Особый отдел (№1) - Охотник за головами

– Черт! А где Рабидовски?

В этот момент из-за угла вырулила полицейская машина, в которой сидел Бешеный Пес. Он вышел, и следом из фургона выскочили еще трое здоровяков с "ремингтонами".

– Кто знает, куда идти? – коротко спросил Рабидовски.

– Я, – ответила Моника.

– Тогда ты и Скарлетт со мной. Спэн, бери этих ребят и заходи справа. Когда я открою дверь, вбегайте все сразу. Понятно?

Спэн села за руль машины, трое подручных Рабидовски забрались назад, и они поехали направо. Сквозь пелену дождя впереди встало кирпичное обшарпанное здание, где правили бал "Железные черепа". Спэн едва успела затормозить, как фургон Рабидовски, вывернувшись из-за угла, с грохотом ударил в тяжелую дверь клуба.

– Давай! – крикнул Бешеный Пес, хватая револьвер.

Фургон прогрохотал семь футов по коридору и встал возле зала, где проходило торжество. Макдональд и Скарлетт тоже выскочили наружу.

В зале шла настоящая вакханалия.

В его центре возвышался восьмифутовый человеческий череп, украшенный железными пластинами. Из его глаз били мощные лучи прожекторов – единственный источник света в зале. В зубах мертвой головы, тоже сделанных из стали, был зажат топливный бак "Харлей-Дэвидсона".

Лицом к черепу стояла девушка, привязанная к железной решетке. Ее платье было разорвано в клочья. Возле нее, схватив ее одной рукой за волосы, а другой за грудь, стоял человек с лицом, покрытым шрамами. Его длинные волосы свисали сальными прядями; единственной одеждой была джинсовая куртка с оторванными рукавами и надписью на спине: «Бойся варваров!» Кожа его блестела от машинного масла.

До того, как появилась полиция, рокеры – а их было человек тридцать, – сидели на стульях, попивая пиво и глядя на представление. У всех у них были мощные мускулы, накачанные за годы возни с железом, и раздутые от многих литров пива животы.

Теперь все они вскочили и схватились за оружие. У большинства были цепи и бейсбольные биты. Первый подбежавший к Рабидовски уже готовился опустить ему на голову стальной прут, когда кулак Бешеного Пса швырнул его назад. Потом Рабидовски поднял свой "Хеклер-энд-Кох" и выстрелил несколько раз в потолок.

Когда сверху полились капли дождя, Рик Скарлетт уже второй раз за день гаркнул:

– Стоять! Полиция!

И снова все замерли на месте.

Черное дерево

23.12

Они вошли в "Звонок из Лондона", одетые в штатское, и тут же окунулись в атмосферу пятидесятых.

Зал клуба был выстроен в конце второй мировой, пережил великую эру джаза и благополучно дожил до времени психоделики. В конце шестидесятых, при Никсоне, он был известен как "Синапс-цирк", и здесь выступала группа "Посмей стать великим". Теперь тут играли старый добрый английский рок-н-ролл – конечно, в американском стиле.

А сегодня героями дня были "Боги вуду".

Когда они вошли, зажглись все огни. Оба полицейских сразу обратили внимание на деревянную конструкцию в задней части сцены, на которой держались прожектора и динамики. На ней были укреплены штук пятьдесят масок вуду.

– Хочешь пива? – спросил Скарлетт.

– Конечно, – ответила Спэн. – В таком месте так и хочется покурить тайком в туалете и посмотреть фильм с Джеймсом Дином^[38].

– А как насчет меня?

– Никак. Ты не Марлон Брандо.

– О, не будь такой жестокой, – проныл Рик голосом Пресли.

Они удачно заняли столик и теперь разглядывали посетителей. Большинство мужчин в зале были коротко подстрижены, некоторые с напомаженными коками. Некоторые носили пиджаки с широченными накладными плечами и галстуки-"гадючки".

Пока музыканты настраивали инструменты, Спэн изучила и женщин. Некоторые из них были одеты под Бренду Ли – красное атласное платье в обтяжку с широченным разрезом. Другие раскрасили волосы всеми цветами радуги, а тела утопали в широких мужских рубашках с выпущенным из брюк хвостиком. Были там и молоденькие девочки в мини-юбках, с густо подведенными глазами. Были и женщины средних лет с тяжелыми золотыми украшениями, курившие сигареты, держа их всей пятерней.

