Уже сами условия, в которых протекала встреча, ни в коей мере нельзя было назвать благоприятными. она проходила в палате, где размещались порядка дюжины лежачих больных плюс ещё трое-четверо сидели на койках или стояли у окна. Некоторые пребывали в тяжелом состоянии и испытывали сильную боль. без конца заливались звонки, то и дело приходила и выходила медсестра, склоняясь над тем или иным пациентом.
      Все в большей или мере пристально наблюдали за комиссаром сидевшим возле Келлера, жадно ловили каждое слово.
      Наконец то и дело на пороге возникала старшая медсестра и посматривала на них встревоженно и недовольно.
      - Вам нельзя долго оставаться с ним, - рекомендовала она комиссару. И старайтесь не утомить больного.
      Мегрэ, наклонившись к своему так сказать собеседнику, говорил тихо, мягко, в итоге получалось какое-то бормотание.
      - Вы слышите меня, месье Келлер? Помните ли вы, что с вами приключилось в Понедельник вечером, когда вы спали под мостом Мари?
      Ни одна черточка лица раненого не дрогнула, но комиссара заботили только глаза, не выражавшие ни страха, ни обеспокоенности. Они были серыми, но какими-то полинявшими, как бы изношенными, присущими человеку, много чего повидавшему в жизни.
      - Вы уже заснули, когда произошло нападение?
      Тубиб даже не пытался отвести свой взгляд и случилась любопытная вещь: представлялось, что не Мегрэ разрабатывает Келлера, а наоборот, тот внимательно изучает своего визави.
      Комиссар почувствовал себя настолько неудобно, что решил представиться:
      - Меня зовут Мегрэ. Я руковожу Криминальной бригадой Уголовной полиции. Пытаюсь разобраться в том, что произошло с вами. Встречался с вашей женой, дочерью, речниками, которые вытащили вас из Сены.
      Ни один мускула Тубиба не дрогнул при упоминании о его близких, но он готов был ручаться, что в зрачках доктора промелькнула легкая ирония.
      - Вы неспособны поддерживать разговор?
      Келлер не попытался как-то отреагировать - пусть даже самым легким наклоном головы или движением век.
      - Вы осознаете, что с вами разговаривают?
      - Ну конечно! Мегрэ был уверен, что не ошибается. Келлер не только понимал все в целом, но не упускал ни малейшего нюанса в произнесенных при этом словах.
      - Вас смущает то, что беседа ведется в палате, где её слушают остальные больные?
      И затем, дабы как-то задобрить клошара, он не счел за труд объяснять:
      - Мне бы очень хотелось, чтобы у вас была отдельная палата. Но, к сожалению, это связано с решением сложных проблем административного характера. Мы не можем оплатить её за счет нашего бюджета.
      Парадокс, но все было бы намного проще окажись Тубиб убийцей или хотя бы просто подозреваемым. В отношении жертвы существующие нормативные акты не предусматривали ровным счетом ничего.
      - Я буду вынужден пригласить сюда вашу супругу, ибо необходимо, чтобы она вас опознала официально. Вам будет неприятно увидеть её вновь?
      Губы слегка дрогнули, но с них не сорвалось ни звука, как не появилось на лице ни улыбки, ни вообще какого-либо выражения.
      - Чувствуете ли вы себя достаточно сносно, чтобы я мог попросить её прийти уже сегодня утром?
      Келлер не возражал, и Мегрэ воспользовался этим, чтобы перевести дух. Было жарко. Он буквально задыхался в этой палате, которая пропахла болезнями и медикаментами.
      - Могу ли я позвонить? - спросил он, подойдя к старшей сестре.
      - Вы ещё долго будете его мучать?
      - Его должна опознать жена. Процедура займет всего несколько минут.
      Ибо всем этом он и рассказал, перескакивая с пятого на десятое, мадам Мегрэ за обедом перед распахнутым окном.
