– Четырьмя кварталами вниз по реке вы увидите Джефферсона в машине. Напротив будет аптека, перед которой стоят четыре автомобиля. Харди там со своими приятелями. Поверьте, что это самая странная аптека из всех, какие вы видели.

– Может, и нет, – сказала Спэн, садясь в машину. – В нашем холодном городе есть китайский квартал.

Она включила зажигание.

* * *

– Странно, что они отпустили нас без "хвоста", – заметил Рик Скарлетт.

– Это ФБР. Они хотят иметь свободу рук в Канаде.

– Думаешь, поэтому старина Ходж так нервничал?

– Конечно. Если что случится, они его затаскают.

– А как тебе наш Люк Твердая Рука?

– Задница, – лаконично ответила Спэн.

– С чего бы он в такую жару запаковался в костюм? Наверняка у него там "Беретта" или что-нибудь еще более экзотическое.

– Ага, как у Джеймса Бонда.

– И как такого урода держат в ФБР?

– Не знаю. Вид у него скользкий. Не удивлюсь, если по вечерам он подглядывает за раздетыми девицами в соседских окнах.

Рик Скарлетт моргнул.

– Хочешь сэндвич? – спросил он, чтобы сменить тему.

Было все еще жарко. Они купили по большой бутылке апельсинового сока и устроились в проулке неподалеку от аптеки. В соседнем доме с глиняными стенами и ржавой жестяной крышей никто не жил; дверь была сорвана с петель и валялась внутри. Дальше на веранде сидел старик в кресле-качалке. Иногда слышался треск орехов, падающих с деревьев.

Аптека располагалась между двумя маленькими кладбищами.

Среди белых надгробных камней возвышались кое-где монументальные чугунные гробницы. В аптеке за плотно закрытыми ставнями горел свет.

Оставив Спэн в машине, Рик Скарлетт прошелся по улице и зашел в магазин. Над прилавком висела надпись: «Правила запрещают распивать спиртное перед магазином». Он купил два сэндвича: для Спэн с креветками и майонезом по-французски, для себя с устрицами. Себе он купил еще бумажный стаканчик кофе, который выпил на обратном пути. Кофе отдавал цикорием.

Спэн наблюдала за аптекой в бинокль, который передала ему в обмен на сэндвич. Он заглянул в него и увидел, что аптека была грязной и старой, с облезшей краской. Над прилавком громоздилась такая же облезлая полка с книгами и какими-то корнями. Внутри находилось несколько человек, в основном старухи в белом. Они расположились прямо на полу, куря сигары и перебирая артритическими пальцами какие-то маленькие свертки. По-видимому, их сняли с устроенного в глубине комнаты алтаря. Скарлетт разглядел статую, окруженную дешевыми олеографиями Св. Петра, Св. Георга и Св. Патрика. Вокруг алтаря на полу стояли бутылки рома и вермута вперемежку с маленькими фарфоровыми горшочками. Тут к сидящим присоединилась еще одна старуха, одетая в белое, которая держалась руками за голову.

И тут же из двери показались двое. Одна, старая женщина лет семидесяти пяти, была в выцветшем халате и черных лаковых туфлях. Ее седые редкие волосы были связаны сзади в пучок. Зайдя за прилавок, она указала на висящие на стене семь барабанов, четыре из которых были выкрашены зеленым. Потом – на висящий там же кнут.

Второй из вошедших, мужчина, начал снимать барабаны.

– Вот он, – сказал Скарлетт. Мужчина был Джоном Линкольном Харди.

Спэн посмотрела на часы:

– Помнишь запись разговора? "Варево закипит к полуночи".

Что-то должно случиться, и ждать осталось недолго.

* * *

Все четыре машины отъехали в 23.00.

Скарлетт и Спэн насчитали семнадцать человек – пятнадцать черных и двух белых, причем все, кроме двух, были женщины.

– Поехали за ними, – сказал Скарлетт. – Если они разделятся, мы сможем проследить.

