Сага о Сверрире

Они бросились за ним, но в этот миг ярл поскользнулся и упал. Тут его пронзило копье, и рана была смертельной. Ярл пал на одном поле неподалеку от усадьбы, там было убито еще два человека. Его слугу звали Эйрик, а по прозвищу Слабак. Он сбежал оттуда и принес эту весть в город. Он прибежал прямо в конунгову усадьбу, однако настолько выбился из сил, что мог разве что вопить, призывая их подниматься. Первым на ногах был конунг, он оделся, выскочил во двор и стал расспрашивать, в чем дело. Мальчик сказал:

– Пал ярл, и убили его посошники.

– Что-то уж слишком близко от нас, – сказал конунг. Он решил, что ярл ночевал в городе в своих покоях и посошники нагрянули в город. Конунг послал за трубачом и приказал трубить как можно громче, а всем своим охранникам он велел вооружаться, и люди тут же бросились к оружию. Потом конунгу сказали, что ярл был убит у Акра. Остаток ночи до рассвета все войско провело без сна при оружии. Это произошло в ночь на одиннадцатый день рождества.[302]

161. О сражении посошников с трёндами

Потом посошники отправились дальше по фьорду, а там повернули на север и поплыли вдоль берега, сперва к Бьёргюну, и задержались ненадолго в городе, а потом еще дальше на север и неожиданно нагрянули в Трандхейм. Из берестеников в городе находился тогда Халльвард Зоркий со своим отрядом, он был братом Гутхорма архиепископа.[303] Они были убиты все до последнего человека. Посошники обосновались в городе, их там было пять с половиной сотен человек.

В ту пору стояли сильные морозы и образовался толстый слой льда. Тогда управители Сверрира конунга и бонды порешили напасть на них сообща всем войском и сразиться. У жителей Гаулардаля вожаком был Дюри из Гимсара, а у оркдальцев – Эйольв сын Авли. С ними было пятнадцать сотен человек. Посошники ничего не узнали до того, как те подошли к городу. Тогда они направились к крепости и стали оборонять ее от бондов, так чтобы никто не смог в нее проникнуть. За день до этого посошники приказали сколоть весь лед сверху донизу, от крепостных стен до моста. Весь день они были заняты перестрелкой, и с обеих сторон было много раненых. В Филиппуса из Вегина попала стрела. На этом они расстались, и бонды разошлись по домам, так ничего и не добившись. Спустя несколько дней бонды предприняли еще одни поход на город. На этот раз посошники не стали их дожидаться и снялись с места сразу же, как только заметили, что бонды спускаются со Стейнбьёрга. Посошники оставались в пути, пока не прибыли на юг в Мёр к Боргунду, а другая их часть направилась к Тингвёллю; они пробыли там всю весну до пасхи.

162. О Сверрире конунге и бондах

Сверрир конунг в ту зиму обложил бондов военной повинностью: каждое тягло должно было выставить одного человека, а сверх того дать еще фунт муки и голову скота.[304] Конунг распустил по домам трёндов, а вместо них набрал войско из округов. Жители Вика немало роптали на эти поборы. И вот бонды задумали такое, отчего впоследствии пострадали многие: они устроили заговор против конунга, и это дело держалось в такой тайне по всей Раумарики, что в назначенный час они выступили все одновременно, а с ними и простолюдины, так что в том фюльке поднялся каждый – и свободный, и раб.[305] Они убили всех сюсломаннов, какие там были поставлены, каждого в своем округе. Во главе этого заговора стояли Симун Лагманн из Тугн, Амунди Щетина из Греттисвика и Халлькель из Ангра. Они сговорились обо всем в Осло. Там они встречались в церкви Халльварда и обсуждали между собой те тяготы, которые на них возложил конунг.

