Записки Виквикского клуба

Сообразив, что на этом деле можно неплохо заработать, он купил у городского муниципалитета патент на право показывать пещеры за деньги. Потомки того предприимчивого гастингца и по сей день получают приличный доход. Гастингс - курортное местечко на южном побережье Англии. Родители, отправляясь в конце недели "проветриться" (папино выражение), несколько раз брали и меня - в Брайтон, Скарборо и другие места. Может быть, я преувеличиваю, но, по-моему, если не глядеть на таблички с названием городов, то каждый из них можно принять за любой другой, до того эти южные города похожи.
      В каждом есть "променейд" - набережная, где прогуливаются вечером. Там обязательно имеется "золотая миля" с разными развлекательными заведениями, о которых я расскажу чуть позже. От "променейда" ответвляются в море пирсы, которые хотя так и называются, но служат не для швартовки судов, а опять-таки для развлечения. По длинному деревянному настилу, проложенному высоко над водой на сваях, попадаешь на обширную, тоже деревянную площадь размером с футбольное поле. Там обычно есть кафе, концертный зал, тир, два-три зала с аттракционами.
      Объездивший весь свет дядя Алеша сказал, что такие пирсы - чисто английское изобретение, больше нигде их не увидишь.
      На "променейд" смотрят самые большие и дорогие гостиницы, где останавливаются люди побогаче или делегаты всяких конференций. Англичане, оказывается, всегда устраивают конференции в курортных местах. Чем дальше от моря, тем гостиницы становятся меньше и дешевле. А в летний сезон гостиницами, точнее пансионатами, становится чуть ли не половина домов Гастингса и других таких же городков. Ведь у англичан санаториев и домов отдыха с дешевыми путевками нет, кто как может, так и устраивается. Богатые - в роскошных отелях, носящих какое-нибудь пышное наименование, вроде "Эксельсиор" или "Континенталь", а простые люди - в домах-пансионатах.
      Дядя Алеша с тетей Лизой несколько раз навещали меня в лагере, приезжая вместе с родителями. Обычно мы сразу же отправлялись в Гастингс купаться и есть "фиш энд чипс".
      Что бы и кто бы мне теперь ни говорил насчет национального английского блюда, я твердо знаю, что это не ростбиф, не "бэнгерс", не овсяная каша "порридж", а "фиш энд чипс".
      В кастрюлю с кипящим маслом погружают сетку с кусками свежей рыбы, обсыпанной мукой, держат, пока она не становится золотистой и хрустящей. Точно так же обжаривают тонкие длинные кусочки картофеля "чипс". И то и другое едят, обмакивая в томатный соус "кетчап".
      Процесс приготовления "фиш энд чипс" я видел тысячу раз: в Гастингсе, как и во всех прибрежных городках, на набережной полно харчевен, где ничего другого не готовят. Рыбаки на рассвете доставляют туда корзины с ночным уловом. Можно то же самое купить на вынос, в пакете, свернутом из газетного листка. В час ленча - английского обеда - может показаться, что никто в Гастингсе ничего другого и не ест: всюду пахнет жареной рыбой и картошкой, а навстречу идут люди, поедающие "фиш энд чипс" из газетных кульков.
      Но вот отдыхающие англичане накупались, назагорались, - если им, конечно, повезло и день выпал солнечный, - съели свою порцию "фиш энд чипс", подремали в полосатых шезлонгах или чаще на скамейках, потому что за шезлонги надо платить, а за скамейки нет, выпили в пять часов дня чаю с молоком. Что дальше, куда они направляются, чтобы провести вечер? Конечно, я не про богатых англичан говорю, у них другая жизнь. И не про молодых, которые идут танцевать. Люди же среднего и старшего возраста или играют в бинго, или кормят монетами "одноруких бандитов".
      Кто когда-нибудь играл в лото, тому нетрудно представить себе бинго. Только участников побольше и ставки покрупнее. Дядя Алеша сказал, что организаторам эта игра приносит такие доходы, что им выгодно покупать кинотеатры и превращать их в залы для бинго. Есть в Гастингсе такие, а есть и довольно безобидные, где и проиграешь не так уж много, а если выиграешь, то какую-то пустяковину вроде солонки, водяного пистолета или куклы.
