– Ну, я думаю, здесь как раз дело в психологии, – Флад взял сумку и пошел к двери. – Моя машина внизу. Поговорим по дороге.

Он потянулся к выключателю. Последним, что Женевьева увидела в комнате, были фотографии планет, звезд и туманностей на стенах.

Она не посмотрела в окно и не увидела, что там продолжает падать снег.

Не увидела она и пару глаз, внимательно глядящую на них.

* * *

19.42

"Никто не знает, – думал Спарки, быстро спускаясь с пожарной лестницы. – Они никому не успели сказать".

На стоянке было пусто и темно.

Тускло горела одна лампочка, закрытая проволочной сеткой. Бетонные столбы отбрасывали на пол тени. Где-то успокаивающе гудел бойлер. Людей не было.

Спарки подошел к "вольво" и, сняв с помощью отвертки левую фару, затолкал туда мешок с кокаином. Потом забил крышку обратно, пользуясь отверткой, как молотком.

Спарки нырнул за машину, выхватывая одновременно пистолет.

– Спорим, не сделаешь! – мальчишеский голос.

К стоянке подбежали два мальчугана лет семи-восьми. Один из них катился на скейте, другой бежал сзади.

Снег продолжал идти. За стоянкой в железном баке горел мусор, рассыпая красные искры.

Спарки стиснул зубы.

Остается только ждать.

Потом он убьет и этих мальчишек.

* * *

19.46

– Я полжизни провел в этом лифте. По-моему, он самый медленный в городе, – Эл Флад надавил на кнопку в третий раз, и лифт, наконец, тронулся.

– Донни! Кевин! – позвал чей-то голос из темноты.

Мальчишки подняли головы вверх. На краю площадки над гаражом появилась толстая женщина в меховом пальто и в папильотках.

– Я что вам сказала? Следить за мусором, пока он не сгорит! Весь дом мог сгореть, пока вы тут бегаете. Был бы жив ваш отец, вы бы так себя не вели.

– Мы и отсюда все видим, – сказал один из мальчишек.

– Пошли домой. Все уже сгорело, – приказала женщина, заглянув в ящик. Мальчишки скрылись, прихватив с собой скейт.

Через пару минут раздался новый звук. Шум открываемого лифта и голоса. Держа пистолет, Спарки перешел от машины в тень одной из колонн.

– Снег замедлит наш путь, – сказала Женевьева Деклерк, выходя из лифта.

* * *

19.48

Пассажирская дверца "вольво" отстояла от бетонной колонны всего дюймов на восемь.

– Тесновато, – заметила Женевьева.

– Можете подождать, пока я развернусь, или садитесь вперед.

– Я сяду вперед.

Флад заметил царапины на фаре, когда обходил машину.

"Хулиганы?" – подумал он.

– Что такое? – спросила Женевьева. – Это не...

В пятнадцати футах от них грохнул выстрел. Его эхо заметалось среди колонн. Пуля ударила Флада в грудь, отбросив его на машину. Кровь брызнула на стекла "вольво".

Но даже раненый, он реагировал быстро. Женевьеву вниз. Раздался второй выстрел, еще более громкий. Срикошетив от бока машины, пуля попала в глаз женщины. Превратив ее мозг в кровавое месиво, кусок свинца пробил череп и вылетел наружу.

Женевьева Деклерк умерла, не успев упасть на пол.

Когда раздался третий выстрел, Флад уже залег за машиной с пистолетом в руке. Он видел, как пуля попала в Женевьеву, и знал, что она мертва.

С бешено бьющимся сердцем он оглядывал площадку в поисках убийцы. Он был почти беспомощен – стоило Охотнику подойти ближе, и он окажется легкой мишенью.

С трудом поднявшись на ноги, он побежал. Пуля ударила в бетон в пяти дюймах от него. Когда его миновала пятая пуля, он ощутил приток адреналина в надежде на спасение.

Но шестая пуля попала ему в спину и бросила на пол. Боль, как молотом, оглушила его.