Каждый из них сел в свою машину и достал "электрические зубы", о которых говорил Ходж. Они имели небольшой экран, на котором высвечивалась та часть города, где они находились. На картах мигали четыре маленьких огонька – преследуемые машины, – а дисплей сбоку отмечал расстояние до них.

Рик Скарлетт и Кэтрин Спэн следовали за Харди до границ города и дальше – в глубь страны "кажунов"^[40].

В Луизиане граница между землей и водой весьма условна. Заболоченные рукава рек и речушек, извиваясь, сплетаются между собой и превращают местность в лабиринт, где потеряться – значит пропасть. Там, среди гниения и сырости, в дебрях тростника и пальм, ужас приходит быстро, а следом приходит смерть.

За городом Хума кортеж машин свернул с шоссе на еле заметную проселочную дорогу. Вокруг нее стояли полуразвалившиеся хижины, распространяющие кругом себя густой аромат рыбы, дерьма и отбросов. Вокруг росли манговые деревья с тяжелыми гроздьями плодов. Через несколько миль хижины пропали, и остались только четыре машины среди бескрайних болот.

Полицейские выключили фары и ехали дальше при свете луны, направляемые "электрическими зубами". Через двадцать минут точки на карте остановились.

Уже десять миль вокруг них не было никакого жилья. Может быть, не было и дороги, по которой они ехали прежде.

Скарлетт и Спэн отъехали вправо и остановили машины так, чтобы их нельзя было заметить с дороги. Рик выскочил из машины и подбежал к Спэн.

– Пошли скорее, не то они уйдут! – он указал влево, где за деревьями виднелись уходящие вдаль факелы.

Когда они вышли на дорогу, свет уже исчез. Осторожно, на случай, если ушедшие оставили сторожа, они подобрались к четырем машинам. Там никого не было, и полицейские отправились следом. Вокруг возвышались огромные кипарисы, покрытые мхом. После первых же шагов Скарлетт и Спэн погрузились в воду по колено, потом по грудь, соображая, водятся ли в этой части Луизианы водяные змеи.

– Что это? – Скарлетт резко остановился.

Перед ними возвышалась груда камней, похожая на остатки какого-то странного монумента. За нею виднелись несколько хижин, перед которыми стояла виселица со свисавшими с нее костями.

В этот момент из-за деревьев донеслись первые удары барабанов – рокочущий, неумолимый звук "бум... бум... бум".

– Мы их нашли, – прошептал Скарлетт. – Пойдем поглядим.

* * *

Воскресенье, 7 ноября, 0.07

Пригнувшись, они проскользнули мимо молчаливых хижин и направились к месту, откуда доносился барабанный бой. Каждый раз, когда барабаны замолкали, они слышали монотонные, леденящие душу песнопения. Порой вырывался пронзительный вскрик, от которого волосы вставали дыбом. За деревьями открылся островок среди болота, на котором, насколько они могли видеть, располагалось кладбище – быть может, первое в Луизиане кладбище беглых рабов. Из земли, как гнилые зубы, торчали покосившиеся надгробия.

Следующие двадцать минут ни Скарлетт, ни Спэн не проронили ни слова. Скорчившись в три погибели на опушке леса, они наблюдали за тем, что происходило на острове.

Там горел костер, и вокруг него плясали семь обнаженных фигур – одна из них белая. Круг танцоров обрамляли виселицы, такие же, как те, что стояли у хижин, и с каждой свисало еще дергающееся тело козы. Одна коза была еще жива, и время от времени воздух оглашали ее пронзительные крики. Земля вокруг виселиц была усыпана сотнями черепов, среди которых двигались танцоры, подчиняясь ритму не умолкающих барабанов.

Коза испустила последний крик и издохла.

Потом чей-то голос выкрикнул слово "Дамбалла!", и хор ответил:

– Кровь, стань серебром!

В круг танцующих ворвался мужчина со змеей на шее.

«Бум... бум... бум», – били барабаны.

Скарлетт тронул Спэн за мокрое грязное плечо и указал вправо.

В двадцати футах от костра стоял приземистый квадратный мавзолей – единственное сооружение на острове. Он был сделан из блестевшего в свете луны белого камня, и одна сторона его казалась красной в отблесках костра.