      А вот уж эти самые "однорукие бандиты" - это действительно просто настоящие грабители. Стоят на подставках или висят рядами на стене яркие металлические ящики с рычагом сбоку - за этот рычаг их и зовут однорукими. Опустишь в ящик пенс или несколько пенсов, дернешь за руку-рычаг, и в окошечке бешено завертятся картинки, чаще всего фрукты. Если в конце концов окошечко покажет сразу три сливы, или, скажем, три персика, или еще какую-то выигрышную комбинацию, машина отсыпает тебе выигрыш - не более десяти пенсов. Но пока дождешься этого английского гривенника, просадишь несколько фунтов. Между "бандитами" есть стеклянные будочки, где можно разменять сколько угодно фунтов на пенсы. Англичане все время подходят и меняют, потому что сколько ни состязайся с однорукими, все равно они тебя ограбят.
      Почему-то в павильонах с "однорукими бандитами" всегда особенно много старушек, одетых, несмотря на лето, в шерстяные кофточки, и стариков в вязаных жилетах. Их мне особенно было жаль. Наверно, потому, что, глядя на них, я вспоминал свою бабушку Прасковью.
      И все-таки хотите верьте, хотите нет, но мне посчастливилось не просто обыграть "бандита", а разорить его до последней монетки.
      Однажды вместе с родителями ко мне в очередной раз приехали дядя Алеша и тетя Лиза. Тетя Лиза, когда мы прибыли в Гастингс, устроилась с мамой на пляже в шезлонгах, папа - рядом с ними, а мы с дядей Алешей, перемигнувшись, сказали, что пойдем немного прогуляемся по городу. И двинулись прямиком в самый большой павильон с "однорукими бандитами" и другими аттракционами.
      - Ну что, - сказал дядя Алеша, - кто не рискует, тот не выигрывает, а? Рискнем?
      - Рискнем, - поддержал я.
      Дело в том, что дядя Алеша сам любил поиграть на этих машинах. Только он выбирал аппараты поинтереснее, чем ящики с рукой. Там еще были механические лошадки и автомобильчики, состязавшиеся в скорости. Нужно было угадать победителя, и тогда из машины сыпался выигрыш.
      - Стало быть, так договоримся, - определил нашу программу дядя Алеша, - поставим по пятачку на этих скакунов, а потом пойдем с тобой в тир, там хоть какой-то шанс есть.
      Однако в этот день до тира мы так и не добрались. Я поставил свой пятак на цифру "5" - моя любимая цифра - и... выиграл. Поставил опять и опять выиграл. Снова ставлю на пятерку и снова выигрываю. И пошло... Ставка - выигрыш, ставка - выигрыш. Вокруг меня столпились зрители такого здесь еще не видели. А игравший рядом со мной дядька, от которого кисло пахло пивом, хотел было оттереть меня от "счастливой" скважины. Но дядя Алеша стал между ним и мной.
      - Давай, Витя, продолжай в том же духе, накажи их хоть разок по заслугам.
      Карманы мои тяжелели и распухали от серебряных и медных монет, а я все выигрывал и выигрывал. Подошли два каких-то человека - один в униформе служителя павильона, второй просто в рубашке с короткими рукавами, но при галстуке, - понаблюдали, и служитель накрыл щель, куда я опускал монеты, ладонью.
      - Все. Игра прекращается. Аппарат испорчен.
      Стоявшие вокруг недовольно зашумели. Галстук оглянулся по сторонам и тронул униформу за плечо:
      - Оставь его, Чарли, пусть играет. Это его счастливый день.
      Он изобразил улыбку, потрепал меня по волосам, и они оба удалились. Я получил еще две пригоршни монет и вдруг два раза подряд проиграл. Дядя Алеша перехватил мою руку, когда я хотел опустить третью монету.