В среду на великий пост,[306] они убили в Тунсберге Бенедикта, сюсломанна Сверрира конунга, со всеми его людьми, Олава Масляная Голова в Воруме, Пэтра брата Лукаса в Ауморде, а с ним еще восемь человек, и так – всех, кто оказался на месте. На всех дорогах, которые вели к городу, они поставили дозорных. В пятницу[307] до конунга дошли слухи, что бонды начали подниматься, однако эти слухи показались ему недостоверными. Он велел наведаться к ополченцам, и вскоре выяснилось, что все они ушли из ближней округи. Конунг велел послать за ними, но они не вернулись ни в субботу, ни в воскресенье. В воскресенье[308] к конунгу явился один бонд. Он сказал конунгу, что против него собралось войско и скоро будет здесь, и он посоветовал им быть начеку, потому что, мол, те придут не позднее следующей ночи или рано поутру. Он сказал, что сам видел войско бондов. Как только конунг получил это известие, он приказал трубить сбор всего войска и созывать горожан и купцов. Конунг рассказал эту новость перед всем городским людом и просил горожан и купцов дать ему еще войска и сказал, что им придется самим защищать свое добро и свободу. Те встретили его речь возгласами одобрения. Все войско было тогда поделено на отряды, а потом конунг велел людям поужинать. После этого он приказал трубить сбор, и так и сделали. Горожане и купцы тем временем снесли все добро, какое могли, в церкви. Конунг разослал во все стороны верховых дозором, а позднее вечером он велел в другой раз трубить и созывать всех людей на лед перед городом. Оттуда конунг повел их в Акрсхаги и расположился там на ночь. Потом конунг поехал к Солангру, прихватив с собою еще несколько человек. Там он оставил лошадь на склоне, а сам спустился вниз к озеру. А на озере в это время собралось огромное войско бондов и держало совет. Конунг послушал, что они говорят, а потом пошел туда, где оставил лошадь, и поскакал вниз на лед, а затем мимо изгородей прямиком к кораблям. Он пробыл там некоторое время и оттуда вернулся назад к своему войску. Уже занимался день[309] когда конунг приказал трубить сбор на льду между островом Снельда и материком. Конунг попросил внимания и сказал так:

– Здесь сошлось большое войско, и вся наша надежда на помощь всемогущего бога. Против нас собралась банда маркаманнов[310] и жителей Теламёрка, но, по всему видно, они уже убрались отсюда. А теперь скажите, все ли здесь наши люди, или к нам примкнул кто-нибудь из бондов?

Тут ему было сказано, что здесь все свои.

– Тогда, – говорит конунг, – нам необходимо позаботиться о кораблях. Пускай войско разойдется рубить лед перед кораблями.

В этот самый миг к ним подбежал какой-то человек и сказал, что с востока через Лангамоси и Рюгинаберг идет войско и что там жители Скауна и островитяне, а еще жители Фольда и Хэггена. В ответ конунг сказал:

– Тогда мы примем другое решение.

Он был на коне и поскакал туда, где стояло войско горожан, и заговорил так, что его услыхали и те и другие:

– У нас две возможности: либо бежать от бондов, либо принять бой. Не дело просить у бондов пощады. Сдается мне, однако, что они смелее наносят удары в спину, чем в лицо.

Все стали просить, чтобы он решал сам, как и прежде, это, мол, самое лучшее. Тогда он спросил горожан, собираются ли они прислать ему людей на подмогу, или каждая из сторон будет действовать в одиночку, «потому что мы, берестеники, можем сказать вам, как говорится в старой пословице: друзья познаются в беде». Бонды и горожане отвечали, что предоставят конунгу такое войско, какое только смогут.

163. Битва на горе

Сверрир конунг обратился к своему войску и сказал:

– Вот мое решение: не станем дожидаться, пока бонды окружат нас со всех сторон, но двинемся навстречу тому войску, что стоит здесь на Рюгинаберге, а там собрались те, кто пришел с востока, от самого Свинасунда. Поднимемся с севера к Нуннусетру, и тогда никто не пройдет в город, а Паль Ремень с отрядом уппландцев пускай наденут лыжи и поднимутся на гору как раз над ними и разузнают, много ли у них войска.

