Вереница

Он углубился в чтение, а Мариан тем временем попросила Хэтэуэй описать предмет, который она еле видела. Морган прочел размышления Хэт об инопланетянах, о том, как она нашла Стивена, как они вместе рисовали – и об их ссоре, из-за которой она решила уйти из пещеры.

Он бросил взгляд на картину с изображением чумы. Издали краски немного сливались, но ему удалось разглядеть радужные мазки там, где Хэт соскребла со стены изображения сов, которых Стивен винил во всех несчастьях. Затем Морган разложил перед собой ее эскизы и встал на колени, рассматривая их. В принципе, любой биолог мог бы выдвинуть гипотезы об окружающей среде и эволюционных процессах, способных произвести на свет подобных существ. И в принципе, сказал себе Морган, во время Хэллоуина он видел и более странных тварей.

Хэт подползла к нему на коленях.

– Я не знала, что мне делать. Ведь внизу есть и другие люди, которые, как и Стивен, потеряли родных или друзей, погибших от укусов этих мошек. Я знаю, что я была не в себе и бредила, но меня действительно покусало несколько букашек, и я помню, как совы окружали меня и сажали на меня насекомых. – Она сделала небольшую паузу. – Может, я должна больше думать о людях, которые умерли, может, я слегка свихнулась, но я помню, что они были очень нежные. Я чувствовала, что они не хотят, чтобы я умерла. То есть у меня нет никаких оснований так думать… Возможно, это просто из-за того, как они меня подняли. Я уверена, что они подняли меня, но я даже не почувствовала, как меня поднимают, наверняка они сделали это очень осторожно…

– Вполне вероятно, – сказала Мариан, – что в дополнительных укусах было какое-то противоядие или сыворотка, без которых ты бы умерла.

На лице Хэт была написана такая благодарность, что Морган не смог заставить себя напомнить ей о Сент-Джоне Эмрисе и прочих, которые навеки сгинули во тьме. Несмотря на внешние воинственность и цинизм, в его племяннице по-прежнему жила детская вера в доброту высших сил.

Хэт прикусила губу.

– Но почему они спасли именно меня?

– Быть может, из-за твоей молодости, – сказала Мариан. – Или из-за ребенка, которого ты ждешь. Никто из детей на корабле не умер. А может, из-за этого… – Мариан махнула в сторону разноцветной стены. – Насколько я знаю, это уникальное достижение.

– Ух ты! – сказала Хэт, подняв лицо к потолку. – Спасибо, ребята. Что бы вы там себе ни думали, я вам правда благодарна.

Морган не смог сдержать улыбки, представив, как инопланетные переводчики станут переводить эту фразу. Хотя – почему бы и нет? Возможно, инопланетяне вовсе не такие загадочные и непостижимые, раз они достаточно небрежны, что теряют свои перья там, где их могут найти, и достаточно благородны, чтобы уберечь беременную девочку и еще не рожденного ребенка от смерти.

– Как бы там ни было, – сказала Мариан, держа чешую, как перо, – если техника рисования и раскраски действительно важна, возможно, как своего рода интерфейс, будет просто преступно, если Хэтэуэй не продолжит свою работу, причем преступно не только с научной точки зрения, но и с дипломатической. Ведь мы должны установить контакт с этими существами… – Морган протянул ей эскизы; она отмахнулась от них. – Нарисуй их, моя дорогая. Вот здесь.

Морган наблюдал за тем, как Хэтэуэй работает пальцами и ладонями, за ее сильными, решительными движениями. Все происшедшее за последнее время наводило на мысль, что они способны изменять окружающую среду.

– Мой Бог! – воскликнула Мариан, когда рисунок обрел форму. – Бладдеуд. Уэльская легенда, – пояснила она. – Женщина цветов. Хэт оглянулась.

– Вы хотите сказать, что они прилетали на Землю раньше?

– Нет, конечно, – раздраженно ответила Мариан. – Я просто вспомнила об этом при виде… – Она помедлила немного и закончила: – …ее вида.