– Господи! – Скарлетт вернулся с пивом. – Ну и местечко! Такое впечатление, что на всю эту гору мускулов не наберется и унции мозгов. Сейчас возле сортира видел, как один тип тренировался в плевании сквозь зубы. Ну и картина!

Спэн отпила пиво и поставила кружку на стол. Только сейчас она заметила, что вся его поверхность исписана и изрезана. Должно быть, еще в 60-х кто-то вырезал классическое изречение тех лет : "Люди бывают странными, но не бывают плохими". Позже кто-то подписал внизу: "Еб твою мать!"

– Вон та дверь слева, – сказал Скарлетт. – Там у них гнездо.

Спэн взглянула на сцену. Там какой-то мужчина собирал маски и укладывал их в большие картонные коробки. Потом он подошел к двери и постучал. Дверь открылась – лишь на мгновение, – и оттуда выглянул высокий негр в желтом костюме.

– Похоже, это и есть Ракстроу. Типпл его описывал именно так.

– Подождем, пока погасят свет. Тогда и нанесем им визит, – Рик Скарлетт ладонью стер с губ остатки пива.

Во время ожидания Рик пытался определить музыку, доносящуюся из динамиков. Многого он не знал, но большинство старых вещей сумел вспомнить – Карп Перкинс, Джин Винсент, Эдди Кохрэн. Когда играли "Вверх по медленной реке" в новомодной аранжировке, какая-то женщина предложила Спэн сигарету с марихуаной.

– Спасибо, – сказала Спэн. – Я уже улетаю.

– Как хочешь, – женщина пожала плечами.

– Мы пропустили начало. Как они?

– Тебе нравится рокабилли? С вуду и всеми этими колдовскими штучками?

– Конечно.

– Тогда "Боги вуду" – это твое. У них два барабана и тарелки. Мне-то не очень...

Внезапно свет погас, и она замолчала на полуслове. Раздались крики, топот и свист. Потом тонкий луч прожектора выхватил из темноты школьную доску с написанными на ней мелом словами: «Сотрем уроки жизни!» Из динамиков раздался голос ведущего:

– Сегодня у нас первый и единственный раз! "Боги вуду" приветствуют Ванкувер!

Рука, высунувшаяся из-за доски, провела по ней ногтями, стирая надпись. Микрофон усилил звук в миллион раз, и Рик Скарлетт скривился. Снова вспыхнул свет, и возрожденный Бадди Холли запел "Сегодня хорошо повеселимся".

– Пошли, – сказал Скарлетт.

Они встали и направились к левой стене. Когда они приблизились к двери, Спэн начала изображать пьяную и повисла на плече у Рика. Потом она налетела на стоявшего у двери охранника, и, пока тот пытался ее оттолкнуть, Скарлетт распахнул дверь.

В центре маленькой комнаты двое мужчин – белый и черный, – склонились над зеркалом, на которое был насыпан кокаин.

– Полиция! – крикнул Рик, и белый от неожиданности вдохнул порошок в легкие. Он тут же начал кашлять и давиться. Остаток кокаина взлетел над столом серебристым облачком.

– Эй, в чем дело? – спросил Желтый Костюм, увидев входящую следом Спэн. Она коротким ударом в живот отбросила кинувшегося за ней охранника и захлопнула дверь.

– Полегче, – сказал Скарлетт, – и никто вам ничего не сделает.

Кроме этих двоих, в комнате было еще шестеро негров – все в кожаных куртках и с коками, как у Литтл Ричарда. Повсюду валялись гитары и барабаны, а на столе лежало несколько масок вуду. Теперь они пустыми глазами смотрели на Желтого Пиджака, который молча ждал развития событий.

– Мы ищем Джона Линкольна Харди, – сказал Скарлетт.

– Вы же видите, что его здесь нет.

– А вы кто?

Желтый Пиджак помолчал, потом ответил:

– Ракстроу. Стив Ракстроу.

