Глава 29

— По радио передают, — сказала Анжелина, — что ближе к вечеру разыграется самая настоящая буря.

— Эффект озера, — добавила Арлена.

Джон Веллингтон Фрирс оторвался от книги, которую не спеша листал, и вопросительно взглянул на женщин.

— Эффект озера? Что это такое?

Как и подобает настоящим уроженцам Буффало, и Арлена, и Анжелина с радостью принялись объяснять этот метеорологический феномен. Он заключался в том, что холодные массы арктического воздуха, проносящиеся над озером Эри, аккумулировали невероятное количество снега, который выпадал на Буффало и окрестности города, особенно на «снежный пояс», протянувшийся вдоль озера к югу от города.

Фрирс посмотрел в огромное окно двенадцатого этажа, за которым сплошной стеной летели хлопья снега. Над замерзшими рекой и озером к городу с неспешной быстротой подползали иссиня-черные тучи.

— Значит, это еще не снежный пояс?

Пентхаус был милым местом, где приятно укрываться от зимней непогоды. Но Курц знал, что сейчас они, в самом буквальном смысле, переживают затишье перед бурей.

Незадолго до полудня Анжелина привела своего телохранителя Марко в кухню, где в углу стоял Курц. Он рассматривал в бинокль «Понтиак» и старый «Шеви», стоявшие носами в разные стороны неподалеку от «Прибрежных башен». Увидев Марко, Курц прикоснулся к пистолету, торчавшему у него из-под ремня.

— Все в порядке, — сказала Анжелина. — У нас с Марко было несколько долгих бесед, и он участвует в этом деле вместе с нами.

Курц внимательно посмотрел на верзилу.

У Марко было непроницаемое выражение лица, присущее хорошему игроку в покер, но серые глаза говорили о наличии немалой толики интеллекта. Очевидно, Анжелина воззвала к лояльности и здравому смыслу своего телохранителя, а затем пообещала хорошую сумму денег — после того как разборка с семейством Гонзага закончится. Имея двести тысяч долларов, которые она несколько часов назад выгребла из сейфа Джеймса Б. Хансена, Анжелина могла позволить себе выплачивать дополнительные вознаграждения.

Курц кивнул и снова принялся наблюдать за наблюдателями.

Встреча Джеймса Б. Хансена с бойскаутами и их руководителями прошла прекрасно. Капитан Миллуорт произнес короткую речь в конференц-зале управления полиции, а затем бойскауты обступили его, чтобы сфотографироваться в обществе самого главного из детективов, занимающихся расследованием убийств. В зале присутствовал фотограф из «Буффало ньюс», но не было ни одного репортера.

Спустя некоторое время Хансен перешел улицу и вошел в здание суда, где ему предстоял приватный ленч с мэром и шефом полиции. Темой встречи были дурные отзывы в прессе об управлении полиции и городе в целом, вызванные ростом объема торговли наркотиками, проходящими через Буффало в Канаду и обратно, и связанным с этим обстоятельством увеличением количества убийств, особенно в афро-американском сообществе. Мэр также тревожился из-за того, что Буффало оказался первой остановкой для исламских террористов, доставлявших из США в Канаду и из Канады в США взрывчатые вещества. Когда речь зашла о террористах, шеф и Хансен переглянулись: они оба одинаково скептически относились к мысли о том, что кому-либо может прийти в голову взрывать Буффало.

Выполняя свои общественные обязанности, Хансен продолжал разбираться со сложной мозаикой, на узоре которой за несколько последних дней появилось множество непредвиденных чернильных пятен. Если бы даже он хотел прожить в своей ипостаси капитана Миллуорта еще год-другой, то события минувших двадцати четырех часов делали такой вариант очень проблематичным. Для того чтобы он мог продлить срок жизни этой личности, ему требовалось прикончить немало людей и сделать это безотлагательно.

Ну и что? — сказал себе Хансен. — Я и так уже отправил в лучший мир немало народу. Еще несколько человек ничего не изменят.

Хансен всегда прекрасно умел справляться одновременно с несколькими делами, и поэтому он без труда вставлял замечания в беседу и отвечал на вопросы, которые порою задавали ему шеф и мэр, а сам в это время обдумывал стратегию решения проблемы Курца — Фрирса. Его тревожило еще и то, что ему никак не удавалось установить контакт с доктором Говардом Конвеем из Кливленда. А что, если старый колдун взял своего мускулистого красавчика и отправился куда-нибудь на каникулы?

