Глава 8

После долгого обсуждения было принято следующее решение — завтра Марьяша уезжает в Тихорецк. Сопровождать ее будет Порецкий, который добровольно вызвался помочь, чтобы не отвлекать меня от семьи и от работы. Он решил взять больничный на недельку. Я заметила, что им обоим это решение понравилось. Значит, все в порядке, моя совесть чиста. А то у моих домашних внезапная поездка в Краснодарский край вызвала бы бурю протестов. И муле, и сын нормально реагировали только на заграничные командировки. Понятное дело, сплошные презенты и подарки. А что мамочка из Краснодарского края привезти может, да еще в начале мая? В лучшем случае, пучок свежего укропа.

Я отправилась домой, а Марьяша с Мишей — на вечернюю экскурсию по городу. Миша решил быть до конца джентльменом и предложил себя в качестве гида вместо разоблаченного Викентия. Отказа не последовало. На прощание я незаметно показала Порецкому кулак, но что он пообещал мне быть паинькой. На том и разошлись.

Утром я отправилась на работу, где должна была каждому встречному рассказывать, как страшно разболелся у Порецкого зуб, что он вынужден был взять больничный. Шеф немного повозмущался, поворчал, но признал, что вид его лучшего юриста с раздутой от отека щекой на клиентов подействует не лучшим образом. На том все и успокоилось.

Я попыталась сосредоточиться на работе, но это у меня получалось плохо. Из головы никак не шло то, зачем же Графиня отправила Марьяшу к Екшинцевым. Сначала я подумала о том, что, возможно, в России остались фамильные драгоценности семьи и Екшинцевы имеют к этому какое-то отношение. Тогда зачем же нужно скрывать, что Марьяша — внучка Графини? Потом мне пришла в голову мысль, что Екшинцевы либо враги, либо, напротив, близкие Графине люди. Тогда почему к ним она отправляет внучку, ведь восемь лет назад она и сама могла как-то связаться с ними. Но не сделала этого, а мне сказала, что одно очень важное дело поручит выполнить внучке, так как сама боится того, что ее сердце не выдержит. Что же за дело такое важное?

Около полудня мне позвонил Порецкий и сообщил, что купил билеты на поезд. «Самолетом лететь нет смысла, — сказал он, — от Краснодара неудобно добираться, на поезде лучше». Я догадалась, что это просто уловка. Мишке просто подольше хочется побыть наедине с Марьяшей, похоже, что девчушка ему пришлась по душе. Да и он Марьяше понравился. Она успела мне об этом шепнуть еще в ресторане, когда Мишка ненадолго отлучился «попудрить нос».

Какая хорошая пара бы получилась из них, но я не знаю, может быть, у Марьяши есть бойфренд. Я не сообразила ее об этом расспросить. То, что у Мишки не было постоянной девушки, я знала, и честно сказать, переживала по этому поводу.

Парень он хороший, честный, умница, но ни с одной девушкой дольше двух месяцев не встречался. Говорит, что они его быстро разочаровывали. Мишке важно было, чтобы у девушки помимо красивых глаз и стройных ног еще и в голове хоть что-то имелось. А такое, как правило, редко случается. Интеллект и красота в одном флаконе — большая редкость.

У Марьяши с интеллектом все в порядке, ноги тоже ничего. Броской красавицей ее не назовешь, зато в ней есть нечто, что Мишаня назвал породой. Как бы я хотела, чтобы они понравились друг другу. Я согласна быть свахой, этакой Ханумой международного класса. Но как узнать про бойфренда?

Идея пришла сама собой, надо позвонить Нюше. Как же я сразу не догадалась. Заодно и про Графиню узнаю.

Я набрала номер мобильного Мишки, почему-то была уверена, что они сейчас с Марьяшей вместе. Так и вышло.

— Марьяша, скажи мне на всякий случай номер телефона Нюши, вдруг придется с ней связаться.

— Наташа, как хорошо, что ты об этом подумала, записывай…

Я вообще отличаюсь умом и сообразительностью, как птица Говорун из симпатичного такого мультика. Поэтому, выбрав момент, когда шеф отлучится, я проскользнула в его кабинет, чтобы беспрепятственно позвонить по межгороду в Париж и поболтать с Нюшей.

Нюша обрадовалась моему звонку невероятно:

— Наташенька, дорогая, как хорошо, что ты позвонила. Скажи, как там моя лапочка поживает?