– Готово! – сказала чуть позже Хэт, бухнувшись на колени и устремив глаза на большую голубую фигуру инопланетянина; отсветы от картины придавали ее лицу холодноватый оттенок. – Мне очень жаль, что я могу нарисовать только половину его… или ее… но, насколько я помню, нижнюю часть я просто не видела. – Она глубоко вздохнула, – И что мы теперь будем делать?

– Я ни за что не хотела бы причинить зло таким прекрасным… людям, – проговорила Мариан.

Хэт перевела взгляд с лица Мариан на Моргана.

– Значит, решено, – сказала она и стала собирать письма. Морган потянул последний листок к себе. Бумагу они, правда, не порвали, но Хэт, забирая листок, сердито нахмурилась. – Положу их обратно, туда, где они были спрятаны. Может, Стивен и проболтается, но сейчас его никто не станет слушать. Я попробую порисовать внизу – посмотрим, получится ли что-нибудь. А не получится, тоща мы расскажем про картины, не упоминая про сов. Если вы правы и самое главное – это рисунки, мы тем более не должны выдавать сов, пока они сами не решат объявиться. Может, они нарушили какой-нибудь из своих законов, когда помогли мне, и мы не должны этого разглашать.

– Хэт! – сказал Морган. – Стивен, по-видимому, не говорил тебе, что тоже видел инопланетян. Наш отряд потерял четырех человек в неосвещенной зоне корабля. Стивен был единственным свидетелем, и, судя по его словам, инопланетяне сперва отравили их каким-то газом, а потом забрали. – Хэт открыла рот. – Он видел большую тень с неровными краями. У нас не было причин не верить ему. Он явно был в шоке, а сержант Лоуэлл умеет проявить настойчивость.

По спине у Моргана вновь побежали мурашки при воспоминании о том допросе.

– Значит, это они его избили! – возмущенно воскликнула Хэт.

– Он пытался сбежать, – будто оправдываясь, сказал Морган. – Ребята немного переборщили… Но Эй Джи его и пальцем не тронул. Он очень искусно умеет вести допросы.

– Стивен был весь в синяках!

– Он был единственным свидетелем исчезновения, а возможно, и гибели, четырех человек. А правду говорить не хотел.

– Мужики все решают кулаками, – посетовала Хэт.

– Хэт! – начал было Морган. Но как объяснить, что порой применение физической силы может быть оправданно? Это ведь не просто избиение… Хотя, пожалуй, она права. Разницы нет никакой. В любом случае, человека избили.

– Вот видишь? Я права! – с вызовом сказала Хэт.

– Говорите, неосвещенная зона, – вмешалась Мариан Уэст, прикрыв свои маленькие глазки рукой. – Я могла бы сказать, что почти все наши горючие вещества были потрачены во время эпидемии в изоляторах, но…

– Но мы их синтезировали! – сказала Хэт.

На сей раз Мариан не рассердилась, что ее перебили, а просто кивнула и продолжила свою мысль:

– Метанол и масло для ламп. Мы синтезировали и то, и другое.

– Если бы корабль, или совы, или кто-то еще не хотели, чтобы мы проникли в неосвещенные места, – тут же подхватил ее мысль Морган, – они не стали бы воспроизводить горючее для ламп. В конце концов, инопланетяне очень ловко отрезали нам всякую возможность контакта с Землей и лишили нас возможности полагаться на приборы.

– Может, что-то изменилось? – Хэт сложила руки на груди. – Может, корабль теперь хочет, чтобы мы спустились вниз? Вдруг найдем тех пропавших парней… Послушайте! Вы поверили мне насчет Стивена. Почему вы не хотите верить мне, когда я говорю о них?

Мариан чуть склонила голову и с любопытством посмотрела на девушку.

– Насколько я помню, ты сама сомневалась и не знала, что делать. Объект нашей дилеммы освободил нас от принятия решения, скрывшись в неизвестном направлении. Но сейчас перед нами более важная дилемма – и в данном случае, должна признаться, я чувствую себя куда более неуверенно. У меня более чем восьмидесятилетний опыт общения с человечеством, – сказала она, бросив взгляд на стену. – Но с этими… людьми – никакого.