– А он? – Скарлетт кивнул в сторону продолжающего кашлять белого.

– Спросите его.

– Я повторяю вопрос: кто он?

– Это наш барабанщик. Шли бы лучше посмотрели концерт.

– Где Харди?

– Понятия не имею. Я ему не сторож.

– Кэти, сколько здесь было этой дряни?

– Где-то полторы унции.

– Хранение наркотических веществ, Ракстроу.

– Не докажете. Я иду звонить адвокату.

– Звоните. Наркотики здесь, вы здесь.

– Ваших показаний недостаточно.

– Это вы будете объяснять судье.

Несколько секунд Ракстроу думал. На всех пальцах у него были массивные перстни. Его мощная фигура была втиснута в элегантный костюм с зауженной талией. К верхней губе будто приклеены тонкие усики, которые теперь презрительно топорщились.

– Ладно, – сказал он наконец. – Поговорим наедине.

– Где? – спросил Скарлетт.

Негр указал на туалет справа. Они с Риком прошли туда, закрыв за собой дверь.

– Зачем вам Джонни? Вы знаете, что он мой кузен?

– Знаю.

– Так в чем дело? – Ракстроу сел на раковину, поставив одну ногу на унитаз.

– Одну из его подружек зверски убили. Мы ищем, кто бы это мог сделать. Известно, что Харди был ее сутенером и снабжал ее наркотиками.

– Ладно. Вы не трогаете меня и ребят, а я через пару дней сведу вас с Харди.

– А где он сейчас?

– Сперва договоримся.

Рик задумался. В такую же игру они играли с индейцем – и проиграли. Но сейчас игрок был другим.

– Предлагаю так. Мы забираем этих двоих, а остальных отпускаем. Их мы отпустим только после встречи с Харди.

– Слушай, начальник, пойми мое положение. У меня турне по сорока городам, и этим парням нужно играть. Они не могут сидеть в кутузке. Вот смотри, – он достал из кармана график. – Ты знаешь, где я буду, и знаешь, что я никуда не денусь. Не трогай их.

Скарлетт поглядел на бумагу.

– Ладно, пойдем на компромисс. Забираю только порошок. И еще – в качестве выкупа я хочу одну из этих масок.

Ракстроу нахмурился:

– Вы не знаете, что просите. Каждой из них больше ста лет. Это уникальные вещи.

– Тогда я возьму две. Иначе потребую таможенную декларацию. Они ведь не здесь сделаны.

– Это произведения искусства. На них не заполняют декларацию.

– Значит, вы не платили налог. Повод найдется.

Ракстроу вздохнул.

– Так где Харди?

– В Лос-Анджелесе.

– Что он там делает?

– Ищет новые записи.

– Когда вернется?

– Не знаю.

– Ладно. Достанете нам Харди – отдаем маски и снимаем все обвинения. Не достаете – привлекаем всю вашу контору. Согласны?

– Черт. Ладно, согласен.

Они вышли из туалета. Скарлетт и Спэн записали имена всех присутствующих и собрали весь рассыпанный порошок, какой смогли. Потом Скарлетт прошелся вдоль шеренги масок и выбрал черного демона с издевательски высунутым языком. Когда он брал маску, она едва не выскользнула у него из рук.

– Боже! – крикнул Ракстроу. – Вы что, не можете осторожнее? Это же культура моего народа! И дерево здесь не простое.

Скарлетт знал. Это было резное черное дерево.

Новые подарки

Пятница, 5 ноября, 24.22

Роберт Деклерк вернулся домой, когда Женевьева уже спала. Он долго стоял в дверях спальни, слушая мерное дыхание жены. Его тень падала на постель, как будто там лежал кто-то еще. Другой мужчина.

Он подумал, как давно они не занимались любовью. Внезапно на него нахлынуло отчаяние, и в этот краткий миг он от всей души пожалел, что вернулся в полицию. Ему хотелось, чтобы она сейчас проснулась, и они любили бы друг друга всю ночь, не думая, что чуть свет ему придется вставать. Хотел потом лежать с ней рядом и болтать о всяких пустяках. Хотел закончить книгу о первой мировой войне. Хотел... «Да, если бы желания были лошадьми, все бедняки ездили бы верхом», – подумал он.