— С Марьяшей все в порядке, она через пару часов выезжает в Тихорецк для знакомства с Екшинцевыми. Поедет поездом, так как самолетом неудобно добираться. Оттуда мне позвонит и все расскажет.

— А как же ты ее одну отпускаешь, Наташенька?

— Она не одна, с ней мой коллега по работе, очень надежный молодой человек. К тому же он опытный юрист, посоветует как себя вести с этими Екшинцевыми. Нюша, что это за история с этими людьми? Зачем они понадобились Графине?

— Так кто ж его знает. Я сама ничего понять не могу, зачем она бедную девочку в этакую даль отправила. Совсем на голову плоха стала.

— А как у нее дела? Улучшение намечается?

— Что ты, деточка, какое уж тут улучшение. Хуже ей с каждым днем, врачи ничего хорошего не обещают.

— Тогда тем более не пойму, зачем в такой момент она внучку в Россию отправила?

— Видно, есть в этом резон. Ты, Наташенька, поторопи ее, пусть не затягивает дела, очень я боюсь, что хозяюшка ее не дождется. Тогда мне от Полинки достанется. Не любит она меня. Сразу нас с Петенькой и Беллочкой выгонит.

— Не переживайте, Нюша, этого не случится. Марьяша не позволит.

— В Полинку словно бес вселился. Ждет наследства, про дочку и думать не хочет. Если, не дай бог, хозяйка преставится, а наследство Марьяше оставит, то от Полинки хорошего ждать нечего. Изведет девчонку ради денег.

— Да быть такого не может. Она ведь дочь родная.

— Ох, Наташенька, у Полинки любовь к деньгам сильней, чем чувства материнские. Да и араб ее противный масла в огонь подливает.

— Какой араб, Нюша?

— Ухажер ее последний, вот ведь навязался на нашу голову Абдул этот.

— Абдул? Мне Марьяша ничего про него не рассказывала.

— А ты ее порасспрашивай, порасспрашивай. Такого узнаешь.

— Нюша, а у Марьяши есть жених? Ну, или просто приятель?

— Никак присмотрела кого моей лапочке, а?

— Точно, присмотрела. Они с ним вместе поехали к Екшинцевым. Хороший парень, умница, специалист отличный. Его у нас очень ценят. Он вроде бы и Марьяше понравился. Я поэтому и звоню, чтобы узнать, есть у нее кто или нет.

Одна-одинешенька она. Все за книжками да за компьютером сидит, учится с большой охотой, не до парней ей. Да и негде ей знакомиться, редко куда выбирается. Не то что Полинка — ни одной вечеринки не пропустит. То, что ты ей парня присмотрела, это хорошо. Ей сейчас защитник нужен. Ну, прощай, Наташенька, пойду к Наталье Александровне, поклон ей от тебя передам.

— Обязательно передавайте. До свидания.

Я положила трубку и покинула кабинет начальства. Спустилась в кафе, чтобы за чашкой крепкого кофе хорошенько обдумать все, что услышала от Нюши.

Итак, главное выяснила: у Марьяши бойфренда нет. Это плюс. Зато у мамочки есть Абдул, которого Нюша на дух не переносит. Это минус. Полина ведет себя агрессивно не только по отношению к матери, но и к дочери, про семью Нюши я уж и не говорю. Значит, от Полины можно ожидать любых неприятностей. Это второй минус. Ну и третий — здоровье Графини. На выздоровление шансов нет, да это и понятно — Наталье Александровне уже за девяносто. Чудес не бывает.

Остается только ждать возвращения моих путешественников, чтобы сделать окончательные выводы и подумать над тем, как обезопасить Марьяшу от возможных неприятностей.

Глава 9

Любопытство никогда не было моей отличительной чертой. Как раз напротив, я все время придерживалась принципа — «меньше знаешь, крепче спишь». Но история с настойчивым поиском Екшинцевых, предпринятым Графиней, меня никак не оставляла в покое. Пока Марьяша и Миша не вернутся из поездки, я ведь места себе не найду: буду строить всякие предположения и версии. Изведусь вся, дело дойдет до бессонных ночей. Уж я себя знаю, как что-нибудь в голову засядет, ничем не вышибить.

Мне очень хотелось узнать побольше о Полине. Как же так могло получиться, что она в буквальном смысле возненавидела собственную дочь? Неужели наследство Графини так велико, что она готова пойти на любые шаги, чтобы только не дать дочери возможности им завладеть? Кто бы мог мне помочь в сборе информации о Полине? Ведь графиня Порошина личность известная, должен же кто-то знать что-нибудь о ее семье, о жизни Полины.