      - Не будем жадничать, администратор и так из-за тебя сегодня спать не будет. К тому же фортуна явно поворачивается к тебе спиной. Топаем отсюда.
      Я последовал за ним, придерживая обеими руками отвисшие карманы.
      Мама, выслушав нашу победную эпопею, не на шутку рассердилась:
      - Алексей, ты с ума сошел! Приучать ребенка к азартным играм!
      Папа же хохотал, хлопая руками по голым коленкам:
      - Нет, это же надо - объегорили капиталиста! А?! Экспроприация экспроприаторов, а? И, говоришь, даже прогнать тебя не посмели?
      - Виктор, - сдвинув брови, сказала мама, - я тебя не понимаю! Тут плакать надо, а не смеяться.
      - Ну-ну, - возразил дядя Алеша, - не надо так уж драматизировать, ничего такого уж страшного не произошло. В конце концов, не капиталисты нас надули, а мы их, что не так уж часто случается. А больше мы туда и не собираемся, верно, Витька?
      - Верно. Туда мы не собираемся, мы в другое место пойдем, - сказал я, поняв, что победителей судить все-таки не будут.
      - Ну хорошо, - сказала мама, - а что делать с деньгами? Надо их вернуть.
      - Ни за что! - ответил я со всей возможной твердостью. - Я их выиграл, а не украл.
      - Что же ты с ними собираешься сделать?
      - Куплю подарки бабушке и Леньке, вот что, - не задумываясь, ответил я, потому что принял это решение еще там, в логове "одноруких бандитов".
      И мама больше не стала спорить.
      11. КРАСНЫЕ ПИДЖАКИ С ВЕНЗЕЛЕМ
      - Эй, Вик! Вик!
      Так ко мне никогда никто не обращался, и я сначала даже не понял, что окликают именно меня. Обернуться на крик меня заставило лишь то, что голос показался знакомым. И действительно, на заборе, отделявшем наш школьный двор от двора соседствовавшей с нами английской школы, сидел не кто иной, как разносчик газет Клиффорд Дэй.
      Некоторое время мы и не догадывались, что в соседнем здании помещается английская школа. Дней десять после начала учебного года на дворе за забором никто не появлялся - с нашего высокого, как у большинства английских домов, крыльца видно все, что там происходит. Но однажды в тот самый момент, когда мы выбегали на большую перемену, из соседнего дома во двор хлынула толпа мальчишек, наряженных в красные пиджаки с золотым вензелем, вышитым на грудном кармане, с золотыми же пуговицами и в полосатых черно-красных галстуках,
      Всю перемену в английском дворе ни одного учителя не было, но потом на их крыльце появился мужчина, тоже в красном пиджаке, сунул в рот блестящий металлический свисток и издал пронзительную трель. В ту же секунду по ту сторону забора наступила такая тишина, как будто кто-то нажал кнопку и выключил всех краснопиджачных. Они чинно, не толкаясь, потянулись мимо человека со свистком обратно в школу.
      У нас, помимо пяти обычных уроков английского языка, один раз в неделю проводил занятия молодой учитель-англичанин мистер Хатчинсон, неплохо говоривший и по-русски. На следующем уроке мы стали расспрашивать его, что это за странная школа находится рядом с нашей. Он ответил, что это одна из частных школ. Как это - частная? Разве школы могут кому-то принадлежать, как магазин? И зачем нужны такие школы, почему они не могут быть, как у нас, государственными?
      Мистер Хатчинсон объяснил нам, что школы в Англии есть разные. Самая меньшая часть из них называется "публичными", хотя обыкновенной публике туда попасть почти невозможно: чтобы учиться в них, нужно платить много денег. В соседнем доме как раз такая "публичная" школа. Каждая из них имеет собственную форму и особый галстук. У одной пиджаки зеленые, у другой полосатые, а у здешней красные. Большинство учебных заведений бесплатные и принадлежат государству, но состоятельные люди стараются пристроить своих детей в частные школы вроде краснопиджачной. Там и условия иные, и учителя более подготовленные, и в высшие учебные заведения из них охотнее берут.
