А один — Седов или Бушмакин — сказал довольно громко, чтобы мы слышали: «Мы люди Абая. Остальным нечего здесь делать…» «Люди Абая…» Нам стало не по себе. Тогда мы с женой еще не знали, что очень скоро они ворвутся в наш дом…

ВИЛЬНЮССКАЯ СТАНЦИЯ

«СКОРОЙ ПОМОЩИ»

Карта вызова

Время приема сообщения: 13 час. 22 мин.

Время выезда: 13 час. 24 мин.

Время ставится компостером!

Сведения о больном

(Нужное подчеркнуть!)

Больной обслужен Адрес не найден

Не был на месте — из-за плохого освещения.

Отказался от помощи. — из-за отсутствия нуме рации домов.

Вызов ложен. — бездорожья.

Пациент практически здоров.

Смерть до прибытия.

Свидетель С-ких М. Г., старший научный сотрудник.

— Когда я познакомился с ним, Борубаев показался мне скромным юношей, который отличался застенчивостью, серьезностью. Несколько раз разговаривал со мной по поводу своего здоровья. Узнав, что моя жена — специалист по вопросам иглоукалывания, просил меня рекомендовать ей себя для дальнейшего лечения после выписки. Несколько раз затем я видел его в лаборатории жены, после чего он надолго исчез из моего поля зрения. Несколько лет спустя на вечере в редакции центрального журнала, куда меня пригласили, я вдруг увидел Борубаева в роли ученого, «человека феноменальных способностей». Меня очень удивило, что больного юношу кто-то может всерьез воспринимать как специалиста по восточной медицине, Учителя!

— Чем вы можете это объяснить?

— Лишь одним — малодоступностью сведений о восточной медицине, недостаточной информированностью интересующихся.

Как себя повел Борубаев, увидев вас в редакции?

— Вначале он как будто стушевался, но взял себя в руки и дальше вел себя довольно непринужденно. По-видимому, ему присуще умение быть в центре внимания, производить нужное впечатление на окружающих. Его можно было сразу понять, хотя он не говорил прямо, выбирал соответствующую форму. По сравнению с ним Мирзабай выглядел как большой простодушный ребенок.

— Что вы можете сказать о так называемых экстрасенсах?

— Увы! До сих пор не проведено квалифицированной государственной клинической проверки, которая дала бы однозначный ответ: есть лечебный эффект воздействия экстрасенсов на пациентов или нет? А шарлатаны этим пользуются!

— Поддерживали ли вы личные отношения с Борубаевым?

— Никаких, кроме тех, о которых я сейчас сказал.

Обвиняемая Калинаускене В. И.

— Понятно ли вам обвинение в заранее не обещанном укрывательстве преступления — убийства, совершенного с особой жестокостью в присутствии вас и вашего мужа? Что вы можете пояснить по этому поводу?

— В марте Абай позвонил из Москвы и сказал, что хотел бы приехать в Вильнюс отдохнуть и полечиться, что у него расходились нервы, потому что Мирзабай провел его через стрессы, унижения, заставлял нищенствовать… Все в таком духе. Мне не хотелось, чтобы он приезжал, мы с мужем хотели пожить спокойно. Но что-то было в его голосе жесткое, злое. Я поняла, что он все равно приедет. И от этого только произойдут еще большие недоразумения и неприятности.

— Он приехал один?

— Да. Первые несколько дней он провел у своего знакомого, тоже интересовавшегося проблемами медицины. Потом он попросил свою знакомую, которой предварительно дал на проезд денег, слетать в Каракалпакию за Мирзабаем. Абай говорил, что все вечера проводит дома, никуда не ходит. И хотя о его приезде в Вильнюсе знали его знакомые, никто не пожелал с ним встречаться, чего раньше практически не могло быть.

— Дальше, пожалуйста.