Я мысленно перебирала всех знакомых, так или иначе связанных с Францией. Из моих студенческих приятелей и приятельниц никто во Франции не работал, может, пообщаться с Чепуровым? Я года два назад встречалась с ним на конференции, мы мило побеседовали. Он по-прежнему работает в центре «Интер», только несколько поменял профиль заведения. Теперь они специализируются на детских программах, занимаются обменами школьников, организацией детского элитного отдыха за границей и прочими прибыльными мероприятиями. Он говорил, что во Франции бывает очень часто. Вот ему-то я и позвоню, только «легенду» придумаю…

Моему звонку бывший шеф оказался очень рад. По старой привычке, минут пять расхваливал свое новое детище, прежде чем догадался спросить меня, чем он мне может быть полезен.

— Эдуард Петрович, вы помните, как к нам в центр приезжала графиня Порошина?

— Конечно, Наташенька, помню. Зловредная такая бабулька, которая, к слову сказать, нам неплохую сумму перечислила.

— Вот-вот, мне она тогда за службу жемчужную брошь подарила. До сих пор ношу. Я бы хотела летом выбраться в Париж и по возможности навестить ее. Она меня очень настойчиво приглашала. Но не знаю, удобно ли это? К тому же не уверена, жива ли она. А дочь ее меня может совсем не знать. Вы, случайно, не владеете информацией об этой семейке, чтоб мне не попасть впросак со своим внезапным визитом.

— Я не владею, а вот Капитолина Константиновна наверняка в курсе. Ты помнишь Капочку?

— Конечно, помню. Как это я сразу не сообразила ей позвонить.

— Позвони. Уж она-то все расскажет, сплетничать о жизни русских во Франции просто обожает. Капа как раз сейчас занимается переводом дамского романа, из эмигрантской жизни, так что информацию получишь, что называется, «из первых рук». А заодно и от меня ей приветик передавай. Пока, девочка.

Вечером я позвонила Капитолине Константиновне, объяснила ей примерно то же, что и Чепурову, напросилась на аудиенцию. Договорились встретиться завтра часика в четыре. Благо, жила Капочка в трех минутах ходьбы от моей работы.

В назначенное время с коробочкой пирожных из французской кондитерской я стояла на пороге Капочкиной квартиры. Надо признать, что за те несколько лет, пока мы не встречались, она изменилась мало. Все такая же энергичная, шустрая и немного шумная женщина встретила меня с распростертыми объятиями. Тут же в прихожую выскочили две ее болонки и дружно разделили радость хозяйки, подпрыгивая чуть ли не до моего лица. Капитолина, умиляясь, смотрела на своих питомцев, заменивших ей детей. Она слыла старой девой, помешанной на всем французском. Говорили, что и замуж она не вышла только потому, что не встретила подходящего француза. А русских мужчин в качестве избранников не воспринимала.

— Натали, они так рады твоему приходу, так рады, — комментировала Капочка поведение своих собачек, — совсем как дети. Ну и о ком же ты хотела получить информацию?

— Меня интересует семейство Порошиных, в особенности Полина.

— Ну, это проще простого, я сейчас даже фотоснимки принесу, там наверняка Полина найдется. Она ведь большая любительница светских раутов.

Смирившись с тем, что согнать с колен болонок не удастся, я приготовилась внимательно слушать Капитолину, разбиравшую большую коробку с фотографиями. Разыскав нужные снимки, она протянула мне их, указав на Полину, а сама пошла заваривать чай.

Все снимки были групповые, цветные, сделанные, очевидно, обычной «мыльницей» На одном Полина стояла в окружении дам «бальзаковского возраста» на фоне какого-то дворца, на двух других также в окружении людей, но уже на фоне картин. Видимо, последние два снимка были сделаны в художественных галереях.

Полина выглядела именно так, как я себе ее и представляла. Типичная хозяйка художественной галереи, на мой взгляд, непременно должна быть стильной утонченной женщиной, в каком-нибудь умопомрачительном наряде, с длинной сигаретой, желательно в мундштуке, с загадочной улыбкой на лице. Этакая современная Мона Лиза.