      - Мадам Келлер оказалась дома, - продолжал он. - И обещала немедленно подойти. Я распорядился, чтобы внизу её сразу пропустили. А сам в ожидании её прихода прогуливался в коридоре, где меня в конце концов разыскал профессор Маньен.
      Они поговорили, стоя перед окном, выходившим во двор больницы.
      - Вы также считаете, что он полностью обрел ясность ума? - спросил Мегрэ.
      - Вполне возможно. Когда я недавно осматривал Келлера, то пришел к заключению, что тот полностью осознавал происходящее вокруг него. Но с медицинской точки зрения я пока не в состоянии дать категорический ответ. Люди почему-то считают, что мы, медики, - люди непогрешимые и можем дать ответ на все вопросы. На самом деле в большинстве случаев мы в сущности пробираемся вперед наугад, нащупывая путь. На сегодняшнее послеобеденное время я вызывал на консультацию специалиста-невропатолога.
      - Полагаю, что поместить его в отдельную палату - дело достаточно трудное?
      - Не только архисложное, но и просто невозможное. Все забито битком. В некоторых отделениях мы были вынуждены поставить дополнительные койки в коридоры. Разве что, как выход, перевести его в частную клинику.
      - А если жена предложит такой вариант?
      - Вы считает, что ему это пришлось бы по вкусу?
      Такое было маловероятно. Если уж Келлер решился уйти из дома и жить под мостами, то не пойдет же он на то, чтобы из-за нападения на него и ранения очутиться на содержании у своей супруги.
      Та как раз в эти минуты выходила из лифта, остановилась в недоумении, оглядываясь вокруг, и Мегрэ поспешил ей навстречу.
      - Как он себя чувствует?
      При этом она не проявляла какого-то чрезмерного беспокойства, не была слишком взволнована. Угадывалось, что ей главным образом не терпелось скорее вернуться обратно в свои апартаменты на острове Сен-Луи к милым её сердцу попугайчикам.
      - Он спокоен.
      - Пришел в сознание?
      - Думаю, да, но доказательств тому у меня нет.
      - Должна ли я с ним о чем-то говорить?
      Комиссар пропустил её вперед, и все больные в палате тут же уставились на не, следя, как она продвигается по навощенному паркету. Со своей старости мадам Келлер поискала взглядом мужа и сама решительно направилась к пятой койке, но в двух-трех метрах от неё приостановилась, словно не зная, какую избрать манеру поведения.
      Келлер, завидев супругу, разглядывал её с абсолютно безразличным видом.
      Она смотрелась очень элегантно в своем бежевом костюме из чесучи, с соответственно подобранной шляпкой, аромат её духов смешался с больничными запахами.
      - Вы узнаёте его?
      - Да, это он. Изменился, но это Франсуа.
      Опять возникла мучительная для всех пауза. Она, набравшись храбрости, все же решилась подойти поближе. И произнесла, нервно теребя своими затянутыми в перчатки руками замочек сумки:
      - Это я, Франсуа. Никогда не думала, что однажды встречу тебя в столь печальной обстановке. Говорят, ты очень быстро поправишься. Хотела бы помочь тебе.
      О чем думал сейчас Тубиб, рассматривая её таким отрешенным взглядом? Вот уже семнадцать или восемнадцать лет, как он жил в совершенно ином мире. А теперь он вроде бы вынырнул откуда-то из глубин этого времени, чтобы встретиться лицом к лицу с тем прошлым, от которого сознательно убежал.
      На его лице не проступало никакой горечи. Он ограничился тем, что просто посмотрел на эту женщину, которая долгое время была его женой, а затем слегка повернул голову в сторону, дабы убедиться, что Мегрэ никуда не делся.
      А комиссар теперь объяснял ситуацию мадам Мегрэ:
      - Голову готов дать на отсечение, что в тот момент он умолял меня поскорее покончить с этой очной ставкой.
      - Ты так говоришь, будто знаешь его с незапамятных времен.
