5. Любитель икры

Мегрэ не двинулся с места, даже не вздрогнул. Рядом с ним м-с Кросби и шведка пили коктейли и болтали по-английски. В баре было так тесно, что фрекен Рейхберг оказалась почти вплотную прижатой к Мегрэ, и он ощущал каждое движение ее гибкого тела. Из разговора женщин Мегрэ кое-как понял, что некий Хосе в баре «Риц» принялся ухаживать за незнакомой девушкой, а та спросила, не нужно ли ему кокаину.

Женщины хохотали.

Уильям Кросби вышел из телефонной будки и опять извинился:

Французский туристский и горно-спортивный центр в предгорьях Альп.

— Простите, комиссар. Это по поводу машины, я хочу ее продать и купить другую. Он налил в стаканы содовую.

— Ваше здоровье!

За окном снова появилась нелепая фигура смертника. Казалось, он, как птица, кружит вокруг бара. Жозеф Эртен был без шапки, по-видимому, потерял ее, когда удирал из «Белой цапли». Волосы его были в тюрьме коротко подстрижены, и поэтому большие оттопыренные уши казались еще уродливее. Ботинки потеряли форму и были покрыты пылью. А костюм! Где ночевал Эртен, что его костюм стал таким грязным и мятым?

Если бы Жозеф Эртен протянул руку, его присутствие здесь, у бара, сразу стало бы вполне объяснимо: он выглядел именно так, как должен выглядеть опустившийся и жалкий нищий. Но он не протягивал руки, не продавал ни шнурков, ни карандашей. Он безвольно двигался вместе с толпой, проносившей его мимо бара, и возвращался снова, с другой стороны, словно поднимался по реке против течения.

Щеки Эртена заросли темной щетиной, казалось, он похудел еще больше.

Беспокойным и блуждающим взглядом он пристально всматривался внутрь бара сквозь запотевшие окна.

Вот Эртен подошел к вертящейся двери, и комиссару даже показалось, что сейчас он войдет в бар.

Мегрэ жадно курил. На висках у него выступил пот, нервы напряглись, и он почувствовал, что силы его удесятерились, мысль работала четко. Наступил острый момент. Еще совсем недавно у него был вид побежденного, почва ушла из-под ног. Развитие событий ускользнуло от него, и казалось, ничто не позволяло ему надеяться, что нити вновь окажутся в его руках.

Мегрэ медленно допил свое виски. Из вежливости Кросби сидел к нему вполоборота, но то и дело вмешивался в разговор жены и Эдны.

Странная вещь! Мегрэ, помимо воли и даже не отдавая себе в том отчета, не упускал ничего из происходящего. Множество людей суетились вокруг. Звуки, самые разнообразные, сливались в глухой, как шум морского прибоя, гул. Мегрэ замечал все: цвета, движения, позы.

Он видел рыжеволосого, сидевшего перед пустым горшочком, видел Эртена, настойчиво возвращавшегося к дверям, видел улыбку Кросби и гримасу его жены, подкрашивавшей губы, видел размеренные движения бармена Боба, сбивавшего в блестящем шейкере коктейль «Фрип».

Он видел посетителей, которые входили и выходили, слышал, о чем они говорят между собой.

— Значит, вечером здесь же?

— Постарайся привести с собой Леа… Бар постепенно пустел. Было половина второго, из соседнего зала доносился звон вилок.

Кросби положил на стойку стофранковый билет.

— Вы остаетесь? — спросил он у комиссара. Эртена он не замечал. Но сейчас, на улице, они столкнутся. Мегрэ с почти болезненным нетерпением ожидал этой секунды. М-с Кросби и Эдна кивнули ему на прощание и улыбнулись.

Сейчас Жозеф Эртен находился в двух метрах от двери бара. Было видно, что в одном из его ботинок нет шнурка. В любую минуту к нему мог подойти полицейский и спросить документы или предложить пройти отсюда.

Дверь повернулась. Кросби, без шляпы, вышел первым. Обе женщины шли за ним, смеясь над шуткой, которую отпустила одна из них.