К нему спешили шаги. Щелкнул курок, но выстрела не было. Шаги затихли.

Где-то поблизости прогромыхал грузовик.

Эл Флад, шатаясь, поднялся на ноги и побрел прочь от дома, увязая в густом снегу.

За ним тянулся кровавый след.

* * *

19.51

«Черт!» – подумал Спарки, когда пистолет дал осечку.

Грохот грузовика приближался. Нырнув за "вольво", он отыскал спортивную сумку.

Он не выходил, пока шум машины не стих.

Избавься от улик. Уничтожь головы, а потом догонишь этого ублюдка.

Он вставил в 38-й новую обойму.

Вот. Все правильно. Не дрожи. Тверже пальцы.

Должно быть, в этот момент жители Вест-Энда уже звонили в полицию; отраженный от бетона звук выстрелов разбудил даже глухих. Скоро здесь будут патрульные машины.

Хорошо, что все головы были в сумке. Там лежал и дневник Флада. Спарки заглянул в него.

«Почему люди так боятся отрубленных голов? И почему у меня этот страх сильнее в тысячу раз?»

Закрыв дневник, Спарки сунул его в сумку и, захватив оставленную кем-то промасленную тряпку, направился к железному баку.

Флада нигде не было видно.

Спарки кинул в бак, где еще тлели угли, тряпку, которая тут же вспыхнула. Потом побросал туда же головы. Их кожа горела, как бумага, волосы трещали, золотые колечки в губах вспыхивали красным. Следом полетел дневник, страницы которого тянулись из огня, как обугленные пальцы, пока не распались в прах.

«Черт с тобой, мама. Гори, ведьма, гори!»

С чувством освобождения Спарки открыл ближайший мусорный ящик и сунул туда сумку. Потом, все еще сжимая пистолет, пошел по кровавому следу.

«Ну, мистер Флад, теперь побеседуем с вами».

Выстрелы

19.56

Эл Флад никогда не был ранен, но он не один раз слышал рассказ людей, с которыми это случалось. Все они говорили, что главной их мыслью при этом было: "и зачем я здесь оказался?"

Флад оказался здесь по своей воле. И он умирал.

"Так умри! – подумал он. – Что тут такого? По крайней мере, с тобой умрет и твой страх".

Странно, но сейчас он не боялся.

Такие вещи, как одиночество и непонятость, стали для него далекими и чужими. Смерть казалась избавлением. Жаль только, что она сопровождалась такой болью.

Флад понял, что зря пошел в этом направлении. Он оказался на складе, между тремя громадными контейнерами, и со стороны улицы был абсолютно открыт. А патронов оставалось всего три.

Тошнота накатывала на него волнами. Один раз ему показалось, что в вое ветра он слышит полицейскую сирену. "Глупо. Они никогда здесь не ездят. К тому же ночью у них полно дел в этом зачумленном городе".

Он сел на снег и закрыл глаза.

Из мрака, застилавшего его сознание, выплыл старик в очках в проволочной оправе, с седыми волосами, курящий тонкую сигарету. Он сидел в санях и читал пожелтевшую газету, покрытую снегом. Эл Флад узнал старика; когда-то он читал одну из его книг.

Старик повернулся и шелестящим голосом сказал: "Этот снег засыплет всю провинцию. Он идет над темным океаном. Он идет над вершинами Скалистых гор. Он идет даже над тем маленьким кладбищем... маленьким-маленьким кладбищем..."

Старик исчез, растворившись в снежном вихре, и вместо него Флад увидел занесенный снегом склон горы и разбросанные на нем куски фюзеляжа. Он понял, что видит могилу отца.

Издалека послышался грохот прибоя. Черные волны били о берег, на котором стояли покосившиеся кресты и надгробия.

"Это старое индейское кладбище, – сказал голос, – на западе Ванкувера. В одной из его могил зарыт твой брат".

Он снова увидел сани, но теперь в них, кроме старика, сидел плечистый мужчина с колючей бородой. Он положил руку на плечо соседу.