Они так и сделали и поднялись на гору восточнее того места, где стояли бонды. Снегу выпало много, на лыжах идти было хорошо, а без лыж не пройдешь: чуть сойдешь с дороги и как раз провалишься с головой. Стало светать, а погода стояла ясная. Когда Паль со своими людьми взошел на гору, оказалось, что вся местность сверху донизу, от Гьёлураса до Фрюсьи и Акрсхаги, так далеко, сколько видел глаз, была заполнена людьми. Паль и его люди поспешили назад к конунгу и сказали ему, что делается. Конунг был тогда у Мёртустоккаре. Он остановился и выслушал известие, которое они принесли, а знамя его вместе с передовым отрядом войска двигалось тем временем через долину и наверх в гору. Одни шли в гору по проезжей дороге, а другие карабкались вверх по такому крутому склону, что если одна нога стояла прямо, то другую впору было ставить на колено. Бонды издали боевой клич и ринулись по горе вперед, пустив в ход копья и топоры. Им было с руки метать оружие вниз, себе под ноги, а те из них, кто стоял на западной стороне горы, обстреливали берестеников справа. Дорога была крутая и такая узкая, что на ней помещалось в ряд не больше четырех-пяти человек. Берестеники были сильно изранены, а иные убиты. Им так и не удалось взойти на гору, а когда пал тот, кто нес знамя, берестеникам пришлось выдержать жестокий бой, чтобы вернуть его себе. Тут берестеники поняли, что им не выстоять, и побежали. Передние бросились прямо на тех, кто стоял внизу под горой, а там все войско покатилось друг на дружку. На Рюгинаберге у берестеников пало семнадцать человек. Сверрир конунг подошел туда и сказал:

– Позор всем, кто бежал и лежит здесь вповалку!

Затем конунг сказал:

– А теперь приободритесь-ка, добрые воины, хотя мы и получили изрядную взбучку. Как сказал тюлень, которому прострелили глаз, «на море такое случается часто», бонды одержали над нами верх, и все произошло точь-в-точь, как в том сне, что привиделся мне нынче ночью. А снилось мне, будто бы у меня была книга и вся она состояла из отдельных листов и была такая огромная, что покрывала собой большую часть страны, и из этой книги был похищен один лист – это бонды отняли у меня моих людей. Не стоит страшиться бондов, им придется тем хуже, чем больше их соберется.

Потом конунг заговорил опять и сказал:

– Двинемся вверх по дороге с той стороны, где более пологий подъем, и пройдем восточнее бондов.

Они так и сделали, а когда поднялись на гору, то увидали, что с севера идет войско бондов и что с виду оно – точно лес.

Тогда конунг сказал:

– Ты, Сигурд Лавард, и ты, Хакон, мой сын, оставайтесь здесь на Мёртустоккар со своими отрядами и, подняв знамя, идите на тех, кто находится наверху на горе, чтобы они не напали на нас с тыла. А я поверну на север и пойду против того войска, что двигается оттуда.

После этого конунг со своими людьми повернул на север к мосту через Фрюсью. По другую его сторону стояло войско бондов. Они принялись перестреливаться через реку, но не могли сойтись. Кое-кто был ранен. Потом конунг вышел со своими людьми на лед, так как туда стали подходить жители Вестфольда и Теламёрка, а с ними – раумы.[311] Те, кто прежде стоял у моста, подтянулись к ним, так что там собрались все главные силы бондов, и это войско оказалось таким огромным, что любой, кто не был отчаянным храбрецом счел бы безумием вступать с ним в бой.

Одного человека звали Али. Он был сыном Халльварда и лендрманном Сверрира конунга. Он сказал:

– Не лучше ли нам построиться, государь?

Конунг ответил:

– Не в обычае берестеников строиться во время сражения. Мы бросаемся в бой с шумом и громом, малыми группами, и потому впереди может оказаться любой, кто захочет.[312] Ринемся же на них со всей стремительностью, и я уверен, что бондам не сдержать нашего натиска. А с нами приключилось, как в той поговорке: не упадешь, дороги не найдешь.

Потом он приказал трубить и сказал:

– А теперь вперед, все воины Христа, люди креста и святого Олава конунга,[313] и не держите строя!

Конунг сидел на вороном коне. На нем была отличная броня с крепким панцирем, а поверх нее красная рубаха, широкий стальной шлем, как носят в германских землях, и под ним – ворот брони. Меч он держал на боку, а копье – в руке. Он ехал во главе своего войска, так что конь его встретил грудью щиты бондов. По обе стороны от него, подняв мечи, шли в бой берестеники. Они так яростно нападали на бондов, что те из них, кто был впереди, рады были бы оказаться где-нибудь подальше, будь это в их воле, и никому не хотелось сражаться в этой битве впереди соседа. Бонды так и падали со всех сторон, других обуял ужас, а потом все их войско бросилось бежать в сторону Акрсхаги. Берестеники нещадно обрабатывали им спины и сгоняли их на землю. Там на льду полегло множество бондов.