Ничего не случилось. Ровно ничего. Жозеф Эртен обратил на американца не больше внимания, чем на остальных прохожих. А Кросби и женщины даже не взглянули на него. Все трое сели в машину, хлопнула дверца.

Из бара выплеснулась новая волна посетителей, она отнесла Эртена в сторону, но он тут же снова оказался у дверей.

И вдруг в зеркале Мегрэ увидел чье-то лицо: горящие глаза под густыми бровями и чуть заметную презрительную усмешку. Веки тут же опустились на эти чересчур выразительные глаза. Но было поздно — Мегрэ уже понял, что ирония незнакомца относится к нему.

Поразивший его взгляд мог принадлежать только одному человеку — рыжеволосому посетителю, который ел йогурт. Теперь он сидел, ни на кого не глядя.

Англичанин, который читал «Тайме», вышел из бара, больше у стойки не осталось никого. Боб громко объявил:

— Я пошел завтракать.

Два его помощника торопливо вытирали красное дерево стойки, убирали стаканы и початые блюда с маслинами и жареным картофелем.

За столами все еще сидели два человека — русская в черном костюме и рыжеволосый. Казалось, они не замечают, что бар опустел.

Жозеф Эртен продолжал бродить около дверей. Он был так бледен и жалок, что один из официантов, посмотрев на него в окно, сказал комиссару:

— Еще один эпилептик. Можно подумать, они нарочно устраивают припадки в самых людных местах. Надо сказать швейцару, чтобы прогнал его.

— Не надо.

Рыжеволосый мог услышать, поэтому Мегрэ понизил голос и тихо и внятно добавил:

— Позвоните в полицию. Скажите, что комиссар Мегрэ просит прислать сюда людей, желательно Люкаса и Жанвье. Запомнили имена?

— Из-за этого бродяги?

— Это уже не важно.

После бурного часа аперитива наступил полный штиль.

Рыжеволосый не шелохнулся. Женщина в черном костюме перевернула страницу газеты. Второй официант глядел на Мегрэ с откровенным любопытством. Тоскливо текли минуты, по капле сочились секунды.

Официант подсчитывал выручку, шуршали бумажки, звенело серебро. Вернулся тот, что бегал звонить.

— Сказали, что будет сделано, — шепнул он комиссару.

— Спасибо.

Хрупкий табурет скрипел под комиссаром, он курил одну трубку за другой и машинально прихлебывал виски. Он совсем забыл, что не завтракал.

— Дайте кофе со сливками.

Голос раздался из того угла, где сидел рыжеволосый. Официант посмотрел на Мегрэ, удивленно пожал плечами и кивнул в окошечко.

— Один кофе со сливками! Потом тихо сказал комиссару:

— Теперь будет сыт до самого вечера. Он вроде той барышни… — И подбородком указал на русскую.

Прошло еще минут двадцать. Эртен, видимо, устал, он остановился у края тротуара. Мужчина, садившийся в машину, принял его за нищего и протянул монетку. Отказаться Эртен не осмелился. Осталось ли у него что-нибудь от двадцати двух франков? Ел ли он с тех пор, как убежал из «Белой цапли», спал ли?

Бар почему-то привлекал Эртена. Он опять и опять подходил к дверям, боязливо следя за официантами и швейцаром, которые уже не раз прогоняли его. Сейчас, когда публика схлынула, Эртену удалось подойти к окну. Он прижался лицом к стеклу, нос его уродливо расплющился, маленькие глазки тревожно обшаривали зал бара. Рыжеволосый пил кофе и даже не глядел в сторону окна. Но почему в его глазах Мегрэ вновь почудилась насмешка?

Мальчишка-рассыльный заорал на Эртена, и оборванец послушно отошел, волоча ноги. Из подъехавшего такси вышел бригадир Люкас, удивленно осмотрелся, вошел в пустынный бар и с недоумевающим видом приблизился к Мегрэ.

— Вызывали, шеф?

— Что будешь пить? — спросил Мегрэ и добавил шепотом: — Посмотри на улицу.

