146. О Сверрире конунге и посошниках

Сверрир конунг прибыл в город рано утром и сразу поднялся в крепость. Там он встретился с теми, кто управлял крепостью, – с Сигурдом Крепостная Скала и с Аура-Палем, и объявил им, что на этот раз он задержится здесь ненадолго. Конунг сказал Сигурду:

– Тебе следует стребовать с горожан ополчение и оставить при себе всех, кого они пришлют: может статься, они нам понадобятся, когда мы в следующий раз будем в городе.

Сверрир конунг ушел из города и направился на юг к заливу Сиггьярваг. В тот же день в город приплыл Халльвард с войском посошников. Они тотчас бросились в погоню за Сверриром конунгом. Конунг увидел паруса и велел своим людям отвести корабли в укромное место, чтобы те проследовали на юг мимо них. Так и случилось, что посошники не заметили, куда скрылись берестеники. А как только они уплыли, конунг приказал поворачивать корабли назад на север и со всей поспешностью идти в Бьёргюн.

Конунг поднялся в крепость к своим людям и спросил у Сигурда, какое он раздобыл подкрепление. Тот ответил, что бонды не посчитались с его словами[275] и не пожелали действовать на благо конунгу. После этого в городе был созван тинг, конунг говорил на нем и сказал так:

– Опять, как и прежде, выказываете вы мне, жители Бьёргюна, свое недружелюбие, а ведь в этом главная причина любого немирья, и с тех самых пор, как я принял власть в этой стране, вы остаетесь нам враждебны. Покуда живы были Магнус конунг и Эрлинг ярл, вам еще можно было найти оправдание, но теперь что же это, как не проявление открытой вражды – поддерживать разбойников, выступивших против законного конунга, и позволять им разорять его страну! Но похоже, что повторится то же, что и прежде: чем больше причините вы вреда нам, тем хуже придется и вам самим. Так что знайте: если вы не согласитесь со всеми моими требованиями, придется вам лишиться своего добра и получить тяжелые увечья, а там, возможно, и расстаться с жизнью.

Конунгу отвечал Финн Управитель. Он возражал ему и говорил все, что обычно говорится, когда хотят увильнуть. И все же дело кончилось тем, что они согласились на все требования конунга и выставили сто человек. Это были бонды и купцы.

Конунг вышел из города с тридцатью стругами и направился на юг. Когда он добрался до Сальбирни, с юга показались посошники – те, кто пустились за берестениками. Конунг подошел к ним на веслах прежде, чем они успели приготовиться к защите, и зашел с наветренной стороны, так что он мог теперь, по своему желанию, приближаться к ним или держаться поодаль. Завязалась перестрелка и полетели камни, но конунгу, как и прежде, мешало то, что его корабли были много ниже кораблей посошников. И все же берестеники храбро пускали в ход оружие, а когда посошникам удалось наконец зацепить баграми несколько конунговых кораблей, они тут же были сброшены. Когда берестеники увидели, что победа вряд ли достанется им, они отвели свои корабли и повернули на север, в Бьёргюн. Они прибыли туда с восходом солнца и, вытащив корабли на берег под северной стеной крепости, остались в городе.

В тот же день к городу подошли посошники и стали искать места, где бы высадиться, но у них ничего не вышло, так как берестеники были начеку. Конунг расположился с войском вокруг крепости и велел разбить шатры. Посошники простояли несколько ночей под городом у Норднеса, да так и уплыли. Они захватили Йона Трина, сюсломанна Сверрира конунга, и дали ему пощаду; после этого он сделался их человеком. Были и другие берестеники, которые перешли на сторону посошников.

Посошники вновь вернулись к Бьёргюну и встали к югу от Норднеса напротив Мунклива.[276] Там они высадились на берег, не опасаясь берестеников и считая, что те теперь у них в руках. Сойдя на берег, они то и дело принимались задирать берестеников, а при встрече обменивались с ними выстрелами. Берестеники часто бывали в городе, где у них было много дел. У одних там были жены, другие искали, что бы выпить. Берестеники часто обстреливали посошников из-за угла, и те не показывались в городе, опасаясь берестеников. Посошники часто выходили на Поля Йона и строились на виду у берестеников, при этом они кричали им, обзывая их трусами. А когда войско расходилось, многие принимались за игры и забавы, показывая, что им и дела нет до берестеников. У посошников в то время было огромное и отличное войско, хорошо обеспеченное оружием и одеждой.

