостей.

«Точнее, гостя…»

Дальше все шло по знакомой схеме. Гуляние с собакой, возвращение в квартиру, душ, переодевание. Вот она появилась на кухне…

Время снова двинулось медленно.

Я достал из бардачка любимый детектив. Он назывался «Прощай, полицейский!» Его автором был малоизвестный у нас Раф Балле, я не читал ни одного его романа, кроме этого. Его отлично перевела на русский Надежда Нолле…

Странное совпадение звучаний фамилий французского писателя и его русской переводчицы. Кстати, мой экземпляр книги был издан в Австралии…

Но читать я расхотел, подумав, положил книгу на место.

К какому этапу атаки на главу Фонда относился полученный мною заказ?

Когда противники Арзамасцева завладели бизнес-справкой на банк «Яркон»? Не всей, правда, а только первой ее частью, с которой в «Лайнс» и приезжал Калиншевский…

Что они предпримут, если им не удастся заполучить вторую часть бизнес-справки? Начнут этап компрометации с помощью видеозаписи, которую я веду? Или организуют новое покушение? Наймут более опытного киллера, чтобы стрелять наверняка в подъезде или на тротуаре у дома?!

Все это были вопросы для сотрудников двух Главных управлений МВД России — борьбы с организованной преступностью и экономическими преступлениями, которым платили за это деньги. И на ответы на них особо много времени не оставалось. Враги Арзамасцева явно перешли к активным действиям…

Себе я оставил всего один предмет для осмысливания…

Глава фонда, бывший чекистский генерал, опытный агентурист, не мог не знать о том, что творится вокруг него и, конечно, принимал контрмеры. Такой человек должен был попытаться изгнать своих противников, свернуть в бараний рог…

Но в моем представлении это не очень-то вязалось с внешним обликом человека, которого я видел в «Лайнсе», в кабинете Рембо.

Арзамасцев, конечно, мог отказаться от борьбы, бросить все…

Только — увы! — так не бывает! По-доброму из криминальной бригады на уходят! Там рубль вход, а выход два!

«А может, предупредить об охоте за ним?!» Подумав, я отказался от этой мысли — это значило бы обмануть заказчика, нарушить слово. Я не был на это способен…

Я приспустил стекло — в салон ко мне сразу ворвался морозный воздух, мгновенно все выстудил. Вместе с ним в кабину прорвались крики игравших во дворе детей, звуки их радостной беготни…

Девушка на экране приготовила салат, поставила пиццу в микроволновку…

Потом она принялась поочередно потрошить свою сумку и холодильник. В сумке были виноград, яблоки, что-то еще. Из холодильника появились соусы, небольшой круглый торт. Когда она достала его и принялась украшать миниатюрными цветными свечками, я понял причину торжества — день рождения. Я следил за движениями ее рук. Свечей было не менее двадцати…

Приготовление праздничного стола не заняло много времени, девушка поставила на стол два прибора…

Я видел, как время от времени она нетерпеливо поглядывает на часы. Собаке передалось ее нервное ожидание, белая лайка то и дело выходила из гостиной в переднюю, не останавливаясь, бродила по квартире.

Время шло. Где-то около десяти девушка достала все тот же детектив Мериэн Бэбсон, который я до этого видел у нее в комнате, попробовала читать, бросила. Включила телевизор…

Несмотря на праздничный вечер, в гостиной я не заметил перемен — девушка пренебрегала домашней работой. Комната производила впечатление запущенной, должно быть, повсюду было полно пыли…

Все также высилась сбоку, у окна, гладильная доска с электрическим утюгом, чуть выше, на полке, все с той же стопой недоглаженного белья. Все также сбоку на тумбочке виднелся оригинальный пресс, на который я впервые обратил внимание, еще когда ставил в квартире жучок — тяжелая, болотного отлива лягушка из слоистого оникса, весом не менее килограмма…

По телевизору передавали творческий вечер очередной звезды, который они периодически устраивают друг Другу. Девушка смотрела невнимательно, постоянно кидала беспокойные взгляды на стол — не забыла ли чего… Во время одного из звездных выступлений она вдруг что-то вспомнила, поднялась, принесла с кухни металлические подставки под салфетки — поставила к каждому прибору…

Арзамасцев не приехал.

