Стоя на коленях Майк вдруг вообразил, как из дыры протягивается бледная, как червь, рука и тянется к нему из-под кровати... Хватает его за запястье, сжимает локоть.

От возбуждения Майка не осталось и следа. На секунду ему показалось, что он сейчас же, не помня себя от страха бросится бежать наружу. Он зажмурил глаза, открыл рот, чтобы меньше чувствовать ужасный запах и стал про себя читать слова молитвы Пресвятой Деве и Отче Наш.

Ничего не помогало.

Он вообразил крадущиеся шаги по траве у стены лачуги.

Майк бросился к двери, распахнул ее и кинулся бежать, не заботясь о том что его могут увидеть, только стремясь оказаться как можно дальше от этой страшной дыры... И от этого страшного места.

На кладбище никого не было. Уже почти стемнело, далеко на востоке в светлевшем над линией деревьев небе горела одинокая звезда, лес казался совсем черным. Но все-таки еще длился бесконечный летний вечер. Ярдах в двадцати от Майка на высоком цоколе могилы сидел краснокрылый дрозд и словно разглядывал его.

Мальчик быстро пошел прочь, но тут же вспомнил про замок. Минуту поколебавшись, тут же обозвал себя идиотом, вернулся обратно, подобрал присмотренный заранее камень и, приладив накладку к двери, стал загонять шурупы обратно. Над последним пришлось поработать, закручивая его с помощью ножа, и мальчик заметил, как дрожат у него руки.

Если из той дыры что-то выползло, как оно сможет выбраться из лачуги? Наверное, через окно..

Заткнись, идиот.. Нож соскользнул с головки шурупа и вонзился в мизинец. Майк, не обращая на рану внимания, завинтил шуруп на последние полоборота, а капли крови падали в траву около двери.

Теперь все. Выполнено конечно не лучшим образом. Внимательный глаз заметит, что накладка была снята и потом прикручена обратно. Ну и что? Майк повернулся и быстрым шагом пошел по аллее.

На шестой окружной не было никакого движения. Майк бегом взобрался на холм, молясь про себя, чтоб тени не были такими темными. В лесу, казалось, уже стояла глубокая ночь.

Пивная «Под Черным Деревом» была заперта и смотрела на дорогу темными глазницами окон. Несмотря на то, что это было нормальным явлением, по воскресеньям спиртное продавать запрещалось, вид пустой автостоянки перед домом был пугающим. Пробегая мимо нее, Майк чуть замедлил шаги. Лес по-прежнему тянулся справа, Джипси Лейн была где-то за ним, но слева уже открывался вид на кукурузные поля и было чуть светлее. Уже виднелся перекресток, где шоссе пересекала Джубили Колледж Роуд, до него оставалась какая-то пара ярдов и в трех четвертях мили к западу виднелась водонапорная башня.

Майк чуть успокоился и пошел помедленнее, ругая себя за трусость, когда вдруг услышал позади себя шаги. Это не было похоже на звук приближающейся машины, шаги явно принадлежали одинокому пешеходу.

Не сбавляя шага, мальчик оглянулся, пальцы непроизвольно сжались в кулаки.

Какой-то ребенок,, подумал он про себя, когда заметил тень, отделившуюся от черноты леса на дороге. Он не узнавал этого мальчика, но мог различить старомодную бойскаутскую шляпу и форму. Мальчик был примерно в пятнадцати футах за ним.

И тут же Майк понял, что это совсем не мальчик. Это был парень лет двадцати с лишним, и форма на нем была вовсе не бойскаутской, скорее такую носили солдаты времен Первой Мировой Войны. Похожие мундиры Майк видел на старых фотографиях. Лицо солдата было бледно какой-то восковой бледностью, черты его были размытыми и плохо различимыми в сумеречном свете.

— Эге-гей! — прокричал в виде приветствия Майкл и помахал рукой. Конечно, он не знал этого солдата, но теперь чуть успокоился. Когда он услышал шаги позади себя, то вообразил появление на дороге Ван Сайка.