«Странно, что они дружат. Такие разные...»

"Снег падает над всей Вселенной, сын мой, – сказал старик, – над живыми и над мертвыми".

"Она умерла, – добавил другой, – но ты жив. Если не можешь ничего сделать для себя, сделай для нее. Ты ведь ее любил. Смотри!"

Эл Флад увидел себя, засыпанного снегом, и тот же снег на стоянке, на котором красным пятном растеклась кровь Женевьевы.

"Умри за дело, – сказал Хемингуэй. – Не трать жизнь напрасно".

"Умри со смыслом, – поддержал его Джойс. – Поборись за свою смерть".

Тут они исчезли, и остался только снег. Эл Флад услышал собственный захлебывающийся кашель.

"Предсмертный хрип, – подумал он. – Уже скоро".

Он медленно поднялся и, держась руками за контейнер, повернулся.

"Сейчас он будет здесь. Приготовься, Эл".

Внезапно он увидел окно.

Окно в стене справа от него, недалеко от земли. Оно, похоже, не открывалось годами и было покрыто слоем грязи.

Флад разбил стекло рукояткой 38-го и втиснулся внутрь.

И упал с высоты восьми футов в подвал.

* * *

20.00

Спарки услышал звон стекла.

Осторожно. Не показывайся раньше времени.

Он вошел в пространство между стеной и контейнерами и успел увидеть, как ноги Флада исчезают в окне.

Убийца кинулся в ту сторону, подняв пистолет.

* * *

20.01

Место было таким странным, что сперва Фладу показалось, что он опять бредит. Потом он решил, что вернулся в детство и попал на карнавал.

Вокруг него столпились Микки-Маус и Граф Монте-Кристо, Янки из Коннектикута и Последний из могикан, русский казак и римский центурион. Куклы стояли, прислонившись к стенам, лежали на столах, свисали с крючьев.

На него уставились французский "пуалю" из окопов Вердена и шотландский горец в берете со страусовыми перьями, с волынкой на животе.

Тут были красноносые клоуны, леди Макбет, Панч и Джуди, Просперо из шекспировской "Бури". И повсюду на стенах висели маски монстров. В своем падении Флад сбил две из них, и теперь они смотрели на него с пола. Он опять начал терять сознание.

"Он идет", – прошипело чудовище Франкенштейна с лицом Бориса Карлоффа.

"С глаз долой, из сердца вон!" – взвизгнул Призрак Оперы.

Мумия промолчала.

"Уже поздно, – подумал Флад, чувствуя, как по щекам его стекают слезы. – Прости, Дженни. Мне нужно было остаться там, возле дома. Я..."

Подумай о ней.

"Не могу".

Борись за нее.

"Не могу".

Умри за нее.

"Да, это я могу".

Что-то свалилось на пол слева от него и повернулось к нему. Раздался щелчок затвора.

* * *

20.03

Спарки огляделся, вслушиваясь в каждый звук. За разбитым окном завывал ветер. Где-то далеко гудели машины. Хрипели легкие Эла Флада.

Медленно, как кот, готовый к прыжку, он двинулся вперед, лавируя между фигурами.

Не спеши. Подойди к нему с тыла.

Он прошел мимо оранжевого орангутанга, миновал группу ведьм и приблизился к мумии Хариса со сгнившими бинтами и морщинистой коричневой кожей.

Внезапно глаза мумии открылись.

Спарки невольно вскрикнул.

"Ты думал, что можешь убить меня?"

– Мама! – прошептал он.

«Да, сынок. Я вернулась к тебе».

* * *

20.04

Мумия свисала с крюка, вбитого в потолок. Вернее, человек был похож на мумию – все его тело закрывали бинты и гипс. Свободными оставались только лицо, гениталии и задний проход. У его ног стояла палитра с красками: красной, белой, желтой и коричневой.

Мумия в ужасе закричала:

– Не надо! Я боюсь иго-о-о-олок!

Вопль перешел в бессвязное хныканье и оборвался, когда он прикусил язык.