Жители Тунсберга и все, кто пришел с побережья, зашли во фьорд на кораблях, пристали там у расселины скалы и высадились на берег. У них было огромное и хорошо вооруженное войско, потому что это были горожане из Тунсберга и купцы. Они двинулись вперед по льду, думая, что те, другие, их дожидаются. Но стоило берестеникам увидеть их ряды, как они повернули им навстречу. Тогда конунг сказал:

– Нам предстоит еще одно дело, и оно не заставит себя ждать. Повернем-ка на них и отправим их торговать туда же, куда и прежних.

Потом он велел трубачу трубить во всю мочь. Войско двинулось вперед по льду так стремительно, как будто не знало устали, а тунсбергцы, завидев их, остановились и столпились все в одном месте. Они ожидали, что к ним на помощь придет то войско, которое стояло выше на лугу, но берестеники налетели на них и по своему обыкновению нанесли им такой сокрушительный удар, что тунсбергцы как шли вместе, так и полегли, словно их волной опрокинуло. Те, кто остался жив, бросились бежать, и сопротивление их было недолгим. Берестеники гнали их перед собой по льду и многих убивали, потому что большинство их было обуто в башмаки с шипами, тогда как у отступавших башмаки были с гладкими подошвами, а лед сделался скользким от крови.

Конунг скакал за ними по пятам и не покладая рук награждал ударом копья всякого, с кем вступал в схватку, берестеники же, если было нужно, довершали дело. Там полегло немало добрых купцов: Свейн Свейтарскит, Сигурд Каменщик и многие другие. Тунсбергцы бежали к своим кораблям, а некоторые из них вскарабкались вверх на пастбище навстречу бондам из Вестфольда и примкнули к ним.

Рассказывают, что, когда конунг велел пересчитать свое войско, у него вышло около двадцати пяти сотен человек, а когда они встретились с этим скопищем бондов, стало казаться, что это войско их – всего-навсего небольшая горстка людей и что бондов там будет двадцать человек на одного. Конунг же потому не захотел строить свое войско, что он подумал, как бы бонды не окружили его, и оттого во время погони оба войска рассыпались, и это пошло на пользу и тем и другим. Тогда во многих местах происходили большие сражения, так что об этом можно было бы рассказать немало историй, но нельзя записать все в одну книгу. И потому здесь говорится больше всего про те события, во время которых двигалось вперед конунгово знамя и в которых участвовал он сам.

164. О конунговом сыне и бондах

Теперь нужно рассказать о Сигурде Лаварде и Хаконе, сыне конунга, а также о тех бондах, что стояли на Рюгинаберге. Они увидали, как Сверрир конунг преследует по льду войско бондов, и решили, что те, возможно, нуждаются в их поддержке. Тогда они стали побуждать друг друга к бою, а затем двинулись всем войском вниз с горы. Когда Сигурд Лавард и его товарищи увидели это, они поскакали им навстречу. Их разделяла небольшая долина, они сошлись в ней, и разгорелась жестокая битва. У берестеников было четыре сотни человек, а у бондов – почти двадцать сотен. Бонды напали на них всею силой. Берестеники не устояли и бежали вниз на дорогу. Сигурд Лавард пустился в город и влетел на коне прямо в церковь Халльварда, и с ним много народу, а Хакон и Свиной Пэтр с небольшой частью войска обошли верхом Нуннусетр и спустились на лед навстречу конунгу. Бондам недостало прыти их преследовать, они все же захотели воспользоваться своей победой и двинулись строем вниз в город. Однако не встретив там никакого сопротивления, они рассеялись по всему городу к разбрелись по кабакам, где они собирались пьянствовать весь вечер. Потом они сошлись к тому месту, где стояли вытащенные на берег корабли Сверрира конунга. Одни хотели поджечь их, но другие говорили, что не дело губить конунгово добро. После этого они порешили пойти всем войском наверх к Нуннусетру и там построиться.

Не успел Сверрир конунг расстаться с тунсбергцами, как увидел ряды бондов. Тогда он снова обратился к своим людям и просил их не падать духом, «потому что все равно узнается, – сказал он, – кто храбрее».

– Сдается мне, – сказал конунг, – что эти бонды, с которыми мы уже бились сегодня утром, опять ищут встречи с нами. Раз так, нам представляется удобный случай припомнить им гибель наших товарищей. Теперь мы, по крайней мере, стоим с ними на одной высоте.