Около одиннадцати в ее настроении произошел резкий перелом.

Именинница поняла, что дальше ждать бесполезно. Щелкнула зажигалкой…

Я видел, как одна за другой зажглись все свечи на торте, девушка раскупорила шампанское, наполнила бокал.

На мгновение ей вдруг почудились шаги в передней. Она прислушалась, не отпуская бокал из рук. Все было тихо. Подождав секунду, она выпила шампанское одним длинным глотком. Запрокинув голову, допила последние капли и, размахнувшись, с силой швырнула бокал в стену напротив…

Потом она перешла в спальню, выключила верхний свет…

Я видел, как она переодевалась, и снова лицезрел ее всю против моего жучка: длинные стройные ноги, классические рельефные формы груди и ягодиц, небольшой нежный живот…

Потом щелкнул включатель ночника.

Последнее, что я увидел, была белая большая собака, она медленно вошла в спальню, легла на ковер рядом с кроватью…

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

Элитный дом затихал. Заманчиво мигали разноцветные огоньки над стоянкой у армянского кафе. Где-то совсем недалеко взлетела ввысь пиротехническая игрушка, там был праздник. Кто-то устраивал фейерверк.

Все было, как обычно. Я уже не удивлялся тревожным сигналам на моем суперрадаре. Кто-то из секьюрити привычно проверял меня на наличие охранных и сканирующих электронных средств…

Одинокие промерзшие троллейбусы появлялись все реже…

Примерно через час исчезли последние признаки затянувшегося вечера: жильцы, выгуливавшие собак, фанаты бега трусцой, подъезжавшие машины. Светилось всего несколько окон, по два-три на каждый подъезд…

Существовала связь между средним числом зажженных окон в подъезде и часом суток… Закон Больших Чисел. Разработанный одним из отцов современной статистики знаменитым Адольфом Кетле закон применял математические методы к изучению общественных явлений.

Помню, как я поразился, узнав, что количество конвертов, опущенных в почтовые ящики без марок или без адреса, на сто тысяч отправленных писем по каким-то причинам долгие годы оставалось в Европе постоянным. Как и количество самоубийц, в том числе отдельно мужчин и отдельно женщин…

И можно было заранее сказать, сколько застрелится, а сколько вскроет себе вены или выбросится из окна на каменное покрытие дворов.

На занятиях по судебной статистике я сидел, не шелохнувшись. Интересно, как ее изучают сегодня…

Я не слышал шума подкатившей к дому машины…

Зато явственно распознал звучание дверного звонка.

Девушка тоже услышала. Вскочила, бросилась в прихожую, но опоздала.

Гость уже входил в спальню, на ходу сбрасывая с себя дубленку, галстук, пиджак…

Это был Арзамасцев.

Генерал выглядел свежо, словно после парной с купанием в проруби.

В вытянутой руке он нес небольшую сувенирную коробку, очевидно, с подарком. Любовники бросились в объятья друг другу.

Тем не менее девушка успела быстро открыть коробку. Содержимое привело ее в восторг, она покрыла лицо Арзамасцева поцелуями, повисла у него на шее. Оба опустились на ковер, Арзамасцев, не отпуская от себя именинницу, судорожно раздевался. Вокруг с лаем носилась лайка…

Близость была быстрой и бурной. Потом любовники перешли в ванную и провели там не менее получаса. Затем снова вернулись в спальню, лежа на кровати, что-то шептали неслышно и нежно…

В начале третьего часа Арзамасцев и его подруга появились в гостиной, генерал был уже в костюме и галстуке. На девушке была короткая кофточка, прикрывавшая лишь верхнюю часть бедер. Она быстро перенесла в гостиную заготовленные деликатесы, торт…

Свечки на торте уже догорали.