– Я не хочу, чтобы на них охотились, – медленно промолвил Морган. – Это слишком опасно, как для людей, так и для инопланетян. Стивен говорит, что кто-то из этой группы с капитаном то ли коснулся чего-то, то ли что-то пнул ногой. Хотя, возможно, все это произошло оттого, что они были вооружены. Я считаю, что мы обязаны предупредить людей об опасности…

– Бог ты мой! Будто они не знают! Слушай, если мы скажем об этом и люди решат, что инопланетяне похищают людей и насылают на них букашек, здесь начнется такой дурдом! Люди взбесятся и будут охотиться за инопланетянами по всему кораблю. Я в жизни не рассказала бы тебе про сов, если бы могла подумать, что ты желаешь им зла!

– Эй Джи Лоуэлл никогда не потеряет головы.

– Да, ты восхищаешься этим типом, но мне плевать! – воскликнула Хэтэуэй. – Вполне хватит и одного психа!

Она собрала письма, эскизы и перо в одну кучку и с трудом поднялась на ноги, беспомощно глядя на них обоих и понимая, что в любом уголке пещеры она будет на виду.

Помолчав немного, Мариан сказала:

– Конечно, мы можем лишь гадать, и все-таки факты остаются фактами. У нас есть чешуя, которая могла появиться откуда угодно, хоть из стены, как насекомые. У нас есть описания и рисунки, хотя Хэтэуэй сама признается, что была больна, когда видела – или могла видеть – инопланетян. Стоит ли поднимать тревогу только на основании этих фактов? Я склонна согласиться с предложением Хэтэуэй. Пускай она оставит чешую и эскизы здесь, а мы попытаемся сделать все возможное, чтобы никто из людей не пострадал из-за собственного невежества. Но факты, я думаю, надо сохранить в тайне. Пока.

Хэтэуэй спрятала в тайнике свои сокровища, а Морган помог Мариан встать, что она перенесла с вежливо скрываемым раздражением и величием королевы. Но когда он отпустил ее, женщина слегка покачнулась, и что-то, лежавшее в кармане шерстяной юбки, стукнуло Моргана по бедру. Вес этого “чего-то”, его холодное – даже сквозь ткань – стальное прикосновение было знакомо Моргану с юности. Мариан почувствовала, как он напрягся, и застыла на минуту, взвешивая ответы на незаданные вопросы. Потом откинула голову назад и спокойно сказала:

– Это на случай, если придется убеждать молодых, а не стариков. Я участвовала в соревнованиях по метанию ножа сорок лет назад. – Она помолчала. – Никто, в конце концов, не заподозрит в этом старую беспомощную даму.

Хэт прикрыла свой тайник и неловко встала, с вызовом поглядев в их сторону, чтобы они не вздумали отпускать замечания насчет ее неуклюжести.

Мариан сжала руку Моргана,

– Я ей не скажу, – прошептала она. – А вы?

36. Стивен

Он совершенно сознательно не стал осторожничать, входя в подземелье Аида. Не пытался перешагнуть через толстые перепутанные корневища на полу, а спотыкался о них, как споткнулся во тьме тот военный перед тем, как погасла свеча и во тьме послышались тихие шорохи и скребущие звуки. Стивен нагнулся, поставил лампу, подождал, пока огонек успокоится, и приготовился залечь в засаде. Если они появятся прямо сейчас, он их поймает. Он заставит их ответить на его вопросы.

Итак, он нагнулся, споткнулся, поставил на пол лампу и приготовился ждать.

Огонек горел ровно, не колеблясь.

Стивен пнул ногой перевитые корневища. ,Он пинал их все сильнее и сильнее, пока мелкие кусочки не полетели во тьму.

В оглушающей недвижной тишине огонек лампы дрогнул от его движений, но потом выпрямился и не потух.

– Я здесь! – крикнул Стивен. – Придите и возьмите меня!