Вокруг сооружения сидели две группы людей. Одну составляло четверо барабанщиков, а вторую – четыре женщины в резных деревянных масках, изображающих демонов. В руках они перебирали красные свертки ткани. На вершине, скрестив ноги, сидела та самая старуха в халате из аптеки. Одна ее рука была вытянута в сторону мужчины со змеей.

Рядом с ней стоял Джон Линкольн Харди, сжимающий в руке кость.

«Бум... бум... бум», – грохотали барабаны.

Внезапно барабанщики прекратили выбивать общий ритм и начали стучать вразнобой, как бы переговариваясь друг с другом. Это привело танцующих в совершенное неистовство.

«Бум-бум... бум... бум... бум-бум-бум... бум».

Человек со змеей – "Дамбалла!" – приблизился к гробнице – "Дамбалла!" – и старуха на вершине поднялась.

– Дам – бум-бум – Ба – бум – Ла!

Бум... бум...

Старуха задрала халат вверх, и лунный свет осветил ее дряблые груди и складки жира на животе.

Она раздвинула ноги.

Бум... бум...

Ее голова откинулась назад; руки взметнулись вверх, словно пытаясь схватить луну.

Бум...

Она выпятила живот. Низ его густо покрывали спутанные седые волосы, спускаясь между ног, как побеги плюща.

"Господи!" – подумала Скарлетт, когда мужчина поднял змею к ногам старухи.

– Дам – бал – ла! Дам – бал – ла! – запели женщины в масках.

Джон Линкольн Харди подобрал с земли череп и начал бить по нему костью. Старуха наклонилась вперед и легла на гробницу, раскинув ноги и придавив голову змеи к своему животу. Она принялась сводить и разводить бедра в такт ритма барабанов; четыре женщины в масках тоже сорвали с себя одежду и начали ритмично раскачиваться.

Когда мужчина отпустил змею, Спэн невольно закрыла глаза.

Открыв их, она увидела, что змея, длина которой составляла не менее шести футов, проскользнула к шее колдуньи и обвилась вокруг нее.

– Ползи, Дамбалла! – прохрипела старуха.

Тут человек, принесший змею, начал бешено извиваться, высоко подпрыгивая в воздух. Лицо его потеряло всякое выражение. Его мускулы цепенели один за другим, пока внезапно он не замер после очередного прыжка.

Одна из женщин подтанцевала к нему и обернула вокруг его талии зеленый платок, а через плечо перекинула красную перевязь, другой конец которой завязала на груди. Потом она вложила ему в руку мачете, и он снова начал двигаться.

Бум... бум-бум... бум-бум... бум-бум...

Старуха наверху испустила хриплый вопль оргазма.

Джон Линкольн Харди отбросил череп и подошел к ней с костью в руке. На какой-то момент Рику Скарлетту показалось, что кость светится, но потом все исчезло. Он костью подхватил змею под брюхо и ловко сунул ее в мешок.

Позади Скарлетт услышал, как Спэн с облегчением вздохнула.

"Боится змей? – подумал он. – Ничего, леди, когда-нибудь я подсуну вам змею, которая вам понравится".

Из кольца танцующих донесся стон.

Одна из женщин вырвалась из круга и начала плясать перед мавзолеем, вертясь все быстрее и быстрее, пока ее лицо не исказилось в агонии. Она вцепилась ногтями в свои щеки, пытаясь бороться с охватившим ее наваждением или, наоборот, следуя ему.

Круг танцоров теснее сомкнулся вокруг огня. В экстазе некоторые ступали в пламя босыми ногами.

К ним приблизился один из барабанщиков, продолжая выбивать дробь. Ближайшая к нему женщина стала биться в конвульсиях, выкрикивая «Нет! Нет! Нет!» Но барабан продолжал грохотать – населявшие его духи овладели женщиной и нашептывали ей в ухо свои тайны.

Джон Линкольн Харди, с костью в одной руке и бутылкой в другой, подошел к женщине и, набрав в рот рому, брызнул на нее. Потом он четыре раза ударил ее по голове.

Женщина перестала биться.

Замолчал и барабан.