Отвернувшись, он вышел в холл. Он привез с собой из штаба несколько пачек документов, чтобы поработать с ними дома. Теперь бумаги, казалось, стали в десять раз тяжелее. Он едва дотащил их от машины. Голова у него болела, а ноги будто налились свинцом.

Весь день Деклерк анализировал результаты облавы. С каждым новым арестом в его кабинет поступали отчеты и протоколы допросов. К концу дня он пришел в уныние только от одного количества ненормальных и преступников на улицах города.

«Завтра. Разберусь со всем этим завтра», – подумал он и вспомнил, что завтра уже наступило.

Он перетащил бумаги в теплицу, думая, не найдут ли этой ночью очередную жертву Охотника.

Среди бумаг он обнаружил выписанную им справку о гематомании. Никогда раньше он не знал, что вампиризм имеет медицинское подтверждение. Некий Джон Джордж Хейг, совершивший в 1949 г. восемь убийств, набирал из шеи каждой жертвы по бокалу крови и выпивал ее. "Может, Охотник тоже страдает этим? – подумал он. – Нужно поискать сообщения на эту тему".

На столе он заметил стопку из пяти книг, которых не было утром. Все книги были в роскошных кожаны переплетах и поддерживались двумя бронзовыми подставками, одна из которых изображала улыбающегося толстяка.

Деклерк раскрыл одну из книг. Это были: "Лучшие романы о Ниро Вулфе^[39]". На первой странице красовалось изображение великого сыщика, сидящего в своей теплице среди орхидей и ждущего, без сомнения, возвращения верного Арчи Гудвина. Напротив красивым почерком его жены было выведено: «Лучшему сыщику из всех. С любовью. Женевьева».

Суперинтендант улыбнулся. Он помнил, что она сказала ему утром. «Прошу тебя, относись к этому легче».

– Хорошо, – прошептал он. – Я попробую.

Он вышел из теплицы в гостиную. Он знал, что, несмотря на усталость, не сможет сразу заснуть. Сначала ему надо успокоиться.

Он нашел среди пластинок вальс Шопена, поставил звук на минимум и сел перед проигрывателем. Через три минуты он уже спал.

* * *

12.55

Бывают удачные дни и не очень. В жизни всегда так.

Моника Макдональд и Рыжий Льюис вернулись в штаб только без двадцати час. Большую часть дня они снимали показания с рокеров, задержанных в клубе "Железных черепов". Потом опять выехали на операцию и до вечера задержали еще шестерых подозрительных. Все это их совершенно вымотало.

– Увидимся в восемь, – сказал Льюис.

– До скорого, – Моника села в свою "Хонду" и уехала.

Ее путь пролегал мимо ночного клуба "Киска". На входе красовалась неоновая надпись: "Наши девочки снимают все".

Моника не собиралась туда заходить. Больше всего ее в этот момент манили постель и мягкая-мягкая подушка. Но тут над всем этим встало измученное лицо Роберта Деклерка, и она услышала его слова: «Вы должны охранять закон, чего бы вам это ни стоило». Вздохнув, она подъехала к входу. Покопавшись на заднем сиденье, нашла джинсы и свитер и быстро переоделась. Потом вышла и зашла в дверь клуба.

– Женский день у нас в четверг, – сказал хмурый швейцар.

– Спасибо. Но я все равно войду.

– Как хотите. По-моему, вам тут не место.

Войдя в зал, она обнаружила обнаженную стриптизерку, извивающуюся перед толпой мужчин. Они напряженно глядели ей между ног. В вагине у женщины торчала сигарета, из которой шел дым.

Моника уже пожалела, что зашла сюда, как вдруг сердце ее подпрыгнуло.

В первом ряду мужчин сидел Мэттью Пол Питта.

Особое наблюдение

7.45

Поднявшись в свой кабинет, Деклерк обнаружил, что у двери его ждут пять человек. Четверо были члены отряда, пятая – незнакомая женщина. На нее суперинтендант и обратил внимание прежде всего.

