Глава 8

Фабио много читал сутками напролет, благо, не надо было вставать по утрам, чтобы собираться в школу. Учителя приезжали сами — Рамбаль приглашал для мальчика самых лучших и дорогих — и все они были в восторге от своего черноглазого воспитанника. Фабио особенно полюбил химию, потом увлекся фармацевтикой — мечтал изобрести такое лекарство, которое смогло бы поставить его на ноги. Однако пытливый ум паренька сыграл с ним злую шутку.

Перечитав великое множество справочников по фармакогнозии и фармакохимии, Фабио с присущей ему легкостью овладел элементарными навыкам провизора. Видаль стал для него настольной книгой. Сначала он порадовал отца неоаспирином, потом Эмилию — настойкой, помогавшей при артритах. Она стала на ночь принимать по несколько капель и до утра спала сном младенца, хотя до этого мучилась бессонницей из-за ломоты в пальцах.

Анри не мог нарадоваться па Фабио — парень не отчаивается от ощущения того, что он калека, интересуется новейшими достижениями в фармакологии, самостоятельно изучает такую сложную науку.

Как-то осенним вечером Орлов приехал к Анри порыбачить и немного отдохнуть. Вечером они, как водится, сидели в бунгало, болтали о том о сем. Орлов заметил:

— Анри, надо бы отдать на экспертизу то, что научился производить Фабио. Возможно, то, что он химичит в своей лаборатории, стоит денег. Лишние деньги никогда не помешают, а? И потом, ты ведь не становишься моложе, а парню надо будет существовать, когда… нас с тобой не станет.

— Да, умеете вы, юристы, настроение испортить. Я еще не совсем стар, чтобы думать о кладбище.

— Ну ладно, дружище, я не очень изящно выразился, согласен. Но сути дела это не меняет. Отбери мне несколько образцов, посоветуйся с Фабио, что он считает наиболее перспективным. А я завтра вернусь в Париж и свяжусь с кем надо. Пусть проверят, что у парня получилось.

После того как друзья разошлись, Орлов пошел спать в свою комнату, а Анри отправился в лабораторию к Фабио, лекарственная тема получила неожиданное продолжение. Старушка Эмилия, прихватив свою чудо-настойку, постучалась в комнату адвоката. Отложив в сторону журнал, он во все глаза уставился на старушку:

— Я слышала, о чем вы говорили с хозяином, так уж получилось. Я не хотела подслушивать, — извиняясь, начала она разговор.

— Эмилия, ничего страшного не случилось, у Анри все равно от тебя нет никаких секретов. Покажи лучше свое снадобье.

Пока он с интересом принюхивался к содержимому бутылочки, старушка продолжала:

— Я без этой настойки уже давно спать не могу. Когда она заканчивается, а у Фабио ее не оказывается под рукой, я просто ночами глаз не смыкаю. Возможно, я просто внушила себе, что это средство мне помогает, но вы бы сами попробовали.

— Эмилия, голубушка, да у меня, хвала Господу, артрита нет. Что же я зря твое волшебное снадобье истреблять буду?

— Да и не зря вовсе, вы же подолгу ворочаетесь, уснуть не можете, по дому ночью ходите. А ложечку примите перед сном и до утра не шелохнетесь. Не упрямьтесь, Алекс, попробуйте.

Алекс уверил старушку, что обязательно примет настойку. Закрыв за ней дверь, подумал, что становится слишком уж сентиментальным. Думает о других больше, чем о себе. С каких это пор с ним такое творится? Не иначе старость наступает на пятки. Но, с другой стороны, проблемы со сном у него действительно появились. Бессонница стала его верной спутницей.

«Эмилия не имела своих детей да и замужем никогда не была, поэтому любила Рамбалей как родных. Фабио вырос на ее руках, после смерти Этель она заменила ему мать. Конечно, мальчишка старался для нее как мог. Настойку даже „изобрел“, но чтобы ее пробовал Орлов… Это уже слишком», — так думал Алексей Алексеевич, переворачиваясь с одного бока на другой. Сна не было.

Журнал он уже прочитал до последней страницы, телевизора в его комнате нет, часы показывают уже второй час ночи, а заснуть ему никак не удается. Взгляд невольно упал на бутылочку с настойкой.