— Когда приехал Мирзабай, он тоже остановился на той же квартире, где жил Абай. Абай говорил мне, что с приездом Мирзы телефон не умолкал. Мирзабая благодарили за гостеприимство в Каракалпакии, приглашали в гости.

— Одного или вместе с Абаем?

— Вдвоем. Но Абай, как правило, отказывался от визитов, потому что эти же люди не желали его видеть в те дни, когда Мирзы не было в Вильнюсе.

— Это достоверно известно?

— Да. Несколько раз он звонил мне, был откровенен, смущен случившимся. Жаловался на то, что Мирзе не оказывается почет, соответствующий его возрасту. Потом он рассказал, как его унизили в доме одного общего знакомого. Там возник острый разговор, в нем принял участие и Валентас, который когда-то тоже считался учеником Абая, ездил в Каракалпакию и в Ош, но начал отходить от Абая. Валентас при всех заявил, что знания Абая очень поверхностны. В тот вечер Абай будто бы повел себя неэтично в отношении одной из присутствующих, и хозяин дома хотел якобы с ним расправиться…

Обвиняемый Калинаускас А. В., 33 года, беспартийный, женат, художник общества фотоискусства. Мера пресечения — подписка о невыезде.

— В конце марта, незадолго до того, как все случилось, я случайно встретил Абая и Мирзу. Я заметил, что Абай чем-то расстроен. Понял, что с ним что-то произошло, спросил, в чем дело. Абай ответил, что несколько человек, которых я знаю, оскорбили его и теперь он не знает, кто остался ему другом, а кто — нет. Моя жена и я всегда относились к Абаю с большим уважением, а он тоже никогда не причинял нам никакого вреда, держался корректно и вежливо. Кроме того, мне было известно, что он согласовал свой приезд в Вильнюс с моей женой, поэтому я предложил ему располагать нами. Абай смягчился, оказал: «В вас я всегда был уверен…» Я спросил, надолго ли он останется в Вильнюсе. Он ответил, что должен расставить акценты в своих отношениях с людьми, которые повели себя не должным образом. Я поинтересовался также, как продвигается его научная работа, но Абай ответил, что сейчас у него другие заботы и, если мы не отменили своего приглашения, он хотел бы переехать к нам. В конце разговора, когда мы ехали в такси, он сказал, что вызвал в Вильнюс своих учеников-каратистов, которые помогут ему рассчитаться с обидчиками.

— Назвал ли Абай тех, кто должен был прибыть?

— Да. Пестрецов, Седов, Бушмакин…

— Кого-нибудь еще? Припомните.

— Талгат Нигматулин.

Обвиняемый Седов И. В.

— «Звонил Абай, — передал мне Пестрецов. — Просил тех из ребят, кто свободен, срочно прилететь в Вильнюс. У него какие-то неприятности». — «Лечу», — сказал я. «Кроме нас двоих, полетит еще Бушмакин…»

— Где вы остановились в Вильнюсе?

— Нам предоставили жилье Калинаускасы, у них квартира в центре города.

— Как Абай предложил вам проучить своих недругов?

— Он поручил мне, Капинаускасу и Григорию поехать к Янкаускасу и потребовать у него долг — двести рублей, которые тот брал в Каракалпакии на обратную дорогу. «Потом, — сказал Абай, — его нужно ударить».

— Избить?

— Абай сказал: «Ударить». Нам показалось, что Абай устраивал испытание для своих учеников. Хотел узнать, можно ли на нас положиться.

— А если бы Абай приказал вам избить родителей?

— Мы верили Абаю как Учителю. Считали, что такой приказ он не отдаст.

— Янкаускас дал вам деньги?

— Он сказал, что не считает себя должником Абая. Тогда один из нас сказал: «Абай приказал тебя ударить…» — «Что ж, — ответил он. — Ударь, если тебе от этого будет легче…»

Потерпевший М-с В. М., физик.