Ни звука в ответ. Ни шороха. Огонек снова колыхнулся и стал гореть чуть ниже, понемножку спускаясь по фитилю. Стивен пнул лампу ногой, и она полетела во тьму, описав дугу и разбрызгивая горящее масло. Лужица возле его ботинка ненадолго вспыхнула и начала гаснуть. Стивен тяжело и часто дышал. Внутри у него все кипело от страха и злости.

– Придите и возьмите меня!

Тьма презрела его крик. Пролитое масло понемногу выгорело, и лишь слабые блики плясали на осколках разбитого стекла.

Стивен зажег свечу и собрал остатки разбитой лампы, которые сумел найти.

– Трусы несчастные!.. Ничего, я подожду.

Он разбил свой лагерь на длинном винтовом пандусе, поднявшись к стене на целый виток. Соорудил из остатков лампы подставку с фитилем. На какое-то время у него есть свет. Лучше не думать о том, что будет, когда света не станет. Когда не станет – тогда и решит, что делать. Можно уйти еще дальше, куда-нибудь туда, где никто о нем не слышал. Куда-нибудь туда, где он завоюет симпатии людей и убедит их, что он не такой, как им наговорили. Удалось же это Джейкобу, усердному и набожному прихожанину, блестящему студенту, который убил человека, когда ему было тринадцать.

Но Джейкоб хорошо изучил людей. Он знал: главное искусство заключается в том, чтобы понять, что им надо, чтобы они поверили в его добропорядочность, и поступать соответствующим образом. Джейкоб не любил людей – и не боялся их. Стивен боялся людей и поэтому изучил леса и горы – и бежал в них. Он не Джейкоб. Он не сумеет заставить других увидеть его таким, как ему бы хотелось. Они видели в нем то, что хотели сами: оленя – или злодея. Сидя при свете единственной свечи, Стивен содрогнулся, вспомнив пулю охотника, смыкающееся кольцо склонившихся над ним людей – и ее глаза. Он увидел себя в окружении не четырех человек, а сотен, и застонал от жгучей боли в желудке.

Встав на четвереньки, Стивен отполз к своей подкладке от спального мешка и лег на живот, чтобы уменьшить мучительные спазмы.

“Что бы ты сказала мне сейчас, Флер?” Ее саван был уже почти пустым. Он так жаждал в последний раз ощутить ее близость, что лег на могильный холмик, почувствовав, как ее хрупкие кости подались под его весом. Она почти уже растаяла, ушла. Тело, которое он украл – первая в его жизни вещь, которую он украл, чтобы сохранить, – разлагалось на молекулы. Именно это чувство в большей степени, чем страх, что девушка приведет сюда людей, погнало его прочь из пещеры. Он не хотел быть там, когда Флер исчезнет навеки.

Что ему было нужно, так это место вроде пещеры Хэтэуэй. Место, о котором никто не знает. Место, куда никто не ходит, – с водой, имбирным хлебом, светом и стеной для рисования, чтобы не приходилось оттуда уходить и чтобы к нему никогда никто не пришел. Он мысленно представил себе карту лабиринтов и пещер в стенах корабля. Зарыться в нору и жить, словно заяц или суслик, в безопасности, подальше от людей. Хотя безопасность эта будет весьма относительной, поскольку в его пещеру в любой момент могут прорыть туннель, но если у него будет целая система пещер и туннелей, и если они не будут связаны между собой, и если он тщательно спланирует пути отступления… А выходить можно по ночам, В стенах сделать смотровые глазки и наблюдать за ними, чтобы его не застали врасплох. И может быть – всего лишь может быть! – он сумеет найти других людей… Но Стивен тут же отогнал эту мысль. Стоит одному человеку узнать – и он вечно будет жить под угрозой мучений иди предательства. Единственный человек, которому он доверял, была Флер.

“Ты не доверял мне, – сказал ее голос. – Ты просто думаешь, что я наконец умерла, и теперь твою тайну никто не узнает”.

– Господи! – прошептал Стивен, прижав руки к ушам. “Нет, ты не сходишь с ума, – ответила она на мелькнувшую у него смутную мысль. – Бедный Стивен!”