147. Речь Сверрира конунга к берестеникам

Сверрир конунг созвал домашний тинг на горке над церковью Николаса, когда посошники были на игрищах на Полях Йона. Конунг держал речь и сказал так:

– Придет время – и этого недолго ждать, – когда и мы, берестеники, узнаем, что такое страх, однако, как и прежде, мы ожидаем от вас хорошей службы. Немного, думаю я, найдется примеров тому, чтобы люди охотнее следовали за своим конунгом, вас же, берестеников, всего более следует ценить за то, что вы превосходите всех храбростью и боевым духом. Как видно, эти посошники вообразили, что мы у них в руках, но сдается мне, что будет иначе, и это они будут у нас в руках в скором времени. Довольно нам сносить от них насмешки и издевательства! Подумаем же хорошенько все вместе, не лучше ли нам немедля сразиться с посошниками. А теперь говорите каждый свою волю.

Но все молчали. Конунг сказал:

– Негоже вам молчать. Ваше дело отвечать вашему конунгу, когда он к вам обращается, и высказывать ему свои пожелания.

Тогда они попросили, чтобы конунг сам вынес решение. Он сказал:

– Хорошо сказано и так, как я и ожидал.

И еще конунг сказал:

– У нас есть две возможности: либо засесть в крепости, а она стала бы нам надежной защитой, покуда у нас хватает продовольствия, но зато, когда оно подойдет к концу, нам придется туго, либо податься в горы, но тогда посошники бросятся за нами и приберут к рукам все, что пожелают, да и мало славы тем, кто падет во время бегства. Можно поступить и иначе – так, как это прежде было в обычае у берестеников: напасть на них, доверив дело копью и клинку. Сдается мне, нам есть на что рассчитывать, если мы будем стоять твердо плечом к плечу.

На это все стали говорить, что предпочитают сражение бегству. Тогда конунг сказал:

– Возможно, посошники заметили, что мы совещаемся, но решения нашего они не знают. Пойдем сперва к крепости, а там станем спускаться в город по двое, а то и по четыре-пять человек вместе и встретимся все у церкви Олава.

Они так и сделали, а посошники ничего не узнали об их решении. Когда все войско собралось у церкви Олава, конунг велел поднять свое знамя и сказал:

– Не будем строиться, но ринемся на них со всей стремительностью, и пускай каждый надеется только на себя и бьётся изо всех сил. Потребуется не много времени, чтобы у посошников, как всегда, душа ушла в пятки при виде крови – ведь у них вся доблесть в болтовне, как у лиса в хвосте. Ударим по ним как следует, а то они навряд ли видали, как орудуют в сражении мечами берестеники, да и откуда им знать, что такое хороший удар, когда они у себя дома привыкли иметь дело с одними маслобойками. Вперед, мои добрые воины, и да хранит вас бог!

148. Битва между берестениками и посошниками

После этого берестеники бросились на поле с криками и боевыми кличами. Как только они приблизились к врагу на расстояние выстрела, полетели бердыши. Посошники столпились в одном месте и принялись строиться, с ними был Сигурд Ярлов Сын, он стоял под знаменем. Случилось так, как и предсказывал конунг: те из посошников, кто был впереди, бежали, а за ними устремились и те, кто это увидел. Когда они сошлись, много народу было перебито, а когда посошники повернули прочь, берестеники напустились на них пуще прежнего, с такой стремительностью следуя за ними по пятам, что они вместе прошли все Поля и Кладбище Йона. Когда же они покинули поле, посошники пытались, было, дать им отпор, но берестеники так заработали своими мечами, что они не устояли. В этой схватке посошники потеряли не меньше людей, чем в прежней, а скорее – еще больше. Берестеники погнали их к кораблям. Некоторые из посошников прыгнули в воду и утонули, но большинству удалось добраться до тех кораблей, что стояли ближе к берегу.

Нарви, сын Халльварда из Састадира, правил одним из больших кораблей. На этот корабль бежало такое множество народу, что он опустился и сел на мель. Когда ни них напали берестеники, некоторые пытались удержать корабль, но берестеники дали бой тем, кто на нем был, и очистили корабль от людей. Там пал Нарви и с ним много народу, а некоторые бросились в море.