«Настойку принесла, а ложку забыла», — проворчал Орлов и, отвернув крышку, сделал большой глоток.

Проснулся он на следующий день около полудня. Анри уже собирался идти к нему в комнату, когда на веранде показался заспанный Орлов.

— А тебе на пользу мозельский воздух, — пошутил он, — ты все самое интересное проспал.

— И что именно? Роды очередного жеребенка?

— Нет, на сей раз усыпление больной собаки.

— Анри, а повеселей новостей у вас нет? Надеюсь, хоронить ее ты меня не заставишь?

— Да она часа через два проснется, дядя Алекс, — только сейчас Орлов заметил под разлапистой пальмой кресло Фабио. Рядом с ним на скамейке лежала неподвижная пятнистая собака неопределенной породы, явно приблудная, которую Фабио слушал фонендоскопом. — Дыхание хорошее, сердце в норме.

— Послушайте, доктор, — шутя обратился к нему Орлов, — а оперировать бедного кобеля вы часом не собираетесь?

— Во-первых, не кобеля, а суку, — не заметив иронии, продолжал Фабио, а во-вторых, мое успокоительное средство совершенно безвредно. Так что операция не потребуется. Я просто попробую отследить симптомы, которые ее беспокоят, и назначить лечение.

Мальчик, перевернув собаку на другой бок, продолжил осмотр. Затем, довольный сделанным, поехал в своем кресле к воде.

Орлов же, не на шутку встревоженный, подошел к Анри:

— Надо что-то предпринимать. Фабио, похоже, помешался на своей медицине. Сегодня собака, завтра — лошадь, а потом он и на людях начнет практиковаться. Эмилия, например, меня на ночь его настойкой напоила, так я спал как младенец.

Анри только посмеивался:

— Выходит, не зря парень мой над справочниками сидит. Что-то у него получается. Ты лучше побыстрее с образцами разберись, вдруг окажется, что мой сын изобрел новое «средство Макрополуса», и ему Нобелевскую премию дадут? Вот я тогда над тобой посмеюсь.

Уезжая из «Пристанища Мавра», Орлов прихватил с собой увесистый саквояж с многочисленными бутылочками и баночками, снабженными четкими надписями по-латыни, сделанными Фабио, и французскими приписочками Эмилии — «от бессонницы», «от простуды», «для аппетита». Накануне его отъезда Фабио с Эмилией весь вечер колдовали над саквояжем…

Было это давно, лет семь назад. С тех пор много воды утекло, но Орлов прекрасно помнил все, что было после того момента, когда его знакомый врач Лоран, точнее, клиент, замешанный в неблаговидных махинациях с медицинскими препаратами, содержащими наркотические вещества, кричал ему в трубку: «Ты нашел гения! Орлов, считай, что ты уже баснословно богат». А дальше пошло-поехало…

Фабио на самом деле более всего захватывал процесс синтезирования лекарственных препаратов. Так как ему самому иногда бывало несладко, особенно в периоды обострения болезни, и необходимо было принимать лекарства, облегчающие боль, Лоран просто уговорил мальчишку попробовать сделать препарат, позволяющий забыться, отвлечься от боли… Фабио попробовал. У него получилось.

Орлов поначалу и сам не понял, во что втянул Рамбаля-младшего. А когда понял, отступать было поздно. Слишком высоки оказались ставки.

У Фабио ушло не более двух месяцев на то, чтобы произвести на свет препарат, на баночке с которым Эмилия написала — «для поднятия настроения». А еще через месяц уже все ночные клубы на площади Пигаль были наводнены новыми «колесами» под говорящим названием «двойной торчок». Причем «двойной» означало, что препарат обладает более длительным сроком действия, что сделало его невероятно популярным среди любителей ночной жизни.

Орлов предусмотрел все, чтобы сделать этот бизнес полностью нелегальным. Общение Лорана с Фабио было сведено до минимума и касалось только технологической стороны вопроса. Все остальные — доставка и поиск необходимых ингредиентов, сбыт и прочее Алексей Алексеевич взял на себя. Момент объяснения с Анри был тяжелым, но искусство убеждать в своей правоте, которым Орлов, как высококлассный специалист, владел великолепно, выручило и на этот раз. За довольно короткий промежуток времени Орлов и Рамбали стали богачами, а «Пристанище Мавра» превратилось в мини-фабрику по производству легких наркотиков.