– Сейчас, сейчас, – сказала Сюзанна. – Еще немного, – она всадила в головку его члена еще одну серебряную иглу. Потом повернулась к Спарки: – Хотела бы я проделать это с твоим отцом.

Рядом стояла Кристал, всхлипывая от боли. На ее спине и ягодицах набухали рубцы.

– Еще раз, – Сюзанна ввела иглу в мошонку мумии между яичек.

– НЕ-Е-Е-Е-Е-ЕТ! – заорал мужчина.

В комнате горели факелы, укрепленные в гнездах на каменных стенах. Кристал и Спарки стояли перед стойкой, оба голые. Тела их от страха были покрыты потом – они боялись этого мужчины. Топор, который он принес с собой, стоял у стены.

Мумия начала содрогаться, и из ее напряженного члена хлынула белая жидкость. Потом гипс начал отваливаться от ее тела большими кусками. Белая пыль заполнила воздух. Мужчина свалился на пол, поднялся и потянулся к топору. Кристал начала кричать.

– Ты убила мою мать! – завопил мужчина, поднимая топор.

Спарки в ужасе метнулся к стойке и спрятался за ней. Из укрытия он видел только мечущиеся по комнате тени.

Крик Кристал оборвался, и на пол упала отрубленная рука. Она еще некоторое время дергалась, потом застыла. На камни хлынул поток яркой артериальной крови.

Внезапно Сюзанна звонко рассмеялась.

– Ты убила мою мать, сучка! – взвизгнул мужчина, опять занося топор.

После этого удары следовали непрерывно. Скоро по всему полу валялись в лужах крови искромсанные куски тела девушки. Мужчина упал на колени, продолжая в ярости рубить то, что от нее осталось.

– Сучка! – кричал он. – Сучка! Сучка! Сучка!

Спарки съежился за стойкой, содрогаясь от ужаса. Тут к нему подошли высокие черные сапожки, рядом с которыми валялась по полу окровавленная плоть.

– Ты идешь, милый? Или мама должна тебя дожидаться?

Спарки давно знал цену непослушания и быстро вылез из-за стойки.

Черный кожаный корсет Сюзанны и ее нейлоновые чулки были теперь запачканы кровью. Пах женщины был оголен, и золотые колечки в нем блестели в свете факелов.

– Спарки, ты мой сын? Или ты принадлежишь своему отцу? – спросила она хриплым шепотом.

От девушки, которую звали Кристал, остались только маленькие кусочки плоти на полу.

Мужчина отбросил топор и начал запихивать первый кусок в рот.

– Покажи, что ты мой. Поцелуй свою мамочку в губы. Внезапно Спарки начал кричать.

– Папа, где ты? Спаси меня, папа!

(Я здесь сынок. Я это ты.)

* * *

20.05

Эл Флад услышал вскрик и слово "Мама?" – но не мог определить, откуда они доносятся. Он с трудом дотащился на локтях до стола, но дальше продвинуться не мог.

В окне блеснул красный мигающий свет, и он понял, что приехала полиция. Это не вызвало у него никакой радости. Он все равно умирал.

Он с усилием приподнял голову, но увидел только пустые глаза кукол.

«Прощай, дружище горец! Оревуар, пуалю!»

Вдруг он понял, что фигура в красном – вовсе не горец.

Человек в красном мундире стоял, расставив ноги, шатаясь. Руки его были вытянуты, глаза слепо глядели вперед.

Флад услышал шепот.

– Папа, где ты? Спаси меня, папа!

Чудовищным усилием Эл Флад собрал остаток сил. Он поднял пистолет.

– За нее, – прохрипел он.

Раздалось три выстрела.

Рикошет

24 декабря, Рождество, 19.00

Он стоял у окна и смотрел, как падает снег. Внизу по Баррард-стрит сновали машины. На обочине работал снегоочиститель, прорезая своим лязгом монотонное гудение машин. Где-то вдалеке звонили колокола, призывая к молитве, но человек, стоящий у окна, не был верующим.