— Вечером мне позвонил Абай и сказал, что хочет прийти вместе с друзьями. Визит был мне неприятен, но я не мог отказать. Тем более что с Абаем хотел прийти и Талгат Нигматулин, с которым после посещения Карасу меня связывали дружеские отношения. На всякий случай, однако, я позвонил своему другу и попросил его прийти. У него в это время находился один из его друзей, он обещал захватить и его. Живу я довольно далеко от центра, на отшибе, транспорт по нашей улице не ходит, так что надо идти пешком или ехать на такси. Абай появился около 20 часов, я не видел, как они добрались, на чем. Раздался звонок, я открыл дверь — у крыльца стояли Абай, Талгат Нигматулин, Седов, Бушмакин, которых я то же видел в Карасу. Жена сделала чай, подала кекс. Пока пили чай, я понял, что намерения у компании не дружественные, хотя Талгат и держался, как и прежде, по-приятельски со мной и с женой. Поэтому при первой возможности я снова позвонил другу и поторопил его. Вернувшись в столовую, я увидел, что опасения мои не были беспричинными. За столом Седов и Бушмакин вели себя по отношению ко мне невежливо, игнорировали. Абай больше молчал, а когда говорил, то в основном в угрожающем тоне: «Есть возможность свернуть шею так, что никто не узнает…» И в таком духе. Как хозяин дома я старался многое не замечать, даже назвал Абая своим другом, на что он заметил: «Если ты друг — подари тысячу рублей, подарок доказывает, насколько реальна дружба». Кроме Талгата Нигматулина, все были выпивши. Я слушал, как, улучив минуту, когда кроме меня и Талгата жену никто не слышал, она спросила Нигматулина, кивнув головой на стол: «Что у вас общего с ними? Это же хулиганы!» И был потрясен, услышав его ответ: «Я — слуга Абая. Он — мой хозяин…»

Потерпевшая М-не В. Образование высшее, младший научный сотрудник.

— Мой муж предупредил меня, что Абай и его компания готовятся его избить, я была к этому готова. Тем не менее, когда Абай внезапно поднялся, я была застигнута врасплох. Все пошли к выходу. Я еще раз успела сказать несколько слов Нигматулину, из них он один был трезвый и порядочный. Но и он по какой-то причине был полностью подчинен Абаю. Даже спросил у мужа: «Почему ты не платишь Абаю за учение?» — «Чему он может меня научить? — ответил Валентас. — Я абсолютно не нуждаюсь в его учении». Тут они все бросились на него, сбили с ног, стали избивать. Все, кроме Талгата. Длилось это недолго, муж вскочил на ноги, крикнул, чтобы они убирались.

В это время уже подошел друг мужа с товарищем. Втроем они вытолкнули Абая и остальных за двери, а я, чтобы как-то разъединить Нигматулина с его друзьями, схватила у него шапку с головы и побежала к соседнему дому. Пока он меня искал, остальные на время куда-то исчезли, и Талгат с ними не встретился. Потом вся компания вернулась без Нигматулина, снова ломились в дом, стучали в дверь. Абай кричал, что хочет остаться у нас ночевать, но муж ответил, что может оставить только его одного. Все продолжалось довольно долго, мы позвонили в милицию. Не дожидаясь прибытия наряда, Абай и другие скрылись.

Потерпевшая Нигматулина Венера, киноактриса.