Потом конунг пошел на них с тем войском, какое у него было, и завязалась жестокая битва. Бонды сопротивлялись, как могли, но дело кончилось тем, что им пришлось отступить, и они бежали к северу от города, на Валаберг. Хакон Конунгов Сын гнался за ними по пятам и многих убил, однако стоило бондам убедиться в том, что основные силы конунга их не преследуют, как они опять пошли в наступление, и наверху у Валаберг разгорелся жестокий бой. Сверрир конунг повернул на юг и направился через переулок у Черных Лавок прямо к церкви Халльварда. Тут Сигурд Лавард выскочил из церкви. Конунг сказал ему:

– Ну что ж, ты верен себе. Нечего надеяться, что ты будешь берестеникам добрым хёвдингом, и правильно говорится:

Духом ты не похож на предков,

Тех, что вели за собой войско.[314]

И еще он сказал:

– Не похожи вы на старых берестеников, на тех, кто вместе со мною сражался за эту страну против Магнуса конунга. Им все казалось, что от меня мало проку в тех битвах, в которых они бились, и одни называли меня чересчур осторожным, а другие – трусом. Недаром, однако же, говорится:

В старости воин не станет храбрым,

Раз был сызмала трус.[315]

А теперь, когда бы мы ни бились, я иду первым, а те, кто сражаются бок о бок со мною, слывут храбрецами, и я это одобряю и благодарен всем, кто так поступает. Но у вас-то не много общего с теми, кто одержал сегодня победу, когда за вами гнались по пятам. Бегите теперь за этими бондами и отплатите им ударом в тыл, да покажите себя храбрыми воинами и прогоните их прочь.

После этого конунг повернулся и выехал с церковного двора, а многие из его людей приложились к церкви. Тогда конунг сказал:

– Что-то нынче берестеники стали куда набожнее, чем прежде. Похоже, вы готовы облизывать каждую церковь у вас на пути, а ведь обычно вы не слишком обращаете внимание на церкви.

Потом конунг поехал по улицам, и за ним следовало большое войско. По дороге они выловили множество бондов. Потом они поглядели на север, на Валаберг, и увидали, что оружие там так и мелькает в воздухе. Тогда конунг пошел навстречу бондам. Бонды повернули щиты в их сторону, но некоторые побросали их, решив искать спасения в быстроте своих ног, и бросились бежать что есть духу, одни по дороге, а остальные – кто куда, так что многие из них скрылись. В тот день не раз случалось так, что стоило бондам пуститься наутек, как им удавалось уйти, и оттого большинство простолюдинов спаслось, но все же и убитых там было великое множество, и никто не знал, сколько точно, потому что немало трупов обнаружили только весной.

165. Победа Сверрира конунга над бондами

Сверрир конунг велел трубить сбор всему войску наверху на Мёртустоккар, а когда пришел туда, сказал:

– Садитесь теперь и отдыхайте, а слуги пускай отправляются вниз в город и принесут нам еды и питья.

Так и сделали. Многие перевязали там свои раны и расположились отдыхать надолго. Дело было на исходе дня. Тут они увидали, что наверху на Акрсхаги собралось большое войско и туда со всех сторон стекается народ. Это было то самое войско бондов, с которым они уже имели в тот день дело. Бонды построились на восточной стороне Акрсхаги у самого льда и стали держать совет. Некоторые говорили, что пора поворачивать домой, но самые неугомонные говорили так:

– У нас не такие уж большие потери, так что мы и сейчас в состоянии сражаться не хуже, чем прежде. Берестеники же потеряли убитыми множество народу, а теперь, должно быть, измотаны, и у них много раненых. С теми, кто пал, сражаться уже не придется, но как могло случиться, что никто не попытался убить конунга, когда он так и шел к нам в руки? Видит бог, подвернись он нам еще раз, ему не уйти живым, другого такого случая у нас уже не будет. А если мы теперь на том и расстанемся и разойдемся по домам, отдавшись во власть берестеников, то нам уже никогда не вздохнуть свободно. Так что будем стоять твердо, как бы берестеники на нас ни нападали, и пускай всякий защищается сам, а не бежит от других.