За спиной только что назначенный старший суперинтендант слышал скрип тележки на гладком больничном линолеуме и звяканье хирургических инструментов. Голоса медсестер эхом отдавались в его голове.

В самой палате единственным звуком было мерное "плип... плип... плип" сердечного стимулятора.

Деклерк отвернулся от окна и сел на стул возле кровати. Лежащий там человек, казалось, уснул.

– Ты меня слышишь. Я хочу, чтобы ты выжил. Странно, но мне кажется, что ты – моя единственная надежда.

Ему не ответили, и некоторое время он молчал. Потом заговорил снова.

– Выстрел, убивший Женевьеву, был рикошетом. Я чувствую, что должен сказать это тебе... чтобы ты себя не винил. Я... я знаю, что ты не виноват в ее смерти. Я восхищаюсь тобой. Слышишь, что я говорю?

Из коридора раздались голоса, потом звук шагов. Закрылись двери.

– Я... я чуть не убил себя. Вот что я хочу тебе сказать. Двое друзей спасли меня, и одним из них была Женевьева. Тогда она взяла с меня слово, что я никогда, что бы ни случилось, не стану покушаться на свою жизнь. Знаешь, когда я узнал, я едва не нарушил свое обещание. Мне до сих пор хочется это сделать, но я не могу... из-за нее. Я так ее любил.

За окном завыла сирена "скорой". Где-то хлопнула дверь.

– Этот Флад не должен был работать в полиции. Ты знал о нем что-нибудь? Мы понемногу восстанавливаем картину. У него предрасположенность к наркотикам. Он из неблагополучной семьи. Отец – алкоголик, брат – наркоман. Его с трудом приняли в полицейскую академию – как мне жаль, что это случилось! Последние месяцы Флад встречался с доктором Джорджем Руриком, моим знакомым психиатром. Тот сказал, что у него была серьезная депрессия. Он сомневался в себе как в мужчине и как в полицейском. Думаю, это усугублялось кокаином. Он, должно быть, отобрал его у какого-нибудь торговца, попробовал и пристрастился.

По коридору прогремела тележка.

– Рурик направил его на семинар Женевьевы, и он в нее влюбился. Авакумович видел их вместе в кафе. Бедная Дженни, она искренне хотела ему помочь. В тот вечер он упросил ее приехать, просил о помощи. Возможно, он рассказал ей о наркотиках, о деньгах, которые можно за них выручить, и уговаривал бежать с ним. Во всяком случае, она позвонила мне вечером и сказала, что у нее ко мне важное дело. Мне передали это, когда она была уже мертва. Когда ты попытался его задержать, и он открыл огонь. Я не знаю, что было бы, если... Может, он взял бы ее в заложники? Или она уговорила бы его сдаться? Теперь я никогда этого не узнаю. Но я рад, что ты убил его. Этот человек позорил полицию.

За окном затормозил автомобиль. В нем играло радио; "Лед Зеппелин" пели про вечную любовь.

Деклерк придвинулся ближе:

– У меня когда-то была дочь. Я очень ее любил, но ее похитили и убили. Я никогда не увидел ее взрослой. Я хочу, чтобы ты понял: то же испытал твой отец. Если бы он увидел тебя сейчас, он бы гордился тобой.

Он сглотнул слезы.

– Он был моим учителем. Он был тогда старше, чем я сейчас, но относился ко мне, как к равному. Твою мать я видел только раз, как раз перед тем, как вы уехали на север. Она была очень красивой женщиной. Я удивился, когда узнал, что ты служишь в полиции. Я нашел твое имя в списках, когда подбирал людей для отряда. Тогда, в Монреале, я видел и тебя и хорошо помню, как гордился тобой твой отец, когда ты делал первые шаги. Когда он пропал в том буране, тебе было всего два года. До этого он один только раз приезжал ко мне в Квебек и попросил о двух вещах. Он попросил меня, если с ним что-нибудь случится, проследить за тобой и, когда ты вырастешь, передать тебе вот это.