Арзамасцев наполнил рюмки, короткий тост, который он произнес за здоровье именинницы, не был ни прочувствованным, ни оригинальным.

Генерал выглядел усталым, старше своих лет и значительно старше своей подруги. Был малословен и, вообще, не был расположен к разговору. Из него словно выпустили воздух. Он ничего не мог есть.

Я заметил, как Арзамасцев пару раз украдкой взглянул на часы. Он не собирался оставаться На ночь и пил мало. Было ясно: ему надо было возвращаться туда, где его ждали. И как можно скорее.

У девушки, напротив, появился аппетит. Уплетая за обе щеки, она любовалась подарком. В коробке сверкал некрупными камешками и металлом средней величины медальон, который она тут же примерила. Еще там же виднелись такие же сверкающие серьги и кольцо…

— Какая прелесть! Что это?

— Белое золото с аметистом, — Арзамасцев не без удовольствия перечислил. — Гранат, синий топаз, оливин, цитрин и бриллианты…

— Тут же целое состояние!..

Она подскочила к зеркалу, снова бросилась к Арзамасцеву — обнимать…

И все же настоящей близости, какая была вначале, между ними больше не было. Разговор не получался. Арзамасцев выжидал время, приличествующее для того, чтобы галантно-вежливо закончить визит.

Я следил за экраном.

К концу трапезы они окончательно отдалились друг от друга, и это стало вскоре заметно обоим…

В разговоре у девушки проступало разочарование. Однако вскоре ее вновь наполнила активность, свойственная ее возрасту, но теперь это была уже не та светлая, радостная энергия, с которой она перед тем бросилась из спальни в переднюю. Ее захлестывало чувство озлобления.

С минуты на минуту должен был разразиться скандал.

И он действительно произошел.

Оба заговорили на повышенных тонах. Девушка уже не могла сидеть на месте, то и дело она вскакивала, делала несколько шагов по комнате, вновь садилась. В голосе ее слышались раздраженные ноты. Они звучали все громче…

Я начал даже опасаться за последствия: позади именинницы стояла гладильная доска с тяжелым электрическим утюгом, а сбоку, на тумбочке, уже знакомая увесистая лягушка из оникса, служившая прессом для бумаг…

— Сегодня вы останетесь здесь и никуда не пойдете… — Девушка вела себя словно неуправляемая. — Никуда! Сегодня я имею на это право.

Арзамасцев несколько раз пытался ее урезонить:

—Ты знаешь: мне надо. У меня утром самолет… — Он изо всех сил старался предотвратить скандал.

—У вас самолет днем!

Она выскочила в переднюю, вернулась в гостиную с его пальто.

—Я выброшу его в окно…

—Перестань!..

Она подскочила к окну, резко раскрыла его.

— Бросить?!

Дело принимало нешуточный оборот.

Арзамасцев все еще продолжал ее увещевать.

Девушка оставила пальто, обернулась. Бешеный взгляд ее зацепил бутылку коньяка. Что-то пришло ей в голову. Она метнулась к столу, наполнила обе рюмки коньяком и залпом выпила их одну за другой. Снова схватила пальто…

— Ради Бога успокойся!..

— Скажите, что вы останетесь… Скажите, наконец, кто вы мне! Отец каждый раз по телефону спрашивает меня, когда мы поженимся… Я ему все время вру-вру… Матери тоже! А вы врете мне! Не надо мне подарка! Возьмите!.. — Она сорвала цепочку, бросила ему в лицо. Арзамасцев не увернулся.

— Дай пальто!

Он явно терял терпение. Поднялся, тяжелый, широкоплечий, придвинулся вплотную, но применить силу не хотел:

Она еще крепче вцепилась в пальто. Арзамасцев отступил:

—Бог с ним! Оставь себе, если хочется…

Пальто упало на пол.

—Сволочь! — крикнула она.

Арзамасцев не поднял пальто, отошел к месту, где до этого сидел.