После этого они поднялись и построили свое войско наилучшим образом, и назначили, кому прикрывать, а кому рубить, и решили, что теперь им нечего страшиться берестеников. Берестеники увидали, что бонды готовятся к сражению. Тогда конунг встал и сказал:

– Эти бонды во всем оправдывают поговорку: «Не скоро угомонится тот, у кого на уме недоброе». Сдается мне, что они опять готовятся вступить с нами в бой, однако нас им не одолеть. Пойдем, как и прежде, к ним навстречу и зададим им такую взбучку, чтобы они в другой раз предпочли сидеть по домам, чем иметь дело с берестениками. Сразимся же так, будто вовсе не знаем усталости!

Конунг велел трубить к битве и повернул со своим войском вниз на лед. Тут берестеники ринулись на бондов, но те ответили им тем же, и завязался жестокий бой. Конунг сам наезжал на коне на строй бондов, пытаясь прорвать его то в одном, то в другом месте, и появлялся то там, то тут. Бонды отлично знали конунга в лицо и говорили друг другу: «Убей его! Руби его! Коли его! Убей под ним коня!». Так было сказано, но не сделано.

Теперь надо рассказать о том, как окончилось это сражение. Некоторое время шел бой, а потом ряды бондов были смяты и их войско рассеялось. Бонды утоптали весь снег в том месте, где они строились, и когда вышли на снег берестеники, то пришел конец их уговору держаться вместе и не разбегаться. Они бросились бежать кто куда, и тут оказалось, что не счесть дорог, по которым бонды бросились врассыпную. Берестеники преследовали их по пятам.

Впереди на Акрсхаги была небольшая рощица. Али сын Халльварда был в таких же точно доспехах, что и конунг. Он въехал в рощицу, и за ним последовало совсем немного народу. Тут на него накинулись бонды и убили его. Они нанесли ему удар под щеку прямо в шею, и это была смертельная рана, а потом отобрали у него оружие. После этого они издали громкий клич и объявили, что конунг пал. Когда берестеники услыхали это, они не стали торопиться с наступлением, а тем временем этот слух облетел оба войска, и со всех сторон туда стали стекаться и берестеники, и бонды.

Когда же это услыхал сам конунг, он велел трубить к битве и храбро выехал вперед. Тут бонды увидали, что подстрелили не ту птицу, на какую охотились. Берестеники пошли в атаку на рощу, и впереди всех двигалось конунгово знамя. Затем они перешли через какой-то луг и там под горой увидели целые полчища бондов. Берестеники напали на них, и в том месте произошла жестокая схватка. Туда стеклось множество народу. После этого у бондов еще сильней разболелись зубы, мочи не было терпеть – так захотелось домой, они и разбежались во все стороны. Берестеники убивали всех кого настигали и преследовали их до самой ночи. В тот день конунг давал пощаду каждому, кто приходил к нему и просил его об этом. Торфид Слепой попал в плен, и конунг даровал ему пощаду. Был один бонд, которого в тот день брали в плен трижды, и всякий раз конунг давал ему пощаду, но тот опять удирал к своим и сражался на их стороне. Когда его поймали в четвертый раз, он был убит. Вечером конунг возвратился назад в город, а ночью разослал во все стороны дозорных.

На следующее утро[316] конунг приказал трубить сбор на тинг. Он поблагодарил горожан за помощь, а своих людей – за верную службу и произнес по этому поводу много красивых слов.

– Нам повезло, – сказал он, – что все это мужичье не навалилось на нас разом, и я ожидаю, что впредь против нас не часто будут собираться подобные силы. Едва ли найдутся другие примеры, чтобы кто-нибудь сражался с такой тьмой народа, имея не больше войска, чем было у нас. А теперь я хочу, чтобы прорубили лед и наши корабли смогли отправиться в плаванье. Пускай четверо рубят прорубь по сажени в длину и по четыре в ширину и очищают ее ото льда.

Конунг велел принести веревку, чтобы мерить лед, и приказал разделить войско на части. В этой работе были заняты все: и воины, и купцы, и горожане. За несколько дней все было исполнено. Как только это стало возможным, конунг приказал спускать корабли на воду и уходить из города, а когда все корабли были снаряжены, вывел их из фьорда и направился прямой дорогой на север через Вик, и прибыл в Бьёргюн в канун пасхи.[317] Там все ему обрадовались и больше всего потому, что пронесся слух, будто посошники ушли с севера и направляются к городу.