После сна Деклерк чувствовал себя лучше, хотя ему опять снился тот же кошмар. Он был готов подвести итоги облавы и надеялся на прорыв в расследовании. Но даже если его не будет, нужно засучить рукава и работать. В этом и заключается мудрость жизни.

– Я Деклерк, – представился он. – Руковожу расследованием.

– Меня зовут Энид Портмэн. Я мать Джоанны.

"Идиот!" – пронеслось в голове Деклерка. Женщина сидела прямо под фото головы своей дочери на шесте. Как он мог не узнать ее? И как он мог устроить в своем кабинете эту нелепую выставку?

– Простите, что до сих пор мы не расследовали убийство вашей дочери, – сказал он. – Я понимаю, как вам тяжело.

Энид Портмэн было лет пятьдесят пять, но ее волосы уже совершенно поседели. По ее покрасневшим глазам он понял, сколько слез она пролила.

Любой полицейский скажет вам, что самая тяжелая часть его работы – сообщать родным, что их муж, сын, брат больше никогда не придет домой. К этому никогда не привыкнешь, и каждый раз все происходит по-разному. Иногда матери молча идут на кухню и заваривают чай. Иногда разражаются истерическим смехом и кричат: "За что? Почему он?" Иногда приходится терпеть оскорбления я даже побои. Каждый полицейский знает о разнообразии эмоций, вызываемых сообщением о смерти. Что можно сказать вдове, потерявшей единственную дочь? Что она еще может выйти замуж и завести детей? «Не в пятьдесят пять лет», – мрачно подумал Деклерк.

– Ее еще будут резать? – спросила Энид Портмэн.

– Да. Будет еще одно вскрытие.

– Это ее фото на стене?

– Да. Простите. Может быть, мы не должны...

– Все в порядке, суперинтендант. Я не буду ни плакать, ни падать в обморок. Мне есть чем занять остаток жизни. Конечно, я разозлилась, когда ваши люди сняли ее тело с поезда, но это прошло. Я буду только рада, если ее вскрытие поможет вам найти убийцу.

Деклерк сглотнул и обнаружил, что горло у него совсем пересохло.

– Я надеюсь, что моя дочь когда-нибудь успокоится. Но этого не произойдет, пока вы не отыщете ее голову.

– Мы отыщем ее, – сказал Деклерк.

Женщина подняла на него глаза, сдерживая слезы.

– И еще, – сказала она. – Мне кажется, что у моей дочери был приятель, хотя она никогда об этом не говорила. Думаю, вам нужно об этом знать.

– Конечно. Но откуда вам это известно?

– Сердце матери.

Суперинтендант нажал на вызов инспектора Макдугалла.

– Вы хотите сделать заявление?

– Да. Скажите, вы француз?

– Да.

– Католик?

– Да, – солгал Деклерк.

– Я тоже. Скажите, колебались ли вы в вашей вере?

– Двенадцать лет назад моих жену и дочь похитили, а потом убили.

Женщина медленно кивнула.

– Мой отец и муж утонули. Десять лет я работала в миссии в Риджайне. Я всегда думала, что Бог печалится, глядя на землю и видя здесь так много религии и так мало христианства. Понимаете, о чем я? Религия – это только слова, а христианство – дело.

Тут в комнату вошел Макдугалл Энид Портмэн встала.

– Но я больше в это не верю, – сказала она. – Я перестала верить в Бога.

«Я тоже», – подумал Деклерк, глядя как она идет к двери.

* * *

Пока суперинтендант говорил с миссис Портмэн, Рабидовски, Скарлетт, Льюис и Спэн оставались снаружи. Оба патруля обменивались новостями и теориями, а Бешеный Пес рассказывал, что творится в главном отделении. Моники Макдональд не было – как раз в это время она преследовала Мэттью Пола Питта.

Когда Деклерк, наконец, впустил их, первое, что он увидел, была маска. Скарлетт держал ее в правой руке.

Через полчаса суперинтендант смог обдумать услышанное. Он не очень верил, что рокеры имеют отношение к убийствам, как утверждал Рабидовски. Конечно, убийство могло входить в обряд посвящения, и несколько рокерских клубов в Штатах занимались этим. А отрезанные головы могли как-то быть связаны с символикой "Железного черепа". Но ему уже доложили, что у Спецотдела "Е" имеется агент в группировке и он утверждает, что "Черепа" тут ни при чем.