Он откатился от ее голоса, свернувшись клубком, чтобы унять боль в животе. И она умолкла. Потом, когда спазмы в желудке наконец утихли, Стивен внушил себе, что просто вспомнил ее голос, а не слышал его.

Он снова улегся на подкладке спального мешка – и вдруг вспомнил, что, скатившись с нее, почувствовал, как что-то оторвалось от его головы, точно старый засохший пластырь. Придвинув к себе лампу, он осторожно наклонил ее, стараясь поднести ее к подкладке как можно ближе, не пролив масла. Там ничего не было, ни пятен, ни серых волокон. Стивен ощупал лицо – оно тоже было чистым, только подернутым тонкой пленкой из засохших слез и слюны. Он поднял подкладку от мешка – она подалась без всяких усилий. На всякий случай Стивен постелил целлофановую простыню.

И тем не менее, когда он уснул, голос вернулся. Стивен пробудился где-то в середине диалога, когда она говорила ему: “Ты должен!”, а он отвечал: “Нет, я никому ничего не должен!” Таких разговоров у них было много. Она вечно твердила ему, что он должен сделать, а он вечно с ней спорил. Даже если он был не прав, ему не хотелось ей уступать. “Открой глаза, Стивен!” – сказала она. “Зачем?” “Затем, что я так хочу”.

Он увидел что-то голубое, переливающееся, как листва или вода. Чешуйки-перья были словно листья, каждая сама по себе, но переливались они, как вода, как единая поверхность.

Инстинкт бывшего лесного жителя заставил его замереть.

“Хорошо, Стивен, – мягко сказала она. – Хорошо”.

Стивен бросил косой взгляд через плечо, откуда, казалось, доносился этот голос.

“Ты же знаешь, что меня тут нет”, – сказала она.

Их было четверо. Они были мельче, чем он ожидал, судя по рисункам Хэт. Ростом не больше человека, только пропорции непривычные. Голова и плечи огромные, словно каждый из них был одет в широкий плащ с капюшоном, а нижняя часть тел покрыта более мелкими чешуйками-перьями. Широкие трехпалые ступни с длинными загнутыми ногтями или когтями. Глаза как у ночных птиц, подумал Стивен, рассматривая их взглядом жителя лесных чащоб. Как и люди, они находились вне своей привычной окружающей среды, но, как и люди, несли на себе ее отпечаток. Зрение было важнее для них, чем слух; глаза огромные – а ушей практически не видно. Ртов, кстати, тоже, с изумлением заметил Стивен.

Словно прочитав его мысли, двое инопланетян, стоявшие ближе, чуть нагнулись вперед, и среди внезапно раздвинувшихся на груди перьев у каждого из них появилось треугольное отверстие. Оттуда, будто бледный червяк, высунулась гибкая розовая трубочка.

Даже во сне Стивена охватило такое отвращение, что он отпрянул, чувствуя, как волосы на шее встали дыбом. “Не будь ребенком, Стивен!” – сказала Адриен. Он отпрянул еще дальше, освободился от ее голоса, и она замолчала – и осталась только тьма.

“Это просто кошмарный сон”, – сказал он сам себе. Во тьме раздались шорох и пощелкивание, а потом стало тихо – до того, как Стивен успел проснуться настолько, чтобы отличить сон от яви. Сердце колотилось так, что все тело сотрясала дрожь. Он прислушивался к тишине с таким же болезненно напряженным вниманием, как в ту первую ночь в лесу, когда ему было тринадцать и он сбежал, прихватив с собой потрепанный спальный мешок и духовое ружье, служившее его единственной защитой от первобытных страхов. Перепуганный как крысенок мальчишка, для которого медленный восход солнца был спасением – но и пыткой одновременно, поскольку ожидание было невыносимо долгим. Постепенно синеющее черное небо с проступающими на нем размытыми пятнами облаков. Первый луч солнца на верхушках секвой – высоко-высоко, как на поверхности озера с точки зрения утопленника. Он промерз до самых костей, так, что, казалось, они затрещат при малейшем движении. Костер погас, потому что он слишком боялся темноты и не мог поддерживать огонь. “И слава богу”, – подумал Стивен-взрослый. Ведь тогда он ничего не знал. Не знал, каково это – стоять на выжженной дотла земле на следующий день после лесного пожара, ощущая жар под ботинками и уколы летающего в воздухе горящего пепла. Не знал, каково это – видеть, как ветеран-пожарник без стеснения рыдает над детской застежкой от ремня. Не знал, как тускло светит солнце сквозь дым пожарища.