— Сволочь! — женщиной руководили злость и отчаянье, вызванное бессильем.

.Ей надо было что-то разбить, бросить… Она поискала глазами.

Электроутюг, пресс…

Взгляд замер на каменном прессе. Арзамасцев не успел опомниться, как она схватила с тумбочки тяжелую зобастую жабу из зеленого оникса, весом почти в килограмм, размахнулась…

Она явно хотела его устрашить…

Пресс в виде зеленой лягушки должен был пролететь над его головой и ударить в плиты мраморного пола позади. Для этого генералу следовало лишь пригнуться…

Но произошло неожиданное.

Каменная жаба оказалась тем чеховским ружьем, которое висит на стене и рано или поздно в последнем акте должно выстрелить…

Арзамасцев попытался пригнуться, но не удержался на скользких плитках…

Ониксовая тяжелая тварь пролетела мимо. Но сам Исполнительный директор фонда неловко повернулся и, как мне показалось, влетел виском в острый угол столешницы…

Генерал рухнул на каменный пол, как подкошенный. Черная струйка от его головы мгновенно заструилась по сверкающим отраженным светом плиткам…

На секунду девушка опешила, но тут же с криком бросилась к лежавшему, прижала кофточку к его голове. Красное пятно тут же растеклось…

Арзамасцев не шевелился. В последующие минуты я наблюдал на экране тщетные попытки реанимировать неподвижное тело.

Девушка пыталась делать искусственное дыхание, дула изо рта в рот. Откуда-то у самого лица Арзамасцева появилась бутылка с нашатырем, девушка держала ее у носа Арзамасцева, но тот уже не подавал признаков жизни.

Шли минуты, было видно, как девушка борется с собой, не решаясь позвонить, вызвать «скорую». Несколько раз она снимала трубку, но так и не набрала номер…

Арзамасцев не шевелился.

Я понял, что Исполнительный директор фонда мертв. Девушка тоже это поняла, разревелась. Слезы заливали ее лицо…

Был конец второго часа ночи.

Девушка подошла к столу, налила коньяку в фужер и сходу выпила.

Я не покидал свой наблюдательный пост.

Через несколько минут ей удалось взять себя в руки. Я это сразу почувствовал по тому, как она решительно и хладнокровно принялась за дело.

Она унесла на кухню посуду и тщательно перемыла.

Исполнительный директор фонда, теперь уже бывший, лежал неподвижно, поперек гостиной, и каждый раз, проходя, девушка тщательно обходила его стороной.

«От судьбы не убежишь!» — подумал я.

В известной притче слуга, бледный и взволнованный, прибежал в дом хозяина: «Господин, сейчас на базаре я встретил Смерть и она погрозила мне пальцем! Дай мне коня, ускачу я в Басру и, может, там скроюсь…» Хозяин дал ему коня, а сам прямым ходом направился на базар. Он увидел Смерть и спросил, почему она погрозила его слуге. «Я не грозила, — ответила Смерть, — я просто удивилась: что он делает здесь, на базаре, когда у меня с ним сегодня свидание в Басре?!..»

«Дикая нелепица! — Я ведь еще недавно думал о том, чем может закончиться для Арзамасцева вторая начавшаяся на него атака противников из Фонда. Спастись от автоматной очереди киллера, чтобы погибнуть от руки любовницы! Воистину: „Кому суждено быть повешенным, тот не рискует утонуть…“

В какой-то момент из коридора вышла лайка, подошла к трупу…

Девушка оттащила собаку, заперла в ванной.

Покончив с посудой и собакой, она снова вернулась в гостиную.

Теперь она действовала целеустремленно и грамотно.

Я видел, как она надела резиновые перчатки, прихватила из кухни средство для мытья полов, быстро замыла пол вокруг бездыханного тела. Потом она достала полиэтиленовый пакет, сунула в него перчатки, вышла в переднюю. Оттуда девушка вернулась уже в куртке, в шапочке, выключила всюду свет. Решительно нагнулась над трупом.