— Абая знаю на протяжении нескольких лет, как и Мирзабая. Я считаю его злым гением моего мужа — актера Талгата Нигматулина. Мой муж интересовался восточной мудростью, вопросами психорегуляции и на этой почве сошелся с Абаем, которого считал ученым. Я не верила и не верю ни одному слову Абая, однако как любящая жена старалась не досаждать мужу. Снимая свой дипломный фильм, Талгат пригласил Абая и Мирзу сниматься в нем, хотя на роли просились хорошие актеры-профессионалы. Из-за непрофессионализма снимавшихся лента получилась заурядной. Когда студия предложила мужу главную роль в одном из фильмов, он поставил условием, чтобы в фильме нашлись также роли Абаю и Мирзе, которых он любил и которым привык во всем верить. Талгат говорил мне, что мог бы отдать за них жизнь. Причина такого отношения была мне непонятна, поскольку Талгат прожил трудную жизнь, не ждал помощи ни от кого, пришел в кино самостоятельно и сам пробивал себе дорогу без протекций и поблажек. Я считаю, что Талгат, занимавшийся восточной философией, верил, что Абай знает способы саморегуляции, то есть мобилизации биологической энергии актера для достижения поставленной задачи.

— В чем же все-таки, по-вашему, дело?

— Талгат был защищен от людей откровенно грубых, сильных физически, идущих напролом к цели. И был уязвим для тех, кто с детства привык видеть в доме достаточно известных признанных в своем кругу лидеров, держаться с ними на равных. Таким рос Абай.

— Как Борубаев относился к вашему мужу?

— То, что Талгат по своей простоте принимал за помощь «в снятии комплексов», на мой взгляд, шло от ненависти Абая, его презрения и зависти к мужу, а также от понимания своей зависимости от Талгата. Талгат был «визитной карточкой Абая» — его любили и знали все. И вот ненависть к Талгату и понимание своей зависимости от него колебались — и то одно, то другое брало верх… Абай, пользуясь доверчивостью мужа, брал его с собой просить милостыню…

— Давал ли Нигматулин деньги Борубаеву на «контору» — так называемый Институт Человека?

— Неоднократно. В последний раз Талгат передал ему три тысячи рублей. Наша семья нуждалась, но деньги шли на Абая.

— Что вы можете сказать о физическом состоянии своего мужа в феврале к моменту его последней поездки в Вильнюс?

— Мой муж вообще физически был очень тренирован, занимался различными видами борьбы, тренировался у Германа Васильевича Попова. В свое время муж был чемпионом республики, говорили, что он должен был получить «дан» в Японии — знак, который в Союзе имеют всего несколько человек. Однако, несмотря на свою силу, муж никогда не вступал ни в какие стычки, по природе был миролюбив, сдержан, доброжелателен. Вслед за Владимиром Высоцким, которого очень любил, повторял: «Бить человека по лицу я просто не могу…»

Обвиняемая Калинаускене В. Н.

— В тот вечер мы с мужем оставались дома, никуда не ходили, было предчувствие чего-то тяжелого, неприятного. День был сырой, промозглый. Мне нездоровилось. Абай, Седов, Бушмакин и Талгат ушли еще засветло — куда именно, не сказали. Настроение у Абая было по-прежнему плохое, никто не знал, как к нему подступиться, с какой стороны подойти. После их ухода стало совсем тягостно. Мой сын все эти дни был у моих родителей. Муж тоже что-то чувствовал. Обоим нам было не по себе, но мы уже не могли отказать гостям, перешагнуть черту гостеприимства. Нам оставалось только надеяться на лучшее. С нами оставался и Пестрецов. Весь вечер просидели молча у телевизора. Мирзабай и его старая слепая мать, которую он никогда не оставлял, весь вечер дремали в комнате, только вставали пить чай; обычно балагур, он тоже весь день провел молча. Мы уже думали, что наши гости не придут, когда около двенадцати ночи появился Талгат. Он был совершенно трезв и, мне показалось, спокоен. У нас сразу поднялось настроение. «Абая еще нет? — спросил он. — Странно!» Мирза ему тоже обрадовался. Поставил чай. Постепенно выяснилось, что он и остальные были у В. М-аса. Но когда стали уходить, жена хозяина шутя унесла его шапку, и Талгат оставил остальных. Когда наконец она возвратила шапку, Абая во дворе уже не было, и он решил, что они уехали без него на такси.

— Продолжайте.