      Самая известная и труднодоступная из "публичных" школ, сказал мистер Хатчинсон, находится неподалеку от Лондона, в отдельной усадьбе, и называется "Итон". Там учатся мальчики - только мальчики! - из самых богатых и знатных семей. Окончить Итон - все равно что получить золотой ключик к любой двери в Англии, добавил мистер Хатчинсон. Недаром из него вышло не меньше десяти английских премьер-министров.
      В следующее же воскресенье я уговорил папу с мамой съездить и посмотреть необыкновенную школу, откуда пачками выходят премьер-министры. Мистер Хатчинсон был прав, этих ребят действительно готовят заранее в премьер-министры или в крайнем случае в министры: я своими собственными глазами видел, как в обычный будничный день они разгуливали на лужайке перед своей школой-дворцом в шляпах-цилиндрах и во фраках с двумя короткими хвостами.
      Но я отвлекся. Как я уже сказал, меня окликнули, и я, обернувшись, узнал Клиффа, хотя его и нелегко было узнать, после того как он сменил джинсы и старую ковбойку на этот шикарный наряд с золотым вензелем на кармане. Только волосы остались прежними, до плеч, - видно, в их школе на это не обращали внимания.
      - Хэлло, Вик! - с радостной улыбкой помахал он мне, убедившись, что его узнали.
      - Хэлло, Клифф! - ответил я и подошел к забору. Возившиеся поблизости ребята притихли и, выстроившись полукругом за моей спиной, слушали.
      - Я так и ожидал, что увижу тебя здесь, - сказал Клифф.
      - Почему?
      - А где же тебе еще быть? Ваши ребята все здесь учатся.
      - Клифф, а почему у вас так поздно занятия начались? Школу, что ли, не успели отремонтировать?
      - Не-ет, мы всегда позже вашего начинаем. И кончаем тоже позже.
      - Не везет вам, - посочувствовал я.
      - Да уж, - вздохнул он. - Как твои дела, привык уже немножко?
      - Привыкаю потихоньку, три месяца уже прошло...
      Мне хотелось похвастаться, как я в Гастингсе победил "бандита", но за забором прозвучал свисток, и Клиффа как ветром сдуло. Волосы волосами, а дисциплина-то, кажется, в этих "публичных" школах построже, чем в нашей. Один этот свисток чего стоит.
      Наша перемена еще продолжалась, и ребята пристали ко мне: кто это такой да откуда я его знаю. Я ответил, что Клифф - сын того самого лорда Холланда, которому принадлежит наша улица и вообще вся земля района Холланд-парк. Он, мол, со своим отцом, лордом, ехал в огромном черном "роллс-ройсе" и нечаянно наскочил на папину машину - не очень сильно, но все-таки вмятина осталась. Лорд вышел из машины, приподнял свой цилиндр и извинился перед папой. Его сын, то есть Клифф, тоже вышел, тоже приподнял свой маленький цилиндр и тоже извинился - передо мной. Так, мол, у них, у лордов, положено. Таким образом мы и свели знакомство.
      Ребята видели, что я привираю, но спорить им со мной было трудно: доказательство-то только что сидело на заборе. Вовка меня не выдал, слушал мою байку и посмеивался.
      После этой неожиданной встречи мы с Клиффом общались почти каждый день. Только на забор он уже больше не влезал, ему и за прошлый раз влетело от учителя. Мы нашли другой способ, более удобный и безопасный. Забор-то был деревянный, уже довольно ветхий, и мы в дальнем углу двора, где росли густые акации, расшатали доски и проделали приличную щель, которую не было видно ни с нашего, ни с их крыльца. Там мы и беседовали. Вовка тоже обычно присутствовал.
      Иногда и к Клиффу присоединялся кто-нибудь из его приятелей, которым любопытно было поговорить с русскими.
      Ну и вопросы они нам задавали! Например, такой:
      - А у вас автомобили делают?
      Я даже не понял с первого раза:
      - Автомобили?
      - Ну да. Делают или вы их у американцев покупаете?