Старуха наверху села и посмотрела на Харди.

Он еще раз ударил одержимую и подвел ее к человеку с мачете. Спэн и Скарлетт напряглись. Что-то явно должно было случиться.

Одержимая с безжизненным взглядом подошла, вернее – шатнулась, к мужчине с ножом. Она произносила какие-то слова, но язык ее не слушался. Подойдя к гробнице, она нагнулась и поцеловала камень.

Потом старая колдунья шепнула что-то ей, и женщина кивнула.

Медленно повернувшись, она опять подошла к мужчине и начала соблазнять его, выпячивая грудь и извиваясь всем телом. Она обхватила его за плечи и стала тереться об него; тогда он ударил ее плашмя ножом, и она упала на землю. Женщина попыталась встать, но он опять ударил ее, на этот раз сильней. Приставив острие ножа к ее животу, он вынудил ее лечь на землю и стал водить мачете по ее рукам и груди.

«Должно быть, ей больно», – подумала Спэн, когда женщина закричала.

И тут из-под земли показалась рука.

Женщина вскрикнула снова, и Спэн увидела что скрюченные пальцы зомби вцепились ей в волосы.

В разные стороны полетела земля – погребенный в ней человек явно пытался выбраться.

Голова женщины дергалась взад-вперед. Человек с мачете крест-накрест перечеркнул ее живот.

Старуха смеялась.

Женщины со свертками красной ткани сбросили маски и сложили их к ногам Королевы вуду. За каждую маску колдунья давала им по кукле "худу". Из кукольных тел торчали блестящие в лунном свете булавки.

Бум... бум... бум...

Барабаны снова начали бить.

Из земли показалась выпачканная в грязи голова с пустыми глазами. Из горла человека вырывались булькающие звуки. Старуха спрыгнула с гробницы и присоединилась к танцующим у огня. Воздух заполнили мерные песнопения с вырывающимися порой пронзительными воплями. Трясясь в безумном танце под ритм барабанов, старухи одновременно протыкали булавками кукол в их руках.

Джон Линкольн Харди, все еще с костью в руках, подошел к входу в гробницу и потянул на себя каменную дверь. С пронзительным скрипом дверь отворилась.

Зомби выбрался из-под земли.

Теперь он стоял, не двигаясь, со свисающими безжизненно вдоль тела руками.

Человек с мачете подтанцевал к огню. Кружащиеся старухи время от времени били себя по лицу. К ним присоединилась и женщина, которую зомби схватил за волосы. Человек начал бешено рассекать ножом воздух, чудом не задевая танцующих.

Джон Линкольн Харди появился опять и срезал с одной из виселиц остов козы. Скарлетту показалось, что он сделал это с помощью все той же кости. Потом он понял, что в кость вставлено тонкое стальное лезвие. Именно оно и блестело в лучах луны.

Харди вновь заглянул в гробницу и вытащил оттуда деревянный ящик, из которого достал за рога еще одну козу. Тем временем зобоп с мачете ударами повалил на землю всех танцоров, и они улеглись вокруг костра, как стрелки часов, ногами к кругу виселиц.

Закончив, он подоспел на помощь Харди, и вдвоем они подняли козу вверх. Животное испуганно билось и блеяло.

Харди передал кость зобопу и, вернувшись к гробнице, собрал маски и бережно сложил их в большую черную сумку. Спэн подумала, не та ли это сумка, из которой достали змею. От этой мысли ее отвлек отчаянный крик козы.

Она поглядела в сторону виселиц.

Зобоп вложил в руки зомби кость с лезвием на конце. Шатаясь, зомби подошел к бьющейся козе и одним ударом распорол ей живот. На землю вывалилась зеленая масса из желудка. Тонкие ноги козы судорожно дергались, подбрасывая серые кольца кишок.

Даже на таком расстоянии Скарлетт и Спэн видели пульсирующие скользкие внутренности в разрезанном животе. Коза кричала до тех пор, пока что-то внутри нее не щелкнуло, и крик превратился в хриплое шипение.