Когда сотовый телефон Хансена зазвонил в первый раз, он проигнорировал его. Но тот зазвонил еще раз. И еще раз.

— Прошу извинить меня, шеф, мистер мэр, — сказал он, — но, похоже, мне нужно ответить. — Он вышел в маленькую гостиную, примыкавшую к столовой здания суда, и поднес телефон к уху.

— Роберт, милый, ты должен приехать домой. Кто-то ворвался и...

— Постой, постой, моя дорогая. Где ты находишься? — Донна должна была до трех часов оставаться в своей библиотеке.

— Роберт, библиотеку закрыли из-за шторма. И школы тоже закрываются раньше. Я забрала Джейсона во время перерыва на ленч, мы приехали домой и... и в наш дом кто-то вломился. Роберт, нужно ли мне звонить в полицию? Я имею в виду, что я уже позвонила тебе, я имею в виду, что ты же служишь в полиции, но ты же понимаешь, что я имею в виду. Я имею в виду...

— Успокойся, — перебил Миллуорт свою жену, которая, видимо, совсем потеряла голову. — Что они украли?

— Мне кажется, ничего. Я имею в виду, что мы с Джейсоном не заметили, чтобы из дома что-то пропало. Но, Роберт, они оставили открытой дверь твоего кабинета в подвале. Я заглянула туда... Я очень сожалею, но я подумала, что они все еще могли быть там... но, Роберт, дверь была открыта, и дверь большого сейфа тоже открыта. Я не стала входить туда, но они, очевидно, входили. Я имею в виду, воры. Я не знала, Роберт, что у тебя там есть сейф. Роберт? Роберт?

Хансен весь похолодел. Перед глазами заплясали разноцветные пятна, и не менее минуты он ничего не видел. Ему пришлось опуститься на маленький диванчик, стоявший в гостиной.

— Донна? Не нужно вызывать полицию. Я еду домой. Оставайтесь наверху. Не входите в кабинет. Вы с Джейсоном — оставайтесь там, где находитесь.

— Роберт, как ты думаешь...

Хансен прервал разговор, не дослушав, и вернулся в столовую, чтобы сказать шефу и мэру, что ему необходимо срочно отбыть по неотложному делу.

Марко показал им расположенный на набережной телефон-автомат, куда Малыш Героин звонил для того, чтобы получить еженедельный отчет. Марко сказал, что разговаривал с ним обычно Лео. Курц, Анжелина и телохранитель вышли из дома через южную дверь, находившуюся вне поля зрения Брубэйкера и Майерса, торчавших у северной стороны дома. Анжелина приказала Марко вернуться в пентхаус, а Курц пристроил к аппарату маленький магнитофончик и микрофон, которыми его снабдила дочь покойного дона.

Звонок раздался ровно в полдень. Трубку взяла Анжелина. У Курца на голове были наушники, так что он слышал весь разговор с начала до конца.

— Энджи... какого черта ты тут делаешь?

Анжелина поморщилась. Она терпеть не могла этого сокращения своего имени.

— Стиви, я хотела поговорить с тобой... конфиденциально.

— Где эти гребаные Лео и Марко?

— Заняты.

— Поганые бездельники, долбо...ы. Я им прочищу задницы!

— Стиви, нам нужно кое о чем поговорить.

— О чем еще? — Курцу показалось, что в голосе его бывшего сотоварища по заключению прозвучало не только раздражение, но и тревога.

— Ты нанимал копов, чтобы они убирали тех, кто тебе мешает. Например, детектива Брубэйкера. Я знаю, что ты взял его на ту ставку, которую прежде занимал Хэтуэй.

Тишина. Малыш Героин явно не понимал, чего хочет его сестра, но вовсе не собирался признаваться в еще одном преступлении — подкупе полицейского. Так что заговорил он лишь после долгой паузы.

— Что за х...ню ты несешь, Энджи?

— Брубэйкер меня нисколько не тревожит, — сказала Анжелина; пар от ее дыхания облачком висел в морозном воздухе, — но я просмотрела семейные документы и обратила внимание на то, что Гонзага купил капитана детективов. Парня по имени Миллуорт.