— Примерно через полчаса раздался настойчивый звонок в дверь. Позвонили раз, потом другой. Я поняла, что это Абай, что что-то случилось. Мне и сегодня не по себе, когда я вспоминаю. Словно в кошмарном сне…

— Вот вода. Выпейте.

— Спасибо. Как только я открыла, Абай, шедший первым, не снимая одежды и обуви, двинулся в квартиру: «Талгат здесь?» — «Да…» Я ни о чем не подозревала. Увидев показавшегося из комнаты Нигматулина, Абай закричал, показывая на него: «Бейте предателя!» Седов и другие с кулаками бросились на Талгата. Все они были выпивши. Из комнаты выскочили Пестрецов и Мирзабай. Чтобы не отстать от других, они тоже кинулись на Нигматулина. «За что?» — спрашивал Талгат. Он только прикрывался от ударов и не старался причинить кому-нибудь боль. Его втолкнули в кухню, потом в комнату.

Свидетель Л-ев С. Н., милиционер. Вильнюс.

— Когда вы получили указание дежурного ехать на проспект в квартиру Калинаускасов?

— Примерно в час десять ночи.

— Оно поступило по рации в патрульную машину?

— Да.

— Какого содержания?

— Жильцы дома жалуются на драку, которая идет в квартире. Соседи пытались вмешаться, но им не открыли, а шум продолжается.

— Долго вы были в пути к месту происшествия?

— Шесть минут. Нас встретили мужчина и женщина — соседи. Когда мы подошли к двери Калинаускасов, внутри еще был шум, но он сразу же прекратился, когда я стал стучать в дверь.

— Открыли ее сразу?

— Минут через десять, но сначала через дверь обещали, что будет тишина. Тем не менее я настаивал на своем. Открыла хозяйка, я и сержант прошли в квартиру. Там было несколько человек, вид у них был возбужденный. Они пояснили, что обмывали диссертацию хозяйки и произошла ссора, но теперь помирились. При мне они пожали друг другу руки.

— Знаете ли вы актера Талгата Нигматулина?

— Да, но его в квартире не было. Я, по крайней мере, не видел.

— Вы обошли квартиру?

— Да.

— Осмотрели все помещение?

— Кроме ванной, я не подумал о ней. Она была закрыта снаружи…

Свидетель Ш-не Я., домохозяйка.

— В ту ночь на нашей лестничной клетке никто не спал, из квартиры Калинаускасов неслись какие-то крики, стоны. Соседи выходили на лестницу, прислушивались. В квартире кого-то избивали. Началось это после полуночи и с перерывами продолжалось до рассвета. Примерно в три часа я не выдержала, позвонила в дверь соседей. К двери подошла хозяйка. Я попросила ее прекратить безобразие — людям завтра на работу. Калинаускене сказала, что все будет тихо, дверь не открыла. Однако, как только я вернулась к себе, крики возобновились с новой силой. Когда позднее я снова вышла на лестницу, там были другие соседи. Мы снова стали звонить в дверь, требуя прекратить безобразие, но к нам никто не вышел. Мы решили позвонить дежурному милиции.

— Были ли услышанные вами крики зовом о помощи?

— Да. Один раз я явственно слышала мужской голос, кричавший по-русски: «Мама!» и «Помогите!»

Выезд на место преступления с обвиняемым Седовым И. В.

— Здесь, на кухне, тоже наносили удары?

— Да, наносили. Так же, как в коридоре, когда мы вошли. И потом в комнате.

— Как это происходило?

— Абай говорил: «Бейте!» Мы били.

— Кто конкретно?

— Я, Пестрецов, Бушмакин. Иногда Мирзабай. Потом Абай говорил: «Хватит!» Мы переставали наносить удары.

— Покажите, где в это время находился Нигматулин и где остальные. Не замечаете ли вы изменений в обстановке? Так ли все, как было тогда?

— Не было посуды на столе.