“И ты еще считаешь себя трусом!” – прошептала Флер в самое ухо. Она и при жизни ему это говорила… Стивен проснулся, весь дрожа после жары, обдававшей его во сне. Голова сползла с защитного целлофана и лежала на жесткой подушке из камня. Стивен выругал себя за то, что отдал девушке свой спальный мешок и не забрал его, когда уходил. Бессмысленный приступ благородства, желание доказать, что он не такой подонок, как она думает. Навыки лесного жителя подсказывали, что лежать без движения нельзя. Нужно шевелиться. Хотя больше всего ему хотелось свернуться в клубок и замереть.

Стивен осторожно приподнял голову – все нормально, ничего его не удерживало. Нашел лампу и зажег ее ледяными руками. Тусклый свет озарил картину наверху, которой раньше там не было – поросшие мхом стволы, высокий папоротник и белые, как жемчужинки, ягоды. Он с трудом вылез из подкладки от спального мешка и, не спуская со стены глаз, поднял лампу как можно выше. Солнечный свет позолотил верхушки секвой – а над ними виднелось облако, тоже отливавшее золотистым оттенком. Стивен положил на стену ладонь и оперся на нее всем телом, скорбя о потере, ненавидя людей, которые прогнали его из родной чащобы, и ненавидя себя за то, что позволил себя прогнать.

– Что вы со мной делаете, черт подери? – прошептал он, но не услышал ответа.

“Значит, снова сбежишь?” – спросил его голос Флер.

Стивен вздрогнул, резко отдернул ладонь и развернулся. Свет от лампы струился вдоль стены. Было тихо. Потирая саднящую ладонь, Стивен встал на колени и поставил лампу. “Значит, я снова сбегу? Но куда?” Обратно в пещеры, где его ждут не дождутся? Черта с два! Он останется здесь. В следующий раз он будет наготове, когда они появятся. Больше его врасплох не застанут.

Он сел, скрестив ноги, на целлофановую подстилку и уставился на стену.

“Свет! – подумал он. – Пожалуйста, свет!”

Ничего. Стивен с облегчением улыбнулся и откинулся назад. Его рука упала вниз, коснувшись краем ладони аргиллита, – и он застыл. Сразу вспомнилось, как что-то удерживало его, когда он пытался поднять голову в прошлый раз, и как его словно ужалило в ладонь… Он чуть было не отдернул руку, но заставил себя сдержаться. Сердце у него забилось сильнее.

“Свет!” – подумал он.

Свет!

И тут он закрыл глаза и представил стену, сквозь которую струится свет, словно сквозь мозаичные окна собора.

И свет пришел к нему.

37. Софи

Розамонда Колби появилась в лаборатории патологии после того, как погас свет. Мариан, Хэтэуэй, Морган и Софи играли в покер на рабочем столе при свете самодельной настенной лампы. Карты времен Второй мировой войны принадлежали Мариан. Как предположила Хэтэуэй, Мариан знала каждую вмятинку на этих картах; ей явно не составляло труда понять, что за расклад у кого на руках, и сражение за победу происходило в основном между Мариан и Морганом. Мариан научилась этому во время войны и отточила свою технику во время игр не на жизнь, а на смерть в доме престарелых, в то время как Морган был настоящей акулой картежной игры (латиноамериканец с невинной физиономией), который научился играть, извлекая уроки из своих побед и поражений. Хэтэуэй и Софи продули им такую сумму, какая вполне могла бы привлечь внимание Международного финансового фонда. Как выразился Морган, играть на гроши в покер высокого класса не имело никакого смысла.

Розамонда объявила о своем присутствии тихим восклицанием: “Боже мой!” Кое-как остриженные волосы, бесформенная одежда и невинный беззащитный взгляд делали ее похожей на беспризорного ребенка.