      - Ты что, Клифф, слепой?
      - Почему слепой? - удивился он, не обижаясь.
      - А если нет, то после уроков прогуляйся около школы. Увидишь машины, которые называются "Волга", "Москвич" и "Жигули". По-твоему, они в Америке делаются?
      Верхний этаж нашей школы был отдан под квартиры для технических работников посольства, преимущественно шоферов. Поэтому вдоль тротуара у школы часто стояли машины советских марок.
      - Клифф, - задал я вопрос в свою очередь, - а почему ты решил, что у нас своих машин нет?
      Он поколебался, но честно ответил, что один их учитель сказал, будто у нас вся техника либо немецкая, либо американская.
      - Да? Тогда спроси своего учителя, где мы купили первый искусственный спутник Земли, если его не было ни у американцев, ни тем более у немцев?
      - Разве ваш спутник был первым?
      - Здравствуйте! А само название-то откуда взялось? Ты меня разыгрываешь или верно не знал?
      - Не знал.
      Помалкивавший, как всегда, но внимательно слушавший Вовка тут уж не выдержал, хотя обратился почему-то ко мне, а не прямо к Клиффу:
      - Может, он не знает и кто был первым человеком в космосе?
      - Знаю, - сказал Клифф. - Это все знают: Гагарин. Он приезжал в Лондон, только я еще маленький был, не помню. А мой папа его видел.
      Вовка упорно продолжал адресоваться ко мне:
      - Тогда пусть сообразит, как это можно, не имея даже собственных автомобилей, запустить спутники и людей в космос.
      Клифф, слышавший его голос, но не видевший его самого, просунул голову сквозь забор и с любопытством посмотрел на моего друга. Прежде чем втянуть голову обратно, он пообещал Вовке:
      - Я этот вопрос завтра задам тому учителю. Поглядим, что он мне ответит.
      Учитель ему ответил, как мы потом узнали, что все это "сложный комплекс проблем", в котором ребята разберутся, когда вырастут и накопят побольше знаний. По нашему с Вовкой мнению, этот самый учитель просто вывернулся, и все, потому что сказать ему было нечего.
      Всерьез мы схватились с Клиффом насчет того, кто победил Гитлера. Вернее, кто был главнее в той войне - мы или англичане. Он доказывал, что Англия первой вступила в бой с нацистами - так он называл фашистов - и дралась с ними в одиночку, когда французы уже капитулировали, а американцы и русские еще не думали влезать в драку.
      - Знаешь, сколько народу погибло под нацистскими бомбами в Лондоне и других городах? Если хочешь знать, дом, где папа родился, на куски разнесло, экономка и садовник погибли. Хорошо, что бабушка с дедушкой уехали в Шотландию, а то и их бы убило.
      - Знаешь что, - сказал я Клиффу в сердцах, - у вас тут сколько человек населения? Миллионов шестьдесят?
      - Пятьдесят пять. А что?
      - А то. У вас всего населения пятьдесят пять миллионов, а у нас за войну погибло двадцать миллионов.
      - Двадцать миллионов! - ужаснулся Клифф.
      - Но дело не в этом только, - не дал я ему прийти в себя. - Хоть вы и первыми начали воевать, да только вы ведь все оборонялись. А в наступление пошли, второй фронт открыли, когда мы уже к Берлину подходили. Можешь спросить своего отца, раз он у тебя историей интересуется, уж это он тебе подтвердит.
      - Откуда ты все это знаешь? - спросил Клифф серьезно.
      - У нас это любой мальчишка знает. У каждого кто-нибудь из родственников погиб в этой войне.
      Но по большей части наши беседы протекали вполне мирно. Я отвечал на его бесчисленные вопросы о Москве, о московских школах, вообще о нашей жизни, а от него мы с Вовкой получали массу сведений об Англии и англичанах.