      А разве в этом не было доли истины? Мегрэ никогда раньше не встречал Келлера, но сколько людей, так похожих на него, раскрылись перед ним в тиши его кабинета? Может, такой экстремальной ситуации и не бывало. Но в любом случае человеческие проблемы оставались точно такими же.
      - Она не настаивала на том, чтобы остаться, - рассказывал Мегрэ об этой сцене своей супруге. - Прежде чем уйти, она попыталась было раскрыть сумочку, чтобы извлечь оттуда деньги. Но, к счастью, вовремя одумалась. Уже в коридоре она спросила меня:
      - Вы считаете, что он ни в чем не нуждается?
      И поскольку я ей ответил, она стала настаивать:
      - Возможно, я могла бы перевести определенную сумму для него на имя директора больницы? Ему было бы лучше в одиночной палате.
      - Свободных сейчас нет.
      Она продолжала настаивать.
      - Что я должна для него сделать?
      - Пока ничего. Я подошлю к вам инспектора, чтобы вы подписали бумагу, согласно которой вы признаете в этом больном вашего мужа.
      - Но зачем, если это он и есть?
      Наконец-то она все же удалилась.
      Они кончили обедать и сидели за чашкой кофе. Мегрэ разжег трубку.
      - Ты вернулся в палату?
      - Да. Несмотря на укоризненные взгляды старшей медсестры.
      Она стала для него чем-то вроде личного врага.
      - Келлер так и не заговорил?
      - Нет. Пока интерн обслуживал лежавшего рядом с Тубибом больного, я продолжал тихим голосом свой монолог.
      - И что же ты ему сказал?
      Для мадам Мегрэ сегодняшний разговор за чашкой кофе был чуть ли проявлением чуда. Ведь обычно она практически не знала, каким делом в данный момент занимается её муж. Тот звонил ей, сообщая, что не придет то на обед, то на ужин, или что часть ночи он де проведет у себя в кабинете или где-нибудь еще, и она узнавала о его деятельности чаще всего из газет.
      - Сейчас уж и не помню, что точно я ему нашептал, - ответил слегка смущенный Мегрэ. - Моя цель состояла в том, чтобы завоевать его доверие. А посему темы менялись - то я упоминал Леа, которая дожидалась меня у входа в Отель-Дьё, то о его личных вещах, которые сейчас находится в надежном месте, и о том, что ему их вернут по окончании лечения.
      - Похоже, эта болтовня доставляла ему удовольствие.
      - Заверил его также том, что если он сам не пожелает, то может больше не встречаться с женой, что она предложила оплатить расходы по содержанию Тубиба в отдельной палате, но свободных мест пока, дескать, нет.
      У того, кто посмотрел бы в эти минуты на меня со стороны, наверное, создалось бы впечатление, что я читаю молитвы.
      - Думаю, вы предпочитаете остаться здесь, а не переводиться в частную клинику, - продолжал я.
      - А он так и не произнес ни слова?
      Мегрэ почувствовал себя неловко.
      - Знаю, что это глупо, но я уверен, что он меня одобряет, и мы друг друга хорошо понимаем. Я даже попытался вновь вернуться к вопросу о нападении на него.
      - Вы спали в тот момент?
      Мы с Тубибом как бы немного играли в кошки-мышки. Убежден, что он раз и навсегда решил ничего не говорить по этому поводу. А человек, способный столь долго жить под мостами, чего-чего, а молчать-то уж, неоспоримо, умеет.
      - Но по какой причине он вот так вот замкнулся в себе?
      - Понятия не имею.
      - Может, кого выгородить хочет?
      - Допускаю.
      - Но кого?
      Мегрэ поднялся и повел плечами.
      - Если бы я знал ответ на этот вопрос, то был бы Богом-Отцом. Я был бы не прочь ответить тебе тени же словами, что и профессор Маньен: я тоже не чудотворец.
      - В итоге ты так ничего нового и не выяснил?
      - Нет.
      Сие было не совсем так. Лично Мегрэ был почему-то уверен, что многое узнал насчет Тубиба. И если он и не начал ещё понимать его по-настоящему, то все равно между ними уже установилось нечто вроде скрытого и несколько таинственного контакта.