Через секунду, взявшись обеими руками за воротник пиджака, она поволокла тело Арзамасцева к входной двери.

«Не вернется ли она назад уже в наручниках?» — подумал я.

Входная дверь тихо отворилась — девушка выглянула в коридор, прислушалась. В доме было тихо, на площадке темно, но я знал, что она вызывает лифт.

После этого она снова вернулась в переднюю, все так же, за воротник пиджака, потянула убитого на лестничную площадку.

Это было последнее, что я видел.

Потом дверь закрылась. Я не слышал, скорее почувствовал, как дернулся лифт. Он должен был спустить девушку и ее жертву в подземный гараж…

Не медля ни минуты, я погнал к дому.

Откуда-то издалека донесся грохот приближающегося мотоцикла. Потом он исчез. Элитный двор спал. Я припарковался напротив подъезда, опустил стекло, чтобы лучше видеть и слышать.

У меня появилась свободная минута, чтобы оценить собственное положение. Оно не было простым. В квартире оставалась моя подслушивающая и подсматривающая спецтехника. При осмотре места происшествия все эти устройства должны были обязательно обнаружить…

К тому же я являлся безмолвным свидетелем происшедшего и, возможно, единственным. Я не вызвал ни «Скорую помощь», ни милицию. Неважно, что «скорая» уже не могла ничем помочь, а ментам несложно будет добыть доказательства вины и спустя сутки…

Что я мог объяснить и врачам, и ментам?

От кого я получил этот заказ? Кто послал меня следить? Не был ли я шантажистом, собиравшимся вымогать деньги у генерала Арзамасцева в обмен на компрометирующие его видеозаписи?! Проблемы, которых я опасался вначале, вернулись ко мне во всей своей целостности…

Долго размышлять мне не пришлось.

Совсем близко я внезапно услышал скрежет — это открылись ворота-автомат расположенного под домом гаража.

Машина появилась через пару минут. Это был внедорожник — джип темного цвета. За рулем сидела девушка. На мгновение я увидел бледное, с закушенной губой уже знакомое лицо. Девушка выехала на трассу, срезав угол заснеженного газона. Сразу включила скорость…

Куда она решила увести труп, было невозможно предположить. Но это была ее проблема, не моя. Девушка могла вернуться к утру, через час, через несколько минут тоже…

Я не стал следить, чтобы узнать, как она поступит с трупом.

В случае, если ее захватят с вещественным доказательством, менты немедленно нагрянут на место происшествия. Мне следовало использовать отсутствие девушки для того, чтобы уничтожить следы своего проникновения в чужое жилище…

Нельзя было терять времени.

Я достал фонарик, вынул из бардачка портативный несессер, в котором, кроме инструментов, лежали еще ключи от подъезда и квартиры, вышел из машины, быстро двинулся к дому.

Элитное здание по-прежнему спало.

Я не стал вызывать лифт, чтобы не шуметь. Двинулся гулкой лестницей.

Было совсем тихо. Где-то наверху прошуршала крыса…

У меня с детства был звериный нюх на крыс. Не знаю, кем я был в прошлой жизни. Многие вокруг меня годами не видят этих мерзких тварей. Я же замечаю их почти каждый день, а то и по нескольку раз на дню… У подвальных отдушин, под платформами, рядом с мусорными свалками…

Негромкое шуршанье на лестничной площадке лишь четче очертило стоявшую вокруг тишину.

Поднявшись на шестой этаж, я надел перчатки, вставил ключ в замочную скважину. Дверной замок был импортный, высшего качества. Ключ повернулся легко и беззвучно.

Я вошел в квартиру. Закрыл за собой дверь. Включить свет я не решился. Подождал, пока глаза привыкнут к темноте.