Вот Мэттью Пол Питта – совсем другое дело. Этот человек, по всей вероятности, уже совершал убийства и вполне мог заняться этим снова. Опыт подсказывал Деклерку, что его лучше не арестовывать сразу, а проследить за ним, и он может вывести к целой пирамиде отрезанных голов.

Он взглянул на Рыжего Льюиса и Рабидовски. Трудно поверить, что два таких несхожих человека могут работать в одной организации. Но Деклерк всегда старался подбирать сотрудников именно по принципу взаимной дополняемости. "Равновесие" было его любимым словом. Так и здесь – медлительный здравый смысл Льюиса отлично дополнял реакцию и хватку Бешеного Пса.

– И где сейчас этот Питта? – спросил он.

– Не знаю, сэр, но моя напарница следит за ним. Ночью она сообщила, что застукала его в ночном клубе "Киска". Мы несколько дней искали его.

Деклерк поглядел на лежащий перед ним отчет.

– Хорошо. Я выделяю ваше дело и вызываю ОН.

Он повернулся к Скарлетту и Спэн. При взгляде на женщину у него промелькнула странная мысль. «Могла бы Дженни стать такой?» – подумал он. Он включил Кэтрин Спэн в отряд из-за ее служебной характеристики, где отмечались ее смелость и самообладание. Особенно она отличилась во время командировки в Иран. В скором времени эти качества могли поднять ее достаточно высоко по служебной лестнице.

Рик Скарлетт для полицейского был чересчур самоуверен и негибок. Но эта негибкость делала его абсолютно надежным в вопросах служебной этики. Так что и здесь принцип дополняемости оправдывал себя.

Харди представлялся Деклерку самым перспективным направлением. Благодаря Скарлетту и Спэн его удалось связать с Грабовски и с перевозкой героина, а Типпл с его записями позволил соединить культ вуду с обычаем транспортировки героина в человеческих черепах. Найденное черное дерево, возможно, было как-то связано с находкой Авакумовича. Теперь стоял вопрос о том, какую роль во всем этом играет Нью-Орлеан.

Неплохо бы выяснить, и лучше всего это смогут сделать эти двое.

– Жаль, что не могу поехать с вами.

– Сэр? – Спэн нахмурилась.

– Мои предки жили в Луизиане. Мой отец там родился.

Спэн коротко кивнула. Глаза Скарлетта горели воодушевлением.

– Значит, вы пришли ко мне за разрешением?

– Да, сэр.

– Что ж, вы его получили. Можете лететь в Нью-Орлеан.

* * *

11.20

ОН – особое наблюдение, – впервые было применено в деле Клиффорда Олсона. Ядро этой группы составляли десять человек, и о ее существовании мало кто знал даже в полиции. Техника, которую они применяли, была заимствована из опыта английской, американской и израильской спецслужб, но кое-что они придумали и сами. Их арсенал включал компьютеры, инфракрасные камеры, гироскопические бинокли. По одному только подозрению ОН могло направить до сотни людей на слежку за любым человеком.

В 11.20 утра они сменили уставшую Монику Макдональд и начали следить за Мэттью Полом Питта.

Об этой операции знало только руководство КККП.

Королева

НЬЮ-ОРЛЕАН, ЛУИЗИАНА

Суббота, 6 ноября, 15.45

– Ты бывал здесь? – спросила Кэтрин Спэн.

– Только однажды, с отцом – ответил Рик Скарлетт. – Очень давно.

Они долетели на самолете "Эйр Канада" до Сиэтла и там пересели на борт "Интерн Эйрлайнз". Когда самолет уже приземлялся на аэродроме Муасан, Скарлетт взглянул в окно и увидел зеленый океан, в котором там и сям поблескивали прожилки воды. Сеть шлюзов и дренажных станций сводила болота в каналы, которые, в свою очередь, вливались в озеро Поншартрен.