Зомби нагнулся и вырвал кишки животного. Потом начал медленно обходить лежащих танцоров, обмазывая кишками их запрокинутые лица.

– Дамбалла, – прошептал кто-то еле слышно.

Рик Скарлетт почувствовал, что у него кружится голова.

Коза последний раз вздрогнула и умерла.

Когда распростертые на земле участники снова начали биться в экстазе, полицейские посмотрели на гробницу.

Джон Линкольн Харди исчез – растаял в темноте ночи вместе с черной сумкой, в которой лежали маски.

– Пошли отсюда, – прошептал Скарлетт на ухо Кэтрин Спэн.

Меньше чем через минуту их уже не было.

* * *

10.35

С залива быстро налетели тучи. На горизонте заполыхали электрические разряды, с пронзительной четкостью высвечивая каждый лист, каждую ветку на деревьях. Вскоре прогремел оглушительный раскат грома. Каждая молния была ярче предыдущей, каждый гром – сильнее, по мере того, как буря приближалась. Наконец сияние и грохот встретились в едином взрыве прямо над их головами, и полил дождь. Капли стучали по капоту полицейской машины, как дробь полковых барабанов, и Скарлетт со Спэн сразу почувствовали себя дома.

Через десять минут дождь прекратился, и в их машину заглянул запыхавшийся Эрни Ходж.

– Черт возьми! Да это настоящий тайфун!

Дождь полил снова.

– Что нового? – спросила Спэн.

– Они заказали обратные билеты. На тот же рейс, что и вы, только они летят не в Ванкувер. У вас билеты до Сиэтла, а у них – до Спокана, штат Вашингтон.

Женщина поглядела на Скарлетта, но тот только пожал плечами.

– А багаж?

– Как вы и говорили – маски вуду. Слушайте, если вы уверены, что они прячут в этих масках наркотики, может, взять их прямо здесь?

– Не стоит, – сказала Спэн. – Мы подозреваем их в убийстве, и маски здесь ни при чем.

Уэнтворт продолжал смотреть в окно. Он все еще был в солнечных очках, хотя на улице было темно.

– Ваше дело, – бросил он через плечо.

– Вам пора в аэропорт, – сказал Джон Джефферсон. – А то ваши маски улетят без вас.

Он нажал на газ, и они тронулись. Десять минут спустя они уже подъезжали к аэропорту. Завершив обряд пожимания рук, канадцы поднялись по трапу самолета "Истерн Эйрлайнз". Дождь продолжал идти.

Уже в дверях Спэн крикнула Уэнтворту:

– У вас всегда идет дождь?

– Иногда, – буркнул он.

– Это плохо. Терпеть не могу дождь.

Последним, что она увидела, перед тем как закрылась дверь, была улыбка Джона Джефферсона.

Кровавый ритуал

Среда, 10 ноября, 10.25

Он чувствовал, что у него повышается давление, и был вовсе этому не рад.

До 4.45 утра Деклерк работал у себя в теплице. Теперь она была завалена книгами, папками и магнитофонными кассетами. Вокруг умирали розы – осенние сорта, вроде "Эрфурта", "Вечного пламени" и "Золотых крыльев". Их лепестки усыпали пол, что уже было признаком невнимания хозяина к своим обожаемым цветам.

В шесть он поехал в штаб отряда и полтора часа просидел на телефоне. Сперва на него обрушился генеральный прокурор; потом мэр Ванкувера усталым голосом сообщила, что она не может больше отвечать на вопросы и отныне будет отправлять всех журналистов к нему. Потом позвонил Шартран из Оттавы и сказал, что оппозиция в палате общин поставила правительство в трудное положение, поэтому ему придется поднажать.

– Бери все, что тебе нужно, Роберт. Людей, технику – все, что захочешь.

Но его беспокоили не политики. Деклерк был почти уверен, что Охотник появится снова. Он и так слишком долго ждет. Его последнее появление едва не вызвало в городе бунт, и в случае нового бунт будет почти неизбежен.

Роберт Деклерк сел за стол и открыл очередную папку.