      12. КОРОЛЕВСКАЯ КАРЕТА У ПОСОЛЬСТВА
      Кому-то может показаться, что я, как любит говорить бабушка Прасковья, поставил телегу впереди лошади: про школьный забор и соседний двор наговорил семь верст до небес (тоже бабушкина присказка), а про саму школу пока ни слова. Но это потому, что если забыть, где она находится, то от моей московской школы она отличается только самим помещением. Под нее приспособили обычный жилой дом с узкими лестницами и коридорами, поэтому классы гораздо меньше московских - просто комнаты с партами и досками. Парты на одного человека, а доски не черные, а зеленые, английские.
      Что классы не велики - это не страшно, учеников-то в них ведь не столько, сколько в обычных школах. Ни в одном нет больше двадцати. Мама сказала, что это очень хорошо - учителям легче работать и следить за каждым из нас. Ей легко так рассуждать, а у меня, например, совсем другое мнение. Из-за того, что нас мало, меня чуть ли не каждый день по всем предметам спрашивали. В Москве у меня за месяц столько отметок не появлялось, сколько тут за неделю.
      В остальном же наша школьная жизнь, как летом лагерная, строилась точно так же, как дома. Те же предметы, если не считать одного часа в неделю практики с мистером Хатчинсоном, те же привычные тетрадки в линейку и в клеточку, пионерские галстуки, линейки по пятницам, школьная и классные стенгазеты, дежурства по классу, дежурства по школе, замечания и благодарности в дневнике - все, как заведено в советских школах.
      Привозил нас в школу и отвозил домой веселый шофер дядя Сережа, ездивший на синем маленьком автобусе, походившем на наш "рафик", но называвшемся "форд". Он проделывал сложный маршрут, начинавшийся от посольства и петлявший затем по улицам и переулкам мимо всех домов, где жили советские семьи. Ребята из торгпредства - их было много приезжали на своем большом автобусе. Остальных доставляли родители по дороге на работу. Пешком никто не шел до школы, как в Москве, потому что это все-таки не Москва. Я достаточно четко понял это, натолкнувшись вместе с мамой на того противного старикашку в Гайд-парке.
      Ближе всего от школы было до посольства, поэтому на обратном пути мы прежде всего делали остановку там. Однажды я еще издалека увидел, что между тринадцатым и восемнадцатым домами образовалось скопление людей, в гуще которых виднелись странные сооружения на высоких колесах, запряженных лошадьми.
      Зрелище было настолько непривычным, что я не сразу осознал, что это же самые настоящие кареты, в которых ездили цари и вельможи сто лет назад. Две золоченые кареты с шестеркой вороных коней каждая. Между ушами у лошадей колыхались пышные султаны из страусовых перьев, спины их покрывали парчовые попоны с вензелями по углам. Приглядевшись, я разобрал, что вензеля-то королевские, я их уже видел раньше на почтовых марках. Впереди у карет на уровне крыши были сиденья, на которых замерли кучера, наряженные в расшитые позументами ливреи и цилиндры. Они не обращали ни малейшего внимания на направленные на них со всех сторон объективы фотоаппаратов, видимо, давно привыкли к такому вниманию. А может, им полагалось сидеть такими вот истуканами, по каким-то им одним известным правилам.
      Не потеряли они важности и когда им вынесли из посольства на серебряном подносе по большой рюмке вина. С серьезным видом приняли их, медленно выпили и опять застыли.
      - Вовка, что тут такое происходит? - спросил я.
      - Может, кино какое-нибудь снимают? - не очень уверенно предположил он.
      - Около нашего посольства?
      - Да, не похоже... В таких каретах королева ездит. Может, она в гости к новому послу приехала?
      - Что у нее, машин не хватает?
      - Хватает, не беспокойся. У нее не то пять, не то шесть самых больших "роллс-ройсов". Но у англичан так полагается, чтобы королева по торжественным случаям ездила не на машине, а в карете.
      - А по каким это случаям?
      - Точно не знаю, надо папу спросить, но что ездит - я сам видал по телевизору. Едет и рукой из окна машет, а рука в перчатке по локоть. Смотри, смотри! - дернул он вдруг меня за рукав. - Вон твой папа, а рядом мой.