— Мы привезли с собой манекен. Придайте ему, пожалуйста, позу, в которой находился в тот момент Нигматулин. Аккуратнее, манекен на шарнирах…

— Руками Талгат прикрывал лицо.

— Он наносил ответные удары?

— Нет.

— Лично вы, в кухне… В какие части тела наносили удары?

— В предплечье. По туловищу.

— А другие?

— Все действовали примерно одинаково.

— Сколько ударов вы нанесли?

— Не знаю, не считал.

— Десять? Сто? Это продолжалось всю ночь…

— Я был как во сне. Не помню.

— Вы отдавали себе отчет о том, что происходило?

— Я верил в Абая. Он — гуру, Учитель. В Учителе нельзя сомневаться. Я думал, он знает что делает, и не допускал непоправимого. Я верил до конца, что так надо. Рядом был Пестрецов, он делал то же. По команде Абая мы наносили удары, потом по его же команде прекращали.

— Что было потом?

— Из кухни мы перешли в большую комнату. Поймите… В Каракалпакии, когда мы вместе с Мирзой просили милостыню на кладбище Султан Баба, Абай дома садился читать… сутры. Кажется, сутры… Мы смотрели на него как на бога!

— Ногами наносили удары?

— Да.

— Вы были в обуви?

— Обувь я оставил в коридоре.

— Все сняли обувь?

— Кроме Абая. Он не снял ни пальто, ни перчаток, ни ботинок. Ходил, засунув руки в карманы.

— Он наносил удары ногами?

— Да. Несколько раз.

— Как именно?

— Талгат уже лежал, не защищался. Абай разбежался и ударил. Как по мячу. Будто пробил пенальти. И тут все поняли всё. Это убийство! Хозяева бросились из комнаты.

— Покажите в комнате место, где были нанесены удары Абаем.

— Те, похожие на пенальти?

— Да. Подойдите к манекену… Понял. Так… Спасибо. Кто предложил вызвать «Скорую помощь?» Когда?

— Хозяйка квартиры. — Седов задумывается. — Это было уже утром. Она попросила знакомого врача срочно подъехать. До его прихода мы все пробовали делать Талгату массаж сердца.

— И Абай?

— Он тоже подходил, но, в общем, я его почти не видел.

— Как же экстрасенсорные возможности? Делал ли он пассы?

— Не видел.

— Что приехавший доктор?..

— Он тут же вызвал «Скорую помощь».

Свидетель М-ов Н. А., врач-реаниматор «Скорой помощи».

— Кто находился в квартире, когда вы прибыли?

— На месте были супруги — хозяева квартиры, но они толком не могли ничего объяснить, двигались словно во сне. Я понял, что они всю ночь не спали. Хозяйка — Калинаускене — стала что-то говорить о том, что пострадавший пришел к ним домой уже избитый. Но следов крови на лестнице и в коридоре я не заметил, и в квартире все было убрано.

— Где находился пострадавший?

— Посредине комнаты стоял диван, он перегораживал ее на две части, за диваном на полу, ближе к окну, лежал мужчина.

— Кто был еще в квартире, кроме хозяев?

— Когда мы поднимались по лестнице, я видел несколько человек, сидевших на ступеньках. Когда уезжали, их уже не было. Только против лифта сидел странного вида мужчина в халате с бусами на шее, черноволосый, восточного типа.

— Оказали ли вы помощь Нигматулину?

— Он был уже мертв.

— Задолго ли до вашего прибытия наступила смерть?

— Незадолго: суставы свободно двигались, трупное окоченение не наступило. Я сразу позвонил дежурному милиции.

Переводчик М-ов Э., 22 года, курсант, Вильнюс.

— Он говорит, — переводчик показывает на Мирзабая, — что Абай очень надеялся на Нигматулина. Талгат за границей снимался, должен был деньги получить… Он говорит, много должен был денег получить, заплатить Абаю за учение.