      - В какой-то момент...
      Он замешкался, не зная продолжать ли свою мысль, словно опасался, что его уличат в ребячестве. Ладно, ничего не поделаешь! Мегрэ требовалось выговориться.
      - Так вот, в ходе встречи я вытащил из кармана стеклянный шарик. По правде сказать, сделал я это совсем неумышленно. Просто, ощутив его у себя в ладони, подумал, а что его вложить в руку Тубиба? Вид у меня был, наверное, несколько нелепый.
      Ему даже не понадобилось рассматривать, что это такое. Он сразу узнал безделушку, едва прикоснувшись к ней. И что бы там ни утверждала старшая сестра, у меня нет никаких сомнений в том, что при этом его лицо просветлело от радости, а в глазах мелькнула лукавая искорка.
      - И тем не менее он продолжал отмалчиваться?
      - Ну, это уже друго вопрос. Помогать мне он не собирается. Тубиб твердо решил ничего не говорить, и мне докапываться до истины самостоятельно.
      Возбуждал ли Мегрэ брошенный ему таким образом вызов? Редко когда его супруга видела своего мужа таким оживленным, целиком захваченным перипетиями расследования.
      - А внизу меня ждала на тротуаре Леа; она жевала табак, та что я решил отдать ей все содержимое своего кисета.
      - Считаешь, что ей ничего не известно?
      - Если бы было иначе, она, бесспорно, мне бы уже все выложила. Между этими людьми устанавливаются отношения большей солидарности, чем между теми, кто живет нормально, в домах. Не сомневаюсь, что они сейчас обмениваются друг с другом информацией и ведут собственное, независимое от меня, небольшое расследование.
      - Все же один, возможно, стоящий факт она мне сообщила, а именно: Келлер, оказывается, не всегда жил под мостом Мари и он, так сказать, не из этого квартала, поскольку поселился там всего пару лет назад.
      - Где же он обретался до этого?
      - Тоже на берегу Сены, но выше по течению, на набережной Рапэ, под мостом Берси.
      - Они часто меняют места проживания?
      - Нет. Для них это не менее важно, чем для нас переезд на другую квартиру. Каждый находит свою нишу и более или менее за неё цепляется.
      Как бы вознаграждая себя за столь обстоятельный пересказ событий или же ради того, чтобы сохранить хорошее расположение духа, Мегрэ в заключение принял рюмочку терновой настойки. После чего взял шляпу и обнял мадам Мегрэ.
      - До вечера.
      - Думаешь, удастся вернуться к ужину?
      Вот уж чего он знал не более, чем она сама. По совести говоря, у него не было ни малейшего представления о том, чем он сейчас будет заниматься.
      Торранс с утра проверял показания страхового агента и его друга-заики. К этому времени он уже должен был побеседовать с мадам Гулэ, консьержкой дома на улице Тюренн и с виноторговцем в кафе, что на углу с улицей Фран-Буржуа.
      Скоро ему станет ясно, соответствует ли действительности история с собакой Нестором или же её выдумали с начала до конца. И даже если все подтвердится, это ещё не будет доказательством того, что оба приятеля не организовали этот набег на Тубиба.
      И что побудило их к этой выходке? В рамках полученных по делу данных какого-либо повода не просматривалось.
      Но что за резон мог бы быть, к примеру, у мадам Келлер организовать эту авантюру с попыткой утопить мужа в Сене? И кого она привлекла тогда в качестве исполнителей?
      Однажды, когда при так же весьма загадочных обстоятельствах угробили одного совершенно бесцветного и нищего малого, комиссар оказал следователю:
      - Бедняков не убивают...
      Но и клошаров тоже. А тут вне всяких сомнений от Франсуа Келлера попытались избавиться.