166. Столкновение берестеников с посошниками

В первый день пасхи,[318] когда солнце еще не успело взойти высоко, дозорные увидали, как корабли посошников огибают с севера Хегранес и направляются к городу. Дозорные затрубили и разбудили войско. Берестеники тотчас же убрали шатры, однако конунг попросил их умерить свой пыл и дать возможность посошникам войти в залив. На конунговом корабле не были возведены боевые прикрытия, и, когда посошники это увидели, они решили, что перед ними торговый корабль. Но стоило им войти в залив, как дело приняло другой оборот, потому что берестеники еще прежде развернули свои корабли, а теперь взялись за весла и помчались им навстречу. Тут уж посошники пригляделись и узнали и Муху Победы, знамя Сверрира конунга, и Побудку, его трубу. Тогда все они приняли одно решение: с одного борта весла убрать, а с другого – грести изо всех сил и поворачивать на юг. Однако прежде, чем им удалось развернуть все свои корабли, берестеники подошли к двум мелким кораблям посошников, так что те тотчас же повернулись килем по ветру. Тут и те и другие принялись грести что было силы. Посошники устремились к берегу, и тогда некоторые бросились наверх в Гравдаль, а их конунг и Хрейдар с несколькими кораблями бежали в Гюгисвик. Другие поплыли еще дальше на юг. Берестеники отправились следом за ними и убили множество народу. Сверрир конунг зашел в Гюгисвик, захватил корабль посошников и убил многих их тех, кто там был, но главарям удалось спастись. Потом конунг возвратился в город, а посошники опять собрались вместе и направились на восток в Вик. Бонды приняли их хорошо и подавили свое недовольство.

167. О походах Сверрира конунга

Сверрир конунг оставался некоторое время в городе, набирая по всей округе войско и ополчение, и весной снарядил в поход огромную рать. У него было много больших кораблей, а сам он плыл тогда на Вожаке. Он отправился на юг вдоль берега и дальше на восток в Вик. Когда же он приплыл на восток в Вик и прибыл в Тунсберг, оказалось, что в городе посошники. Там тогда сидел Хрейдар Посланник с большим отрядом, его оставили в городе, с тем чтобы он защищал жителей Вестфольда от берестеников. Они расположились наверху на горе Тунсберг и построили там две небольшие крепости, одну на северной сторону горы, а другую – на южной, над той улицей, что ведет наверх от церкви Лавранца. На этот раз Сверрир конунг не стал задерживаться в Тунсберге, а когда они отошли от города, сказал:

– Сейчас эта гора вам, посошникам, на радость, но дайте срок, будет и на беду.

Сверрир конунг отправился на восток через Вик, и везде, где он появлялся, против него собирались бонды и поднималось все население, так что конунг и его люди нигде не могли ступить на большую землю, а бонды убивали всех, кто им попадался. Сверрир конунг плыл на восток вдоль берега до самой Конунгахеллы. Там он созвал бондов на тинг, и, оттого что с конунгом было много народу и он пришел туда с большой ратью, да и бонды были не из тех кто ходил в поход к Осло против конунга, бонды явились на тинг. Конунг потребовал, чтобы они выставили ему ополчение и выплатили средства на содержание, а вдобавок спросил с них и многое другое, и бонды всему подчинились. А не будь этого, конунг и его люди остались бы без продовольствия. После этого конунг повернул назад и держал тинг с бондами на Ордосте. Он потребовал от них того же и сказал так:

– Я хочу просить вас, бонды, чтобы вы одолжили мне всех лошадей, какие только есть здесь на острове. Думаю, они нам понадобятся. А вы, коли хотите, можете послать с ними людей, чтобы они стерегли их и потом вам вернули. Мы будем вам благодарны, если вы это сделаете по доброй воле, но, как бы там ни было мы намерены их получить.

Тогда бонды пригнали им лошадей с Тьёрна и с других островов. Берестеники забрали их и ушли на север через Вик, а все скопище бондов двинулось вслед за ними по суше. Когда Сверрир конунг приплыл на север к Сотанесу, он свернул со своего пути и пристал к берегу у того места, что зовется Тарвар. Неподалеку оттуда впереди стояли посошники. Конунг не велел своим людям сходить на берег. Посошники высадились и пошли навстречу бондам, а там все вместе собрались на тинг наверху у церкви в Форсе и стали держать совет. Бонды подстрекали посошников выступить против конунга и сразиться с ним и говорили, что иначе он сожжет их селения. На том они и порешили и распустили тинг. Вот они двинулись сообща в поход против конунга, и Сигурд Ярлов Сын поднял знамя.