А теперь это маленькое Эльдорадо оказалось под ударом. Алексей Алексеевич решил сделать все, чтобы его отразить, а потому не стал откладывать надолго встречу с Полиной.

Глава 9

Устроив коляску Виталия поудобнее, Миша с Григорием вышли в тамбур покурить. Руки у Григория тряслись так, что он никак не мог зажечь спичку. Миша, протянув ему зажигалку, не нашел более подходящего утешения: «Держись, Гриня».

Молча курили, смотрели на пролетающие за окном пейзажи. Первым нарушил молчание Григорий:

— А вдруг я сюда уже никогда не вернусь, а? Всю жизнь прожил здесь, у меня тут жена похоронена, родители… Куда я на старости лет помчался, — почти причитал он.

— Ты сейчас не должен раскисать, — тихо, но твердо сказал Миша, — ни в коем случае. Понимаю, тебя здесь многое держит, но теперь для тебя главное в жизни — сын. Появился шанс сделать его здоровым и счастливым. Может быть, там, на небесах, так решили. Ради светлой памяти жены и родителей ты ОБЯЗАН сделать все, чтобы вернуть ему ноги.

Помолчав, Миша добавил, глядя в небо:

— Считай, что тебе оттуда Ангела прислали…

— Тебя, что ли? — попытался сострить Григорий.

— Не меня, Марьяшу. Она и вправду, как ангел. Первый раз такую встречаю.

— А у вас как складывается? Я на свадьбе-то погуляю?

— Не торопи события, Гриня. Со свадьбой придется пока подождать. Сейчас — главное решить все вопросы с объявлением наследства и с вашим вступлением в права наследования. Боюсь, что с этим могут быть проблемы во Франции.

— Понимаешь, Миша, деньги у меня кой-какие есть, на первое время хватит. Но ненадолго, а потом на что жить? Не могу я на Марьяшиной шее висеть, не по-мужски.

— Хороший ты мужик, Гриня, но дремучий. Пойми, тебе принадлежат миллионы. Ты такой же их владелец, как и она. Только она с рождения ими пользуется, а тебе пришлось долго ждать, прежде чем получить свое. Понял?

Не понял. Прислала мифическая бабушка привет с того света, на Марьяшу такой груз повесила, а сама почему, пока жива была, не объявилась? Значит, боялась чего-то, я думаю, того и боялась, что не срастется что-нибудь. И потом, Марьяша приехала волю бабушки своей исполнить, а Полина — против.

— А с Полиной разговор отдельный будет. У нее нет желания с тобой и Виталькой делиться, потому что она просто лишилась большей части наследства из-за своего пристрастия к молодым талантам мужского пола. И талант этот сейчас активно ее настраивает против родной дочери и вас, потому что хочет получить все наследство целиком. И Марьяшину долю в том числе.

— Это тебе Марьяша сказала?

— Что-то сказала, что-то сам узнал по своим каналам. Семейка очень известная.

Их разговор был прерван Симоном, который направлялся в туалет с полотенцем на плече:

— Месье, пора мыть руки и приступать ко второму завтраку. У нас в купе уже все готово. Вы неприлично долго болтаете в уединении. Дети скучают.

Дети — Виталий с Марьяшей — скучать и не думали. Они под веселую музыку, доносившуюся из радиоприемника, выставляли на стол все съестные припасы в предвкушении долгой трапезы.

При виде разносолов и вина настроение у вошедших в купе мужчин резко улучшилось.

Весь переезд, длившийся почти двое суток, прошел под знаком единения. Вино сделало свое дело — укрепило коллектив. Симон, до этого момента державшийся в тени при обсуждении некоторых моментов, вдруг проявил себя с неожиданной стороны. Он взял на себя довольно непростую миссию — общение с Орловым и знакомство его с Порецким.

За два-три дня, которые вся компания планировала провести в Петербурге, прежде чем двинуться в Париж, Мише необходимо было решить вопрос с увольнением из фирмы и сбором необходимой информации по делу о вступлении в права наследования. Марьяше отвели роль гида: ни Григорий, ни Виталий не были на берегах Невы, и перед отлетом во Францию им просто необходимо было познакомиться с самым красивым городом на земле… С таким предложением выступил Миша, втайне надеясь на то, что посещение Эрмитажа и Мариинского театра отвлекут их от мыслей о перемещении из одной жизни в другую. Поселить всю честную компанию решили в «Астории», жить в которой Марьяше очень нравилось. Разместиться в Мишиной квартире французско-русский квартет отказался в пользу Гиганта. С этим представителем фауны было сложнее всего.