      Мегрэ раздумывал об этом, стоя на открытой платформе автобуса и рассеянно прислушиваясь, как воркует стоящая рядом парочка влюбленных, когда в голове неожиданно промелькнула одна мысль. Причем, к ней его подтолкнуло когда-то сказанное им слово "бедняк".
      Поэтому войдя в кабинет, он сходу позвонил мадам Келлер. Но её не было дома. Прислуга сказала, что хозяйка обедает в городе с подругой, но не имела никакого представления, в каком точно ресторане.
      Тогда он попросил соединить его с дочерью Келлера - Жаклин Русселе.
      - Вы, насколько я знаю, встречались с маман. Она вчера вечером, после вашего визита, тут же связалась со мной. И менее часа назад звонила снова. Выходит, это бесспорно мой отец...
      - Похоже, на этот счет не осталось ни малейших сомнений.
      - И у вас по-прежнему нет пока никаких соображений о причинах нападения на него? Может, все же была какая-нибудь драка?
      - Разве ваш отец был любителем почесать кулаки?
      - Нет, это был самый мягкий и добрый человек на свете, во всяком случае, в те годы, когда мы жили одной семьей и, как я полагаю, он скорее не стал бы отвечать ударом на удар.
      - Вы в курсе дел вашей матери?
      - Каких?
      - Когда она выходила замуж, то не была состоятельной женщиной и не рассчитывала, что в один прекрасный день на неё свалится такое богатство. Как и ваш отец. Возникает вопрос, подумывали ли они о составлении брачного контракта? И если такового не было, то значит, их имущество считается совместной собственностью, и в этом случае Франсуа Келлер мог бы требовать себе половину наследства жены.
      - Нет, к ним это рассуждение неприменимо, - ответила она, не колеблясь ни секунды.
      - Вы уверены?
      - Маман вам подтвердит. Когда замуж выходила я, то подобные вопросы возникли и у нашего нотариуса. Мои родители оговорили раздельное владение имуществом.
      - Будет ли с моей стороны нескромным спросить у вас фамилию этого человека?
      - Мэтр* Прижан, улица Бассано.
      ___
      * Мэтр: форм обращение к адвокату и нотариусу.
      - Благодарю вас.
      - Вы не хотите, чтобы я навестила отца в больнице?
      - А вы сами?
      - Не уверена, что это доставит ему удовольствие. Он ведь не сказал ни слова маман. Кажется, даже сделал вид, что не узнал её.
      - Да, может быть, и в самом деле сейчас благоразумнее отказаться от этого визита.
      Мегрэ испытывал потребность создать у самого себя иллюзию, что он активно ведет следствие, а посему тут же потребовал связать его с мэтром Прижаном. Они довольно долго спорили друг с другом, и комиссар даже был вынужден пригрозить тому прибегнуть к процедуре направления отдельного требования за подписью следователя, поскольку нотариус неизменно ссылался на необходимость сохранения профессиональной тайны.
      - Я прошу у вас всего-навсего сообщить мне, составили ли месье и мадам Келлер из Мюлуза брачный контракт на условии раздельного владения имуществом и есть ли у вас на этот счет соответствующий документ?
      В итоге нотариус сдался, довольно сухо произнеся "да", и тут же положил трубку.
      Другими словами, Франсуа Келлер был действительно "бедняком", не имел ни гроша за душой и никакого права претендовать на состояние, сколоченное торговцем металлоломом, которое в конечном счете на законных основаниях отошло к его жене.
      Девушка, обслуживавшая телефонный узел Уголовной полиции, довольно сильно удивилась, когда комиссар попросил ее:
      - Соедините меня со шлюзом в Сюрене.
      - Шлюзом?
      - Да, именно так. У тамошних работников ведь есть телефон, разве не так?
      - Хорошо, патрон.
      В конце концов на том конце провода оказался начальник нужного шлюза, и Мегрэ представился.
      - Полагаю, у вас ведется учет судов, проходящих из одного бьефа* в другой? Мне нужно выяснить, где сейчас находится самоходная баржа, которая должна была пройти через ваш шлюз вчера в конце пополудни. У неё фламандское название "Да Зварте Зваан".