Сверрир конунг ехал на коне среди своего войска, когда они преследовали бегущих, и бердыш у него был по рукоять в крови, так что кровь заливала ему руку. Когда он проезжал мимо церкви Йона, какой-то посошник направил на него своего коня. У того было два копья, и оба зараз он метнул в конунга. Конунг опустил щит перед конем, так низко, как только мог, и одно копье попало в щит, а другое пролетело под брюхом у лошади. Когда тот увидал, что конунг остался невредим, он метнул вдогонку за тем копьем, что пролетело под брюхом у лошади, свой меч, а сам бросился вниз и выхватил копье из земли. Тогда конунг ударил его копьем в плечо, а тот выдернул копье оттуда, куда оно вошло. Тут конунг наехал на него и сбил его с ног, а потом придержал коня и уже собрался затоптать его копытами, как тот лежа нанес удар древком и слегка задел конунга. Лошадь взвилась и отпрянула, а тот вскочил на ноги и бросился на кладбище. Конунг поскакал за ним и пронзил его копьем, и человек этот упал на землю мертвый.

Потом берестеники вернулись в город и поднялись в крепость. Посошники с этих пор были не так охочи до игр и меньше показывались на берегу. Николас епископ со своим войском подошел к Тёлухольму и велел очистить остров. После этого он разбил там шатер и отслужил мессу. Он сказал, что там следует воздвигнуть каменную церковь[277] и перенести туда резиденцию епископа. Одна часть войска посошников стояла у Норднеса, а другая – еще южнее.

Берестеники на этот раз долго оставались в городе. Они уходили в глубь страны в поисках поживы и появлялись повсюду, где хотели, прежде посошников, а южные хёрды[278] и жители Хардангра считали, что они начисто опустошают их дворы. Еще прежде бонды выставили посошникам из своих херадов[279] ополчение и войско, и теперь они послали сказать им, чтобы те защитили и их самих, и их скотину. Однако посошники просили бондов пригнать скот к ним и сказали, что тогда они смогут его стеречь. Бонды согнали туда свой скот и держали его в заливе Лаксаваг.

Однажды ночью Сверрир конунг собрал свое войско и вышел из города. Он направился по верхней дороге через горы и дальше в обход к Альрексстадиру, а оттуда по заливу Альрексстадаваг к заливу Лаксаваг, где стояло войско посошников. У тех была выставлена стража. Сверрир конунг получил сведения о том, где находились дозорные посошников, и послал туда шесть человек. Он велел им отправляться в путь не мешкая и разузнать, нельзя ли убрать часовых. Те пришли туда, где на страже стояли два человека. Один из них уснул, а другой не спал и подал голос в тот самый момент, когда его насквозь пронзило копье. Второй стражник тоже проснулся перед своей смертью. Посошники услыхали крик этого человека и спросили, в чем дело, а те, кто их убил, ответили, что они забавляются:

– Нам весело, вот мы и развлекаемся.

После этого лазутчики вернулись и доложили конунгу, что дозорные мертвы. Конунг сказал, что они хорошо поработали. Потом он пошел на посошников со своим войском и передвигался настолько бесшумно, что те пробудились не раньше, чем берестеники вытащили на берег их корабли и перебили множество народу. До тех посошников, которые стояли дальше, донесся шум схватки и звон оружия, и они заподозрили, что началась битва. Они двинулись туда все вместе, и, когда оказалось, что они не ошиблись, устремились на берег и решили вступить в бой. Берестеники не стали ждать их нападения сложа руки, но бросились на них и устроили им такую встречу, что посошники почли за лучшее отступить и отойти назад к кораблям. Многие полегли там, прежде чем они расстались, а немало народу бросилось в море. После этого посошники отвязали все свои корабли и отвели их туда, где их не доставали выстрелы, а берестеники угнали скот в Альрексстадир.