Дело оборачивалось не лучшим образом. Никто из задержанных во время облавы не был причастен к убийствам. Их главной надеждой оставался Мэттью Пол Питта, но ОН в течение нескольких дней ничего не дало. Каждый вечер Питта проводил в стриптиз-клубах, а днем спал в кустах в Стэнли-парке.

Джон Линкольн Харди исчез два дня спустя после возвращения Скарлетта и Спэн. Деклерк вновь и вновь перечитывал их отчет о церемонии вуду. Харди оставил маски в Спокане, вылетел в Калгари и таинственно растворился где-то по пути. Теперь оставалось только ждать.

Деклерку хотелось иногда сосредоточить все расследование на Питта и Харди – то есть повторить ошибку англичан с Йоркширским Потрошителем. Но он сопротивлялся этому искушению, зная, что оно может поставить под угрозу всю операцию.

"Господи! – думал он иногда. – И зачем я вообще в это ввязался?"

Потом он вспоминал о Дженни. Почему-то она все чаще вставала у него перед глазами. Когда он писал историю, этого не было – погружаясь в чужое прошлое, он хотя бы ненадолго забывал о своем.

Он попытался сконцентрироваться на деле. Рассеянно набрасывая какую-то записку, он заметил, что у него испортился почерк. Руки опять дрожали.

Тряхнув головой; он залез в ящик стола и достал таблетку бензедрина.

* * *

11.41

– Черт, – сказал Скарлетт. – Какая херня!

Но они оба знали, что это не херня.

Они обнаружили в Нью-Орлеане вудуистский культ, группирующийся вокруг гаитянской Королевы, ее двух сыновей и их кузена. Одним из сыновей был живущий в Ванкувере Ракстроу, другим – зобоп, проводивший церемонию. Кузен, Джон Линкольн Харди, был в семье добытчиком.

Культу требовались деньги. Частично их добывали, продавая кукол-худу и другие амулеты через аптеку в городе. Может быть, таких аптек в Штатах была целая сеть.

Как в любой древней религии, были в вуду фанатики, ждущие Мессию. Когда появилась Королева, старые ведьмы сбежались к ней, платя за участие в кровавых обрядах старыми масками, хранившимися в их семьях.

Волк надзирал за культом в Нью-Орлеане, а Лис, он же Стив Ракстроу, решил поселиться в Ванкувере. Возможно, в Штатах слишком велика конкуренция. Для заработка он занялся музыкальным бизнесом, а потом перевозкой кокаина, который переправлялся через границу в масках. Без сомнения, часть выручки поступала на юг, матери и брату.

По теории Скарлетта и Спэн Джон Линкольн Харди, он же Хорек, еще в Нью-Орлеане занимался сутенерством, удерживая девиц частично наркотиками, частично страхом перед своим "худу".

Потом Харди по какой-то причине тоже приехал в Ванкувер. Может быть, мать послала его вразумить отбившегося от рук сына. Судя по записям, семья была не очень довольна поведением Ракстроу.

С собой Харди привез Хелен Грабовски, она же Патриция Энн Палитти. Ее постигла судьба многих девушек, которых Хорек приучил сперва к кокаину, а потом посадил на иглу. В городе он первым делом нашел поставщика наркотиков для своей шлюхи. Это и был Джо Виналагилис. Сам Харди тем временем принял участие в кокаиновом бизнесе брата.

Тут его и накрыл капрал Типпл, а потом за него взялся летучий патруль и...

– Черт! Мы его упустили! – воскликнул в этом месте Рик Скарлетт.

– Знаешь, – сказала Спэн, – если мы правы, и убийства – это часть ритуала вуду, то мы будем чувствовать себя жуткими дураками, если не сумеем предотвратить еще одно.

– Ты думаешь, он использует черепа для перевозки наркотиков?

– Кто знает? Может быть, ему просто нравится убивать и таскать с собой их головы. Может, это его личный ритуал или испытание. Может, их кости продаются как амулеты или закапываются на том острове. Здесь все возможно.

– Ладно, предположим, что он убил Грабовски. Может быть, она стала ему не нужна, когда он связался с Ракстроу, или он боялся, что она как-нибудь его выдаст. Но как тогда быть с костями Лиз Грейнер?