      ___
      * Бьеф: ступень гидрокаркаса.
      - Знаю я её. Там верховодят два брата, кроме них на борту ещё находится небольшого росточка женщина с очень светлыми волосами и младенец. Они попали в последнее по времени шлюзование и ночь провели под воротами.
      - Вы можете сказать, где я мог бы отыскать их в данный момент?
      - Минуточку. У них отличный дизельный мотор плюс им помогает остающееся ещё довольно сильным течение...
      Было слышно, как он прикидывал вслух варианты, бормоча для самого себя названия городов и сел.
      - Или я очень сильно ошибаюсь, или они должны были в это время преодолеть около сотни километров, что указывает на район Жюзье как их вероятное местонахождение в данный момент. Во всяком случае есть шанс, что они миновали Пуасси. Все зависит от того, как долго они ожидали перед шлюзованием в Буживале и Карьере.
      Уже через несколько минут комиссар входил в кабинет инспекторов.
      - Есть ли среди вас кто-нибудь, кто хорошо знает Сену?
      Раздался голос:
      - Вверх или вниз по течению?
      - Вниз. В районе Пуасси, но не исключено, что и подальше.
      - Тогда я. Каждый год во время отпуска я на небольшом судне спускаюсь до Гавра. И знаю окрестности Пуасси тем лучше, что обычно там я храню свою лодку.
      Вызвался ему помочь инспектор Невё, ничем не примечательная, сугубо городского толка личность; Мегрэ и не подозревал, что тот настолько увлекается спортом.
      - Хорошо. Берите во дворе машину. Вы повезете меня.
      Но комиссару пришлось задержаться ещё на некоторое время, так как вернулся Торранс и стал докладывать о результатах проделанной им работы.
      - Все равно, собака действительно сдохла вечером в понедельник, подтвердил он. - Мадам Гийо до сих пор не может удержаться от слез, когда заходит речь о Несторе. Оба приятеля загрузили труп животного в багажник машины, намереваясь сбросить его в Сену. В кафе на улице Тюренн о них припоминают. Они пришли туда незадолго до закрытия.
      - Во сколько?
      - Чуть позже половины двенадцатого. Игроки в белот* как раз заканчивали свою игру, и хозяин дожидался конца партии, чтобы опустить ставни. Мадам Гийо также подтвердила мне, краснея, что её муж в ту ночь вернулся поздно, она не знает в каком точно часу, поскольку уже спала, а супруг был в сильном подпитии. Она пустилась заверять меня, что это не входит в его привычки и что это исключение из правил объясняется пережитым им волнением.
      ____
      * Белот: карточная игра.
      В конце концов все завершилось тем, что Мегрэ устроился в автомобиле рядом с Невё, и они двинулись в направлении Порт д'Анвер.
      - Ехать все время вдоль Сены невозможно, - вскоре стал объяснять инспектор. - Вы уверены, что баржа уже прошла Пуасси?
      - Это утверждает начальник шлюза.
      По пути уже стали попадаться машины с открытым верхом, в некоторых спутницы льнули к водителям. Люди начали сажать цветы на приусадебных участках. Где-то промелькнула одетая в светло-голубое платье женщина, раздававшая корм курам.
      Мегрэ, прикрыв глаза, подремывал, внешне не проявляя никакого интереса к проносившимся за окном пейзажам, и всякий раз, когда показывалась Сены, Невё называл место, которое они проезжали.
      Им не раз встречались баржи, мирно спускавшиеся или поднимавшиеся вверх по реке. На одной из них женщина стирала белье на палубе, на другой стояла за штурвалом, причем в ногах у неё сидел трех-четырехлетний ребенок.
      Автомобиль остановился в Мёлане, где к берегу были пришвартованы сразу несколько барж.
      - Какое название у судна, патрон?
      - "Де Зварте Зваан". Переводится как "черный лебедь".