— Спросите: что значит «много» и что — «мало»? Какая разница?

— Много — он считает, значит пятьсот или тысяча, а мало — значит пять или десять рублей… Пять или десять — это очень-очень мало! — Он говорит… Абай — большой человек. Он сказал, чтобы Мирза держал себя при посетителях важно, следил за осанкой, больше молчал. Тогда посетители сами будут давать подарки. Надо вспоминать не только аллаха, но и космос, ходить в длинной рубахе со своим изображением на значке. Делать вид, что изучаешь труды Маркса, Ленина…

— Он говорит: Абай рассказал про знаменитого дервиша Раджниша[1]. Раджниш купил дом за шесть миллионов, собственный самолет. Абай прислал Мирзе медальон с его фотографией… Абай обещал: если я буду собирать деньги на Институт Человека, он познакомит меня с государственными людьми и в будущем, когда станет директором, возьмет на работу, будет платить 200 рублей в месяц…

Из заключений комплексных судебных психолого — психиатрических экспертиз:

«… При судебном психолого-психиатрическом обследовании обвиняемого… выявлены индивидуально-психологические особенности личности с некоторой поверхностностью мышления, чертами личностной незрелости в виде неустановившихся и несамостоятельных взглядов с имитацией образов поведения субъективно авторитетных лиц. Однако усугубленные состоянием алкогольного опьянения, эти личностные черты, хотя и не лишают его способности отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими, могли найти отражение в мотивации и особенностях поведения обвиняемого при совершении указанного умышленного убийства…»

«…Проведенное психолого-психиатрическое обследование выявило признаки внушаемости по отношению к субъективно авторитетным лицам А. Борубаеву и М. Кымбатбаеву, однако эта внушаемость не является патологической, все мотивы его поведения в момент избиения Т. Нигматулина полностью аргументированы. У обследуемого не отмечается признаков заболевания, и его следует считать вменяемым…»

«…В акте стационарной судебно-психиатрической экспертизы, проведенной ВНИИ общей и судебной психиатрии имени В. П. Сербского в отношении обвиняемого… указано, что в последние годы у него выявились такие особенности психики, как эгоцентризм, переоценка своих возможностей, поверхностность и нестойкость увлечений, стремление привлечь к себе интерес и склонность к вымыслам. В период инкриминируемых ему деяний у обвиняемого не отмечалось признаков какого-либо временного болезненного расстройства психической деятельности. Обвиняемый, используя свои психические особенности, оказал определенное влияние на других обвиняемых, которые в силу своих личностных особенностей поддавались его воздействию…»

Обвиняемый Борубаев Абай, 33 года. Образование высшее, не работает с 1976 года, проживает в городе Ош Киргизской ССР. Мера пресечения — содержание под стражей.

— Вам понятно, какие преимущества дает чиртосердечный рассказ о случившемся?

— Понятно. Вы объяснили!

— Что вы хотите предварительно пояснить в связи с предъявленным обвинением?

— Я ничего не помню. Помню только, что пришел в себя и вижу — его бьют. Нигматулина.

— Где?

— В квартире Калинаускасов.

— Квартира Калинаускасов большая.

— Во второй комнате.

— В большой комнате?

— Да.

— Кто его бил?

— Не помню. Плохо себя чувствовал весь вечер и потом ночью тоже. Принимал таблетки.

— Но помните, что другие его били?

— Да.

— А что вы делали?

— Сидел. Да, сидел. С закрытыми глазами. Мне было нехорошо.

— Принимали ли участие в избиении другие обвиняемые?

— Не видел.

— Но кто-то из них, безусловно, бил?

— Кто-то бил. Безусловно…

— Но вы наносили удары Нигматулину?

— Не помню. Я уже сказал.

— А кто находился рядом с вами?

— Не заметил.

— Может, Мирзабай?