      Папа стоял, приложив к глазам свой "Зоркий", который он теперь срочно осваивал и каждый день брал на работу, говоря, что интересный кадр может подвернуться в любую секунду.
      Золотые кареты тянули меня, как магнит, и я сказал:
      - Вовка, пошли вблизи посмотрим.
      - Вы куда? - хотел остановить нас дядя Сережа, но мы успели выскочить, крикнув ему, что приедем сами, с родителями.
      Я пробрался сквозь толпу к папе и с ходу спросил:
      - Пап, это королевские?
      - Королевские, королевские... - рассеянно ответил он, продолжая фотографировать.
      - А зачем они здесь?
      - Зачем ты здесь - вот вопрос. А кареты здесь затем, что повезут нового посла представляться королеве.
      - Разве новые послы обязательно ей представляются в карете?
      Папа не успел мне ответить, занятый непривычным для него делом.
      Ответил мне, похохатывая, дядя Глеб:
      - Именно так и бывает. Приедет новый посол, позвонит в Букингемский дворец, чтобы ему карету покрасивее прислали, и прямым ходом к королеве: "Давайте знакомиться, ваше величество, теперь нам вместе работать, будем в гости друг к другу ходить на чаек".
      - Да ну... - обиженно протянул я и хотел было удалиться. Но он поймал меня за локоть:
      - Погоди, погоди, ишь ты какой важный, уж и пошутить нельзя. Чувство юмора, сэр Витька, нельзя терять ни в какой обстановке, даже в присутствии персональных королевских лошадей. А ты сразу надулся.
      - Ничего я не надулся...
      - А не надулся, так слушай. И ты, сэр Вовка, тоже. В любом государстве это обязательная процедура - послу вскоре после приезда представиться главе государства и вручить ему верительные грамоты. В Англии глава государства - королева Елизавета Вторая, вот ей наш посол и поедет вручать свои верительные грамоты. По дворцовому протоколу послы прибывают в посланных за ними и их ближайшими помощниками королевских каретах.
      Грамоты в моем представлении были свернутой в трубку бумагой, перевязанной шнурком, на концах которого болтается сургучная печать. Дядя Глеб подтвердил, что в прошлом веке грамоты именно так и выглядели, а ныне это просто кожаная папка, содержащая скрепленное государственной печатью - она оттискивается особой несмываемой краской - подтверждение, что вручающий ее человек назначен представлять свою страну.
      - Дядя Глеб, а вы же говорили, что королева царствует, а не управляет, управляет страной премьер-министр. Почему же тогда посол везет свою грамоту ей, а не премьер-министру?
      - Ты, сэр, хочешь королеву совсем безработной сделать, а она, между прочим, как тебе известно, немалую зарплату получает под названием "цивильный лист". А грамоту она передаст министру иностранных дел и забудет о ней. Посол в дальнейшем будет иметь дело именно с министром или в особых случаях с премьером, а королеву будет встречать раз или два в год на больших приемах да в театре.
      - Непонятно, зачем тогда англичанам короли, которым надо платить по стольку денег.
      - Традиции, сэр, традиции, у англичан это святое дело.
      Люди вокруг нас почему-то дружно обернулись к крыльцу тринадцатого дома и заулыбались. Мы тоже последовали их примеру и увидели на крыльце человека во фраке, цилиндре и полосатых брюках. Чувствовалось, что ему не по себе в таком наряде.
      - Ого, - весело сказал дядя Глеб, - да ведь это Аркадий Андреевич!
      Аркадий Андреевич, будто артист в театре, приподнял свой черный цилиндр и слегка поклонился зрителям. Раздался смех и аплодисменты.
      - Это кто? - спросил я.
      - Один из советников посольства.
      - Они что, послу советуют?
      - Точно. А иначе откуда бы такое название? Вернее звание. Советник - третье по старшинству звание после посла и советника-посланника. Затем идут секретари - первые, вторые и третьи. А в самом низу атташе. Причем "атташе" может быть звание, самое младшее, как я уже сказал, а может быть должность, и тогда первый секретарь может выполнять обязанности атташе, скажем, по печати. А военный атташе тот вообще генерал. Уразумел, сэр?