– Может быть, он уже был здесь раньше, пытаясь найти Ракстроу, и убил ее тогда. А может, это сделал Ракстроу или они оба.

– И теперь они привыкли убивать и уже не могут остановиться. Черт, надо же было нам их упустить!

– Нам нужно было сойти вместе с ними в Спокане и посмотреть, кто заберет маски. Нужно было следить за Харди всю дорогу. Нужно было сделать много того, что мы не сделали.

– Интересно, где сейчас эти маски?

– Может быть, их тайком перевезли через границу. Или они ждут своего часа в Спокане.

– Так что же нам делать?

– Прежде всего найдем Типпла, – сказала Кэтрин Спэн.

– Я бы лучше поискал Ракстроу. Он знает, где Харди, и это его маски.

– Что толку? Так мы его только спугнем. Он же ничего не сказал в прошлый раз.

Рик Скарлетт усмехнулся:

– Ты плохо меня знаешь, Кэти. Меня не так легко одурачить. Когда мы встретимся с Ракстроу в следующий раз, уверяю тебя, он заговорит.

– Верю, верю. Но давай сначала найдем Типпла.

* * *

ОТТАВА, ОНТАРИО

17.30

В половине шестого этого пасмурного дня комиссар Франсуа Шартран вышел из здания КККП. Как обычно, он медленно шел по людным улицам центра, глядя на проезжающих мимо в длинных черных машинах служителей народа. У здания парламента он отыскал свободную лавочку, сел и закурил "Голуаз".

Днем ему еще раз позвонил Эдвард Фицджеральд, министр внутренних дел. Оппозиция опять подняла в палате общин вопрос о поимке Охотника.

– Франсуа, ты не можешь допустить больше убийств, слышишь? Ни одного.

Этот звонок не слишком взволновал Шартрана; это была часть его работы. Многие думали, что комиссар – не более чем диспетчер, сидящий за большим столом со множеством телефонов и ждущий, когда его подчиненные сделают дела. Но Шартран знал, что все обстоит иначе.

Его работа была тяжелым грузом. Каждый раз, когда в Канаде что-то случалось, за это отвечал он. А сейчас случилось очень нехорошее.

Шартрана беспокоил последний разговор с Деклерком.

В самом разговоре не было ничего особенного – разве что усталый голос суперинтенданта, – но Шартран отлично чувствовал, что его протеже на грани срыва. И немудрено – ни одно дело на его памяти не вызывало в обществе такого накала страстей, как то, что происходило сейчас в Ванкувере. Шартран получал все больше сообщений об инцидентах с участием женщин. Страх рос с каждым днем, и вместе с ним росло давление на Деклерка.

Человек, расследовавший дело Йоркширского Потрошителя, был доведен до нервного срыва. То же самое вполне могло случиться и с Деклерком.

"Что я делаю в Оттаве? – спросил себя комиссар. – Место генерала – в бою, рядом со своими солдатами".

Шартран закурил вторую сигарету и принял, наконец, решение.

Завтра он отправится в Ванкувер и встретится с Деклерком. Время объединить силы.

* * *

ВАНКУВЕР, БРИТАНСКАЯ КОЛУМБИЯ

Четверг, 11 ноября, 3.45

«Спарки»

– Заткнись! Убирайся! Оставь меня в покое!

«Спарки, неужели ты не хочешь поговорить со своей мамочкой?»

– Ты умерла! Отвяжись от меня! Я знаю, что тебя больше нет!

«Спарки. Я жду тебя. Спускайся и расчеши мои волосы».

– Нет!

«Они такие мягкие и длинные. И черные, черные, как ночь».

– Мама, что тебе от меня надо? Почему ты не оставишь меня в покое?

«Потому что я люблю тебя, Спарки».

– Нет, не любишь. Ты заставляешь меня делать ужасные вещи.

«Не бывает радости без боли».

– Но я не хочу делать это!

«Ты сделаешь все, что я скажу».

– Нет!

«Да».

– Нет!

«Тогда послушай».

Молчание.