Посошники стали считать убитых, и оказалось, что они потеряли немалую часть войска. Они сочли это большим позором и принялись подстрекать друг друга к мести. Им было известно, что у конунга теперь немного войска. И вот посошники взялись за весла и направились в глубь фьорда и наверх к заливу Альрексстадаваг. Там они пристали к берегу во внутренней части залива, поспешно высадились и построились в боевом порядке. Был ясный день, и им показалось большой удачей, что берестеники еще не успели уйти. Сверрир конунг увидел войско посошников и убедился, что тем все еще не надоело нападать на берестеников. Тогда конунг обратился к своему войску и сказал:

– Похоже, что нам опять предстоит встреча с посошниками. Взойдем на этот склон и ударим на них оттуда. Я уверен, что им перед нами не устоять.

Берестеники поступили как обычно: смело бросились в бой и так ударили по посошникам, что сразу же пали многие из тех, кто стоял в первых рядах.

Одного человека звали Эйндриди Льёкса, он нес знамя посошников. Родом он был трёнд, человек самый что ни на есть сильный и доблестный. Он стойко нес вперед знамя, а навстречу ему шел Бергсвейн Длинный, знаменосец Сверрира конунга. Они проходили так близко друг от друга, что обменялись ударами, и дело кончилось тем, что Бергсвейн был ранен, а Эйндриди пал. Пало тогда и знамя посошников, а те, кто увидел это, обратились в бегство. Берестеники преследовали их до самых кораблей. Там было перебито множество посошников, а всего больше ополченцев. Сверрир конунг направился потом к себе в крепость и возблагодарил бога за победу. Теперь у них было вдоволь припасов, и они не знали нужды в продовольствии, а еще им удалось наконец доказать свою храбрость.

149. О сражениях берестеников

Посошники избегали теперь появляться вблизи крепости или в городе, решив, что взять его не так просто, как они рассчитывали. Часто случалось, что они выходили на берег поразвлечься, пятьдесят или шестьдесят человек зараз, и, завидев десять или пятнадцать берестеников, а среди них – самого конунга, бежали обратно на свои корабли. Случалось иногда нагрянуть и берестеникам, и тогда посошникам приходилось плохо, не помня себя бежали они к кораблям, не заботясь ни о достоинстве своем, ни о славе.

Ночью в канун дня Йона[280] Сверрир конунг с сотней человек отправился вниз в город. Они вынесли из церквей ризы и надели их на себя. Потом они стали уходить по пять-шесть человек вместе, а то и меньше, и шли так, пока не собрались все наверху у Мунклива. Там они спрятались в одном амбаре, так как конунг ожидал, что Николас епископ и другие главари посошников попытаются на другой день пойти к мессе. Несколько человек из числа дозорных надели священническое облачение и держались кладбища, они сходились там по двое и высматривали, не высадились ли посошники на берег. А посошники продолжали оставаться на кораблях, и только их слуги направились в лодках к берегу за хворостом. Берестеники хватали каждого, кто ступал на берег, и некоторых убивали, а другим подрезали поджилки, чтобы на кораблях ни о чем не могли проведать. Еще на берег высадился один священник. Берестеники поймали его и спросили, не собирается ли епископ идти к мессе. Священник сказал, что епископ намерен сойти на берег, как только будет готов. И вот спустя некоторое время на берег поднялся какой-то хорошо одетый человек и прошел неподалеку от них. Они бросились к нему, а тому, когда он их увидел, показалось странным, что монахи надели башмаки и красные чулки, и он посторонился и не стал подходить к ним близко. Монахи спросили, как скоро епископ пожалует к мессе. Посошник ответил:

– Он придет, когда будет готов, а с чего это монахи надели башмаки и красные чулки?

Они ответили:

– Всякое бывает.

Тут они подбежали и схватили его, а он отбился от них, как мог, и, как безумный, со всех ног помчался к кораблям. И вот он рассказывает епископу о том, как он сходил в церковь, – а доказательством того, что он не лжет, послужила ему рана, нанесенная древком в бедро, – и говорит, что, по его разумению, это послание скорее от берестеников, чем от монахов. Епископ и Хрейдар и многие другие знатные люди были тогда уже готовы отправиться На берег, а некоторые сошли в лодки раньше, чем пришло это известие. Сверрир конунг вернулся в крепость, как только узнал, что посошники обо всем проведали. С этого времени посошники стали держаться с большей осторожностью.

Много было еще и других столкновений, перестрелок и высадок, о которых стоило бы рассказать, но не все можно записать в одной книге. И те и другие захватывали друг у друга людей и убивали всегда, когда представлялась возможность. Многие берестеники из числа тех, кто прежде был в войске, перебежали к посошникам, кое-кто добровольно, большинство же захватили против их воли. Это время называли «бьёргюнское лето».