Тишина.

— Миллуорт на самом деле не Миллуорт, — продолжала Анжелина. — Он серийный убийца по имени Джеймс Б. Хансен... и у него еще куча других псевдонимов. Стиви, он убийца детей. Насильник и убийца.

Курц слышал, как Малыш Героин перевел дыхание. Если дело касалось Гонзаги, то, может быть, собственная сестра и не пыталась заманить его в ловушку.

— Ну и что? — осведомился Малыш Героин.

— Неужели ты действительно хочешь, чтобы я продолжала все эти дела с Эмилио, зная, что он держит на службе убийцу детей?

Малыш Героин рассмеялся. Это был неприятный смех. Курцу не раз приходилось слышать его в Аттике, и каждый раз он означал что-то очень плохое для кого-то.

— Мне насрать с высокой башни на то, кого нанимает Эмилио! — заявил Малыш Героин. — Если этот коп и на самом деле убийца, как ты говоришь, это значит только то, что Гонзага хорошо имеет его. Он ухватил его за м...е. А теперь позови мне Лео.

— Я и не рассчитывала на то, что ты встревожишься из-за какого-то урода, насилующего детей, — продолжала Анжелина.

— Какого х... ты еще несешь?

— Стиви, ты сам отлично знаешь, о чем я говорю! О тебе и той школьнице, дочке Коннорса, которая исчезла двенадцать лет назад. Эмилио похитил ее, но ты тоже в этом участвовал. Ведь ты изнасиловал ее, не так ли?

— О чем ты балаболишь, дура? Ты что, совсем с катушек съехала? Да всем насрать на то, что случилось двенадцать лет назад!

— Только не мне, Стиви. Я не желаю вести бизнес с человеком, который платит серийному убийце детей.

— Зае...сь ты с тем, чего хочешь и чего не хочешь! — заорал Малыш Героин. — Грязная сыкуха, тебя что, кто-нибудь спрашивает, чего ты хочешь? Твое дело — наладить отношения с Гонзагой, чтобы его люди, на х..., выдернули меня отсюда. До этого ты в состоянии допереть? Если я захочу перетрахать во все дыры хоть целый детский сад, то ты заткнешь свой поганый язык себе в задницу и будешь молча смотреть, понятно? Ты моя сестра, Энджи, но это не помешает мне...

Он вдруг замолчал; в трубке раздавались только шипение и потрескивание.

— Не помешает тебе что сделать, Стиви? — спросила Анжелина, прождав почти минуту. — Прикончить меня, как ты прикончил Софию?

Последовала новая пауза, во время которой с озера внезапно налетел порыв ледяного ветра. А затем Малыш Героин изрек:

— Ты моя сестра, Анжелина, но ты безмозглая сука. Ты снова суешься в мой бизнес... в бизнес Семьи... и я сделаю так, чтобы ты обрадовалась, когда тебя наконец-то прикончат. Ты меня поняла? Завтра в полдень мой адвокат устроит еще один звонок, и для тебя будет гораздо, гораздо лучше, если Лео и Марко окажутся на месте.

В трубке раздались гудки.

Курц отсоединил маленький микрофон, перемотал пленку, включил воспроизведение и убедился в том, что голоса записались ясно и громко. Тогда он выключил диктофон.

— И как, черт возьми, это нам поможет? — поинтересовалась Анжелина.

— Посмотрим.

— Может быть, теперь, Курц, вы все-таки откроете мне, как планируете добраться до Гонзаги? Самое время, если, конечно, вы не хотите, чтобы я выбросила вас и ваших друзей в снежную бурю.

— Ладно, — сказал Курц. И пока они шли к «Прибрежным башням», он изложил ей свой план.

— Срань господня! — прошептала Анжелина, когда он закончил. Поднимаясь в лифте, они не обменялись ни единым словом.

Арлена стояла в холле.

— Мне только что позвонила Гэйл, — сказала она Курцу. — Примерно через полчаса Дональда Рафферти выпишут из больницы.