От предложения оставить его соседям в Тихорецке, выдвинутого Мишей, отказались все единогласно. Чтобы пса взяли в поезд, пришлось покупать отдельное купе и еще приплатить немалую сумму проводнику. Везти в Париж его, естественно, было нельзя, так как неизвестно было, как там пойдут дела. Да и потом этакую махину ни в один самолет не пустят. Оставалось две версии — поселить Гиганта у Светланы Алексеевны или подкинуть на воспитание в семейство Истоминых. Порецкий настаивал на втором варианте, справедливо полагая, что для Кирюшки Гигант станет более приятным соседом по комнате, чем для его собственной мамы Светы. На три дня до отъезда во Францию, предназначенные для сбора документов, Гиганту отводилось место сторожа холостяцкой квартиры Порецкого.

Глава 10

Вот уже несколько дней Алексей Алексеевич чувствовал легкое недомогание. Болела грудь.

«Должно быть, переутомился», — рассуждал он, пытаясь найти причину своего состояния, тем более что поводов для этого было предостаточно. Чего стоила одна беседа с Полиной, после которой «вечная возлюбленная» окончательно разочаровала Орлова.

Она пришла на встречу со своим «невероятно талантливым» Абду, за время беседы с которым Алексей Алексеевич так и не понял, в какой все же области он талантлив — в живописи или в искусстве обольщения молодящихся особ? Будучи человеком, не лишенным тяги к прекрасному, а потому немного разбиравшимся в живописи, авангардной в том числе, он давно уже понял, что работы Абду никак не тянут на произведения искусства. Даже в Париже, где существует великое множество арт-направлений и, как следствие, сотни галерей и галереек, где выставляются молодые, но действительно талантливые художники, его работы не находили своих почитателей. Кроме Полины, конечно.

Зато он был красив. Зеленые выразительные глаза на смуглом лице в сочетании с чувственными нервными губами сделали свое дело — Полина просто голову потеряла, увидев этот экземпляр. Она любила все красивое — вещи, машины, украшения, мужчин. И как это угораздило Симона, влюбленного в Полину с юности, привезти этого араба в дом к Порошиным? Поистине, пути Господни неисповедимы.

Теперь уже ничего изменить нельзя. После того как Графиня обрела последний приют на Сен-Женевьев-де-Буа, в семье произошел раскол. Ближайшее окружение тоже разбилось на два лагеря — сторонников Марьяши и ее противников. И хотя последних было немного, решимости им было не занимать. Напору Полины и Абду мог противостоять только кто-то очень сильный и умный. Марьяша не тянула на бойца по молодости лет, Симон — по причине очень уж миролюбивого характера и прежних светлых чувств к Полине, оставались таинственные русские…

Очень уж они беспокоили Орлова. Судя по «донесениям» Гуляева, несомненным лидером среди них был некто Порецкий, как раз сильный и умный. Возможно, кандидат на роль бойфренда Марьяши. И этот факт, пока еще не подтвержденный, очень беспокоил его.

Навалившаяся усталость провоцировала Орлова на поступки, ему совершенно несвойственные. Например, не ходить в офис, не следить за делами, которые его помощники классифицировали как сложные, а следовательно, требующие его личного вмешательства. Поездка к Анри и непростой разговор с ним тоже сказались не лучшим образом на здоровье. И хотя с момента поездки в «Пристанище Мавра» прошло уже несколько дней, здоровье так и не приходило в норму.

«А не принять мне чего-нибудь из микстур Фабио? — подумал Алексей Алексеевич. — Ведь Лоран очень хвалит его препараты и даже успешно использует их в своих полулегальных клиниках, где лечит всевозможных „звезд“ и „звездочек“ от разного рода недугов, включая то же пристрастие к наркотикам. И те не подозревают, что отваливают немалые деньги за лечение магическими эликсирами, которые придумал мальчишка-самородок, не имеющий медицинского образования».

