– Придут в ночь.

– Преподавателю мы направим фото Суждина на опознание телеграфом.

Денисов хотел что-то спросить, но Блохин загремел ключами, готовясь уходить.

– Полковник вызывает… Ты где сегодня несешь службу?

– Во втором зале.

– Добро.

Служба – в этот день тянулась особенно медленно и однообразно. Несколько раз к Денисову подходил старшина, а потом и другие милиционеры, узнавшие о предстоявшем опознании.

– Ничего пока?

– Жду…

«А вдруг Горелов заболел? Не придет… – подумал Денисов, когда стрелка часов качнулась к восьми. – Он постоянно отпрашивается, ссылаясь на Витилиго…

А Хорев? Тоже нежелезный…»

Успокоился он только после того, как Хорев, а потом и Горелов в положенное время появились у раздевалки.

Около двадцати одного часа динамики разнесли по всем платформам и залам:

– «Сержант Денисов, – дикторша ухитрилась придать сообщению извиняющуюся и в то же время вопрошающую интонацию, принятую на вокзалах,

– срочно зайдите в отдел внутренних дел? Повторяю…»

Денисов подошел сначала к автоматической камере хранения – дежурная по вокзалу, которую он заранее обо всем предупредил, заменила обоих работников. Еще через несколько минут Денисов, Горелов и Хорев были уже у кабинета Блохина.

– Разрешите? – Денисов постучал.

Кроме Блохина в комнате находился следователь Алтухов, в чьем производстве находилось дело по краже чемодана. Сбоку, у стола, сидели понятые.

– Мы предъявляем фотографии на опознание, – объяснил понятым Алтухов, рано начавший лысеть, небольшого роста молодой человек, склонный к полноте. – Пригласите свидетеля Хорева.

На лежавшем на столе плотном ватмане протокола, заметил Денисов, были наклеены три фотографии, украшенные по углам круглыми печатями. Фотография Суждина была в ряду третьей.

– Товарищ Хорев, – следователь сложил короткие руки на животе, – я предупреждаю об ответственности за дачу ложных показаний. Говорить нужно правду и только правду…

Маленький Хорев достал очки, надел их, вытащил из кармана носовой платок и шумно высморкался. Потом он низко склонился над протоколом. Денисов отвернулся к окну и так, стоя спиной к Хореву, услышал его ответ:

– Здесь нету!

– Посмотрите лучше, – сказал Блохин, но Хорев уже прятал очки в карман:

– Нету – я бы узнал!

– Но кто-нибудь из них похож?

– Нет, товарищ майор.

– Спасибо. До свиданья. Горелов…

– Здравствуйте, товарищи начальники! – развязно гаркнул Горелов еще с порога и, подойдя к столу, скользнул глазами по протоколу.

На этом бланке фотокарточка Суждина была первой.

– Как? – спросил Блохин.

Горелов покачал головой:

– Не в цвет! Ни один непохож!

Следователь отпустил обоих дежурных, простился с понятыми и, складывая протоколы в папку, стал расспрашивать Блохина о последнем служебном занятии, на которое сам он не смог попасть. Блохин отвечал скупо и нехотя, потом неожиданно увлекся. Денисов ждал нареканий в связи с напрасно потраченным временем, но их не было, и самого Денисова словно не было тоже.

– А Кузякин, веришь ли, – неожиданно прыснул Блохин. – Стоит глазами хлопает! Хотя бы записи достал…

Денисов прикрыл дверь и побрел на платформу.

В руке он сжимал неизвестно как вернувшуюся к нему фотокарточку Суждина.

– Денисов! – крикнули с крыльца. – Скажи Ниязову, чтоб послал человека к кассе сборов. Сейчас инкассация…

– Я сам схожу.

Он проводил инкассаторов к машине, подождал, пока их серая невзрачная «Волга» смешается с выводком других таких же, похожих друг на друга машин. Потом из справочного бюро позвонил Кристинину, как можно спокойнее объяснил, что произошло.

Кристинин помолчал на другом конце провода, потом спросил:

– В субботу работаешь?

– Выходной.

– Будь на кольцевой дороге, у поста ГАИ. Там, куда я однажды тебя подвозил. Помнишь? В девять…

День обещал быть солнечным, в воздухе ощущалась свежесть приближающейся весны. Денисов расстегнул верхнюю пуговицу куртки, по привычке как можно дальше закинул назад, на спину, воротник.

Ждать пришлось недолго. Кристинин сидел за рулем без шапки, как всегда, чуть-чуть щеголеватый, с непроходящими следами каких-то известных ему одному забот на лице. Подъезжая, он махнул Денисову рукой в перчатке:

– Долго ждал?