Несколько секунд Люкас всматривался в силуэт оборванца, лицо его просветлело.

— Ну и ну! Неужели вам удалось…

— Ничего мне не удалось. Бармен, коньяку! Русская сказала с сильным акцентом:

— Официант! Дайте мне «Иллюстрасьон». И еще «Боттен».

— Выпей рюмочку, старина Люкас. Ведь тебе придется походить за ним, не так ли?

— А вы не думаете, комиссар, что было бы вернее… — Люкас похлопал себя по карману, где лежали наручники.

— Нет, еще рано. Ступай!..

Мегрэ сохранял невозмутимый вид, но волновался так сильно, что чуть не раздавил рюмку, из которой пил.

Рыжеволосый, по-видимому, не собирался уходить. Он не читал, не писал, и казалось, ничто не интересовало его. А на улице по-прежнему топтался Жозеф Эртен.

К четырем часам положение нисколько не изменилось, если не считать того, что беглец отошел от двери и уселся на скамью, не спуская глаз с бара.

Справочник «Весь Париж».

Мегрэ без аппетита съел сандвич. Русская тщательно подкрасилась и ушла.

Теперь в опустевшем баре оставался один рыжеволосый. На женщину Эртен не обратил никакого внимания. В баре зажгли свет, хотя на улице фонари еще не загорались.

Из магазина привезли ящики с вином, официанты поспешно подметали пол.

Внезапно из угла, где сидел рыжеволосый, донесся резкий стук ложечки о блюдце. Бармен и Мегрэ удивленно переглянулись. Даже не пытаясь скрыть презрения к бедному клиенту, один из официантов крикнул, не вставая с места:

— Йогурт и кофе со сливками? Три и полтора, всего четыре пятьдесят.

— Простите, еще не все. Подайте мне сандвичей с черной икрой.

Голос рыжего звучал спокойно. В зеркало Мегрэ увидел его полузакрытые насмешливые глаза.

Бармен подошел к окошечку:

— Один сандвич с черной икрой!

— Нет, три, — поправил его рыжий.

— Три сандвича с черной икрой!

Бармен недоверчиво посмотрел на клиента и язвительно спросил:

— И русской водки?

— И водки, разумеется.

Мегрэ силился понять, что случилось. Рыжего нельзя было узнать, от его неподвижности не осталось и следа.

— И принесите сигарет! — крикнул он.

— «Мэриленд»?

— Нет, «Абдуллу».

«Он закурил и в ожидании водки и сандвичей принялся что-то рисовать на пачке сигарет. Когда принесли заказ, он уничтожил его так быстро, что официант не успел даже дойти до своего места. Рыжеволосый поднялся.

— Тридцать франков сандвичи, — считал официант, — двенадцать франков водка… Двадцать два — сигареты… Плюс четыре пятьдесят за кофе и простоквашу…

— Пожалуй, я заплачу вам завтра.

Мегрэ нахмурился. Со своего места он видел Жозефа Эртена, по-прежнему сидевшего на скамье.

— Подождите! Вам придется сообщить это управляющему.

Рыжеволосый поклонился, сел и стал ждать. Появился управляющий в смокинге.

— В чем дело?

— Этот господин хочет расплатиться завтра. Три сандвича с икрой, сигареты «Абдулла» и прочее. Шестьдесят восемь франков пятьдесят…

Рыжеволосый не казался смущенным. Он снова поклонился, как бы подтверждая слова официанта, глаза его насмешливо блестели.

— У вас нет при себе денег?

— Ни сантима.

— Вы живете в этом квартале? Я могу отправить с вами рассыльного.

— Зачем? У меня нет денег и дома.

— И вы заказываете черную икру?

Управляющий хлопнул в ладоши. Подбежал мальчишка в униформе.

— Позови полицейского.

Все шло спокойно, без скандала.

— Вы уверены, что у вас нет денег?

— Я уже сказал вам…

Услышав это, рассыльный умчался. Мегрэ не двигался с места. Управляющий стоял у окна, равнодушно глядя на толпу, которая текла по бульвару Монпарнас.