Их встретили двое мужчин, абсолютно не похожих друг на друга. Один, Люк Уэнтворт из ФБР, был белым с короткими рыжеватыми волосами и выдающимся вперед подбородком. Он носил серебристые солнечные очки и шикарный голубой костюм, стоивший не менее тысячи долларов. Спэн он почему-то показался похожим на Пола Ньюмэна.

Черный же смутно напоминал ей Мартина Лютера Кинга. Он представился Джоном Джефферсоном из местной полиции.

– Добро пожаловать в Нью-Орлеан, – сказал он голосом, тягучим, как расплавленное железо.

Канадцы кивнули и обменялись рукопожатиями.

– Я слышал, там, откуда вы приехали, все время идет дождь, – заметил фэбээровец.

– Идет, – кивнула Спэн.

– Это плохо. Терпеть не могу дождь.

Едва выехав из аэропорта, Скарлетт и Спэн сразу вспотели. День был ясным, а воздух – жарким и влажным. Лицо Уэнтворта тоже покраснело, и по щекам поползли капельки пота. Джефферсон, однако, не обращал на жару никакого внимания.

Когда они въехал в город, Скарлетт заметил:

– Эта жара, похоже, плохо действует на людей. Тут много кладбищ.

– Это еще что, – сказал Джефферсон. – Всего в городе их больше тридцати. Нью-Орлеан больше похож на город мертвых, чем живых. Могилы строят под землей из-за сырости. Тут нельзя выкопать яму, чтобы она тут же не наполнилась водой. В колониальные времена гробницы делались, как настоящие дома, с крышей и окнами. Таких много на первом городском кладбище Святого Луи.

– Это там похоронена Мари Лаво? – спросила Спэн.

– Вероятно, но некоторые считают, что ее похоронили в безымянной могиле на втором кладбище Святого Луи. Надгробия сохранились в обоих местах – крест, усыпанный кирпичной крошкой.

– А кто такая Мари Лаво? – спросил Скарлетт.

– О, – Джефферсон повернулся к ним, на секунду выпустив руль. – А мне сказали, что вы интересуетесь вуду.

– Я – да, – сказала Спэн, улыбаясь. – А мой друг таскает сумки.

Лицо Скарлетта побагровело, но он ничего не сказал.

– Мари Лаво, – пояснил Джефферсон – была мулаткой и Великой Королевой вуду.

– Вуду! – фыркнул Уэнтворт. – Кусок дерьма! – это были его первые слова за всю дорогу. В основном он смотрел в окно и явно находил общество гостей скучным.

– Что ж, – сказал Джефферсон, игнорируя мнение джентльмена из ФБР, – если вас интересует вуду, я к вашим услугам. Что вы хотите узнать?

– Насколько оно распространено сегодня? – спросила Спэн.

– Очень широко и очень далеко от своих корней. Правда, чистый культ еще существует. И, конечно, остается Гаити.

– Скажите, в этом есть что-то? Понимаете меня? – вопрос удивил Скарлетта и заставил Уэнтворта оторваться от созерцания луизианских пейзажей.

– Сам я родился в Филадельфии, – улыбнулся Джефферсон, – но мой кузен вырос здесь, в маленьком луизианском городке. Я навестил его однажды, когда мне было лет восемь или девять. Тогда я и узнал, что в этом городишке было несколько докторов худу и колдунов. Внешне они не отличались от других, но к ним ездило много людей, даже из соседних штатов. Один из этих колдунов заходил иногда к моей бабушке, и тогда нас с братом выгоняли играть на улицу. Даже мой отец, хоть и получил хорошее по тем временам для черного образование, уважал эти южные обычаи.

Справа Спэн увидела громадный Луизианский супердом, похожий на приземлившееся летающее блюдце.

– На Гаити правда жутко, – продолжал Джефферсон. – Вечером на перекрестке я видел там двоих мужчин, одного в белом, другого в черном, которые кружились без остановки, спина к спине, как сиамские близнецы. Колдуны – там их называют «зобоп», – организуются в группы наподобие масонских лож. Они собираются по зову барабанов на перекрестках и совершают свои церемонии. Гаитяне верят, что можно увидеть едущий пустой автомобиль, который ведет невидимый зобоп.

Уэнтворт достал платок и с шумом высморкался.