Запертая в ванной лайка попыталась выйти из заточения — заскребла пол, она словно хотела прорыть лаз под дверью…

Темень в квартире оказалась неполной, в спальне не был выключен ночник. Постепенно я пригляделся. Вокруг все было таким, каким я видел во время первого моего визита. Кроме того, наблюдая эти комнаты на своем мониторе, я знал их, словно сам жил здесь. Мне почти не пришлось использовать фонарик…

Установленные мною жучки находились в нескольких местах, для их ниш, как и положено, я использовал естественные в квартирах укромные места, к каким хозяйская рука практически почти никогда не прикасается…

Я собрал свое электронное снаряжение в пакет. Напоследок оглянулся, каменная жаба — орудие преступления — валялась в углу, куда ее отбросило после удара.

Еще секунда, и я, пожалуй, совершил бы, в сущности, опрометчивый шаг — осторожно, перчаткой, поднял бы тяжелый кусок оникса и тоже сунул в пакет…

Но в тот же миг во дворе раздался громкий тоскливый сигнал тревоги, который я тут же узнал!

Это ревела моя машина! Ее пытались угнать или, по крайней мере, проникнуть внутрь. Крик был совершенно особый…

Тоскливые звуки наполняли двор все время, пока, стараясь действовать по возможности быстро и не оставляя следов, я аккуратно закрывал замки и, не вызывая лифт, спускался в подъезд. Я был уверен, что ни один жилец элитного дома проснулся и прильнул сейчас к окну, пытаясь понять, что происходит.

При таком мощном сигнале угонщики, или кем они там являлись, наверняка должны были отказаться от своих планов…

Это о подобной сигнализации ходила в свое время полуправда — полубайка как на Старой площади в машине главного редактора популярного молодежного журнала сработала эта система и как бывший ЦКовский секретарь Пельше дал своим молодцам команду любым способом немедленно прекратить несущийся в окна тоскливый вой. И вот, выполняя ее, кто-то из охраны с долотом и молотком прополз под кузов и перерубил провод. Так что, когда редактор возвратился.

Еще через несколько минут я уже отключал сирену…

Вокруг было совершенно безлюдно. Я не стал разбираться. Мало ли криминала понаехало в столицу за последнее десятилетие? Мало ли в Москве бомжей, угонщиков, любителей подраздеть оставленную без присмотра тачку?!

Я думал не об угонщиках…

Первое мое желание было — рвать отсюда когти и больше никогда не приближаться ни к этому элитному дому, ни к «Пежо», который продолжал одиноко светиться рядом с подъездом…

«Плюнуть на заказ, на погибшего с его девушкой, на каменную жабу…»

И все-таки я не уезжал, словно верил, что все еще как-то образуется, возвратится к началу, в первоначальное положение.

Такого мне еще не приходилось пережить…

Много лет, оказываясь на месте преступления, я либо принимал участие в погоне и задержании преступника по горячим следам, либо принимал меры к охране места происшествия и сохранности вещественных доказательств. Потом меня посылали в окрестные дома для выявления очевидцев. Я беседовал с соседями — пенсионерами, приглядывавшимися ко всему вокруг зоркими старческими глазами незанятых людей…

К этому времени обычно поступали первые сообщения агентуры. В них называли возможных причастных к преступлению лиц. Начиналась отработка версий — задержания, проверка показаний подозреваемых, обыски, изъятие вещественных доказательств, допросы…

Сейчас я сидел в машине в нескольких метрах от места преступления, знал косвенную виновницу гибели генерала и не принимал никаких мер ни к задержанию, ни к охране места происшествия. Все мое ментовское прошлое восставало против этого.

Тем временем приближалось утро, небо стало особенно черным, кое-где в подъездах одиноко хлопали входные двери…

Я мог уезжать…

Свернув на трассу, я рванул в сторону Московской кольцевой.

Позади меня не было ни одной идущей вслед машины, ни одного огонька, тем не менее на ближайшем перекрестке я развернулся в обратную сторону…

Я опасался слежки. Если бы меня вдруг задержал милицейский наряд и какой-нибудь сверхбдительный опер обыскал машину и изъял находившиеся при мне материалы, его ждал несомненный успех.