– Как чудесно! – сказала она, переступив порог. – Я знала, что у вас есть свет, но…

Они вмонтировали над рабочим столом пять стеклянных бутылок с отрезанными горлышками, обрамив их ободками, синтезированными кораблем, так что свет от горящего масла мерцал и струился вниз. Морган с Мариан обменялись взглядом, заключив таким образом перемирие, и положили карты на стол рубашками кверху.

– У нас в Эревоне ничего подобного нет. Они считают, что мы не должны изменять наше окружение. – Розамонда подняла руку и провела пальцем по ободку. Свет от лампы заиграл на четырех филигранных серебряных колечках, украшавших ее пальцы. – Я дизайнер по интерьеру. Я могла бы что-нибудь из них сделать… – Она глубоко вздохнула. – Но я не за этим сюда пришла. Я Розамонда Колби. Вы, наверное, знаете, – она искоса глянула на Софи, – что со мной случилось перед тем, как я покинула Землю… из-за чего я ее покинула… Но я…

– Вы – та самая молодая женщина, на которую, как утверждают, напал Стивен Купер, – сказала Мариан.

Розамонда Колби благодарно вздохнула, повернувшись к ней.

– Да. Он действительно на меня напал. Но это было не изнасилование. Я знаю… моя сестра сказала… Я просила ее не говорить. Она любит все драматизировать.

– Так чего же вы тогда хотите? – вмешалась Хэтэуэй. Розамонда посмотрела на Хэт, стоявшую с непримиримым видом в своей клетчатой рубашке.

– Я… Я хотела прийти к вам без Эйлиш и остальных… чтобы самой во всем разобраться. Это очень трудно сделать, когда все на тебя давят… – Она обвела их взглядом, остановив его на Моргане.

Он нервно кашлянул, явно не понимая, что же ему сказать.

– Вы пришли сюда в темноте? – спросил он.

– Да. – Розамонда тихо рассмеялась. – Вы думаете, я сумасшедшая? После того случая я была так напугана… почти парализована страхом. Хотя я не из тех, кого легко испугать. Я люблю ужастики, люблю триллеры… – Хэтэуэй закатила глаза, изображая крайнюю степень презрения. – Но, как ни странно, то, что я его увидела, мне помогло. Единственное, чего я безумно боялась, все-таки произошло. Хуже уже некуда. И… Я ведь даже не разглядела его как следует. Я давала полиции описание, но это словно была не я, а кто-то другой. Когда я думала о нем, он казался мне безликим злом. Я чувствовала, как он меня толкает… душит… но я не видела его лица. И тут вдруг увидела. Он всего лишь человек. – Она посмотрела по очереди на Моргана, Софи и Мариан, словно умоляя их понять ее. – Всего лишь человек, который так поразился, когда увидел меня… и в то же время почти обрадовался… словно я была для него таким же нескончаемым кошмаром, как и он для меня. Я могла бы поговорить с ним. Я так и сделала бы, если бы не Эйлиш и остальные…

– Значит, вы хотите поговорить со Стивеном? – сказала Хэтэузй, и голос ее, по контрасту с голосом Розамонды, прозвучал бесстрастно и резко.

Розамонда вздрогнула.

– Я знаю, что это звучит глупо и наивно… На Земле у меня никогда не было бы такой возможности. Но я просто хочу знать, зачем он это сделал.

– Боюсь, нам неизвестно, где он, – растерянно проговорил Морган. – Его не видели в лагере вот уже несколько дней.

– Но вы знали его! – воскликнула она, подняв глаза. – Мне сказали, что вы его знали…

– Я видела его, – ответила Софи. – Какое-то время он жил в нашем лагере. Хэтэуэй тоже встречалась с ним пару раз. – Розамонда бросила на Хэт быстрый взгляд и снова отвела глаза. – А Морган и Мариан, по-моему, вообще ни разу с ним не разговаривали.

Розамонда тихо вздохнула, потом выпрямилась и отвернулась, превратившись в силуэт на фоне залитой мерцающим светом стены.