Глава 30

Донна и Джейсон с нетерпением ждали, когда же Джеймс Б. Хансен наконец-то приедет домой. Он постарался успокоить их, говорил с ними очень ровно и даже ласково, посоветовал выставить собаку на улицу и заметил, что, может быть, из его оружейной комнаты в подвале не украли ничего важного. Взглянув на дверь, через которую взломщики проникли в дом, он спустился вниз, чтобы осмотреть свой кабинет.

Они украли все, что было важным для него. У Хансена перед глазами заплясали черные точки, и он вынужден был сесть за стол, чтобы не упасть. Его фотографии. 200 000 долларов наличными. Они украли даже его взрывчатку «СИ-4». Зачем она могла понадобиться ворам?

Конечно, у него имелись и другие деньги. 150 000 долларов были спрятаны в арендованном морозильнике вместе с трупами. Еще 300 000 он под разными именами положил в разные банки в разных городах. Но это создавало для него немалые трудности. Хансен хотел бы надеяться на то, что ограбление являлось всего лишь случайным совпадением, но, увы, никаких шансов в пользу такого варианта не было. Обязательно следовало выяснить, был ли Джо Курц квалифицированным вором — тот, кто смог нейтрализовать две дорогие охранные системы и взорвать сейф, должен был знать свое дело, — но, так или иначе, тот, кто это сделал, должен был работать на Джона Веллингтона Фрирса или вместе с ним. Все недавние события указывали на наличие заговора, целью которого было уничтожить Джеймса Б. Хансена. Похищение фотографий не оставило Хансену никакого выбора в его дальнейших действиях. А Хансен терпеть не мог такого положения.

Он поднял голову и обнаружил Донну и Джейсона, разглядывающих его подвальное святая святых.

— Ничего себе! Я и не знал, что у тебя так много ружей, — воскликнул Джейсон, уставившись на витрину. — Интересно, почему они их не украли?

— Давайте пойдем наверх, — сказал Хансен.

Он отвел жену и пасынка на второй этаж.

— Насколько я могу судить, здесь ничего не украли и не испортили, — сказала Донна. — Я очень рада, что Диксон находился у ветеринара.

Хансен кивнул, ввел обоих в гостевую спальню, где стояли рядом две одинаковых кровати, и жестом приказал жене и пасынку сесть на это ложе. Хансен так и не снял пальто и теперь сунул руку в карман.

— Мне очень жаль, что так получилось, — сказал он, и его голос прозвучал очень ровно, спокойно, уверенно. — Но волноваться совершенно не о чем. Я знаю, кто это сделал.

— Знаешь? — переспросил Джейсон, который никогда не испытывал полного доверия к заявлениям своего отчима. — И кто же это? И почему?

— Один уголовник по имени Джо Курц, — с улыбкой ответил Хансен. — Мы сегодня же арестуем его. Нам уже удалось найти оружие, которое он использует при подобных грабежах. — Хансен вынул 38-дюймовый пистолет, который перезарядил в доме старухи Дзрджски.

— Как же ты его нашел? — спросил Джейсон. Похоже, что слова отчима его так и не убедили.

— Роберт, — с обычной своей коровьей тупостью проговорила Донна, — что-то не так?

— Пустяки, дорогая, — заверил ее Хансен и выстрелил от бедра, всадив Донне пулю между глаз. Женщина упала на спину и застыла. Хансен направил пистолет на Джейсона.

Но мальчишка не стал дожидаться, пока его застрелят, и одним прыжком метнулся прочь с кровати. Реакция у него оказалась куда лучше, чем предполагал Хансен. Прежде чем Хансен сумел снова прицелиться или хотя бы просто нажать на спусковой крючок, он изо всех сил толкнул отчима, точно так же, как толкал на борт соперников на хоккейной площадке. Оба отлетели от кровати и упали на пол. Джейсон напрягал все силы, пытаясь дотянуться до оружия, а Хансен старался удержать пистолет подальше от долговязого мальчишки. Руки Джейсона оказались даже длиннее, чем у Хансена, но старший был на шестьдесят фунтов тяжелее.

Хансен пытался воспользоваться своим преимуществом в массе, чтобы оттолкнуть мальчишку от себя и прижать к гардеробу. А в следующее мгновение оба вновь оказались на ногах и продолжали сражаться за оружие. Джейсон громко рыдал и ругался одновременно. Хансен боролся с ним, напрягая всю свою немалую силу, и, сам того не замечая, улыбался. Его забавляло это неожиданное сопротивление.