«До меня они не доберутся. Это тебя посадят в клетку, как зверя, и скажут, что ты сошел с ума. Никто тебе не поверит».

– Я найду другую женщину.

"Чушь, Спарки. Мы оба знаем, что я – твоя единственная любовь".

– Я ненавижу тебя, мама! Ты меня слышишь? Ненавижу, ненавижу... а-а-а!

«Так ты сделаешь то, что я хочу?»

– Нет, мама, прошу тебя, не надо!

«Сделай это еще раз. Просто чтобы убедиться».

– Мама, не надо! Это так больно.

«Ну, давай спускайся же».

– Иду, мама. Я иду.

«Давай, Спарки. Спустись и расчеши мои волосы, и тебе сразу станет легче. Скажи, что ты любишь меня».

– Да. Я люблю тебя, мама, люблю, проклятая сука!

"Нет, сэр, этот тип в маске не доктор Джекил"

5.43

К восходу Наташа Уилкс уже была готова. С чашкой кофе в руке она смотрела в окно домика, как над горизонтом поднимается оранжевый край солнца. Потом она надела парку, натянула перчатки и вышла наружу.

Ее лыжи так же стояли у стены, только за ночь их припорошило снегом. Почистив их, она несколько минут постояла, глядя на гору Сеймур и на просыпающийся город внизу. "Бедняги, – подумала она, – опять на работу". Потом она вспомнила, что сегодня выходной, День Памяти. Это ее огорчило – опять в горах будет полно людей.

Таша Уилкс ощущала подъем сил. Жизнь ее шла прекрасно.

Смазав лыжи синим кремом "Свикс", она надела их. Снега выпало много уже в ноябре, и сезон предвиделся отличный. Она заправила черные волосы под шапочку, взяла в руки бамбуковые палки и выехала на лыжню.

«Хоть немного покатаюсь одна», – думала она.

В двадцать семь Наташа уже была одним из ведущих кинокритиков города. Она получила дипломы искусствоведа в Лондоне и Нью-Йорке. Работа ее заключалась в том, что пару часов в день она смотрела кино, потом писала статьи и отправляла их в газеты. Не удовлетворившись этой работой, только вчера она сдала в печать первый любовный роман.

К 6.25 она уже вспотела и остановилась на склоне в пятнадцати футах над рекой Сеймур. Внизу текла холодная чистая струя воды, при виде которой женщине захотелось пить. Она достала из рюкзака термос и налила себе горячего какао.

Сперва она не заметила лыжника, выехавшего из-за склона. Это случилось, только когда он был уже в тридцати футах от нее. Подняв глаза, Наташа увидела, что его лицо закрыто вязаной маской. Странно – было еще не так холодно. Она видела только три отверстия для глаз и рта.

Когда лыжник был уже в семи ярдах, Наташа допила какао и закрутила крышку термоса. Когда он был в трех ярдах, она положила термос в рюкзак.

Потом она поняла, что лыжник не собирается сворачивать и сейчас налетит на нее.

"Вот осел", – подумала Наташа Уилкс и уже открыла рот, чтобы крикнуть "Куда вас несет?" – когда сильный удар бросил ее на землю.

Очнулась она внизу, у самого берега реки. Голова гудела, и она даже не почувствовала, как нож разрезает ей штаны.

* * *

11.10

– Что это за парад? – спросил Рик Скарлетт.

– Сегодня ведь День Памяти, а Конные гибли на войне. А может, это потому, что сегодня прилетает комиссар, – объяснил Уильям Типпл.

– Здорово! Как будто нам больше нечего делать. – Они сидели в кафе и пили уже по второй чашке кофе. Типпл наконец-то нашелся – когда Скарлетт и Спэн приехали, им сказали, что капрала снова нет. Он давал свидетельские показания в Келуне.

– Мы потеряли Харди, – сказал Скарлетт.

– Вы не одиноки. У нас пропал Ракстроу.

– Ты что, шутишь?

– Он взял напрокат самолет – у него есть лицензия – и укатил. Самолет с поплавком.

– И куда он мог деться?

– Понятия не имею.

– Что нам теперь делать? – спросила Кэтрин Спэн.