Молодой солдат на приветствие не отвечал. Майку не видно было его глаз, но почему-то казалось, что тот был слепым. Солдат не бежал, он просто шел быстрым, будто строевым шагом на выпрямленных ногах, и расстояние между ними быстро сокращалось. Теперь он был ярдах в десяти от Майка, и мальчик ясно видел медные пуговицы на коричневом мундире, странные, цвета хаки, полоски ткани, подобно бинтам обернутые вокруг ног солдата. Тупоносые ботинки скрипели по гравию. Майк старался заглянуть ему в лицо, но широкополая шляпа не позволяла разглядеть его черты, к тому же было уже слишком темно.

Теперь молодой парень шел так быстро, что Майку показалось, что тот хочет сократить расстояние еще больше... Торопится догнать его.

Черт с ним,, подумал Майк и отмахнулся от мелькнувшей тревоги, что теперь придется исповедаться отцу Каванагу еще и в том, что произнес плохое слово.

Мальчик повернулся и бросился бежать вдоль Джкбили Колледж роуд, по направлению к темнеющей рощице деревьев, которая уже была Элм Хэвеном.

Лоуренс, младший брат Дейла, боялся темноты.

Вообще-то, насколько мог судить сам Дейл, его восьмилетний братишка не боялся ничего на свете. Он забирался так высоко, что больше никто, разве что Джим Харлен, даже не помышлял о таком подвиге. Лоуренс с полнейшим хладнокровием бросался на обидчика, даже если тот был вдвое старше и тяжелее его самого, наклонив голову и отчаянно молотя кулаками, он продолжал драться, даже получая побои, от которых другие мальчишки разбегались, размазывая по лицу слезы. Кроме того Лоуренс обожал головоломные трюки: он отважно скатывался на велосипеде с самых высоких трамплинов, какие только ребятам удавалось отыскать, а когда требовался охотник служить барьером, через который будут скатываться другие, единственным добровольцем опять же оказывался он сам. Он играл полузащитником в футбольной команде ребят вдвое старше его по возрасту, а его долго вынашиваемой мечтой было упросить кого-нибудь, чтобы его упаковали в картонную коробку и сбросили с самого высокого из холмов горного массива Билли Гоут. Дейлу часто приходило на ум, что отчаянная храбрость его братишки еще сослужит ему плохую службу и поможет в один прекрасный день благополучно угробиться.

Но Лоуренс боялся темноты.

Больше всего он боялся темноты на лестничной площадке второго этажа их дома и в их спальне.

Дом, в котором жили Стюарты, с тех пор как пять лет назад переехали сюда из Чикаго, был довольно старым. Выключатель, расположенный у подножия лестницы, включал лампочки небольшой люстры у входной двери, но оставлял в темноте лестничную площадку наверху, через которую требовалось пройти, чтобы добраться до спальни мальчиков. И, что было еще хуже, по крайней мере с точки Лоуренса, в этой самой спальне около входной двери не было настенного выключателя. Чтобы зажечь свет, мальчики должны были пройти через темную комнату, отыскать шнур, свисавший с потолка в середине комнаты и дернуть за него. Это мероприятие Лоуренс откровенно ненавидел и всегда просил Дейла пойти вместе с ним.

Однажды, когда они с братом укладывались спать, включив, как обычно, ночник, Дейл поинтересовался у брата, а чего он, собственно, так боится. Ведь это, в конце концов, их собственная комната. Лоуренс долго не отвечал, а потом наконец проговорил:

— Боюсь, что кто-то сидит здесь. И ждет.

— Кто-то? — шепотом спросил Дейл. — А кто?

— Не знаю, — отвечал тот уже сонным голосом. — Кто-нибудь. Иногда я представляю, как вхожу в комнату и начинаю искать этот шнур... Знаешь, как бывает, когда его долго не найти... И вместе шнура я натыкаюсь на чье-то лицо.

Дейл почувствовал, как мурашки побежали у него по спине.

— Понимаешь, — продолжал Лоуренс, — лицо какого-то высокого парня... И я в темноте ощупываю его... Чувствую холодные, скользкие зубы, и понимаю, что глаза у него широко раскрыты, как бывает у мертвецов... И...