Он достал из кармана пальто пакет.

– Скоро ты выздоровеешь, и я надеюсь, что мы станем друзьями. Хоть и поздно, но я хочу сдержать слово, которое дал твоему отцу. Я хочу, чтобы ты хотя бы отчасти заменил мне дочь.

Он медленно развернул пакет, достал оттуда "энфилд" и положил на столик у кровати.

– Он принадлежал твоему деду. Инспектору Уилфреду Блейку. Твой отец оставил мне его, когда приезжал в Квебек. Я хочу, чтобы ты взял его. И еще: когда мы виделись с твоим отцом в Монреале, он сказал: "Роберт, ты видел когда-нибудь у детей такие глаза? Они же просто сияют!" Потом он повернулся к тебе и позвал: "Спарки, иди к папе", – и ты пополз. Уже тогда меня поразило выражение твоих глаз.

Человек на кровати дернулся, и, уловив это движение, Роберт Деклерк придвинулся к нему еще ближе.

– Я знаю, ты можешь это сделать. Можешь превзойти своего отца и даже самого Уилфреда Блейка.

Глаза человека на кровати медленно, с усилием открылись.

На губах Кэтрин Спэн появилась улыбка^[42].

Эпилог

"Я обнял ее, но, едва я запечатлел на ее губах первый поцелуй, как их тронул могильный холод, и оказалось, что я сжимаю в объятиях труп моей матери. Тело ее облегал саван, в складках которого копошились черви. Я очнулся от сна в холодном поту, со стучащими от страха зубами, и в бледном призрачном свете луны передо мной предстало злосчастное чудовище, которое я создал".

Мэри Шелли, "Франкенштейн"

Маска

Вторник, 28 декабря, 10.15

Это могло происходить в 1944-м в Арденнах.

В то хмурое декабрьское утро, когда "Джи-ай" Омара Брэдли, проснувшись, оказались лицом к лицу с Шестой танковой армией СС. Ровно в 5.30 две тысячи немецких орудий обрушили шквал огня на позиции американцев по всему Выступу. Повсюду громыхали "тигры" и "пантеры", а над головой проносились "фокке-вульфы", поливая позиции огнем.

В сорока футах в тумане показался танк.

Он ясно слышал гудение его мотора и лязг гусениц. Он поднял гранатомет и нацелился сквозь туман в громаду металла перед ним. Палец его был уже готов нажать на спуск, когда из тумана раздался голос:

– Эй, парень, хватит мечтать! Пора выпить кофе.

Да, это могло произойти в 44-м.

Но не произошло.

Со вздохом юноша поднял мусорный бак и, подтащив его к мусоровозу, вывалил содержимое в открытый кузов машины. Он включил гидравлический рычаг, и тот с гудением принялся равномерно разгонять мусор по кузову. Юноша снял перчатки и подошел к кабине, где его ждали двое других.

– Рановато ловить мух на работе, парень.

Это сказал высокий худой мужчина лет пятидесяти, отзывающийся на прозвище Ловкач. Он налил юноше кофе и ободряюще улыбнулся ему щербатой улыбкой. Юноша улыбнулся в ответ.

Другой был маленького роста, с большим животом и красным носом пьяницы. Он был немного моложе Ловкача, и руки его были украшены морской татуировкой. В отделе очистки его звали Перфессор, и если у него и было другое имя, его давно забыли все, включая его самого. Он сидел на краю кабины и прихлебывал кофе из крышки термоса.

– Вот проработаешь двадцать лет, – продолжал Ловкач, – тогда можешь скучать.

Юноша только кивнул.

– А как это ты попал на такую работу, парень? Мог бы найти что-нибудь получше.

– Так, случайно.

– По-моему, это не очень счастливый случай. – Это сказал Перфессор, и юноша повернулся к нему:

– Я окончил первый семестр в университете. У них есть программа устройства студентов на работу, но моя очередь подошла как раз на Рождество. Ничего другого не было. Кроме того, мне нужны деньги.