– Нет, – Денисов устроился рядом на сиденье. – Что нового на Петровке?

Кристинин беззаботно рассмеялся, тронул машину с места:

– Ты напоминаешь моего знакомого – работника внутренних дел с Памира.

Он начинает с вопроса: «Как ваше здоровье?» Однажды мы договорились по телефону о встрече через час. Жду – его нет. Звоню снова:

«Что же вы?» Он вежливо, но настойчиво поправляет меня: «Как ваше здоровье?»

– Отлично…

– Мне вдруг стало стыдно за свое нетерпение… – Кристинин легко вел машину и был в прекрасном настроении. – На Петровке все хорошо. Но сначала о твоем деле. Если Хорев не спутал фамилию, то вы с Губенко установили того самого единственного Суждина, который получил из автокамеры красный чемодан. Но тогда почему дежурные его не опознали?

– Вот что меня удивляет! И шрам! – Денисов провел рукой по воротнику. – Заметьте, жил в Москве на квартире, субботы и воскресенья проводил в поселке.

Вещи из автокамеры получены в пятницу. Как бы перед отъездом… А инструменты, микрометры? Это же по его специальности!

– Выходит, кражу совершил не карманник. Не гастролер и не рецидивист…

– Дмитрий Иванович, ваш консультант, – помните? – сразу сказал, что вор

– новичок, фраер.

– Мы правильно едем?

– К Суждину?

– Да, но сначала в поселковое отделение внутренних дел.

– Правильно, – Денисов погладил брошенную на сиденье мохнатую шапку Кристинина, хотел что-то сказать, но промолчал. Кристинин не терпел изъявлений благодарности.

– Хочу спросить, – Денисов сбоку взглянул на собеседника. – Вы тоже начали с постового? До того, как попали в уголовный розыск?

Кристинин прикурил сигарету:

– Это длинная история. После университета я несколько лет работал адвокатом, потом следователем.

Собственно, у меня была такая программа.

– А на моем месте какую бы вы избрали программу?

– Ты поступил на юридический факультет… Это хорошо. А сейчас? – Он подумал. – Что ты можешь сказать о поезде, зная только его номер? В какую сторону он идет? Как делят между собою вагоны носильщики?

Смог бы ты восстановить путь, который проделает выброшенный на вокзале клочок бумаги? В каком часу, когда и кто перенесет его из урны в контейнер, как он окажется на заднем дворе, а потом на городской свалке?

В каком месте под вокзалом проходит теплоцентраль и где можно ночью отсидеться в тепле? Знаешь?

– По правде говоря, я не думал об этом.

– Ты должен знать о железнодорожном транспорте, о вокзале по возможности все… Постой, мы, кажется, приехали…

Завидев машину с московским номером, подъезжающую к отделению, дежурный спустился с крыльца, откозырял.

– Начальник у себя? – спросил Кристинин, опуская стекло и предъявляя удостоверение Московского уголовного розыска.

– Начальник отделения в районе, – ответил дежурный.

– Если мы привезем одного человека на допрос, кабинет для нас найдется?

– Места хватит.

– Что ж! – сказал Кристинин, включая зажигание. – Показывай дорогу.

Вскоре машину пришлось оставить и дальше идти пешком.

Денисов нашел дом, в котором они проверяли паспортный режим, показал Кристинину:

– Здесь.

Во дворе, перед террасой, колол дрова молодой высокий парень в телогрейке, наброшенной поверх белой нейлоновой сорочки. Он оглянулся на прохожих и снова принялся за дрова. Денисов заметил, что в жизни Суждин был моложе и тоньше, чем на фотографии, носил другую прическу. Уже знакомые Денисову бабка с внуком складывали наколотые дрова на террасе.

Поравнявшись с невысоким дощатым заборчиком, Кристинин остановился, положил локти на штакетник и, не говоря ни слова, стал – наблюдать за работой. Парень снова оглянулся, но ничего не сказал. И это было странно. Суждин колол дрова, а Кристинин и Денисов наблюдали. Когда был разрублен последний кряж, Кристинин окликнул:

– Суждин? Николай? Нужно поговорить. Пойдем с нами.

Суждин ни о чем не спросил, положил топор, что-то крикнул старухе и вышел за калитку. Старуха посмотрела вслед, потом подняла топор и внесла на террасу.

Она узнала Денисова, но не показала виду. Кристинин, не оборачиваясь, пошел к машине, за ним так же молча потянулись Суждин и Денисов.

– Тишина такая! – сказал Кристинин, садясь за руль. – Только на санях и ездить.