      - Уразумел.
      Тут я услыхал папин зов:
      - Виктор! Быстро сюда!
      Он в этот момент разговаривал со спустившимся вниз Аркадием Андреевичем. Подойдя, я сразу сообразил, что становлюсь жертвой очередной папиной фотографической "задумки".
      Аркадий Андреевич, зачем-то оглянувшись на дверь посольства, снял цилиндр, протянул его папе и попросил:
      - Только чтоб мгновенно.
      Папа нахлобучил цилиндр на мою голову, насадил мне на нос чьи-то очки - из-за слишком длинных дужек они сразу съехали на самый кончик, - поставил меня так, чтобы кареты оказались за моей спиной, и нащелкал не меньше десяти кадров.
      На крыльце появилось еще несколько человек в таких же нарядах, как Аркадий Андреевич. Он снял с меня цилиндр и водрузил на себя.
      Вся группа во фраках, разделившись, влезла по откидным ступеням в кареты. Папа схватил меня за руку и потащил за собой. Без всяких объяснений посадил меня в свою машину и рванул с места, как гонщик. Я-то думал, он боится опоздать домой к обеду, чтобы мама не сердилась, но мы приехали не на Холланд-парк, а к королевскому Букингемскому дворцу.
      Торопился он не зря. Мы встретили кареты с послом и прочими у самого въезда во дворец на широкой аллее с красноватым асфальтом, которая вела через Сент-Джеймский парк от Трафальгарской площади прямо к воротам Букингемского дворца. Кареты двигались уже не сами по себе, а в сопровождении отряда конных гвардейцев. Папа, велев мне стоять на одном месте, чтоб не потеряться, бегал с аппаратом туда-сюда и наснимал целую пленку.
      Домой я в этот день попал с трехчасовым опозданием. Папа, высадив меня, без обеда укатил обратно в посольство. Когда я рассказал маме, по какой причине я так запоздал, она очень расстроилась, что папа не догадался быстренько съездить за ней, чтобы и она тоже увидела редкое зрелище.
      Когда через несколько дней папа показал мою фотографию - там, где я в цилиндре и очках, - мама долго ее разглядывала, смеясь и повторяя:
      - Сущий мистер Пиквик, ну просто вылитый Пиквик...
      Этот снимок папа увеличил, вставил в рамку и прикрепил к стене в столовой. Приходившие к нам обязательно обращали внимание на мой портрет и говорили, что папа вполне мог бы стать профессиональным фотографом.
      13. В АНГЛИИ ЕСТЬ ФАШИСТЫ!
      Едва переступив порог дома после школы, я услыхал в столовой папин голос:
      - Ах, мерзавцы! Вот ведь мерзавцы!
      - Что случилось? - спросил я у мамы.
      - По телевизору только что сообщили, что какие-то негодяи пытались взорвать могилу Карла Маркса на Хайгейтском кладбище.
      Папа рассказал, что фашисты подложили взрывчатку под бронзовую часть памятника, но совсем уничтожить его не смогли, только повредили.
      - Фашисты?! - переспросил я. - Папа, откуда в Англии фашисты? Они были в Германии и в Италии, их разбили в 1945 году, а главных фашистов судили и казнили в Нюрнберге.
      - Да, Витя, главных фашистов судили. И все-таки их еще хватает на белим свете, в том числе и в доброй старой Англии. Те, кто надругались над могилой Маркса - и заметь, не впервые, - не считают нужным скрывать свое мировоззрение. На постаменте масляной краской намалеваны свастики - вместо подписи, так сказать. Ах, какие мерзавцы! - снова воскликнул он и закончил: - Вот что, давайте съездим на Хайгейтское кладбище, посмотрим.
      - Пап, - попросил я, - а можно, я Вовку позову?
      - Зови, - ответил папа.
      По пути папа купил цветы и вечернюю газету, полистал ее, показал маме и передал нам с Вовкой: