Не являясь вахлаком, человек к власти допускался крайне редко, - и он сам по этом поводу горько недоумевал, да и те, кто его судьбу решали, недоумевали. Они понять не могли, что же им мешает резолюцию-то наложить?! Собирались узким кругом, обсуждали, - всe сходится: и национальность, и семейное положение, и партийность, и образование, и опыт работы, и способности какие-то есть, и тесть у него в Министерстве сельского хозяйства, но - мешает что-то да и шабаш! Наконец один из них выдавливает со вздохом: "Не наш он человек!". И окружающие переглядываются: в самом деле, вот где собака зарыта, - не наш он, в самом деле, не наш!
      То есть - не вахлак!
      Почему же всякому властителю надо быть вахлаком?
      Да очень просто.
      Властитель что делает?
      Руководит.
      Кем он руководит?
      Людьми. Народом.
      А на каком языке он должен руководить, если он сам не народен? Если он не умеет от чистого сердца подчинeнного по матушке послать для пользы производства? Если он выступает, как балерина, и всем "здрасти" говорит, а не суeт молча начальственную лапу и не громыхает с хамской обаятельностью по плечу? Если он, упаси Бог, поэта Китса на английском знает, вместо чтобы в закрытом дружеском застолье задорную непристойную частушку спеть?
      Недаром ведь один из недавних властителей наших, не буду на сей раз скрывать имени, М. С. Горбачeв, так быстро и бесславно прогорел. Приобретя несусветную популярность во всeм свете, он не добился любви собственного народа. Разгадка проста: Запад купился внешней интеллигентностью, мягкостью манер, велеречием - в общем, имиджем культурного и воспитанного человека. Нас же это как раз и насторожило. Цыкнуть не умеет - следовательно, не уверен в себе. Ловок в движеньях - а зачем? - небось не для танцев на трибуну вышел. Говорит гладко и почти правильно, за исключением редких неискоренимых вследствие происхождения ошибок, - значит, не от души, не от сердца! То есть: не прост, не наш, одним только старушкам на любованье. Даже и не Балабол (см. предыдущий очерк), потому что нет в нeм необходимого для балабольства полeта бесконтрольной фантазии. Болтлив - это да, пожалуй, но болтливость не балабольство, не искусство, симпатии вызвать не может. Что ж получается, скажете вы! Вахлаки ему (т.е. мне, автору) не нравятся, а пришeл приятный во всех отношениях человек - ему опять не угодишь?
      Что ж... Во-первых, я ведь и сам в немалой степени вахлак. Во-вторых, кто сказал, что вахлак - это обязательно плохо? То есть оно и не очень-то хорошо, но, по крайней мере, вахлак своего вахлачества не прячет. Более того, для иной политической фигуры быть вахлаком прямая выгода. Брякнет он, допустим, что-то на международной какой-нибудь встрече, брякнет от простоты души нечто, не сообразующееся ни с политической линией государства, ни со здравым смыслом вообще, - так окружающая обслуга тут же перетолкует: это, он, дескать, в сермяжном вахлачестве своeм выразился неудачно, имел же в виду совсем другое!
      Но всe-таки не жить долго этому типу в высших сферах. Мировой стандарт с помощью иностранного капитала пробивает себе дорогу. Политическая молодeжь совсем иная - и деликатна, и, кроме "Муму", прочла не меньше десятка книг, кое-кто даже "Унесeнных ветром" одолел. Не уверен, правда, что они одержат победу в ближайшем будущем. Предвижу, что покуда всe же предпочительней тип вахлака: и тот, кто к этому типу ближе окажется, тот и победит. Губернаторы, по крайней мере, тому посодействуют, ибо средь них вахлаков преизрядное количество.
      И ещe одно небольшое социально-общественное открытие сделал я. Касается оно так называемых новых русских. Много чести, господа! - нет никаких новых русских (имею в виду тип больше анекдотический, чем реальный), есть всe те же старинные вахлаки всe с теми же, В. И. Далем зафиксированными характеристиками: груб, неуклюж, неотeсан. Одно отличие у такого вахлака от вахлака рядового: у него деньги есть.
      Вахлак же рядовой привлекателен тем, чем и властитель: открытостью. Вот давний мой приятель и сосед Гумбырeв Георгий. Бывший таксист, а ныне грузчик на каком-то оптовом продуктовом складе. Он, конечно, груб. Он орeт по вечерам на свою семью, состоящую из жены и сына, но орeт ведь не просто так, а по делу: жена бельe не успевает постирать вовремя или щи не вполне горячие подаст, сын школу прогуливает. Им бы понять характер мужа и отца, а жена начинает перечить, сын дерзит, Георгий терпит, терпит - и не выдерживает. Глядь - жена в больнице с черепнолицевой травмой, сын в бега ударился, самого же Георгия чуть ли не под суд. Тут только жена опомнилась, стала отбивать его от суда, говоря, что человек он золотой - а оно так на самом деле и есть. Ведь будь Георгий несправедливо зол, он бы таился, но он, как человек правоты, секрета из своей жизни никогда не делал, упрекал жену и даже травму ей сгоряча наносил на глазах многочисленных соседей, сыну же уши за леность отрывал не в тайной тиши домашней кухни, а изловив его во дворе среди таких же бездельных друзей.
      Или, например, другой бы втихомолку презирал мои занятия, а Георгий, встречая меня, дружески берeт за воротник, горячо дыша пивком, прислоняет к стенке и начинает интресоваться - не без юмора! - скоро ли таких, как я, тунеядцев, в один пучок завяжут и специальным самолeтом на Северный полюс отправят? Скажи мне, писака, кому ты нужен? - спрашивает он с болью за меня и за людей, которым я морочу головы. И поступает при этом, мне кажется, гораздо совестливее иных критиков, которые этот вопрос облекают в путаные неоткровенные долгоглаголания. (Справедливости ради следует отметить, что на моe счастье и средь них есть вахлаки, которые, подобно Георгию, не боятся припереть меня к стенке; не будь их, совсем бы я зарвался бы!)
      Напившись, российский вахлак становится ещe откровеннее, у него вся душа напоказ, во всех еe горестях и обидах.
      Но тот же Георгий, тиран семьи и невольник чести, однажды проявил себя героем. Горел сарайчик у нас во дворе, а над сарайчиком дерево, а на дереве орала кошка, погибая от ужаса, жара и дыма. И Георгий поступил как истинный вахлак, одна из главных особенностей которого - действовать по первому побуждению души. Он побежал за длинной лестницей - и полез спасать кошку. Долез до неe - и пополз по длинной ветке, чтобы спрыгнуть за пределами огня. Ветка обломилась, Георгий упал, придавив при этом до смерти кошку, ушибся головой, - кто ещe на такое способен?
      Сын его сейчас уже подрос и тоже стал полноценным вахлаком, у них происходят с папашей громкие споры и даже родственные драки. Но, как подлинные вахлаки, они после этого обязательно мучаются угрызениями совести, они пьют мировую, они целуются разбитыми губами, морщась при соприкосновении...
      Вот поэтому-то мне и жаль, что уходит этот тип, а уйдeт он, на мой взгляд, всe из-за того же наступления мировых стандартов. Вахлачество, само собой, никогда не переведeтся, но сами вахлаки в открытом и чистом виде исчезнут. Станут они, как это в цивилизованном мире водится, тиранить жену свою шeпотом, сына терзать тишком-молчком, не веля и ему кричать, мимо меня, писаки несчастного, пройдут с затаeнной брезгливостью - и даже видимость уважения изобразят, от чего меня тоска загложет. А будучи политиками, приобретут интернациональный лоск, зато уж никогда не брякнуть им от чистого сердца, не сморозить, не отчебучить: за каждое слово будут ответственность по полной программе нести, - незавидна их доля!
      И, увидя погибающую кошку, обыватель не полезет еe спасать - не потому, что не жаль, а потому, что побоится, как бы его нерассудительным вахлаком не назвали, вахлак же, пока он жив ещe, чужих мнений не стесняется, он не боится вообще ни чeрта в ступе, ни ангелов вкупе. Обыватель благопристойно пойдeт спасательную службу по телефону вызывать - и сгорит кошка, как пить дать, сгорит!
      Исчезнет вахлак - или уйдeт в глубокое подполье, но скрытый вахлак - не вахлак, ибо по первому значению у В. И. Даля это: "волдырь, желвак, шишка", то есть - вещь заметная!
      Вот поэтому я, когда вижу и слышу, как волокут вахлака Георгия милиционеры по наветам дураков-соседей, тащут его под белы руки охолонуть в участке, я мысленно шепчу: "Держись, Георгий, не теряй своеобразия, на тебя - надежда!". Мысленно шепчу, а не вслух, поскольку сам я, увы, начал стесняться собственного вахлачества, отравленный поганым мировым, якобы цивилизованным стандартом!
      Г. ГРАЖДАНИН
      Под буквой Г. в этой маленькой энциклопедии оригинальных российских типов, создавших нашу эпоху, чтобы со славой исчезнуть, несомненно должен был значиться, по мысли и предположению автора, - ГРАЖДАНИН.
      Уникальность этого типа в России нашего времени очевидна без объяснений.
      Очевидна и двойственность самого слова. С одной стороны, даже малолетка у нас знает, что все вокруг очень долго были товарищи, а гражданами назывались лишь в случае уголовного преследования. Со стороны другой, школьная программа с малолетства же накрепко вдолбила в нас фразу хорошего поэта Некрасова, что "поэтом можешь ты не быть, но Гражданином быть обязан", которую мы, политически и социально сметливые, понимали правильно: не только поэтом можешь ты не быть, ты можешь вообще быть никем, но при этом обязан всe-таки быть Гражданином!
      Девиз простого, но граждански совестливого человека 19-го века "грешный я человек, а в Бога верую!" сменился на - нет, не на другой, оформленного девиза так и не получилось, но если бы сформулировать, то: "грешный я человек, а в коммунизм верую!". Сейчас вместо "коммунизма" истинный гражданин поставит "капитализм", или "будущее", или "Россию", а кто совсем уж душой широк - "человека"!
      Гражданин по-нашему, по-российски, это тот, кто верует в будущее Отечества и пользу оного выше личной пользы полагает. (Вы скажете: по-немецки, что ль, или по-японски гражданин - иное? Да, иное, не в обиду им будь сказано. По-ихнему - настоящий гражданин это тот гражданин, который во всeм исполняет свой гражданский долг: честно работает, платит налоги, не совершает противозаконных поступков, то есть там это понятие государственно-обиходное, у нас же в него всегда вкладывался смысл высокого максимализма.)
      Но, хоть автор уличeн и в фантазировании, и даже - некоторыми недоброжелателями - в привирании, на одно он никогда не мог пойти: на прямой подлог. Никогда он не писал о том, чего вовсе не было, никогда не рождались фантазии его из голого воздуха!
      Поэтому, прежде чем описать этот тип, я должен был запастить фактическим материалом.
      И вот пришeл я к научному и общественному деятелю П., известному своей самоотверженной работой на почве науки и просвещения, и сказал ему о своeм намерении изобразить его как пример гражданского служения родине в самых неблагоприятных для этого служения условиях. Однако П. с неожиданным раздражением сказал мне, что, возможно, ещe вчера он считал бы себя гражданином, но, поскольку в результате интриг его кандидатуру зарезали на предмет членства в Академии наук - и денег на исследования не дали, и штат помощников сократили, то он, ввиду такой несправедливости, не только не считает себя больше Гражданином, но и вообще подумывает о смене гражданства - и пусть отечество тогда поймeт, кого оно потеряло!
      Обескураженный, пошeл я к коммерсанту Л., известному своими стараниями возродить интерес соотечественников к родимой продукции - чуть ли даже не в убыток себе! - а также благотворительностью: двум тюрьмам недавно по фортепьяно подарил. Л. сперва охотно согласился, что он, да, в самом деле, гражданин, но когда узнал, что я его гражданственность собираюсь описать и пропечатать - и не где-нибудь в местной газетной прессе, а в издании широкодоступном, то есть, можно сказать, увековечить его, смутился и сказал, что, пожалуй, чего-то для настоящего гражданина у него недостаeт, а чего-то, пожалуй, и лишка выходит. Я стал допытываться, но тут Л. сменил милость на гнев - и из глубин трeхэтажного его особняка, где мы беседовали, показались четверо молодых людей серьeзного телосложения, в униформе.
      Я удалился задумчивый.
      И направился к С., известному борцу за гражданские права. Вот уж кто самого себя презрел ради отечества: лишился в процессе жизни и борьбы жены, лишался дважды свободы (один раз в советское время, другой раз в наше), пишет в газеты разоблачительные статьи, не приносящие большого дохода, а приносящие только неприятности, прозябает в коммуналке, да не один, а содержит на последние деньги брошенного всеми старика-соседа, узника совести, известного в своe время диссидента.
      - Скажите, С., кто гражданин, если не вы? - спросил я его.
      - Вот именно, кто, если не я! - горько откликнулся С. - Но совесть мне не позволяет себя так назвать. Всю жизнь я крепился и чурался, жил по правилам чистой совести, а на прошлой неделе не удержался!
      - Что ж вы такого сделали? - испугался я.
      - Слесарю из домоуправления две бутылки водки всучил, чтоб он крышу подлатал, потому что официально их не допросишься, потому что нет моей больше мочи! - С. указал на влажное пятно на потолке, над изголовьем его кровати. - Капало прямо на голову, думать мешало, вот я и...
      - Ну, это дело житейское, это мелочь - и вашего гражданского статуса умалить не может! - попытался я его утешить.
      - Нет мелочей! - вскрикнул С. - Вот вы представьте: дал я слесарю две бутылки водки. Он, во-первых, украл где-то жесть, чтобы залатать мне крышу. Во-вторых, после этого он, несомненно, напился и буянил в семье; жена от этого перестала уважать его как мужчину, а через это всех мужчин вообще, а через мужчин и людей, а через людей и государство; следовательно, утратила остатки гражданского чувства, сын же его, имея такой отцовский пример, об этом чувстве даже и помышлять не станет. В-третьих, учтeм моральный ущерб свидетелей-соседей. В-четвeртых, вспомним, что сегодня крыша течeт у меня, а завтра у другого - и, следовательно, другой, зная, как я обошeлся со слесарем, тоже прибегнет к подкупу, короче говоря, то, что вы называете мелочью, отразится крушением гражданского чувства в сотнях, тысячах, сотнях тысяч людей! Какой же я после этого гражданин, скажите на милость?
      Крыть мне было нечем.
      Знаю я и других многих людей, известных своим беспокойным и бескорыстным служением делу общественного прогресса, но после этих трeх встреч почему-то поопасился идти к ним.
      И решил действовать без промаха: написал письмо Александру Исаевичу Солженицыну, в котором объяснил, что сочиняю скромный монументально-исторический труд о российских оригиналах и хочу, в частности, вывести тип Гражданина, так вот, не поможет ли он мне в этом деле, будучи несомненным Гражданином, честью и совестью нации, не подкинет ли, кроме себя, ещe хоть парочку персонажей для изображения?
      Алесандр Исаевич ответил странно:
      "Считаю письмо Ваше неосознанным глумлением, ибо только глумливец возьмeт себе в мечту искать Гражданина в стране, где отвращение к этому понятию внедрялось в народ столь долго и столь успешно (под прикрытием, естественно, уважения к нему), что Гражданином у нас быть стыдно и совестно в той же степени, в какой почeтно быть открытым негодяем и вором!".
      Обескураженный, я не знал, что делать. Я чувствую ведь: есть он, этот тип Настоящего Гражданина, не могло обойтись без него в той заварухе, которая привела нас к нынешним рубежам! Но вот на-ко, ухвати его, Гражданина, если он признаваться не хочет!
      Но всe ж помог мне Александр Исаевич - "неосознанно", как он сам выразился. Последние слова его письма про воров и негодяев помогли. Дело в том, что как раз была предвыборная кампания: президентская ли, в городские ли органы власти, - не помню. Кандидаты разъезжали, агитировали сами за себя, - и я пробился к одному, о котором достоверно и точно знал, что он как раз явный негодяй и явный вор (тем не менее его шансы в предвыборной гонке всеми признавались предпочтительными). Пробился я, слукавив, сказав, что хочу создать его художественное жизнеописание. И начал с главного вопроса: гражданин ли он?
      Кандидат очень удивился. "А кто ж ещe?!" - обвeл он глазами своих сотоварищей, - и тут же выступил вперeд его пресс-секретарь, раскрыл толстую папку, начал читать - и стали чуть не въявь вырастать передо мной в раскалeнном предвыборном воздухе спасeнные от голода кандидатом детдомовские сироты, облагодетельствованные вдовы и утешенные армейские офицеры, лишившиеся службы, а над ними высоко и просторно высились будущие новостройки школ, общественно-полезных зданий, сребристые линии нефте- и газопроводов, стальные магистрали новых железных дорог, - и всe это, как Атлант, держал на скромных мягоньких своих плечиках кандидат, не имея времени ни вздохнуть, ни охнуть, отдавая всего себя!
      Ушeл я от него.
      Но смириться с творческим поражением не могу. Есть он, должен быть оригинальнейший из оригинальнейших тип Настоящего Российского Гражданина. Или он исчез, едва успев народиться? Или опоздал я - и он весь уже в прошлом, без остатка? Не хочу верить, оставляю пустое место и надеюсь, что читатели помогут мне, описав известных им Граждан. Не возбраняется описывать в качестве примера и себя. Правда, тот, кто себя Настоящим Гражданином считает, на мой приблизительный взгляд, уже не совсем Гражданин.
      Может, в этом парадоксе и загвоздка? Или в этой загвоздке - парадокс?
      Д. ДЕЛЕЦ-САМОУНИЧТОЖИТЕЛЬ
      Не путать с простым Дельцом, с Делягой - и уж конечно, с Бизнесменом или Коммерсантом, хотя в каждом из них в российском его варианте есть толика от заглавного героя; но нас интересует тип в чистом виде.
      Роберт Ильич Глюкин до сорока трeх лет был Минималист (см. соответствующий очерк). Работал себе преподавателем в техникуме, починял на досуге, не особо напрягаясь, бытовую электротехнику, жил один в крохотной квартирeшке в старом доме, без семьи (даже и забыл, что она когда-то была у него), жил, в общем, в своe небольшое удовольствие.
      И вот сидели они однажды со старым школьным дружком на балкончике и пили пиво, обдуваемые ветерком и обдаваемые пылью от проносящихся внизу автомобилей. Вдруг один из автомобилей, большой и красивый, остановился, оттуда выскочил молодой человек и стал махать руками. Глюкин и дружок вгляделись и увидели, что молодой этот человек не так уж молод, это - их одноклассник Серeжа Чубучаров, ставший человеком лихой энергии и больших дел.
      - Чего машешь? - спросил Глюкин. - Заходи. - И показал ему стакан с пивом.
      Но Чубучаров замахал руками ещe активнее, потом по часам постучал: некогда! Поулыбался ещe немного в знак радости, что повидался с давними друзьями, прыгнул в машину - и улетел.
      - Вот, - сказал Глюкин, - разве это жизнь? Пива выпить по-человечески времени нету.
      - Небось, завидуешь! - отозвался его дружок, сам завидуя, удручeнный семьeй, язвенной болезнью и бедностью.
      - Ты что? - искренне удивился Глюкин. - Ты же знаешь, я ничему и никому не завидую. Завидовать тому, чего ты не можешь достичь, бессмысленно: ведь ты всe равно этого не достигнешь, не станешь, например, олимпийским чемпионом в фигурном катании. А завидовать тому, чего ты достигнуть можешь, тоже нет смысла: раз ты этого можешь достигнуть, следовательно, ты этого уже мысленно достиг, а тратить энергию на доказательство аксиомы - пустое занятие!
      - Хочешь сказать, - взвился дружок, - что ты смог бы добиться того же, чего и Чубучаров? У него две холдинговые компании, у него спиртовой завод, у него недвижимости дополна, у него жена молодая и любовница в Австрии, у него двойное гражданство - и денег до чeрта, которому он, сволочь, наверняка душу продал.
      - Ну-ну, - отхлебнул пивка Глюкин. - Чeрт тут не при чeм. - Просто человек слегка подсуетился. В нашем воздухе перемен деньги летают так густо, что нужно только найти удобное место и растопырить пошире руки - и они сами в них полетят.
      - Найди и растопырь, сволочь! - отреагировал дружок. Нет он не ругался, у него просто такая манера была.
      - А на спор? - предложил Глюкин.
      - А на что?
      - А на интерес! Или на пустячок какой-нибудь. Условия: через два года я достигаю точно такого положения, как Чубучаров, и ты за это подаришь мне ту самую музыкальную табакерку, которая тебе от прадеда досталась, если не врeшь. Нравится она мне! Если ж не получится, то ты приходишь через два года, 15 июня, в 11 утра, как сейчас, - и три раза плюeшь мне в морду!
      Дружку его очень хотелось плюнуть в морду не только Глюкину, но и всему человечеству, уж очень худо было у него на душе. И он согласился - не придав, конечно, спору никакого значения.
      А Глюкин, спокойно допив пиво и пожуировав последний день: повалявшись на диванчике, почитав книжку, посмотрев телевизор, - на следующее утро, благо у него отпуск был, приступил к деятельности.
      Он не знал ни правил современной деловой жизни, ни нужных людей, у него не было ни связей, ни денег, но он был в душе артист и фантазeр, как и всякий русский человек нового времени, вынужденный одновременно исполнять несколько социальных ролей, приученный к лицедейству ещe в советский период.
      Что именно он предпринял, это, извините, коммерческая тайна. Главное: через два года без малого он имел три холдинговые компании, два спиртозавода, весомую недвижимость, несколько дорогих автомобилей, молодую жену, любовницу в Австрии, а чтобы окончательно перекрыть Чубучарова, он там же, в Австрии, в центре Вены купил отель "WANDL", переименовав его в "GLUK" (в чeм каждый, кто захочет, может, поехав в Вену, убедиться; адрес: Wien, Petersplatz, 9).
      И вот 13 июня 1997 года, в пятницу, с утра, он, не веря в приметы, сел поиграть в карты с деловыми партнeрами. Он не был азартен, как истинный минималист, ища радость не в выигрыше, а в самой игре. Его забавляли сами цифры с нулями, которые он записывал в ходе игры, и лишь к исходу третьего часа он сообразил, что цифры эти означают большой проигрыш. Глюкин, не пивший до этого два года ничего, кроме шампанского на презентациях, потребовал коньяку, стал хлестать его из горлышка и отыгрываться. Молодая красавица-жена пыталась урезонить его, он грубо огрызнулся и даже в прелестный бок еe пихнул. Она прибегнула к последнему средству и послала по электронной почте крик о помощи австрийской любовнице, координаты которой она, как всякая умная жена, конечно же, знала. Любовница Глюкину тут же факс с мольбою, с приложением ксерокопии самой себя в обнажeнном виде. Глюкин послал еe по факсу, как выразился один юморист, настолько непристойно, что гордая австриячка обиделась.
      За два дня и две ночи Глюкин проиграл три холдинговые компании, два спиртозавода, всю недвижимость, все наличные и безналичные деньги, молодую жену, даже не взгрустнув по этому поводу, отель "GLUK", который, правда, не успел стать "GLUK"ом, потому что не сменили ещe вывеску. В поту и истерике, с бешеными глазами от азарта и дозы кокаина (которую ему кто-то услужливо подсунул), он уже себя готов был поставить на кон, но партнeры урезонили его: у нас здесь не кичман воровской, а приличное общество!
      И увезли его, вдруг сразу обмякшего, вялого, на ту самую квартирку, где он до этого прозябал и которую намеревался впоследствии сделать квартирой-музеем для самого себя.
      Привезли его без пятнадцати одиннадцать, а ровно в одиннадцать явился тот самый дружок с четырьмя бутылками пива (день был воскресный) и музыкальной табакеркой.
      - Плюй в меня, - сказал ему Глюкин. - Я проиграл. Я всe проиграл!
      Дружок плевать не стал, усмехнулся, откупорил пиво - и через полчаса они уже мирно сидели на балкончике, обсуждая разные жизненные и умственно-духовные проблемы, овеваемые ветерком и обдуваемые пылью от проносящихся внизу машин...
      Роберт Ильич Глюкин - не самый типичный пример того типично российского типа, который можно назвать Дельцом-Самоуничтожителем, несложно было бы придумать что-то потипичнее и поярче, но я не раз уже говорил, что предпочитаю взять историю пусть не сильно в глаза и ум шибающую, зато из жизни.
      Тип этот имеет давние исторические корни. И я даже не тех русских прожигателей жизни имею в виду, которые, кровью и потом заработав капитал, спускали его, бывало, в одночасье с помощью карт, женщин, цыган и шампанского в серебряных вeдрах. Нет, имелись и потоньше личности. Самый известный, конечно, это Савва Морозов, который на революцию, на собственную то есть погибель, деньги давал.
      Потом, естественно, этот тип ушeл в подполье, в сферу криминальную, хотя тенденция сохранилась; кроме того, были ведь и дельцы не только от частного предпринимательства, но и, скажем, от науки, от искусства, от литературы той же, - и то там, то здесь вспыхивал синим пламенем представитель племени дельцов-самосожженцев, по неизвестным причинам пускавший на ветер нажитую репутацию, нажитые деньги и стремительно - и при этом в восторге гибельности! - падавший с верха сословной лестницы теоретически бессословного социалистического общества на самое его дно.
      Во время наше он полностью возродился, обрeл новое дыхание и новые краски.
      Основная примета этого типа всe та же: безудержная работоспособность, феноменально быстрый успех в накоплении материальных благ - и потрясающее умение обратить в прах эти блага за самое короткое время. Ну, если не все, то значительную часть - швыряя деньги, как грязь, направо и налево.
      А может, корень - в исконном российском подозрительном отношении к богатству, которое всегда считалось (за исключением, может, наследных дворянских состояний - до отмены крепостного права) нажитым путeм неправедным? Может, в крови у русского человека понимание денег как греха, даже если он в Бога не верит (но в чeрта часто верит при этом)? - вот он и избавляется - не от денег, а от греховности своей, сам иногда того не понимая?
      А может, не в деньгах тут вовсе и дело? Может, тут тонко Буниным подмеченная "вечная русская жажда праздника"?
      А может, и праздник ни при чeм, а просто есть в натуре русского человека что-то наивно-ребяческое: так, в самом деле, дитe малое может кропотливо, пыхтя, час за часом (для ребeнка это подвиг!) воздвигать башню из кубиков или костяшек домино, чтобы сразу же после построения смахнуть еe одним движением шалой ручонки, заливаясь весeлым смехом, - и даже не в созерцании разрушения для него смысл, он просто не понимает ценности того, что сам сделал.
      И я не понимаю! Сам взялся за эту тему - и сам ничего не понимаю!
      Зачем я вообще всe это затеял? Оригиналы какие-то, типы какие-то... Кому это нужно в наше время? Ни славы, ни барыша! - а хоть и были бы слава и барыш - на кой они мне, если "Войну и мир" всe равно не написать, а на меньшее соглашаться не хочу... Не собрать ли мне всe понаписанное и не сжечь ли? - поскольку рукописи горят распрекрасно, особенно если керосинчиком плеснуть - на пустыре, сидя на ящике перед костерком, грея над ним озябшие от осеннего ветра руки, а душу - чем же ещe? - водкой! - и сидеть так до ночи с тихо-хрустальным восторгом покоя и понимания того, что опять всe впереди...
      Е. ЕРЕПЕНЬ (ЭНЦИКЛОПЕДИЯ ГОЛУБЯТНИКА)
      Третий, он же последний, этаж дома, в котором я живу, прозвали голубятней за то, что он деревянный, в отличие от двух основных, кирпичных. В единственную квартиру этого этажа-надстройки ведeт крутая лестница по внешней стене дома, ветхая, с недостающими ступенями, открытая всем ветрам, дождям и снегам. Живeт там старый человек Гуторьев Захар Климович, по прозванию, естественно, Голубятник. Живeт одиноко и гордо, философски. Мы с ним время от времени чай пьeм.
      Встречает он меня всегда словами: "А, ерепень пришeл!" - и я на это прежде внимания не обращал, но вот занялся составлением энциклопедии, дошeл до буквы "Е" и выбирал, кого описать: Единомышленника, Еретика Верующего или Еврея, который у нас, конечно же, не национальность, а именно русский тип в русском его своеобразии. Тут-то и догадался наконец спросить, почему меня старик называет ерепень.
      - Ерепень? - фыркнул Голубяник. - Это или надо знать - или знать не надо!
      - Мне - надо.
      - Умный сам поймeт, а дураку не объяснишь, - продолжал Голубятник изъясняться афористично и туманно.
      - Меня интересует - это вы только мне кличку дали или есть тип такой?
      - Не всякий тип - тип. Вон ещe ерепень! - ткнул пальцем в окно Голубятник.
      Я посмотрел и увидел Пашку-Брымзу из дома напротив. Пашка безработный, то есть бездельный пьяница, но хлопотун. Не имея ни гроша денег, он ежедневно пьян - и при этом одет довольно чисто и даже, по слухам, у него бесплатная любовница есть. Чeрт знает, где он берeт на выпивку. То подкарауливает кого-нибудь, обаятельно выпрашивая взаймы без отдачи, то, смотришь, тащит огромный старый самовар в неподалeкий пункт приeма цветных металлов, то пакет электродов для сварки где-то раздобудет, ищет покупателя, то мчится, выполняя чьe-то поручение, - и вечно весел, энергичен, неунывающ. Во мне, пожалуй, такой способности к неунынию нет, но я, кажется, стал догадываться, почему и меня, и Пашку-Брымзу Голубятник объединил в один тип.
      - А вон чучмарик чемурудный к нему подкатился! - воскликнул Голубятник.
      К Пашке действительно подкатился маленький мужичонко с детским круглым лицом, тоже пьяница, но неудачливый, по кличке Кузя. Вечно он примкнeт к компании, разжившейся деньгами или спиртным, ему наливают маленько, но почему-то обязательно очень скоро гонят прочь с насмешками. Что именно было в нeм такое, позволившее Голубятнику назвать его чучмариком чемурудным, я не уловил, но это поименование удивительно ему шло. Больше того, оно подошло бы к целой когорте людей, подобных этому мужичонке.
      Вот так вот, горько подумал я. Ты умствуешь, анализируешь и типизируешь, а человек, живущий рядом, прямо над тобой, владеет классификацией совершенно оригинальной и ни от кого не зависящей!
      Не потаившись, я рассказал Голубятнику о своих мыслях, о своих занятиях - и попросил его поделиться своей системой.
      Голубятник выслушал серьeзно, даже с уважением - и не отказал в любезности. Недели две безвылазно сидели мы с ним у окна, смотря на проходящих людей, и в результате я составил прилагаемую ниже Энциклопедию Голубятника с приблизительной расшифровкой понятий.