– Далеко поедем? – спросил Суждин.

– В отделение.

– Ясно.

В милицейском доме было все так же тихо и пустынно. Дежурный провел всех троих через полутемный коридор в небольшую, жарко натопленную комнату за деревянной перегородкой. Денисов нервничал. Суждин ждал.

– Вы поговорите здесь, – сказал Кристинин. – Я кое о чем спрошу у дежурного.

Секунды потянулись мучительно долго.

– В армии был? – спросил Денисов.

– Был.

– Так… – Он вынул из кармана конверт, в котором носил записи по краже, затем вытащил смятую бумажку, которую приготовил заранее, – бланк заявления.

Суждин покраснел: издалека он не разобрал, заполнен ли бланк и чьей рукой, но набранные типографским шрифтом слова «Заявление» и «Вещи получил сполна»

бросились в глаза.

– Как же это получилось? – спросил Денисов.

Суждин сидел не шелохнувшись.

Вошел Кристинин, переставил стул ближе к Суждину.

– Как получилось? – повторил Денисов.

Суждин молчал, но не только для опытного работника МУРа, и для Денисова тоже молчание это было красноречивее слов.

– Не вижу причин, отчего все не рассказать, – сказал Кристинин, – есть люди, отрицающие очевидные факты. Я знал таких, кто этим гордился… В тюрьме. Потом в колонии. Это были не очень умные люди…

При упоминании о колонии Суждин сделал нетерпеливое движение рукой. х Он вовсе не напоминал прилизанного юнца, изображенного на фотографии, у него было бледное, чуть асимметричное лицо и тоскливые глаза.

– Бабка говорила, что вы приезжали… – сказал он. – Я сразу понял.

– Как все было? – спросил Денисов.

– Я увольнялся с завода. Приехал на вокзал, чтобы положить сумку в автокамеру. На завод ее нести нельзя было – тал у меня резцы лежали, штангели… А когда сумку сдал, идти было некуда. В отдел кадров – рано.

Двое подходят… Выпил с ними и пошел бродить… Чемодан этот – будь он проклят! – он ведь с полчаса стоял ничейный… Я его в камеру хранения поставил, сначала даже оттуда брать не хотел.

– Зачем были нужны резцы? – спросил Денисов. – Штангели?

Суждин поднял тоскливые глаза:

– Я сюда в РТС переходил. Из Москвы… Тут с инструментами туго. v – За вещи много получил? За одежду?

– Из чемодана? – Суждин положил руку на грудь. – Все цело. Ничего не взял. Так в чемодане и лежит, увидите! За поленницей, в сарае… Хотел отослать.

Думал, адрес в чемодане.

– Наверное, уже все сгнило…

– Напишите, – Кристинин пододвинул стопку белой бумаги, которую он принес от дежурного, – все как есть.

– Чудак, – покачал головой Денисов.

Суждин странно зашмыгал носом, пододвинулся ближе к столу.

Кристинин с Денисовым вышли в соседнюю комнату.

Кристинин курил, присев на подоконник, Денисов смотрел в окно. Продуктовая палатка напротив отделения милиции закрывалась на обед. Внизу дежурный громко переговаривался по телефону.

– Надо же! – вслух подумал Кристинин. – Среди ста тысяч пассажиров найти одного! Ничего не зная о нем. Да еще больше чем через полгода.

Денисов незаметно перевел дух.

На гулкой лестнице внизу послышались шаги. Потом гулко заскрипели половицы в коридоре.

Вошли Двое.

– МУР есть МУР! Зря не приедет! – провозгласил с порога шедший впереди майор. Он словно обращался к большой невидимой аудитории. – Не та фирма! Вот у кого следует учиться! Слышишь, заместитель по оперативной работе?

Второй, неулыбчивый, в штатском, заместитель по оперативной работе, спросил:

– Как вам удалось? Через скупочный магазин? Или оперативные данные?

– Как вам сказать? Скорее воспроизведение обстоятельств кражи…

Денисов вернулся в кабинет, где писал объяснение задержанный, взял со стола конверт со своими записями. Суждин на минуту поднял голову, увидел выпавшую карточку.

– А как это к вам попало? – удивился он. – Это мой друг, мы с ним вместе в армии служили!

Денисов смутился.

Между тем в соседней комнате профессиональные работники розыска анализировали метод, каким было раскрыто преступление. Они судили действия сержанта строго, без скидки на неопытность. Денисов старался не прислушиваться к разговору за перегородкой и в то же время не мог не волноваться, как ученик, представивший на суд мастеров первую самостоятельную работу.