— Замолчи, пожалуйста, — оборвал брата Дейл.

И даже при свете ночника Лоуренс боялся некоторых предметов в их спальне. В этом старом доме не было встроенных шкафов, отец сказал мальчикам, что раньше люди пользовались специальными гардеробами, куда вешали свою одежду, но предыдущие хозяева соорудили такой шкаф в этой комнате. Это была просто кладовка из грубо-отесанных сосновых досок, высотой от пола до самого потолка. Лоуренс говорил, что она похожа на поставленный стоймя гроб. Дейлу она тоже напоминала гроб, но он предпочитал особенно не распространяться об этом. Лоуренс никогда не отваживался первым открыть дверцу кладовки, даже днем. Дейл догадывался, что брат представляет, что там кто-то сидит.

Но больше всего Лоуренс боялся темноты под своей кроватью.

Мальчики спали всего в двух шагах друг от друга, на одинаковых кроватях, накрытых одинаковыми одеялами, но Лоуренс был уверен, что что-то таится именно под его кроватью.

Если в их комнате была мама, то он отваживался читать молитву, стоя на коленях, но если мамы не было, он мгновенно раздевался и нырял в постель прямо оттуда, где стоял, стараясь не оказываться вблизи опасного пространства. Улегшись он начинал тщательно укутываться в одеяло и подтыкать его под себя со всех сторон, чтобы ничто не могло схватить его и утащить вниз. Если он читал комикс и книга случайно падала на пол, то он просил Дейла поднять ее. Если же тот не соглашался, то книга так и оставалась валяться на полу до самого утра.

Дейл все несколько лет, что они жили здесь, пытался урезонить брата.

— Вот смотри, дурачок, — авторитетно начинал он, — здесь же ничего нет. Одна только пыль.

— Там может быть дыра, — прошептал однажды Лоуренс.

— Какая дыра?

— Обыкновенная, похожая на туннель. И в ней что-то сидит и собирается меня схватить. — Голос брата звучал едва слышно.

Дейл рассмеялся.

— Ты, заячья душа, сам подумай, наша комната находится на втором этаже. Какой же может быть туннель на втором этаже? Плюс к тому же, под нами твердый пол. — И Дейл, наклонившись, постучал костяшками пальцев по полу, доказывая его твердость. — Вот, смотри.

Лоуренс в страхе зажмурил глаза, словно представил, что сейчас высунется рука и схватит Дейла за запястье.

Теперь Дейл уже перестал убеждать брата, что бояться нечего. Сам он вовсе ничего не боялся на втором этаже. Предметом его страхов был подвал, и особенно бункер для угля, откуда зимой ему каждый вечер приходилось выгружать уголь в ведерко. Но Лоуренсу он никогда не признавался в этом. И лето Дейл любил еще и потому, что ему не нужно было спускаться в подвал. Лоуренсу же приходилось трястись от страха весь год.

В эту первую субботу летних каникул Лоуренс опять попросил брата подняться с ним в спальню, чтобы включить свет. Дейл со вздохом отложил книжку про Тарзана, которую как раз читал, и пошел с братом.

Ничье лицо не скалилось в темноте. Никто не выпрыгнул из-под кровати. Когда Дейл открыл дверь кладовки, чтоб повесить рубашку брата, никто не набросился на него оттуда. Лоуренс уже натягивал на себя пижаму, и Дейл почувствовал, что тоже не прочь улечься спать, хотя еще не было и девяти. Решив, что сможет еще немного почитать в постели, он разделся, забросил грязное белье в корзину и устроился с книжкой, раскрытой на самом интересном месте. Он как раз читал о приключениях Тарзана в затерянном городе Опар.

Тут послышались шаги и на пороге комнаты возникла фигура отца. Он не снял очков и темная оправа делала его лицо более старым и строгим, чем обычно.

— Привет, папа, — пропищал Лоуренс из-под одеял. Он уже закончил ритуал подтыкания и теперь лежал спокойно в полной уверенности, что никакое подкроватное существо не сможет ухватить одеяло за кончик и стащить его вниз.

— Привет, тигрята. Рановато вы что-то сегодня угомонились, да?