Мысль показалась хорошей, но для начала Орлов решил посоветоваться с Лораном. Конечно, он преступник, попирающий законы на каждом шагу, создавший целую сеть по производству наркотиков, но врач хороший. И явно не посоветует плохого Орлову — своему спасителю и человеку, познакомившему его с Фабио.

Конечно, до конца доверять Лорану нельзя. Орлов был уверен, что Лоран мог бы что-нибудь сделать для бедного мальчишки и поставить его на ноги. Неоднократно пытался поговорить с ним на эту тему, предлагал большие деньги на его лечение, но Лоран твердил одно — Фабио безнадежен. Была у опытного юриста мысль о том, что здоровый Фабио может быстро выйти из-под контроля наркодельца, и, следовательно, Лоран умышленно убеждает всех в его обреченности. Но проверить это он так и не удосужился…

Не откладывая разговор в долгий ящик, Алексей Алексеевич набрал номер Лорана, и услышал знакомый голос: «Доктор Фаскель приветствует вас, но в данный момент я очень занят и не могу подойти к телефону. Пожалуйста, оставьте свое сообщение после сигнала».

Орлов, усмехнувшись, представил, чем Лоран занят в данный момент — наверняка тискает новенькую ассистентку, которой едва исполнилось восемнадцать. Очень уж любит молоденьких девушек. Чем старше становится сам, тем моложе находит себе сексуальных партнерш, на которых тратит немалые деньги, заработанные не без помощи Фабио. А так как супруга у него очень строгая, то секс-минутки он устраивает исключительно на рабочем месте. Орлов всегда подозревал, что некоторым его пассиям и восемнадцати лет не исполнилось, но закрывал на это глаза. Нынче такая молодежь пошла, что… В общем, не его это дело.

«Доктор Фаскель, как закончите, перезвоните больному старому другу, — сказал в трубку Алексей Алексеевич, особенно выделив слово „закончите“.

Звонок раздался минут через пять…

Желание Орлова опробовать действие препаратов Фабио Рамбаля на себе Лорана очень удивило. За долгие годы знакомства Алексей Алексеевич ни разу не обращался к нему за врачебной помощью. Просто нужды в этом не было. Орлов отличался отменным здоровьем, несмотря на свой возраст. Жалобы на бессонницу он тоже всерьез не воспринимал, рекомендуя в качестве лучшего средства двух-трехдневные посещения spa-курортов, которых на Лазурном Берегу было великое множество. Не похоже было, что Орлов следовал его советам…

— Алекс, конечно, я удивлен такому вашему желанию, но если вы настаиваете на приеме лекарств, то, может, для начала обследуемся?

— Ну, началось, обследуемся… Лоран, я просто неважно себя чувствую, устал, скорее всего. И хочу попринимать что-нибудь из серии «настойка для поднятия настроения». Из той самой баночки, которую я когда-то тебе привез от Фабио, где рукой старушки Эмилии сделана эта надпись.

— Да вы что не понимаете, о чем говорите? Это не просто настойка, а термоядерная смесь из таких компонентов, от употребления которых в один прекрасный день вы можете просто не проснуться. Парень на глазок собирал все, что подвернулось под руку. Получилось неплохо, согласен, но принимать это нельзя.

— Лоран, а как же твои подпольные клиенты? Ведь ты их потчуешь не чем иным, как теми самыми настойками, которые тебе делает Фабио?

— Постойте, постойте, Алекс. Все эти настойки прошли стадию очищения, это раз. Второе — я проводил лабораторные исследования о влиянии их на…

— Крыс и мышей, знаю я эти басни. Понимаю, я тебе дорог, и ты боишься меня потерять, — игриво заметил Орлов, — как источник доходов. Ну тогда просто пропиши мне что-нибудь менее опасное, только без всяких там обследований.

— Алекс, вы ведете себя, как ребенок, — начал закипать всегда предельно корректный Фаскаль, — мне нужно просто, чтобы вы на минутку зашли в лабораторию, и мои очаровательные девочки за минуты возьмут все необходимые анализы. Хотите, я сам к вам приеду?

— Хочу, только прихвати медсестру и стерильные шприцы.

— Всенепременно. А медсестру какую предпочитаете — блондинку или брюнетку?

— А медсестру я предпочитаю квалифицированную — постарше и поопытнее. А ты, Лоран, зря в доктора подался, из тебя бы заправский сутенер получился.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