– На одной из наших пленок имеется фраза "зомби пошел". Можете объяснить, что это значит?

– Это долгая история.

– Так начинайте сейчас.

– На перекрестках они оживляют зомби путем пролития крови. Я, конечно, не думаю, что вы в это верите...

– Не верю, – подтвердила Кэтрин Спэн.

– ...но основная версия такова. Человеку, который должен стать зомби, сначала дают яд. В тот же день его хоронят – не забудьте, что это жаркая страна, – а на другой день зобопы собираются на кладбище и оживляют его. Когда он выходит из земли, ему дают лекарство, изгоняющее яд, и он становится кататоником, чем-то вроде чудовища Франкенштейна. Потом его заковывают в кандалы, чтобы он не сбежал, – и у зобопа появляется раб.

– Значит, вот как у вас развлекаются? – спросил Уэнтворт. – Ездят охотиться на зомби?

«Достал», – подумала Спэн с раздражением.

– А зомби на Гаити действительно убивают людей? – спросила она.

– Говорят, что несколько человек в год. Но они же просто орудия, они не делают это сознательно. Их посылает зобоп, и они иногда приносят ему какой-нибудь знак того, что работа сделана.

– Интересно, – сказала Спэн.

– Завтра советую съездить в парк Чэлметт, – вставил Уэнтворт.

– А что там?

– Место битвы при Нью-Орлеане, где Энди Джексон расколошматил проклятых англичан.

– Люк, – Джефферсон с улыбкой повернулся к нему, – почему бы тебе не засунуть свой изысканный язык туда, где солнце светит не так ярко?

Уэнтворт в ответ только ухмыльнулся.

– Ну вот, все это идет с Гаити. И, конечно, она оттуда.

– Кто?

– Нынешняя Королева вуду.

– Не знала, что она сейчас есть, – призналась Спэн.

Второй раз за время поездки Джон Джефферсон оторвался от руля и поглядел на нее.

– Вы ищете Джона Линкольна Харди, – сказал он. – Он вырос в Штатах, но его семья не отсюда. Его мачеха три года назад приехала с Гаити. Ходят слухи, что она и есть наша новая королева. Я думал, что вы об этом знаете.

– Нет, – сказала Спэн. – Мы этого не знали.

* * *

Полицейские любят показывать достижения.

В нью-орлеанской полиции обрадовались случаю продемонстрировать канадским гостям свое искусство.

– Вам дается по машине. Смотрите, не разгрохайте, – сказал Эрни Ходж. – В машине "электрические зубы", уже настроенные, так что не перенастраивайте их. Не спугните рыбку и не гоняйтесь сразу за несколькими. Понятно?

– Да, – ответили хором Скарлетт и Спэн.

Эрни Ходж имел четыре подбородка и лицо, которое Рабидовски наверняка назвал бы "будкой". Когда он говорил – исключительно на полицейском жаргоне, – изо рта у него брызгала слюна. Что-то в его маленьких глазках заставляло канадцев думать, что его предки с особым наслаждением секли своих рабов. Но полицейским он был отменным; они вынуждены были это признать.

– Тогда послушайте еще три требования. Во-первых, не стрелять без крайней необходимости. Потом будет масса хлопот. Во-вторых, самим никого не задерживать, а дожидаться наших. У нас закон построже в отношении процедуры ареста, чем у вас. И, в-третьих, будьте осторожны. Я вовсе не хочу, чтобы вы отправились кормить рыб. Если они будут уходить за город, свяжитесь с полицией штата. Но тоже в крайнем случае – время вертолетов дорого стоит. Вопросы есть?

– Есть, – сказал Скарлетт, усмехаясь. – Что мы можем делать?

– Можете делать все сами, если хотите.

– Чтобы вы знали, – вставил Уэнтворт, – это говенная работенка.

Эрни Ходж нахмурился. Было ясно, что Уэнтворт и ему не нравится.

– Ладно, – сказала Спэн. – Так где же Джон Линкольн Харди?

Они находились в районе трущоб на берегу Миссисипи. Музыка из баров повисла в напоенном влагой воздухе, сладкая и неотвязная, как запах ночных цветов.