– О, так среди нас ученый! И скажи, Джефф, в какой области ты ведешь изыскания?

– В истории.

– А-а, Шерлок Холмс прошлого!

– Вообще-то, я хочу потом специализироваться на археологии.

– Ох ты, – Перфессор укоризненно поглядел на Ловкача. – И ты говоришь, что ему скучно! Да эта работа – для него настоящее золотое дно.

Ловкач недоверчиво покачал головой и достал из кармана своих грязных штанов пачку дешевых сигарет.

– Скажи, неужели тебе скучно? Или ты думаешь, что эта работа слишком плоха для тебя?

– Конечно, нет, – сказал Джефф.

– Еще бы! Я не люблю тех, кто смотрит свысока на нашу работу. Любая работа может чему-то научить, а эта особенно.

– Перфессор говорит, что тот человек, который не хочет убирать мусор вокруг себя, – настоящее дерьмо, – пояснил Ловкач. – Ты его слушай. Он повидал мир и знает все – во всяком случае, насчет выпивки и баб.

«Они говорят, как в английском водевиле», – подумал Джефф, но придержал эту мысль при себе.

– Значит, археолог? Это тот, кто копается в древнем мусоре, чтобы узнать, как люди жили раньше? Что-то вроде мусорщика по призванию, правильно?

– Правильно.

Ловкач выпустил струю вонючего дыма:

– Перфессор говорит, что мусор – самое верное отражение жизни.

– Ах, мусор! – Перфессор отхлебнул еще кофе. – Когда от меня ушла жена, у меня оказалось много свободного времени. И вот как-то я поставил опыт. Я надел белую рубашку и галстук и прошелся по тем же улицам, где мы ездим на этой развалюхе. Только на этот раз я шел по тротуару и видел людей в масках, которые они натягивают на себя. А потом я шел на работу и видел их без маски. Понимаешь? Сейчас я кое-что тебе покажу, чтобы ты понял.

Он залез в стоящий рядом мусорный бак и достал оттуда черный пластиковый пакет.

– Скажи мне, что ты тут видишь.

Джефф заглянул в пакет и начал перечислять:

– Коробка из-под мороженых цыплят. Две пачки от готовых завтраков. Номер "Сплетника". Номер "Бюллетеня женской сексуальности". Два туристических буклета про Гавайи. Два корешка билетов на самолет. Пачка от презервативов. Несколько пустых упаковок "Клинекса" со следами губной помады. И еще какие-то листки.

– Отлично. Добавим, что листки – это бумаги воскресной школы. А теперь прими к сведению, что в доме живут баптистский проповедник, его жена – которая не пользуется помадой, – и их благочестивый пятнадцатилетний сын. Какие из всего этого следуют выводы?

– Вот ублюдок! – воскликнул Джефф, и все трое рассмеялись. Ловкач выплюнул окурок в снег.

– Теперь попробуй ты, мистер Холмс.

Джефф оглянулся. Футах в двадцати, у четырехэтажного дома – обычного дома Вест-Энда, – стояли два мусорных бака.

– Сейчас, – сказал он и направился к ним. Ловкач и Перфессор смотрели, как он достает из одного бака спортивную сумку "Адидас", расстегивает ее и заглядывает внутрь. Потом он пожал плечами:

– Перфессор, посмотри сам. Ничего не понимаю. Двое рабочих подошли к нему, и все втроем они стали изучать странный предмет.

Он был сделан из черного дерева, тускло отсвечивающего в тумане, и состоял из двух направленных в разные стороны лиц с большими круглыми носами, каждое длиной два дюйма. Один нос был гладким, другой обломан. У обоих лиц был раскрыт рот, и оттуда высовывался длинный восьмидюймовый язык.

– Ну? – Джефф посмотрел на коллег. – Что это?

– Это, сынок, то, что называют Венериным Рогом. Можешь назвать его и Языком Дьявола. Этот довольно тонкой работы, но дешевый аналог можно купить в любом секс-шопе.