150. Посошники сожгли торговый город в Бьёргюне

Ночью в канун дня Лавранца[281] совершилось то, что предводители посошников грозились привести в исполнение еще раньше. Они говорили, будто это жители Бьёргюна служили Сверриру конунгу той поддержкой и силой, благодаря которой ему удавалось удерживаться в крепости. Зачинщиком называли Николаса епископа, но все они были заодно в том, чтобы разрушить торговый город в Бьёргюне и основать другой где-нибудь еще в Хёрдаланде и посмотреть тогда, много ли пользы будет Сверриру конунгу от этой крепости. Епископ говорил, что берестеники осквернили все церкви, и от того, что там находились преданные проклятию люди, в них теперь не больше святости, чем в каком-нибудь доме разврата.

Ночью посошники подошли к пристаням на двух кораблях, груженых деревом. Они подожгли один дом рядом с церковью Креста, а другой – напротив Гнилой Пристани, рядом с усадьбой Финна Управителя, и еще один дом у церкви Марии, так что все пристани были охвачены пламенем. Берестеники узнали об этом не раньше, чем загорелся весь город, и они увидели, что уже ничего нельзя сделать, чтобы его спасти. Они испугались, как бы не сгорела и крепость. Тогда они выставили против пламени влажные паруса. Горел весь город, внизу от церкви Креста и до Песчаного Моста и наверху, от Песчаного Моста до церкви Николаса. От Каменной церкви навстречу пламени пронесли святое распятие, и там огонь утих. К Песчаному Мосту была принесена и установлена там рака Сунневы, тогда огонь не пошел дальше, и это был светлейший знак. Посошники стояли в заливе на небольших кораблях и стреляли прямо в огонь по тем, кто старался спасти дома или потушить пламя. Многие жители Бьёргюна еще прежде вынесли из города все добро, какое смогли, когда до них дошел слух о том, что задумали посошники. Некоторые из них ушли из города, а другие укрылись в крепости. Николас епископ был на том корабле, который приплыл в город с огнем, и распоряжался всякий раз сам, где поджигать. От этого его сильно невзлюбили. Многим это причинило большой ущерб и разорение, так что те, кто прежде жил в достатке, уходили оттуда нищими. Жители Бьёргюна часто поминали это Николасу епископу. Тогда сгорела церковь Марии и еще пять церквей.

151. О сражении берестеников с посошниками

Спустя некоторое время Сверрир конунг уехал из города с сотней людей туда, где, как он знал, его люди согнали для него множество голов скота. Когда посошники узнали об отъезде конунга, они высадились на берег, со своим войском, пошли по верхней дороге и спустились вниз к церкви Олава на Бакки. Берестеники выбежали им навстречу из крепости со всем своим войском, кроме тех тридцати человек, которые находились на Хольме, и следили за тем, чтобы туда не пристал ни один корабль. Посошники построились в боевом порядке, а берестеники, как обычно, решили не строиться. Они шли толпой и собирались броситься на посошников и расстроить их ряды. Берестеники поначалу с такой стремительностью бросились на одно крыло войска посошников, что те отступили, но тогда другое крыло войска посошников тоже повернуло назад, и берестеники оказались, в кольце. Тут обнаружилось большое неравенство в численности войск, и берестеникам понадобилось не много времени, чтобы убедиться, что у них нет ни сил, ни возможности продолжать сражение, тогда они повернули назад к крепости. Посошники жестоко преследовали их. Там пало много хороших и храбрых воинов – Сигурд Крепостная Скала, Финн Фаререц, Торд Петля и Кари-Огрызок, Эйнар сын Бьярни, Бенгейр Длинный и Эйндриди, брат Эйстейна Управляющего, сын Халлькеля из Ло, знаменосец Филиппуса ярла. Он ехал на коне перед отрядом ярла и был таким храбрецом, что, когда он получил тяжелые раны и не ждал себе спасения, он воткнул знамя в землю, схватил меч обеими руками и принялся рубить направо и налево и пал там со славой. Все они хорошо защищались. Посошники преследовали их до самой крепости, а когда берестеники были уже у самой крепости, случилось так, что посошники схватили за ноги одного человека как раз тогда, когда он хотел вбежать в крепость. Берестеники попытались освободить его и схватили за плечи. И те и другие принялись тянуть и тянули, пока не разорвали его пополам. На этом они расстались. Это было в Канун дня Марии.[282]