      Инспектор вышел из машины, пересек набережную и завязал разговор с речниками, и Мегрэ издали видел, как они отчаянно жестикулировали.
      - Прошли здесь с полчаса назад, - пояснил Невё, вновь садясь за руль. - Поскольку в час они делают добрых десяток километров, если не больше, то должны быть уже недалеко от Жюзьё.
      Действительно, стоило им проехать это местечко, как перед островом Монтале они увидели бельгийское судно, бодро скользившее по течению.
      Полицейские обошли его метров на двести-триста, и Мегрэ вышел на берег. И там, не боясь показаться смешным, стал энергично размахивать руками.
      За рулем стоял Хуберт, младший из двух братьев, к его губам прилепилась сигарета. Он узнал комиссара, подошел к люку, склонился над ним, затем сбросил обороты мотора. А мгновение спустя на палубе появился худая дылда Жеф Ван Хутте - сначала высунулась его голова, затем показался торс и наконец вся его нескладная, угловатая фигура.
      - Мне надо с вами поговорить, - прокричал комиссар, сложив рупором ладони.
      Жеф сделал знак, что из-за шума мотора не слышит его; тогда Мегрэ постарался жестами объяснить фламандцу, что тому необходимо пристать к берегу.
      Все это происходило в сельской местности. Примерно в километре от них выглядывали красивые серые крыши, белые стены домиков, бензоколонки, золотистыми буквами посверкивала вывеска гостиницы.
      Хуберт Ван Хутте включил реверс. Молодая женщина в свою очередь высунула голову из люка, спрашивая у мужа, что происходит.
      Маневр, который затеяла баржа, выглядел достаточно странным. Если бы кто наблюдал за ней издали, он пришел бы к выводу, что братья плохо понимали друг друга. Старший, Жеф, указывал на деревню, словно бы веля младшему направляться туда, но Хуберт, стоявший у руля, уже взял курс на берег.
      Жеф наконец сообразил, что настаивать бесполезно, и выбросил швартовы, которые инспектор Невё не хуже бывалого матроса поймал на лету, чем явно возгордился. Совсем рядом оказались и кнехты, так что спустя несколько минут баржа застопорилась в русле течения.
      - Чего вы ещё от нас хотите теперь? - прокричал Жеф, выглядевший разъяренным.
      Сушу и борт судна все ещё разделяло несколько метров, и судя по его виду, владелец баржи не собирался спускать сходни.
      - Вы считаете, что вот таким образом можно взять и остановить судно? Но это - прямая дорога к аварии, и это вам заявляю я, специалист.
      - Мне нужно переговорить с вами, - бросил в ответ Мегрэ.
      - Вы уже беседовали со мной в Париже столько времени, сколько вам требовалось. Мне нечего вам больше сказать.
      - В таком случае я буду вынужден вызвать вас повесткой к себе в кабинет.
      - Это ещё что за штучки? Чтобы я вернулся в Париж, так и не разгрузив свой шифер?
      Хуберт, более покладистый из двух фламандцев, сделал знак брату взять себя в руки. В итоге он взял на себя инициативу, перебросив на берег сходни, и сошел по ним с ловкостью акробата, чтобы их закрепить.
      - Не обращайте внимания, месье. Он говорит истинную правду. Нельзя вот так останаливать судно, где тебе заблагорассудится.
      Мегрэ поднялся на берег, чувствуя себя в довольно неловкой ситуации. Помимо всего прочего, теперь они находились в другом департаменте, Сена-и-Уаза, и по закону допрашивать бельгийцев надлежало по письменному поручению коллегам из полиции Версаля.
      - И надолго вы нас тут задержите?
      - Не знаю.
      - Мы вовсе не намерены тут заночевывать. У нас ещё достаточно времени, чтобы успеть до захода солнца добраться до Манта.
      - В таком случае продолжайте ваше движение.
      - Вы хотите составить нам компанию?
      - А почему бы и нет?
      - Такого ещё никто никогда не видывал, не так ли?
      - Вы слышите, Невё? Езжайте на автомашине до Манта.