Бармен расставлял бутылки, хитро поглядывая на Мегрэ. Не прошло и трех минут, как возвратился рассыльный. Двое полицейских, оставив на улице свои велосипеды, вошли в бар следом за ним.

Один из них узнал комиссара и направился было к нему, но Мегрэ предостерегающе поднял палец. Управляющий между тем лаконично и хладнокровно говорил:

— Этот господин заказал икру, дорогие сигареты и еще кое-что, а теперь отказывается платить.

— У меня нет денег, — повторил рыжеволосый. Повинуясь знаку Мегрэ, старший из полицейских сказал:

— Ладно. Объяснитесь в комиссариате. Следуйте за нами.

— По рюмочке, господа? — предложил управляющий.

— Спасибо.

Сумерки обволакивали густым туманом трамваи, автомобили и толпу, двигавшуюся по бульвару Монпарнас. Арестованный закурил новую сигарету и дружески помахал на прощание бармену. Проходя мимо Мегрэ, он задержал на нем тяжелый взгляд.

— Шагайте, да поживей! И чтобы без скандала!

Рыжеволосый и полицейские вышли на улицу. Управляющий подошел к стойке:

— Слушай, Боб, не этого чеха выводили отсюда в прошлый раз?

— Его! — подтвердил бармен. — Он просиживает у нас с восьми утра до восьми вечера. И за весь день обычно заказывает два кофе со сливками.

Мегрэ подошел к двери бара и увидел, как Жозеф Эртен вскочил с места и замер. Он не сводил глаз с полицейских, уводивших любителя икры. Лица его Мегрэ не мог рассмотреть — сумерки быстро сгущались. Когда полицейские и рыжеволосый отошли шагов на сто, Эртен повернулся и пошел в другую сторону. Бригадир Люкас двинулся за ним на небольшом расстоянии.

— Уголовная полиция! — бросил комиссар, вернувшись в бар. — Кто этот человек?

— По-моему, его фамилия Радек. Он получает письма на наш адрес: у нас есть специальная витрина. Он чех.

— Чем он занимается?

— Ничем. Сидит в баре целыми днями. Что-то пишет, о чем-то мечтает.

— Знаете, где он живет?

— Нет.

— У него есть друзья?

Я еще ни разу не видел, чтобы он заговорил хоть с кем-нибудь.

Мегрэ расплатился, вышел и подозвал такси.

— В районный комиссариат.

Когда он туда приехал, Радек уже сидел на скамье, дожидаясь, пока освободится комиссар. Кроме него в помещении находились несколько иностранцев, пришедших получить вид на жительство. Мегрэ без стука вошел в кабинет комиссара, который слушал молодую женщину, объяснявшую на смеси из нескольких языков Средней Европы, что у нее украли драгоценности.

— Вы здесь, коллега? — удивился комиссар.

— Сперва закончите с дамой.

— Она рассказывает уже полчаса, а я ни слова не могу понять из ее объяснений.

Мегрэ даже не улыбнулся. Иностранка сердилась, снова и снова повторяла свой рассказ и растопыривала пальцы, на которых не было колец.

Когда она наконец вышла, Мегрэ сказал:

— К вам сейчас приведут некоего Радека, или как его там зовут. Я побуду здесь. Сделайте так, чтобы ночь он провел у вас, а потом отпустите.

— А что он сделал?

— Наелся икры и отказался платить.

— В каком кафе?

— В «Куполе».

Комиссар позвонил.

— Давайте Радека.

Рыжеволосый вошел в кабинет как к себе домой. Держа руки в карманах, остановился против стола комиссара и посмотрел в глаза полицейским выжидательным взглядом. На губах его блуждала смутная улыбка.

— Вас задержали, потому что вы отказались платить?

Рыжеволосый подтвердил и достал из кармана сигарету. Взбешенный комиссар вырвал ее у него из рук.

— Что имеете заявить?

— Ровно ничего.

— Где вы живете? На что существуете?

Рыжеволосый достал из кармана засаленный паспорт и положил на стол.