Кто мог ожидать, что этот угрюмый лентяй-подросток затеет такую драку?

Джейсон продолжал стискивать железной хваткой правое запястье Хансена. Свою правую руку мальчишка сумел освободить и, сжав кулак, попытался нанести отчиму прямой удар в лучших традициях голливудских боевиков. Это была ошибка. Хансен коленом ударил его точно в пах, а левой рукой нанес мощный удар в лицо.

Джейсон вскрикнул и закрылся, но все же не выпустил правую руку Хансена, пытаясь помешать отчиму прицелиться в него.

Хансен резким пинком подсек ноги мальчика, и Джейсон полетел спиной вперед на кровать, увлекая за собой Хансена. Хансену удалось воспользоваться моментом и повернуть пистолет дулом вниз, невзирая на то, что Джейсон, задыхавшийся и весь покрытый потом, цеплялся за его правую руку уже обеими руками. Теперь мальчишка принялся умолять.

— Пожалуйста, нет! Нет! — выкрикивал он, захлебываясь слезами. — Мама! На помощь! Нет! Нет! Нет! Будь проклят, ты...

Хансен напрягся, еще немного повернул пистолет и выстрелил пасынку в грудь.

Джейсон задохнулся и лишь беззвучно открывал и закрывал рот, словно рыба, выброшенная на берег, но все еще цеплялся за запястье Хансена, пытаясь помешать тому сделать второй выстрел. Хансен уперся коленом в окровавленную грудь подростка, выжимая остатки воздуха из его легких, и повернул правую руку, вырвав ее из пальцев мальчика, который с каждой секундой терял силы.

— Папа... — выдохнул раненый подросток.

Хансен покачал головой — нет! — приложил дуло ко лбу мальчика и нажал на спусковой крючок.

Задыхаясь, хватая ртом воздух, качаясь на подгибавшихся от напряжения ногах, Хансен вошел в гостевую ванную. Каким-то образом ему удалось не испачкать кровью и мозгом свое пальто и брюки. Но черные ботинки все же были забрызганы. Он взял одно из приготовленных для гостей розовых полотенец, вытер ботинки, сполоснул лицо и руки и вытер их другим полотенцем.

В комнате для гостей царил хаос: гардероб сдвинулся с места, зеркало разбито, зеленое покрывало на одной из кроватей смялось под лежавшим навзничь телом Джейсона. Рот мальчика был все еще широко открыт, как будто тот продолжал беззвучно кричать. Хансен подошел к окну и с минуту всматривался сквозь стекло, но не заметил никаких признаков того, что соседи услышали выстрелы. Дома стояли слишком далеко один от другого, а все окна были наглухо закрыты из-за непогоды.

Снег сыпался все сильнее; небо на западе сделалось почти черным. Диксон, их ирландский сеттер, встревоженно бегал в своем вольере.

Хансен чувствовал себя легко, его мысли были ясными и четкими, тело исполнилось энергии, как после хорошей разминки в спортивном зале. Случилось едва ли не худшее из возможного — кто-то похитил его ящичек с сувенирами, — но у него все равно оставались варианты дальнейших действий. Джеймс Б. Хансен был слишком умен, для того чтобы не иметь дополнительных источников для подстраховки своих не только основных, но и резервных планов. Это было затруднением, одним из самых серьезных, с каким ему когда-либо приходилось сталкиваться, но он давно ожидал, что кто-нибудь обнаружит не только фальшивую сущность одной из его личностей, но и доберется до всей цепочки его жизней и преступлений. В Торонто его ждал пластический хирург, а затем новая жизнь в Ванкувере.

Но сначала следовало позаботиться о деталях. Из рук вон плохо было, что вор — Курц или кто бы то ни был — забрал его взрывчатку «СИ-4». С ее помощью он превратил бы эту часть дома в такое месиво, что криминалистам понадобились бы недели, если не месяцы, для того чтобы разобраться в произошедшем здесь. Но даже и простой пожар даст ему выигрыш во времени. Особенно если в доме, как обычно, обнаружится третий труп.