— Не знаю…

Из постановления о предъявлении обвинения

«… Абай Борубаев, имея высшее экономическое образование, общественно полезным трудом не занимался, постоянно находился на иждивении родителей. В бывшей лаборатории биоэлектроники и биоэнергетики познакомился с нетрадиционными методами лечения. С целью извлечения нетрудовых доходов распространял слухи о себе как о специалисте в области биоэнергетики в Москве, республиках Средней Азии и Прибалтики. Принимая участие в различных мероприятиях, где выступал в качестве человека, наделенного исключительными способностями, за оплату обещал содействие в овладении биоэнергией с использованием ее в творческих целях.

За так называемое обучение получил с потерпевшего Т. Нигматулина деньги в общей сложности не менее 6000 рублей, два обручальных кольца, двое часов марки «Ориент» и одни марки «Электроника».

…Будучи в состоянии алкогольного опьянения, совместно с Пестрецовым В. И., Седовым И. В., Бушмакиным Г. И. и Кымбатбаевым с целью мести за отказ Т. Нигматулина от участия в избиении гр. М-са В. М. на квартире гр. Калинаускене В. Н. путем нанесения не менее 119 ударов кулаками и ногами потерпевшему в голову, грудь, спину, руки, ноги с последующими переломами 4 ребер правой стороны груди и костей носа, кровоизлиянием под мягкую оболочку мозга и желудочка с последующим развитием травматического шока, с особой жестокостью — длительностью избиения и причинением потерпевшему тяжких мучений — умышленно убил Талгата Нигматулина, т.е. совершил преступление, предусмотренное пп. 3 и 6 ст. 105 УК Литовской ССР…»

Ночью в кабинет позвонила Тереза, она чувствовала себя одиноко.

Денисов слушал сквозь сон.

— Очень сложно, когда первая и лучшая часть жизни отдана одному человеку, — она, казалось, ни на минуту не забывала о своем умершем муже, — а вторую приходится строить с другим. Вдовы носят траур по любимым мужьям всю жизнь.

— Да, да.

Денисов смотрел на безлюдные, высвеченные беспощадно, по-ночному, платформы внизу, кажущиеся черными с опущенными пантографами поезда, поставленные на прикол у вокзала.

Было уже поздно.

— Вам, наверное, не до меня. Новые дела, заботы, люди…

— Нет, нет. Пожалуйста, продолжайте.

— Женщины, которые развелись со своими мужьями. И вдовы… Сабир не может понять, а у меня нет сил, чтобы ему объяснить. Огромная разница. Совершенно разные психологии. Я выходила замуж за любимого человека. Любимого! Если бы не его смерть, мне бы и в голову не пришло соединить жизнь с другим. В том числе и с Сабиром. Его для меня просто бы не существовало! А у Сабира другое! Он мечтал обо мне всю жизнь, расстался с близким человеком, с другом. Сейчас он мучается, стремится из-за меня в первый ряд. Ему нужен успех. Он думает, что мне это важно. Но у меня-то все это было! С Митей. Понимаете? Мне это не нужно. — Ей необходимо было выговориться. — Я всегда была против того, что Сабир меняет привычный ему уклад. До меня он жил бесхитростно, но счастливо. У него был свой круг знакомых… Я не говорю, что не люблю его. Просто, чтобы вы знали, как мне трудно. Сейчас я хочу только одного: пусть мы будем вместе — сын, родители, Сабир…

«У Сабира Жанзакова по-другому!.. — подумал Денисов. — Прямо по тому фильму, о котором говорил бритоголовый… „Ты — мало кому известный боксер. Ты постоянно тренируешься. Не пропускаешь ни одного занятия. Каждое утро — кроссы, эспандер. И ринг. Ринг… И ты всегда один. Женщины тебя не интересуют. Но вот однажды ты знакомишься с девушкой. Спасаешь от рэкетиров и идешь ее провожать…“

Тереза объясняла долго и полно, Денисов думал про путь, которым шел герой Жанзакова.