– Тогда мне остается только ждать, пока его поймают. Она постояла еще минутку и ушла, потупив голову и путаясь в складках широкой юбки.

Хэтэуэй проводила ее мрачным взглядом.

– Зуб даю, она пришла не одна! – заявила девушка и крадучись пошла за Розамондой в темный и запутанный лабиринт массива.

Вскоре она вернулась, презрительно усмехаясь.

– Она села на камень и стала хныкать, пока кто-то не спросил ее, что случилось. Тогда она заявила, что хочет поговорить с Викторией. Короче, он повел ее к Виктории. Вот сучка! – от души выругалась Хэт.

Мариан положила руки на карты – покалеченную поверх здоровой.

– Любопытно. Должна признаться, я не уверена: то ли это искреннее, хотя и глупое, желание примириться с собой и со своим обидчиком, то ли искусно разыгранный спектакль с целью пробудить в нас жалость и выведать, где находится мистер Купер. И насколько на Розамонду влияют те, кто стоит у нее за спиной… – Она повернулась к Хэтэуэй. – Думаю, твоя осторожность оправданна. Остается только надеяться, что к тому времени, когда Стивен объявится, ответственные элементы в этом лагере победят. Так должно быть. Люди, которые бегают взад-вперед и выкрикивают лозунги, как правило, быстро выдыхаются. Кишка у них тонка для долгих дистанций. – Мариан взяла в руки карту, закрывая эту тему. – Еще разок, доктор Морган?

Утром к ним пришла Виктория. Вид у нее был усталый и несчастный.

– Розамонда Колби решила выдвинуть обвинение против Стивена Купера, – сказала она вместо приветствия.

Хэт, стоявшая к ней спиной и фильтровавшая химикаты, процедила:

– Сучка!

– Она предоставила нам всю необходимую информацию, и мы начали его искать. Поскольку объявлено официальное расследование, будьте готовы показать под присягой и при свидетелях, что вы действительно не знаете, где он. – Виктория помолчала немного и спросила: – Что скажешь, Хэтэуэй?

– Запросто! – не поворачиваясь, заявила Хэт. – Да я хоть на голову встану голышом и пропою американский гимн, если хотите.

– Должна ли я предупредить тебя об ответственности за дачу ложных показаний? – терпеливо проговорила Виктория.

– Надеюсь, это сделает законный адвокат Хэт, – ответил Морган.

Виктория смерила молодого ученого взглядом.

– Я не забыла о вашем требовании. И я не меньше вашего хочу защитить Хэт. В лагере бушуют страсти. Грядет первый судебный процесс в рамках нашей зарождающейся юридической системы. Но, к сожалению, поскольку преступление было совершено на Земле и все улики и архивные записи находятся там, очень многое будет зависеть от аргументов.

– Обе мисс Колби, без сомнения, это прекрасно осознают, – сказал Морган. – К нам вчера приходила младшая сестра и выразила желание поговорить с Купером.

– Она хочет “понять”! – саркастически заметила Хэт, повернувшись к Виктории.

Виктория задумалась, подыскивая слова.

– Подобное желание не так уж необычно для жертвы насилия. Я попрошу адвоката мисс Колби объяснить ей, что, если она не будет соблюдать установленную законом процедуру, она рискует восстановить судей против себя и они не смогут вынести справедливый приговор. Вопрос сейчас не только в том, признают Стивена Купера виновным или нет. Это будет суд над всем нашим обществом.

– Самые вопиющие судебные ошибки совершались тогда, когда правосудие оказывалось под влиянием политики, авантюризма или предубеждений, – заметила Мариан.

– Я понимаю, – сухо проговорила Виктория. – Я…

– Виктория! – На пороге появилась девочка-подросток, одна из гонцов Доминика. – Вы могли бы прийти? Дело срочное. И вам, Софи, тоже не помешало бы… Доминик говорит, вы с ними знакомы.

– А в чем дело?

– Женщины. Они не пускают скаутов в свою пещеру. Стоило им выйти из лабиринтов массива, как до них донеслись крики и пение.