Полина просто идеально вписывалась в созданный моим воображением образ. Ее наряды на всех снимках были великолепными, улыбка загадочной, сигареты длинными. Цвет волос и прическа были разными на всех трех фотографиях. Складывалось впечатление, что к каждому новому костюму она подбирала не только туфли, но и прическу. В общем, женщина была эффектной. Однако внешнего сходства с Графиней, как я ни пыталась разглядеть, так и не увидела. По-видимому, Полина была похожа на отца — графа Порошина.

Капитолина Константиновна, накрывая на стол, без умолку говорила о своем новом переводе. Еще во времена нашей с ней совместной работы в «Интере» она зарекомендовала себя превосходным переводчиком художественных текстов. Чепуров привозил из Франции второсортные рукописи никому не известных у себя на родине писательниц, а Капа умудрялась делать из них бестселлеры, которые пользовались огромной популярностью у россиянок. Надо отдать ей должное, переводчиком она была отличным. Вот и новый роман, скорее всего, слабенький, она превозносила до небес.

— Уникальный сюжет, просто конфетка, никакого кровопролития, никаких драк, но динамика, просто закачаешься! — восторгалась Капа, разливая по чашкам душистый чай.

— Не сомневаюсь, что это будет конфетка, но только после того, как вы поработаете с текстом, — сделала я вполне заслуженный комплимент. — А почему бы вам, Капитолина Константиновна, самой не начать писать романы? У вас такой замечательный слог.

Да какой из меня писатель? Я пробовала, но никогда не могу сюжет «закрутить», фантазии маловато. А вот переводы делать люблю, к тому же с удовольствием корректирую чужие тексты. Пока никто не обижался. Меня это вполне устраивает, опять же деньги хорошие имею и на работу каждый день ходить не надо. Но, дорогая, мы отвлеклись, а я ведь о Порошиных много могу рассказать, история этой семьи очень интересная, хоть романы пиши.

Глава 10

Я впервые узнала о семье Порошиных, точнее сказать о графине Наталье Александровне, в свой второй приезд во Францию, это было в начале 1970-х годов. Я тогда работала в системе «Интуриста» синхронным переводчиком, ездила с делегациями, в основном партийными, во Францию.

Однажды сопровождала музыкальную труппу из Филармонии, состоявшую, как на подбор, из одних «божьих одуванчиков». Намучилась я с ними так, что в конце дня без задних ног падала в кровать и засыпала сном праведника. То скрипку в автобусе забудут, то ноты потеряют. Не зря говорят, старый — что малый. И тут как-то вечером подходит ко мне один скрипач, очень почтенного возраста, с просьбой провести с ним вечер. Я от возмущения чуть сознание не потеряла, а он, видимо догадавшись, что я не совсем верно его поняла, шепчет мне, чтобы никто не услышал: «Мне ваша помощь просто необходима». И так умоляюще смотрит на меня, тут я поняла, что он приглашает меня уединиться при всех, чтобы усыпить бдительность нашего сопровождающего из компетентных органов.

Я решила помочь музыканту, тем более что он, несмотря на почтенный возраст, был милейшим человеком, очень остроумным и приятным в общении. Пришлось сделать вид, что я принимаю ухаживания седовласого донжуана Аркадия Михайловича и что мы выйдем из гостиницы прогуляться по набережной Сены часок-другой. Сопровождающий на нашу отлучку никак не отреагировал — мы, к счастью, не представляли для него никакого интереса.

Когда мы вышли на улицу, лжекавалер протянул мне бумажку с адресом и попросил привезти его туда на такси. А тогда валюта была на вес золота, и тратиться на такси было непростительным расточительством. Но музыкант убедил меня, что в данном случае деньги значения не имеют, что он этой встречи ждал много-много лет.

Доехали мы до нужного места минут за 30. Оказалось, что это вроде «Русского дома» — интерната для эмигрантов из России. Аркадий Михайлович много лет мечтал побывать в Париже хоть один денек, чтобы встретиться со своей родной сестрой — единственной родственницей, оставшейся в живых. Во время «окаянных дней», когда вся его семья эмигрировала во Францию, он внезапно заболел тифом. Родители не надеялись, что он выживет, а в семье помимо него было еще двое детей. Они оставили десятилетнего ребенка на попечении родственников, а сами со слезами на глазах сели в поезд, отправлявшийся во Францию.

Мальчик выжил и остался полным сиротой. Кузина отца, на попечении которой его оставили, прожила недолго. Она не смогла привыкнуть к новой власти, лишившись средств к существованию, не выдержала полуголодного образа жизни, подхватила лихорадку и вскоре умерла. Мальчик попал в детский дом, очень похожий на «республику ШКИД».