— Вам известно, что вы можете получить пятнадцать суток тюрьмы?

— Условно! — уверенно поправил комиссара рыжеволосый. — Вы легко установите, что я никогда прежде не привлекался к суду.

— Здесь написано, что вы студент-медик. Это верно?

— Вам, вероятно, известно имя профессора Гролле? Он, безусловно, подтвердит, что я был его лучшим учеником.

Радек повернулся к Мегрэ и сказал с едва уловимой издевкой:

— Я полагаю, этот господин тоже из полиции?

6. Харчевня в Найди

Г-жа Мегрэ лишь вздохнула, когда муж ее ушел из дома в семь утра, но не сказала ни слова. Мегрэ проглотил свой кофе, даже не заметив, что тот немного подгорел. Накануне он вернулся около часу ночи и молча лег спать. А утром ушел, храня на лице упрямое и сосредоточенное выражение.

Войдя в коридоры префектуры, Мегрэ сразу заметил, что все, кто попадается ему навстречу, — полицейские, инспекторы и даже служители, смотрят на него с любопытством, смешанным с восхищением, а может, и состраданием.

Мегрэ пожимал руки так же рассеянно, как перед уходом поцеловал в лоб жену. Войдя к себе в кабинет, он помешал угли в печке и развесил на спинках двух стульев отяжелевшее от дождя пальто. Затем подошел к телефону.

— Соедините меня с комиссариатом квартала Монпарнас, — попросил он телефониста, попыхивая трубкой и раскладывая по местам разбросанные на письменном столе бумаги.

— Алло!.. Кто у аппарата?.. Дежурный бригадир?.. Говорит комиссар Мегрэ из уголовной полиции. Вы отпустили Радека?.. Что?.. Час назад?.. А вы не знаете, инспектор Жанвье отправился следом за ним?.. Да?.. Говорите, совсем не спал?.. Выкурил все свои сигареты?.. Так, благодарю вас… Спасибо, не стоит… Не беспокойтесь. Если мне понадобятся дополнительные материалы, я приеду сам.

Мегрэ вытащил из кармана паспорт Радека, который накануне взял с собой. Все страницы серой книжечки были испещрены штампами и визами.

Ян Радек, двадцати пяти лет, родился в городе Брно, отец неизвестен. Судя по визам, жил в Берлине, Майнце, Бонне, Турине и Гамбурге.

В бумагах он значился студентом медицинского факультета. Мать его Елизавета Радекова, умершая два года назад, была приходящей прислугой.

— На что ты живешь? — спросил Радека накануне вечером Мегрэ в кабинете комиссара квартала Монпарнас.

— Позволите и мне говорить вам «ты»? — спросил задержанный, криво усмехнувшись.

— Потрудитесь отвечать.

— Пока была жива мать, она посылала мне деньги, чтобы я мог учиться.

— Из заработка прислуги?

— Да! Я был у нее единственный сын, она продала бы для меня и обе свои руки. Это вас удивляет?

— Она умерла два года назад. На что вы жили с тех пор?

— Дальние родственники иногда присылают мне небольшие суммы. Знакомые тоже время от времени помогают. Иногда занимаюсь переводами.

— А иногда сотрудничаете в «Сиффле»?

— Не понимаю, что вы хотите сказать.

Он произнес это с издевкой, и понимать его надо было так: «Можете продолжать — ничего у вас не выйдет».

Мегрэ решил уйти. Он вернулся к «Куполу». Ни Жозефа Эртена, ни бригадира Люкаса не было видно. Они вновь затерялись в шумном Париже, скованные друг с другом невидимой цепью. Комиссар сел в такси и крикнул шоферу:

— Отель «Георг Пятый»!

Мегрэ вошел в вестибюль как раз в тот момент, когда Уильям Кросби, в смокинге, разменивал у дежурного стодолларовую бумажку

— Вы ко мне? — спросил он, увидев комиссара.

— Нет. Но, может быть, вы знакомы с Радеком?

По холлу в стиле Людовика XVI сновали люди. Служащий считал стофранковые бумажки, сложенные пачками по десять билетов.