Вздыхая, сетуя на то, что ему приходится попусту тратить время, Хансен вышел из дома, запер за собой дверь, сел в свой «Кадиллак» и поехал в холодильник. Там он извлек из похоронных мешков все наличные деньги, снял с полки замороженный труп номер 4, положил его на заднее сиденье «Эскалады» и направился домой, следя за тем, чтобы не слишком разгоняться под сильным снегопадом. По дороге ему встретились несколько работающих снегоуборочных машин, зато легковых автомобилей на улицах почти не наблюдалось. Донна, видимо, была права, когда говорила, что школьников распустили раньше обычного.

За время его отсутствия в доме ничего не изменилось. Хансен загнал «Кадиллак-Эскаладу» в гараж, завел собаку в дом и, закрыв дверь гаража, втащил труп вверх по лестнице, снял с него пластиковый мешок и положил тело на кровать рядом с Донной.

Труп был одет в те же самые лохмотья, которые были на этом человеке два года назад, когда Хансен убил его, но Хансен не поленился дойти до своего собственного гардероба и достать оттуда твидовую куртку, которая ему всегда не очень нравилась. Руки трупа примерзли к бокам, и Хансен накинул куртку ему на плечи. Он также снял с запястья свой «Роллекс» и нацепил часы на руку трупа. Подумав о том, что часы ему все-таки понадобятся, он снял часы Джейсона и засунул их себе в карман брюк.

Он внес в дом также пять пятигаллонных канистр с бензином, заблаговременно приготовленных в гараже. Поджечь дом и уехать навсегда? Осторожность подсказывала, что так и надо поступить, но оставалось еще несколько нерешенных вопросов. Не исключено, что Хансену потребуется что-нибудь, оставшееся в доме — например, что-то из оружия, — а сейчас у него не было времени для того, чтобы укладываться.

Оставив канистры с бензином в гостиной под охраной Диксона, Хансен тщательно запер дверь дома, вывел «Кадиллак» из гаража, закрыл при помощи пульта дверь гаража и отправился в центр города, чтобы подбросить пистолет 38-дюймового калибра в комнату Курца.

Дональд Рафферти радовался тому, что выходит из больницы. У него было сломано запястье, бока и живот покрывали синяки и ссадины, а голова обмотана чалмой из бинтов. После легкого сотрясения мозга голова все еще чертовски болела, но Рафферти знал, что ему будет намного хуже, если он не уберется ко всем чертям из больницы и из города, причем как можно скорее.

Что касается обвинения в сексуальных домогательствах и жестоком обращении с ребенком, ему повезло. Когда полицейские допрашивали его, он с негодованием отрицал все, что ему инкриминировалось, и сам в свою очередь яростно доказывал, что его приемная дочь Рэйчел является типичным трудным подростком, тяжелым в общении, склонным ко лжи и к перекладыванию на других вины в своих собственных реальных и надуманных проблемах. Он утверждал, что он всего лишь подъехал той ночью к автобусной станции в поисках девчонки, которой взбрело в голову удрать из дома. Он опасался, сказал он полицейским, что она начала употреблять наркотики. У них с Рэйчел был конфликт: она категорически возражала против его намерения повторно жениться, хотя ее родная мать умерла более двенадцати лет назад, и она продолжала ругаться с ним в автомобиле, когда они въехали на покрытую коркой льда Кенсингтонскую автомагистраль, где автомобиль и перевернулся.

Да, признался Рафферти полицейским, поскольку от теста на алкоголь в крови все равно нельзя было отвертеться, он действительно в тот вечер выпил лишнего дома. Черт возьми, он ужасно волновался из-за Рэйчел, так почему бы ему не выпить несколько рюмок, чтобы успокоить нервы? Но как, по их мнению, он должен был поступить, когда девочка позвонила в полтретьего ночи с автобусной станции? Может быть, оставить ее там? Нет, несчастный случай произошел не из-за того, что он был пьян, а только из-за проклятого бурана и гололедицы.

К счастью для него, когда Рэйчел пришла в сознание в отделении интенсивной терапии и полицейские допросили ее, она отреклась от первоначальной истории о том, что Рафферти пытался изнасиловать ее. Полицейским она показалась смущенной и растерянной, вероятно, в результате наркоза и из-за боли после операции. Но она забрала назад те обвинения, которые высказала работникам «Скорой помощи», после того как пожарные вытащили ее, разрезав разбитую «Хонду».