Естественно, о своем дворянском происхождении никогда никому не рассказывал. В детском доме у Аркаши проявились удивительные музыкальные способности. Он замечательно пел, научился играть на всех имевшихся там музыкальных инструментах. Однако безумно хотел научиться играть на скрипке. Директор детдома, который для Аркаши был как родной отец, всячески поддерживал юное дарование. Раздобыл старенькую скрипку и подарил ее на день рождения любимому воспитаннику. Этот подарок определил дальнейшую судьбу Аркадия Михайловича: он стал скрипачом. Его музыкальная судьба была счастливой, как, впрочем, и личная жизнь. Семья, дети, любимая работа. Что еще для счастья надо?

Однако желание встретиться со своей семьей никогда не покидало его. Как-то раз он попросил своего хорошего друга, работавшего в Смольном, навести справки о родственниках, отбывших после революции во Францию. Естественно, инкогнито. В те времена не принято было щеголять дворянским происхождением. Не то, что сейчас. От него он узнал, что в живых из всей семьи осталась только старшая сестра Мария, что живет она в интернате для русских эмигрантов в пригороде Парижа. С того дня и началось. Аркадий Михайлович ночей не спал, все придумывал, как бы организовать поездку во Францию. Тогда ведь из России просто так невозможно было выехать, по турпутевке — не реально, в командировку — проблематично. В общем, сложно. Но судьба, видимо, решила смилостивиться, и внезапно музыкантов из Филармонии пригласили в Париж.

— Это было чудом, — рассказывал мне в такси Аркадий Михайлович, — я даже в Бога стал верить, хотя до этого себя считал атеистом. С сестрой мне даже удалось пообщаться по телефону, хотя толком ничего сказать друг другу мы не смогли, слезы мешали. Я только понял, что она страшно одинока, родственников не осталось, семьей не обзавелась. Даже не могу представить себе, как она выглядит. Смогу ли я узнать ее? Вы, Капочка, побудьте со мной, ладно? А свое долгое отсутствие мы объясним тем, что заблудились, идет?

— Конечно, Аркадий Михайлович. Не волнуйтесь, все будет замечательно.

Когда мы вошли в холл, нас встретил портье и предложил пройти в зал, где проводят свободное время постояльцы. Там как раз проходила встреча, где присутствовали, помимо проживающих, еще и приглашенные гости. По-моему, отмечали день рождения. Описывать встречу Аркадия Михайловича с сестрой не буду, это было очень трогательное зрелище, без слез я его до сих пор вспоминать не могу. На вечере в качестве мецената среди прочих присутствовала графиня Порошина. Меня с ней тогда лично не познакомили, не до того было, но я ее хорошо запомнила. Очень эффектно выглядела мадам, очень эффектно.

Она была одна, супруг ее к тому времени уже скончался, а дочь Полина еще жила с мужем. Она заметно отличалась от присутствующих статью, манерами, в общем, сразу бросалась в глаза. Мне очень захотелось с ней познакомиться. Что-то в ней было такое притягательное. Однако мне тогда было не до Порошиной, я все боялась, как бы моему попутчику не стало плохо с сердцем.

Вернулись мы, как и следовало ожидать, не скоро. Нас уже собирались искать. Мне пришлось сыграть испуг, я без умолку рассказывала всем, как мы заблудились, сколько страху натерпелись. Аркадию Михайловичу ничего играть не пришлось, так как после столь долгожданной и волнительной встречи с сестрой, вид у него был еще тот — бледный, с трясущимися руками, он то и дело хватался за сердце. В общем, никто ничего не понял. С тех пор мы с Аркадием Михайловичем очень подружились.

Уже во времена Горбачева я стала бывать во Франции довольно часто. Аркадий Михайлович попросил сестру познакомить меня с влиятельными и интересными людьми из русских эмигрантов, чтобы я была вхожа в их общество. Так я попала на суаре в дом графини Порошиной.

«Бомонд» не произвел на меня большого впечатления, а вот мать и дочь Порошины — напротив. Сама графиня поражала не только внешностью, но и размахом деятельности, которую она вела. Все, что так или иначе было связано с «русской темой», — выставки, концерты, встречи, — без ее участия не проходили. Она успевала везде и всюду, несмотря на возраст. Огромные суммы тратила на благотворительность, на «русские дома», умудрялась при этом еще и бизнесом заниматься.