Джефф уставился на двойной искусственный член.

– В Карибском море есть местечко под названием "У Ника". Туристы стекаются туда толпами. За пачку зеленых там можно увидеть любое шоу. Я однажды был там, когда плавал на сухогрузе. Так вот, в одном из этих шоу две женщины делают зверя с двумя спинами, как сказал старик Шекспир, пользуясь вот такой вот игрушкой. Причем треть публики в зале тоже составляли женщины. А во второй серии то же самое делали мужчины.

Все трое молча поглядели друг на друга.

Наконец Джефф сказал:

– Хотел бы я посмотреть на женщину, пользующуюся такой штукой.

– Чудовище Франкенштейна было составлено из частей тел разных людей, – ухмыльнулся Ловкач.

Они отвернулись и пошли к машине. По пути они заглянули в железный бак, но там не было ничего, кроме пепла.

Джефф уже хотел залезть в машину, но Ловкач положил руку ему на плечо.

– Я говорил тебе, что мир держится на трех вещах – деньгах, бабах и выпивке?

– Говорил, – сказал Джефф. Сумку со странным предметом он засунул за сиденье машины.

– Но еще не говорил про Главный жизненный урок мусорщика?

– Нет. А что это?

– Перфессор говорит, что в этом городе – в любом городе, – настоящий мусор не в этих баках. Он в тех людях, что его выбрасывают.

Примечания

1

Сипайский мятеж – восстание против англичан в Индии в 1857-59 гг. В начале его, в городе Канпур повстанцами были зверски убиты захваченные в плен англичане, их жены и дети.

2

Кумаси – столица государства Ашанти в нынешней Гане, завоеванного англичанами после ряда кровопролитных войн в 1873-96 гг., в которых отличилась Черная стража – части, сформированные из африканцев.

3

Компания Гудзонова залива вела меновую торговлю с индейцами и фактически владела до 1870 г. большей частью территории Канады.

4

Кри – индейское племя в Канаде.

5

Луи Риль – вождь восстаний индейцев и метисов против английского правления в Канаде в 1869-70 и 1885 гг. После второго восстания повешен, а кри, принявшие активное участие в восстании, выселены в резервации.

6

Паста из высушенного на солнце и истолченного оленьего мяса, перемешанного с жиром и ягодами.

7

"Марди-Гра" (Жирный Вторник – фр.) – карнавал после Великого поста, празднующийся в Нью-Орлеане потомками французских поселенцев и привлекающий в город множество туристов.

8

Комус – эллиптическое божество, сын Вакха и Цирцеи, покровитель пьянства. Известен по одноименной драме Дж. Мильтона.

9

Программа по созданию американской атомной бомбы, осуществленная в 1944-45 гг.

10

Что за сиськи! (исп.)

11

Всего хорошего, сеньор (исп.)

12

Хиваро, или шуары – эквадорские индейцы, у которых до недавних времен сохранялся обычай отрезать головы врагов и делать из них особые амулеты – тсантса.

13

Хмельное питье амазонских индейцев.

14

Проститутки (сленг).

15

Торговец наркотиками (сленг).

16

Сунь Ятсен – первый президент Китая, деятель освободительного движения. Долго жил в эмиграции.

17

Ну что, Роберт, съездим куда-нибудь пообедать?

18

С удовольствием. Как у тебя со временем?

19

Всего час. У меня до конца дня еще один семинар.

20

Ты уже придумал, как его назвать?

21

Популярный в 60-е гг. герой мультфильмов, моряк, в огромных количествах поедавший шпинат.

22

Пьер Трюдо – премьер-министр Канады в 1968-84 гг.

23

Ищите женщину – французская поговорка.

24

Роберт, тебя просят к телефону.

25

В октябре 1970 г. в Квебеке происходили волнения сепаратистов, сопровождавшиеся террористическими актами.

26

Тяга к убийству (нем.)

27

Глава секты "Храм народа", спровоцировавший массовое самоубийство сектантов в Гайане 18 ноября 1978 г.

28