Тогда же посошники подошли на кораблях к Хольму и перебили всех берестеников, которые несли там охрану. Потом посошники отправились туда, где под крепостными стенами стояли корабли берестеников, подожгли их и спалили все до единого. После этого они вернулись на свои корабли. Тогда посошники сочинили такую вису:

А берестеники сказали такую вису:

А когда конунг воротился, он счел это тяжелым поражением и упрекал их за неосторожность и недальновидность.

152. Убийство господина Карла

Спустя некоторое время Сверрир конунг уехал из Бьёргюна, но оставил для охраны войско в крепости. Конунг поехал в Вёрс и дальше к горе Раудафьялль. Там он во второй раз перевалил через Раудафьялль,[284] и притом с большим трудом, спустился в Согн и задержался в Аурландсфьорде, потому что его войско было сильно измотано. Оттуда они отправились прямиком на север в Трандхейм, и конунгу был там оказан хороший прием. Сверрир конунг узнал тогда о том, что произошло незадолго до его приезда.

К городу на трех небольших кораблях подошли посошники, предводителями у них были Торстейн Кугад и Эйндриди Трёнд.[285] Перед этим в городе находился Карл, сын Сёрквира конунга,[286] который был в то время женат на Ингибьёрг, дочери Сверрира конунга. Господин Карл получил сведения о посошниках и уехал из города. Он отправился наверх через мост и остановился на хуторе, который называется Берг. Ночью посошники пришли в город. Господин Карл к тому времени уже уехал оттуда, но им указали, где он может находиться. Они нагрянули туда ночью, и господин Карл был убит, а с ним и весь его отряд. После этого они уехали из города.

Спустя некоторое время посошники собрались на тинг на Эйраре. Торстейн Кугад держал речь и говорил о столкновениях, которые произошли за лето между посошниками и Сверриром конунгом, а больше всего – о самых недавних событиях, из которых важнейшее было то, когда конунг лишился под крепостью своего войска. Напоследок он сказал, что конунг ушел из крепости и теперь, верно, направляется сюда в город по суше, потому что по его словам, у него не то что ни одного корабля, даже лодки ни одной не осталось. Посошникам достались и корабли, и многое другое из того, чем прежде владел конунг.

– А еще чего лишились берестеники – так это своего превосходства.[287] Теперь уже не скажут, будто никому не под силу с ними тягаться или что один берестеник стоит шести посошников. Да и дела, следует вам знать, шли для нас этим летом так, что мы захватили немногим меньше берестеников, чем осталось у них самих, – и им-то они уже не придут на помощь. Некоторые из них теперь с нами, и здесь им не хуже, чем у берестеников. Теперь они наконец увидали, сколько обмана во всем, что делает Сверрир-поп.

153. О Торстейне Кугаде

Посошники оставили город и ушли из фьорда еще до прибытия конунга. Сверрир конунг выслушал со вниманием все, что ему рассказали. Мало понравилось ему известие о гибели господина Карла, его зятя. Посошники ушли с юга со всем своим войском. У них были большие корабли. Во время этого плавания они подошли к Фольскну и остановились там, потому что не захотели войти во фьорд, когда узнали, что там находится Сверрир конунг. Оттого, что у посошников была огромная рать, им не хватало продовольствия, и тогда одна часть войска рассеялась по округе, а другая отправилась на юг в Мёр и дальше к Боргунду. И вот, когда они шли мимо устья Хевнарфьорда, Торстейн Кугад намеренно направил свой корабль на скалу, чтобы он разбился. Там он выбрался на берег, и его спутники ни о чем не подозревали до тех пор, пока он не сбежал от них ночью, прихватив с собою троих человек. После этого он перевалил через гору и спустился в Оркадаль. Тогда же от посошников бежали и многие другие жители Трандхейма, примкнувшие к ним тем летом. Торстейн отсиживался дома, в своей усадьбе. Он послал одного человека в город к Гуннару Размазня просить, чтобы тот примирил его с конунгом.