— Хотел еще немного почитать, — сказал Дейл и неожиданно понял, что происходит что-то не то. Обычно отец не поднимался к ним в комнату перед сном, и сегодня какая-то странная усталость тенью лежала на его лице. — Пап, что-то случилось?

Отец вошел в комнату и уселся на кровать Лоуренса. Затем снял очки, будто только что вспомнив о них и похлопал по одеялу Дейла.

— Вы слышали, как звонил телефон?

— Не-а, — замотал головой Дейл.

— Слышал, — ответил Лоуренс.

— Это звонила миссис Грумбахер.... — начал отец. Он продолжал держать очки в руке, покачивая их за дужку. Затем остановился и сунул их в карман. — Она сказала, что видела сегодня мисс Йенсен в Оук Хилл и...

— Мисс Йенсен? — переспросил Лоуренс. — Ты имеешь в виду маму Джима Харлена? — Лоуренс никак не мог понять, почему у мамы Джима другая фамилия и почему ее называют «мисс», хотя у нее есть сын.

— Ш-ш-ш, — прошептал Дейл.

— Да, — кивнул отец и теперь потрепал по одеялу младшего сына. — Маму Джима. И она рассказала миссис Грумбахер, что с Джимом произошел несчастный случай.

Дейл почувствовал, как екнуло и провалилось куда-то его сердце. Они с Кевином искали Харлена сегодня все утро: Майк куда-то запропастился и у них никак не организовывался бейсбольный матч, но дом Джима стоял темный и пустой. Мальчики решили, что он слинял куда-то проведать родственников или еще что-нибудь в этом роде.

— Несчастный случай, — повторил Дейл. — Он умер? — Его мозг вдруг пронзило страшное предположение, что Харлен мертв.

Отец удивленно моргнул.

— Мертв? Нет, малыш, что ты. Джим жив. Но он сильно расшибся. И сейчас находится в больнице в Оук Хилле, лежит без сознания. По крайней мере так было, когда миссис Грумбахер разговаривала с его мамой.

— А что с ним случилось? — Дейл сам слышал как сухо и безжизненно звучит его голос.

Отец задумчиво потер щеки.

— Еще не совсем понятно. Похоже, что он хотел забраться на стену школы и...

— Старого Централа? — выдохнул Лоуренс.

— Да, он лез по стене Старого Централа и сорвался. Его нашла сегодня утром миссис Мун. Он вышла выбросить старые газеты и банки в мусорный контейнер, который стоит возле школы и... Ну, Вобщем Джим лежал там без сознания.

Дейл облизнул пересохшие губы.

— Он сильно расшибся?

Отец ответил не сразу, казалось, что он обдумывает ответ. И снова потрепал обоих мальчиков.

— Миссис Грумбахер говорит, что мисс Йенсен сказала, что он скоро поправится. Сейчас он без сознания и у него довольно серьезное сотрясение мозга...

— А что такое сотрясение мозга? — подал голос Лоуренс. Он лежал с широко раскрытыми глазами.

— Такое бывает, если сильно ударишься черепушкой, — шепотом объяснил ему Дейл. — Молчи, не мешай папе рассказывать.

Отец чуть улыбнулся.

— Он не то чтобы в коме, но в сознание еще не приходил. Доктора говорят, что это обычное явление при травме головы. Кажется, у него еще сломаны ребра и имеются многочисленные переломы на руке... Миссис Грумбахер не сказала на какой именно. Видимо Джим при падении ударился о край контейнера. Если бы там внутри не было мусора, ослабившего силу падения, то... Ну... Раздался тонкий голосок Лоуренса.

— Он был бы как котенок, который прошлым летом упал на Хард Роуд, да, пап?

Дейл ущипнул брата за локоть. И прежде, чем отец сделал ему замечание, он спросил:

— Папа, а мы съездим проведать его в больнице?

Отец снова вынул очки из кармана.