      - Что ты на это скажешь, Хуберт?
      - Ничего не поделаешь, Жеф. С полицией не стоит ссориться.
      Светловолосая головка жены хозяина судна по-прежнему торчала из люка, на уровне палубы, а снизу доносился детский лепет. И, как то было накануне, из жилой части баржи доносились аппетитные запахи.
      Доску, служившую сходнями, подняли на борт. Невё прежде чем сесть за руль, отдал швартовы, которые, упав в воду, взметнули фонтан заискрившихся на солнце брызг.
      - Раз у вас есть ещё вопросы, задавайте их.
      Снова застучал дизельный мотор и зашипела скользившая вдоль борт судна вода.
      Мегрэ, стоял на корме и набивая трубку, ломал голову над тем, с чего бы начать допрос фламандца.
      Глава шестая
      - Вчера вы мне сказали, что автомобиль был красного цвета, верно?
      - Да, моссье. Того же колера, что и у вот этого флага.
      Он рукой показал на бельгийский флажок, черно-желто-красный, трепыхавшийся на корме судна.
      Хуберт опять встал за штурвал, а молодая блондинка ушла к ребенку. Что до Жефа, то его лицо отражало борьбу двух раздиравших его, судя по всему, полярных чувств. С одной стороны фламандское гостеприимство требовало принять комиссара достойно, как оно обязывало делать это в отношении любого другого гостя и даже предложить ему выпить по рюмочке можжевеловой настойки; но с другой стороны он все ещё не мог унять негодования в связи с остановкой его баржи где-то в сельской глуши и расценивал этот новый допрос как посягательство на свое достоинство. Он мрачно рассматривал вторгшегося в его владение чужака, городское одеяние - костюм и черная шляпа смотрелись неуместными на борту его судна.
      Ну а Мегрэ, прямо скажем, не был в восторге от сложившейся ситуации и все же не мог решить, с какого бока подступиться к своему трудному собеседнику. У него был богатый опыт общения с этой категорией простых людей, не отличавшихся большим интеллектом, считавших, что все так и ищут, как бы воспользоваться в своих целях их наивностью, и быстро становятся либо агрессивными или же, наоборот, замыкаются в упрямом молчании.
      Комиссару уже случалось заниматься расследованием на речных судах, но с тех пор прошло уже много времени. Ему особенно запомнились распространенные раньше "баржи-конки", то ест такие, которых тянули вдоль каналов лошади, ночевавшие вместе с погонщиком на борту.
      Они строились из дерева и пахли смолой, которой их периодически пропитывали. У этих суденышек был очаровательный уютный интерьер каюты, чем-то напоминавший обстановку загородного коттеджа.
      Здесь же мебель, которую удавалось разглядеть через открытую дверь, была массивной, сделанной из дуба, кругом ковры, вазы на вышитых скатерках, обилие сверкавшей бликами медной посуды, все это в целом скорее напоминало городскую квартиру.
      - Где вы находились, когда услышали шум на набережной? Насколько помню, вы чинили тогда мотор?
      Жеф уставился на него своими светлыми глазами, и создавалось впечатление, что он никак не мог выбрать выгодную для себя линию поведения и что он все ещё пытался подавить в себе гнев.
      - Послушайте, моссье, вчера утром вы присутствовали на допросе, который мне учинил следователь, уже задававший все эти вопросы. Вы и сами не раз вмешивались. А низкорослый дядечка, сопровождавший его, записал весь наш разговор. После обеда он приходил ко мне, и я поставил под протоколами свою подпись. Разве я не прав?
      - Все правильно.
      - Ну а теперь вы явились сюда по-новой и спрашиваете то же самое. А я вам отвечаю, что это не есть хорошо. Потому что ошибись я в чем-нибудь, вы подумаете, что я солгал. Ведь я не какой-то там интеллектуал, моссье. И даже в школу почти не ходил. Как и Хуберт. Но мы оба рабочие люди, и Аннеке тоже труженица.