— Разумеется. Я не вижу причин, почему мы не можем навестить мальчика в больнице. Только, конечно, через несколько дней. Джиму сначала нужно прийти в сознание и когда доктора убедятся, что он в порядке, тогда мы съездим к нему. Если же ему станет хуже, то его переведут в больницу в Пеорию... — Он поднялся на ноги и в последний раз погладил тщательно укрытого одеялом Лоуренса. — В конце этой недели мы непременно проведаем его, как только Джиму станет лучше. Ребята, вы не читайте долго, хорошо? — И он пошел к двери.

— Папа? — окликнул отца младший из сыновей. — А как так получилось, что мама Джим не знала, что он ушел ночью из дома? Почему никто не искал его до самого утра?

На лице отца ясно отразился обуревавший его гнев, но он был вызван отнюдь не вопросом Лоуренса.

— Не знаю, малыш. Может быть, его мама думала, что он спит дома. А может быть Джим вышел рано утром и отправился к школе.

— Нет, — уверенно протянул Дейл. — Харлен спит дольше всех ребят, которых я знаю. Могу поспорить, это случилось вечером. — Дейл подумал о сеансе в парке, о сверкавших в темноте молниях, о первых каплях дождя, заставивших зрителей прятаться в машинах или под деревьями, пока Род Тейлор сражался с морлоками, и о второй картине, которую из-за дождя посмотреть вообще не удалось. Они с Лоуренсом возвращались домой с одной из сестер Майка и ее глупым ухажером.

Что могло заставить Харлена забраться на крышу Старого Централа?

— Папа, — теперь наступил черед Дейла озадачивать отца вопросами. — Ты случайно не знаешь, в каком месте Джим забирался наверх? В какой части школы?

Отец нахмурился.

— Ну, поскольку он упал в контейнер, что стоит на автомобильной стоянке, то я полагаю, что все это произошло на углу той стороны здания. Кажется, в прошлом городу там был ваш класс, не так ли?

— Ага-а, — протянул Дейл. Он мысленно представил маршрут, по которому лез Джим. Водосточная труба, затем наверное, каменный карниз на углу, несомненно, подоконник под окном. Черт, это было совсем нелегко. Какого черта Харлен вообще туда полез?

Отец словно прочел мысли сына.

— Мальчики, вы не знаете, зачем Джим пытался забраться в ваш старый класс?

Лоуренс молча покачал головой. Он обнял своего старого плюшевого панду, которого тем не менее называл «медвежонком» и покрепче прижался к нему.

— Не знаю, папа, — тоже покачал головой Дейл. — Понятия не имею. Это совершенно бессмысленно.

Отец кивнул.

— Завтра вечером я уезжаю и до среды меня не будет. Но я позвоню, чтобы справиться, как вы будете жить без меня... И потом узнаю как здоровье вашего приятеля. В конце этой недели мы отправимся проведать Джима, если захотите.

Оба мальчика согласно закивали.

Позже Дейл еще пытался почитать, но приключения Тарзана в затерянном городе теперь казались слишком пресными. Когда он встал, чтобы выключить свет, рука Лоуренса протянулась к нему. Это было единственное движение, на которое тот отваживался. Обычно Лоуренс просил Дейла подержаться за руки, пока мальчики не заснут, но Дейл не соглашался. Сегодня вечером он охотно сжал руку брата.

Занавески на обоих окнах были распахнуты. На противоположной стене шевелились тени деревьев. С улицы доносилось стрекотанье сверчков и шорох листьев. Старый Централ не был виден отсюда, но Дейл отлично видел голубоватый свет от последнего фонарного столба около его северного входа.

Дейл закрыл глаза, стараясь заснуть, но как только он начал проваливаться в сон, перед его мысленным взглядом появилась картина лежащего в мусорном контейнере без сознания Джима. Он валялся прямо на гнилых досках и среди всякой гадости. Дейл представил Ван Сайка, Руна и вех остальных, столпившихся рядом в темноте, глядящих на распростертое тело мальчика своими паучьими глазами и злобно скалящих крысиные зубы.

Дейл вздрогнул и полностью очнулся от сна. Лоуренс спал, все еще сжимая плюшевого панду и легонько похрапывая. Тонкая струйка слюны стекала из уголка его рта прямо на подушку.

Дейл лежал тихо-тихо, едва дыша. Он не отпускал руки младшего брата.